Воспоминания биржевого спекулянта

Глава 5

Часто обычные «тикерные охотники», или «ленточные черви» (как они иногда себя кличут из-за телеграфной ленты, с которой работают), спотыкаются из-за однобокой подкованности. Они теряют навык приспосабливаться, что в итоге может свести на нет все их усилия. Ведь спекуляции нельзя свести просто к отработке арифметических вычислений или к следованию раз и навсегда принятым канонам. Вглядываясь в тикерную ленту, я нахожу там больше, чем просто данные о колебаниях котировок. Передо мной открываются особенности поведения акций, по которым я могу прогнозировать изменения их цены, отталкиваясь от того, как они росли или падали в похожих ситуациях в прошлом. Если вдруг котировки закапризничали и повели себя не так, как ожидалось, лучше такие бумаги обойти стороной. Потому что, если непонятно, что не так, мал шанс предсказать, будут они расти или понижаться. Нет определенности, нет и возможного сценария развития событий, нет сценария, нет и выигрышей.

Наблюдать за котировками и отслеживать их предыдущее поведение – уловка далеко не новая. В эпоху моих первых сделок на Уолл-стрит в одной из брокерских фирм я завел знакомство с французом, чьим коньком были его графики-чарты. Сперва мне показалось, что он какой-то чокнутый, которого не выставляли за дверь исключительно из жалости. Но вскоре я понял, что его теории вполне обоснованны, а беседы с ним – познавательны. Француз утверждал, что обманывать в нашем мире не дано только математике. Его графики позволяли прогнозировать поведение рынка и разбирать его по косточкам. Так, они показывали, почему Кин был прав, подтолкнув игру на повышение с привилегированными акциями компании Atchison, и почему потом ошибся с бумагами Southern Pacific. Изредка прожженные игроки брали на вооружение методику француза, но в итоге, забросив его теорию, все равно приходили к своим привычным и совсем не научным приемам. По их словам, его мудреная система стоила дороже, чем так хорошо знакомый метод проб и ошибок. Сам француз упоминал, что даже Кин назвал его систему абсолютно верной, но недостаточно быстрой для стремительно меняющихся условий рынка.

Подобные графики, отслеживающие колебания цен, строили еще в одной фирме. Они давали возможность мгновенно оценить изменения котировок акций за пару-тройку месяцев. Сопоставив график выбранных акций с графиком рынка в целом и держа в уме общие принципы, игроки были в силах спрогнозировать, начнут ли расти котировки тех ценных бумаг, которые им предлагают купить. Клиенты опирались на эти графики, не прибегая ни к какой науке. Они пользовались их кривыми как своеобразными подсказками. В данный момент такие графики, отслеживающие колебания цен, размещают в большинстве брокерских фирм. Расчетами для них занимаются профессиональные работники. Кстати, наблюдают они не только за ценными бумагами, но и за сырьевыми товарами.

Нет определенности, нет и возможного сценария развития событий, нет сценария, нет и выигрышей.

Понятно, что чарты становятся подсказками для тех, кто понимает их язык, умеет видеть за кривыми графиков принцип движения рынка. Как правило, обычный клиент брокерской фирмы, всмотревшись в них, приходит к мысли, что суть игры на бирже – банальная опора на пики и спады, анализ первичных и вторичных движений. Но если делать ставку только на чарты и графики, провал гарантирован. Я знаком с одним весьма одаренным человеком, бывшим когда-то партнером уважаемого брокерского дома. Он был выпускником маститого технического вуза и отличался глубокими познаниями в математике. Ему принадлежит создание метода графического анализа, опирающегося на детальное и планомерное рассмотрение динамики цен большинства рынков – акций, облигаций, металлов, зерна и прочего. Он проанализировал сведения за многие годы, определил коэффициенты корреляции и амплитуду сезонных изменений – короче говоря, все, что имелось. Спустя много лет он торговал на бирже, используя свои графики. В конечном счете математик обратил себе на пользу толково сведенные среднестатистические данные. Я слышал, что он раз за разом срывал куш, пока Первая мировая не перевернула все вверх тормашками, сведя на нет все предыдущие выкладки и наработки. Говорят, он и те, кто взял на вооружение его методу, ушли в глубокий минус, прежде чем осознали и приняли, что она больше не работает. Но и мировой войне не под силу задержать подъем акций, если все остальное поддерживает их рост, или напротив, помешать снижению, когда все обстоятельства на рынке играют на руку «медведям». Прибыль на бирже получает тот, кто в состоянии верно оценивать ситуацию на рынке и подстраиваться под нее.

Я задумываюсь об этом каждый раз, как возвращаюсь к своим первым годам на Уолл-стрит. Теперь я понимаю многие вещи, о которых в то время и не догадывался, и ясно вижу, что мои тогдашние промахи – те же промахи, что и ныне допускают обычные спекулянты на бирже.

Я начал третью попытку завоевания Уолл-стрит с очень оживленной торговли. Я понимал, что это не игра в бакет-шопах и на те же выигрыши рассчитывать не стоит. Но вера в то, что придет время и я добьюсь успеха, не покидала меня. Ведь я был уже закаленным игроком и мог упорно стоять на своем. Сейчас уже совершенно ясно, что ущербность моего подхода была в том, что я не видел ключевое отличие между азартной игрой и спекуляцией. Но в любом случае семь лет торговли за плечами, некоторая врожденная жилка и накопленные деньги давали мне если не миллионы, то вполне ощутимую прибыль. Как и раньше, я то уходил в минус, то выбивался в плюс, но в целом доходы значительно превышали убытки. Росли прибыли – росли и расходы. Всем, кто так или иначе пополняет свои карманы и не увлекается чрезмерным накопительством, это знакомо.

Есть те, кто наподобие Рассела Сейджа с одинаковым усердием сколачивает капитал и пытается сохранить его. Неудивительно, что эти люди покидают сей мир до неприличия богатыми.

Я торговал с десяти до трех изо дня в день. Но после пяти часов биржевых операций я возвращался к обыкновенным занятиям. Хочу, чтобы вы поняли меня правильно. Никаким радостям жизни я не позволял вставать на пути моего бизнеса. Мои проигрыши вытекали из собственных ошибок, а не были причиной транжирства или распущенности. Разболтанные нервы или неверные после попойки руки могли навредить игре, поэтому я не позволял себе такого. Все, что шло во вред моему здоровью, физическому или психическому, я жестко отсекал. И сейчас, спустя столько лет и добившись немалых высот, я отправляюсь спать за два часа до полуночи. Тогда я тоже следил за тем, чтобы приступать к торговле отдохнувшим, вот почему никакая гулянка не могла лишить меня полноценного сна. Мои выигрыши неплохо обгоняли проигрыши, по такой причине в развлечениях я себе не отказывал. Рынок никуда не денется, если вдруг мне понадобится снова забить кошелек деньгами. Раз от раза я все увереннее смотрел в будущее. Эту уверенность подпитывали растущее мастерство и беспристрастный взгляд на собственный способ добывать хлеб насущный.

Менять свою систему игры я начал с планирования времени. Я не мог себе позволить у Фуллертона спокойно выжидать и снимать сливки, когда котировки подрастут или упадут на пункт-два, как было в бакет-шопах. Здесь от меня требовалось заглядывать вперед, чтобы уловить нужную цену. Иначе говоря, я должен был играть на опережение. Для этого необходимо было зорко наблюдать за ситуацией и на пару шагов предугадывать динамику рынка. Старая, как мир, истина, но я пришел к ней не сразу. Мою систему игры перевернул новый взгляд на нее. Мне шаг за шагом стало открываться, что игра на незначительном изменении котировок и предвосхищение непременных поворотов рынка в том или ином направлении – два разных подхода, первый связан с азартными играми, второй – неотъемлемая часть профессиональных спекуляций.

Для успеха операции в бакет-шопе достаточно было изучить поведение бумаг в ближайший час, теперь же я отслеживал динамику привлекших мое внимание акций глубже, анализируя значительно бóльшие промежутки времени. Теперь в поле моего внимания попадали коммерческая статистика и финансовые отчеты компаний. Я увлекся не только процессом купли-продажи, но и самой подготовкой к нему. Меня притягивало все, что делало мою игру осмысленнее. Первым шагом к решению проблемы становится ее осмысление. Когда она четко обозначена и я думаю, что у меня есть вариант выхода, необходимо убедиться в правильности решения. Действует лишь один способ – поставить свои деньги и сорвать куш.

Кому-то мое постижение этих истин покажется долгим. Но я, переводя взгляд в прошлое, вижу, что открывал для себя истины достаточно быстро, хотя выигрыши не особенно помогали. Вероятно, если бы я чаще терял деньги, это сильнее толкало бы меня к работе над ошибками, и я бы с бóльшим рвением брался за нее. Хотя, с другой стороны, проигрыши лишали бы меня финансовой свободы, а значит, и шансов опробовать найденные методы решения проблемы на практике.

Изучив операции, приносившие мне хорошую прибыль, я обнаружил, что, несмотря на безупречность моего прогноза рыночной ситуации и направления в целом, мои доходы не достигали того уровня, на который, казалось бы, я мог рассчитывать, обладая такой информацией. И в чем же была причина?

Неполная победа учит ничуть не хуже, чем стопроцентный крах.

Так, вступая на поле боя на стороне «быков», я был в «бычьем» расположении духа и, конечно, играл на повышение. Цены поднимались, как я и прогнозировал. До определенного момента все шло наилучшим образом. Но что было дальше? Меня сбивала с толку позиция бывалых патриархов, и я брал под уздцы свое горячее рвение. Я вступал на путь благоразумия, пытаясь быть осмотрительнее. Давно известно: осторожность на бирже требует фиксировать прибыль и только потом приобретать акции, опираясь на коррекцию котировок.

Я старался придерживаться правила: закреплял прибыль и замирал в ожидании коррекции. Она не происходила, зато свежепроданные мною акции подскакивали на десяток пунктов. А мне, такому многоумному и предусмотрительному, ничего другого не оставалось, как удовлетвориться четырьмя пунктами прибыли. Существует мудрость, что тот, кто постоянно фиксирует прибыль, никогда не разорится. Согласен. Но и не разбогатеет, обходясь четырьмя пунктами прибыли среди биржевых «быков».

Осмотрительность вела меня тогда к тому, что при отличных шансах сорвать 20 тысяч прибыли я получал 2 тысячи. Где- то в тот же момент, когда до меня начало доходить, как мелки мои настоящие прибыли по сравнению с теми, которые должен получать, я открыл для себя еще кое-что интересное: простаков можно разделить на уровни по количеству опыта.

Зеленый простак – полный профан, и это знают все, включая его самого. Простак второго уровня чуть опытнее, он уверен, что знает вполне достаточно, и морочит голову другим. Себе он кажется вполне бывалым, но, по сути, он освоил не сам рынок, а подсказки и рекомендации по поводу него от простаков уровнями повыше. Простофиля такого уровня уже знаком с некоторыми способами уберечься от краха, что и отличает его от зеленого простака. Такие полупростаки и кормят практически все брокерские дома. Они в среднем выдерживают на бирже около трех-четырех лет, в то время как стопроцентные зеленые простофили обычно тонут в течение полугода. Простаки второго уровня обожают щеголять законами игры на Уолл-стрит и ссылаться на цитаты биржевых воротил. Они великолепно разбираются в наставлениях старейшин рынка о том, чего делать категорически не стоит, но не ведают основного закона, заключенного в трех словах: «Не будь простаком!»

Простофиля второго уровня мнит себя многомудрым, потому что пришел к выводу, что покупать акции надо при снижении. Доходность сделки он определяет по тому, на сколько пунктов упала цена по сравнению с предшествующим пиком. Если рынок стабильно растет, зеленый простак, не вникающий в тонкости поведения акций, покупает ценные бумаги вслепую, движимый одной надеждой. Его прибыли растут ровно до момента существенной коррекции, которая мгновенно пожирает весь его доход. Простак поопытнее поступает так же, как делал я, уверовав в рациональность своего подхода. Определенная рациональность в моем методе, конечно, была. Понимание того, что система игры в бакет-шопах не пригодна в прежнем виде для игры в новых условиях, привело меня к тому, что метод надо менять. Но я решил, что любая поправка, тем более одобренная матерыми игроками, пойдет моей системе на пользу.

Игроки, или клиенты, как угодно, имеют много общего. Как правило, все они живут в полной уверенности, что Уолл-стрит им сильно задолжала. У старика Фуллертона можно было встретить игроков всех мастей. Я определял одного, заметно выделявшегося из толпы. Он был довольно стар, и я ни разу не слышал, чтобы он раздавал свои советы направо и налево или во всеуслышание озвучивал свои прибыли. Его талант заключался в умении слушать. Он не обращал внимания на чужие оценки и никогда не выведывал, кому, что и откуда известно. Если же он получал от кого-то совет, то всегда учтиво благодарил. Когда подсказка приводила к победе, старик непременно еще раз выражал свою признательность. Когда же рекомендация оказывалась бесполезной, от него не было ни претензий, ни жалоб, что мешало понять, воспользовался старик подсказкой или не обратил на нее внимания. Поговаривали, что у него денег куры не клюют и игру иногда он ведет на широкую ногу. Но никто не заметил, чтобы брокеры разжились от его игры серьезными комиссионными. Называли его все Индюком за манеру расхаживать по всему залу, уткнув подбородок в воротничок, и за солидную полноту, хотя настоящее его имя было Партридж.

Неуверенные в себе и своей информации об акциях игроки порой рыскали по залу в поисках старика, чтобы иметь на случай неудачи виноватого. Они передавали Индюку наводки, полученные от знакомых из инсайдерских кругов, и лелеяли надежду, что он подтолкнет их в нужном направлении. Какой бы рассказ ни услышал Партридж – о необходимости продажи или покупки, его ответ не отличался разнообразием. Выслушав горячий монолог собеседника и закономерный вопрос: «Как вы думаете, что мне сделать?», старик, слегка прищурившись, с благодушной улыбкой на задумчивом лице многозначительно выдыхал: «Сынок, ты же знаешь, что сейчас время „быков“!»

Мне не раз доводилось слышать этот отеческий выдох: «Сынок, ты же знаешь, что сейчас время „быков“!» Казалось, что каждый раз он приоткрывал собеседнику завесу к невыразимой тайне, открывая дорогу к богатству и успеху. Разумеется, сути фразы я не понимал.

В один прекрасный день в зал ворвался один из завсегдатаев – Элмер Харвуд, заполнил заявку и передал ее клерку. После чего он рванулся к Индюку, в тот момент учтиво выслушивающему историю Джона Фаннинга. Тот рассказывал, как он, воспользовавшись подслушанным приказом Кина, заработал всего каких-то три пункта на сотне акций, а потом, когда он уже избавился от них, курс поднялся еще на 24 пункта. Индюк знакомился со скорбной повестью минимум в четвертый раз, но выглядел таким участливым и увлеченным, будто слышал ее впервые.

Тут их и настиг Элмер Харвуд. Нахально оттерев Джона Фаннинга в сторону, он сразу перешел к делу:

– Мистер Партридж, знающие люди дали мне наводку, что с минуты на минуту пройдет коррекция акций Climax Motors. Я их сейчас продал и думаю, что выкуплю их дешевле. Если у вас они еще остались, продавайте.

Он выжидательно и немного с опаской уставился на Индюка, которому незадолго до этого порекомендовал приобрести бумаги Climax Motors. Люди, щедро раздающие советы направо и налево, почему-то уверены, что им причитается постоянный доступ к облагодетельствованным, и не важно, послужили ли советы на пользу или пошли во вред.

– Я еще не продавал их, мистер Харвуд. Конечно! – ответил с благодарной улыбкой Партридж.

Ведь невероятно любезно – вспомнить о старике во всей суматохе.

Приосанившись, словно только что спас собеседника от толпы злобных кредиторов, Харвуд продолжил:

– Значит, фиксируем прибыль и вкладываемся на откате! – Индюк благодушно смотрел на него, но ни тени воодушевления не мелькнуло на лице старика. Для вящего эффекта Элмер подбодрил его: – Я сейчас продал все до единой!

Последняя фраза была произнесена так, будто он говорил о пакете как минимум в десять тысяч акций. Партридж печально качнул подбородком из стороны в сторону и пробормотал:

– Мистер Харвуд, это совершенно невозможно!

– С чего вдруг? – завопил Элмер.

– К сожалению, не могу, – вздохнул старик.

Чувствовалось, что Индюк сильно смущен.

– Слушайте, я же дал вам наводку на акции Climax Motors! Дал же?

– Конечно, мистер Харвуд, и я бесконечно благодарен вам. От всей души благодарен, но…

– Так, погодите! Давайте разберемся! За последнюю неделю акции выросли на семь пунктов? Выросли или нет?

– Выросли, и я весьма признателен вам, сэр! Но я никак не могу продать сейчас эти бумаги.

– Что значит не можете? – поразился Харвуд, видимо, охваченный смутными подозрениями.

Характерная черта бесплатных советчиков – тяга не только разбрасываться рекомендациями, но и собирать их.

– Увы, не могу.

– Да в чем причина-то?

Харвуд уже почти загнал старика в угол.

– В том, что сейчас время «быков»!

Ответ Индюка прозвучал так, будто только что он подробно объяснил все от а до я.

– Ну да, – уныло протянул Элмер. – Я тоже в курсе, что сейчас игра идет на повышение. Но тут сам бог велел скинуть акции, а потом купить их, когда цена спадет. Мы же наживемся. – Молодой человек, – проговорил старик слегка виновато. – Ну избавлюсь я сейчас от них, потеряю позицию. И с чем я буду на руках?

Харвуд пожал плечами и махнул рукой, а потом двинулся в моем направлении, ища поддержки.

– Нет, ну ты представь себе, каков Индюк! – подняв брови, возмутился он шепотом.

Я молчал. Элмер воспользовался моментом:

– По моему совету он купил пять сотен акций Climax Motors. Они поднялись на семь пунктов. Теперь я даю наводку продать их и выкупить, когда цены упадут, а это вот-вот случится. И что я получаю вместо благодарности? Он боится, видите ли, потерять работу, если сбросит их. Что скажешь?

– Извините, мистер Харвуд, я сказал, что останусь без позиции, а не без работы, – вклинился в его монолог Партридж. – Были бы вы постарше и повидали бы с мое, вы бы понимали, что потерять позицию не рискнет даже Джон Рокфеллер. Я очень хочу верить, что коррекция пройдет и вы получите обратно свои акции с отличной скидкой. Только я всегда играю исходя из нажитых знаний и опыта. Они достались мне недешево, дважды оплачивать одно и то же было бы глупо с моей стороны. Я так вам благодарен, словно на самом деле уже положил те деньги, что мог бы заработать, воспользуйся я вашим советом, себе в карман. Но вы же знаете, сейчас время «быков»!

Закончив свою речь, старик степенно двинулся в противоположный угол зала. Элмер, оторопев, смотрел ему вслед.

Фраза, так часто повторяемая старым Партриджем, приобрела для меня значение тогда, когда я стал раздумывать над причиной, по которой я постоянно зарабатывал в разы меньше, чем должен был, учитывая верность моих общих прогнозов в отношении рынка. Разглядывая проблему под разными углами, я все больше проникал в суть излюбленного выражения мистера Партриджа. Скорее всего, будучи юным и неопытным, он и сам встречался с проблемами, подобными моим, и неплохо изучил слабые стороны человеческой натуры, присущие и ему самому. По этой причине старик запретил себе идти на поводу у соблазнов, которые, как подсказывала ему прожитая жизнь, победить нелегко. Но за каждую такую уступку ему пришлось заплатить слишком высокую цену, как и мне.

Очень большим прорывом в моем обучении биржевым тонкостям стал момент, когда я все-таки постиг смысл фразы старика Партриджа, повторявшего: «Сынок, ты же знаешь, сейчас время „быков“!» Глубина данной мысли была в том, что разбогатеть можно не на мелких единичных изменениях котировок, а благодаря изучению общего движения акций, и настоящие деньги стоят не за талантом читать сиюминутные данные телеграфной ленты, а за анализом и диагностикой всего рынка и его тенденций.

Хочу добавить еще кое-что. Не один год играя на Уолл-стрит, я проигрывал и зарабатывал миллионы, но клал огромные прибыли в карман я вовсе не благодаря уму. Я просто умел выжидать. Верно предсказать ситуацию на рынке не настолько трудно.

Характерная черта советчиков – тяга не только разбрасываться рекомендациями, но и собирать их.

Среди «быков» хватает тех, кто в первых рядах вступает в игру на повышение, среди «медведей» нет недостатка в тех, кто рвется играть на понижение. Мне знакомо немало тех, кто никогда не ошибался в смене тенденций рынка и переходил от продаж к покупке (или наоборот) в самый подходящий момент, когда котировки предрекают максимальный доход от операций. Их талант заранее разглядеть перелом рынка тоже не давал им серьезных прибылей. Закавыка в том, что в одном человеке редко сочетаются оба умения – способность к точным прогнозам рынка и стойкое упорство. Суметь совместить в себе эти две черты невероятно сложно. Но добиться по-настоящему крупных выигрышей может только тот спекулянт, который овладеет таким мастерством. Трейдер, пришедший к умению вести настоящую торговлю, получает миллионные прибыли, прикладывая значительно меньше усилий, чем тогда, когда был зеленым простаком. Эту аксиому надо понимать в самом что ни на есть прямом смысле.

Большая часть спекулянтов страдает от того, что, умея верно спрогнозировать динамику рынка, они теряют или терпение, или уверенность в собственной правоте, когда цены действительно начинают двигаться по их сценарию. Вот почему немало игроков на бирже разоряется, хотя никто бы не стал причислять их к любому виду простаков и отрицать их прозорливость. И проблема тут не в том, что рынок одерживает верх над ними. Они терпят неудачи сами от себя, потому что их проницательности и уму не хватает стойкости и терпения. Старик Партридж глядел в корень. Он был не только закаленным бойцом, не уступающим чужому напору, но и терпеливым мудрецом, умеющим выжидать стоящего момента.

Моя суета, когда я то открывал позиции, то закрывал их из-за мимолетных изменений котировок, не давала мне шанса увидеть общие тенденции, что и было моей роковой ошибкой. Когда играешь на повышение, суть процесса в том, чтобы взять акции и не сбрасывать, пока не поймешь, что близится поворот рынка. Чтобы научиться чувствовать момент, необходимо анализировать общую картину, а не откликаться на чьи-то советы и мелкие аспекты, сказывающиеся на изменениях некоторых акций. Когда же приближается перелом рынка, сбывайте все, что так долго придерживали! Надо уметь сидеть и ничего не предпринимать до тех пор, пока не приблизится, или вам не покажется, что приблизится, ломка направления на рынке, когда ситуация меняет полюса. Чтобы почувствовать это, потребуется весь ваш опыт, все ваши мозги и проницательность. Если нет сил или желания, действуйте по программе, по-моему, совершенно никчемной и навязшей в зубах: «Бери дешевле, сбывай дороже». Одним из важнейших умений спекулянта я бы назвал способность отказываться от охоты за первой или последней восьмой долей тренда. Восьмые губят игроков чаще всего. На сумму, полученную из убытков от осьмушек, нетрудно было бы проложить широкое шоссе через всю Америку.

Так и эдак рассматривая свои приемы игры у старика Фуллертона (с того момента, как я стал более осмотрителен в своей торговле), я подметил еще кое-что: мои начальные шаги, как правило, приводили меня к прибыли. Тогда я сразу приступил к более крупным ставкам. Верность моих выводов подтверждалась до тех пор, пока я не позволял чьим-то советам и рассуждениям задурить мне голову или пока не бросался в омут с головой, забыв про выдержку и осмотрительность. Вера в собственные ум и силы ведет в спекуляции к истинному успеху. На этом пути я открыл две основные истины: необходимость понимания ситуации на рынке в целом и умение держать открытую позицию. Сейчас для меня не составляет труда совершенно спокойно сидеть и безмятежно наблюдать откаты, зная, что направление скоро сменится и лишняя суета ни к чему. Один раз у меня была короткая позиция на пакет в сотню тысяч акций, и я разглядел на горизонте большое ралли, представлявшееся мне неотвратимым, хотя в некотором роде даже полезным. По моим выкладкам (вполне оправдавшим себя), оно должно было сократить мой доход на миллион. И я, не проявляя ни малейшего беспокойства, наблюдал за тем, как поднятие цен пожирает половину моей «бумажной» прибыли. Мне твердили, что сейчас лучше закрыть короткие позиции, а когда цены вновь подскочат, снова открыть. Но я слушал только себя. Понимая, что, если пойду на поводу чужих советов, велика вероятность потерять позицию, а вместе с ней – и шанс грандиозного выигрыша. Солидные капиталы создаются на тотальных движениях рынка, а не на мимолетных изменениях.

Тонкости спекуляций я постигал неторопливо. Дело было в том, что постигал я их на собственных ошибках. А когда ты просчитался, на то, чтобы понять, что дал промах, нужно время. Еще больше времени потребуется на то, чтобы понять, в чем именно. К тому же доход мой от торговли вполне позволял жить на широкую ногу, что вкупе с моей молодостью совсем не помогало быстрее заметить и скорректировать свои промахи. Значительная часть моей прибыли проистекала из моего навыка работы с телеграфной лентой, потому что система, кормившая меня столько лет, удачно вписывалась в условия рынков, на которых я торговал тогда. Пообвыкнув немного, я начал выигрывать и в Нью-Йорке, где до того так часто оказывался на нуле. Хотя, конечно, тут мне нечем было особо похвастать, помня о том, что я трижды за два года совершенно обанкротился. И пусть я повторюсь, но именно банкротство является сильнейшим толчком к обучению.

Мои ставки росли достаточно медленно, поскольку у меня никогда не было лишних денег. Я привык получать от жизни все те удовольствия, к которым тянулись люди моего круга в этом возрасте. У меня была собственная машина, и я не считал нужным лишать себя радостей жизни, не имевших отношения к бизнесу на бирже. По воскресеньям и праздникам торги не велись, что было мне на руку. Всякий раз, как я отыскивал очередной источник собственных промахов или догадывался, из-за чего вновь проиграл, мой багаж опыта обогащался новым «нельзя». Но свои прибыли я повышал вовсе не для того, чтобы урезать личные расходы. Я достаточно повидал – и хорошего, и не так чтобы очень – только если расписывать все подробно, получится целая библиотека. Но особенно в память врезались события, благодаря которым я оттачивал мастерство спекуляции и узнавал что-то новое об игре или самом себе.