Китай

Уайтпэриш на глазах сдулся. Ветер больше не раздувал его паруса.

– То, чем вы занимаетесь, все равно зло, – пробормотал он.

И тут Трейдер кое-что заметил. Какое-то выражение промелькнуло на лице спутника Шижуна. Что это было – удивление или мимолетная ирония? Через секунду его лицо снова стало бесстрастным. Но значило ли это, что китаец все-таки понимал то, что они говорили?

Трейдер не мог рисковать. Ради общего блага необходимо принести в жертву своего надоедливого кузена.

– А теперь, Уайтпэриш, позвольте мне сказать вам кое-что, – яростно начал он. – Вы уже приобрели известность здесь, в Макао. Ваши былые подвиги – не буду смущать вас, перечисляя их, – нечестность, чудовищные пороки известны всему британскому сообществу. И, понимая, что ваше прошлое раскрыто, вы стремитесь отомстить всем нам, распространяя позорную ложь. Да, сэр, ваш истинный характер известен. Вы законченный лжец, сэр, и все это знают!

Вначале Уайтпэриш выглядел ошеломленным, а затем его лицо покраснело от гнева.

– Вы еще и краснеете, сэр! – воскликнул Трейдер.

– Да я никогда в-в-в жизни… – заикался Уайтпэриш.

– Вы сбиты с толку. Вас разоблачили как злодея, коим вы и являетесь. Вы выдумали незаконную торговлю, чтобы отомстить остальным. Я могу даже доложить о вас Эллиоту. Я подам на вас в суд за клевету, как и любой другой, чью репутацию вы пытаетесь запятнать.

Он повернулся и пошел прочь. Как он и надеялся, Уайтпэриш крутился рядом, протестуя и оправдываясь всю дорогу. Трейдер не отпускал от себя Уайтпэриша, пока они не оказались на полпути вниз по склону, на безопасном расстоянии от секретаря эмиссара. Он надеялся, что уловка сработала.

Он был уже вне пределов слышимости, когда Шижун повернулся к своему переводчику и потребовал:

– Перескажи мне все, что они сказали!

* * *

– Наверное, родится мальчик, – напомнил Младший Сын Мэйлин.

Но она покачала головой:

– Я так боюсь, что это девочка.

Сколько раз они уже говорили об этом? Минимум сотню.

В деревне больше никто не считал, что Матушка задушила ребенка Ивы. Сама Ива ничего подобного не говорила. Младший Сын даже представить такого не мог. Мэйлин тоже так не думала и не хотела так думать. Матушка была так добра к ней всю беременность.

Разумеется, Мэйлин понимала, что свекровь перестанет оказывать ей знаки внимания, если у нее родится девочка. Она не станет винить Матушку. Такова жизнь. Мэйлин представляла, что будут говорить в деревне, если у Старшего Сына дважды не получилось произвести на свет наследника, а теперь еще и у Младшего Сына родится девчонка. Будут судачить, мол, не повезло Лунам. Может, у господина Луна денег куры не клюют, но семья определенно потеряла лицо.

Ах, если бы у Ивы вторым родился мальчик! Мэйлин очень этого хотелось не только ради бедняжки Ивы, но и потому, что у Матушки поднялось бы настроение и она не обратила бы особого внимания, мальчик у Младшего Сына или нет.

Тем временем свекровь стала относиться к ней лучше, чем когда-либо. Иногда, пока Ива работала по дому, старшая женщина сидела и разговаривала с Мэйлин, рассказывала ей об истории семьи, словно бы именно о такой невестке и мечтала.

– Теперь ты любимая дочь, – грустно заметила Ива, – та, у которой будет мальчик.

– А если нет? – спросила Мэйлин.

Ива промолчала.

Примерно за месяц до родов кошмары вернулись. Этот сон снился ей под утро. Тот же самый. Она рожает. Это девочка. Матушка хватает ребенка и выходит из комнаты, а потом Мэйлин внезапно оказывается во дворе, везде ищет младенца, но ребенка нигде нет.

Мэйлин резко просыпалась. Она понимала, что это всего лишь страшный сон, но не могла высвободиться из его пут, дрожала, тяжело дышала… Мэйлин делала несколько глубоких вдохов, успокаивалась и велела себе не глупить.

А потом она поворачивалась и смотрела на мужа. Она различала его черты в слабом свете фонаря, который они оставляли зажженным на случай, если Мэйлин нужно будет встать ночью. Младший Сын улыбался во сне. Ее добрейший муж видел во сне что-то хорошее или это его обычная улыбка? Мэйлин хотелось разбудить мужа, пересказать страшный сон, чтобы он ее крепко обнял и успокоил. Но муж сильно уставал после целого дня работы, и Мэйлин не могла его тревожить.

Поэтому она выждала подходящий момент и рассказала ему утром. Он снова заверил, что ничего подобного никогда не произойдет и в любом случае он будет рядом, чтобы защитить малыша.

Через неделю сон повторился, и Младший Сын вновь утешил ее.

Через пару дней кошмар вернулся в третий раз, но Мэйлин не стала рассказывать мужу. И правильно сделала, поскольку паника прошла, а Матушка была к ней так же добра, как и обычно.

Приближался срок родов. Живот рос, спина болела, и Мэйлин с нетерпением ждала родов. Но Матушка предупредила ее, что первый ребенок часто задерживается.

Господин Лун отправился в город по делам и взял с собой Младшего Сына. Они уехали в полдень и обещали вернуться до полудня следующего дня.

Посреди ночи у Мэйлин вдруг начались ужасные спазмы. Сначала она просто стонала, а потом начала кричать.

Дверь открылась, и на пороге появилась Матушка с зажженной свечой:

– Что случилось, девочка моя?

– У меня какие-то спазмы. Очень больно!

Старшая женщина подошла, поставила свечу на прикроватный столик, велела Мэйлин лежать спокойно и осмотрела ее, а потом молча направилась к двери и оттуда позвала Иву. Мэйлин услышала голос Матушки:

– Приведи повитуху. Живее!

Они были очень добры к ней. Повитуха дала отвар каких-то трав, чтобы облегчить боль, а свекровь не отходила ни на шаг, успокаивая ее. Мэйлин снова и снова спрашивала:

– Вы клянетесь, что Младший Сын вернется утром?

– Обещаю, малышка, – сказала Матушка, а ее суровое широкое лицо вдруг, на удивление, просветлело от нежности.

Если бы знать точно. Мэйлин хотела увидеть мужа больше всего на свете. Если бы Младший Сын был рядом, все было бы нормально. Мэйлин не сомневалась, что рожает девочку. Непонятно почему, но она была уверена.

Рассвело, а Мэйлин все еще рожала. Несмотря на боль, ею руководило одно желание – затянуть процесс. Сможет ли она продержаться до полудня? Каждые несколько минут она кричала повитухе:

– Муж приехал?

Озадаченной повитухе оставалось только говорить, что он скоро будет, а потом прибавлять:

– Не глупи, дитя мое. Ребеночек просится наружу. Дыши… Еще… Тужься!

– Нет!

– Девочка рехнулась, – сказала повитуха Матушке.

Интересно, Матушка догадалась, зачем она так отчаянно требует присутствия Младшего Сына? Но природа взяла свое. Как только солнце показалось над горизонтом, ребенок родился. Мэйлин увидела маленький комочек в руках повитухи, а затем, к ее ужасу, младенец оказался в руках Матушки.

Потом Мэйлин с удивлением увидела, как свекровь подошла к ней, ее лицо расплылось в улыбке.

– Как я и говорила, доченька. У нас тут маленький мальчик!

После рождения ребенка нужно было выполнить множество ритуалов. Мэйлин запрещалось покидать дом в течение месяца. Нельзя было мыть волосы, а также руки, ноги и лицо. Ей нечем было заняться. Свекровь взяла на себя все заботы, даже укачивала малыша, если тот просыпался ночью.

Единственной обязанностью Мэйлин, к которой следовало приступить через час после рождения сына, было кормить его грудью. С первого же раза Матушка находилась рядом. Мэйлин приложила ребенка к груди и удивилась, когда ничего не произошло.

– Я что-то не так делаю? – спросила Мэйлин.

– Нет. Прояви терпение! – улыбнулась Матушка. – У твоего мужа ушла пара минут, чтобы все получилось. Вот. Он взял грудь.

Около полудня пришла мать Мэйлин с одеждой для малыша и полотенцами. Это тоже традиция. Подарки были среднего качества, разумеется, но свекровь приняла их с таким почтением, будто их доставили из императорского дворца, за что Мэйлин была ей очень благодарна.

Только один момент омрачил день. После полудня к ней зашла Ива. Она не злилась, но была подавлена.

– Тебе повезло! У тебя мальчик!

– У тебя родится мальчик в следующий раз, – сказала Мэйлин.

– Наверное… – Ива помялась. – Я тебя не ненавижу. Правда. Я завидую тебе, но не ненавижу. – Она посмотрела на спящего ребенка. – Но я ненавижу твоего ребенка.

– Не надо ненавидеть моего ребенка, сестрица! – воскликнула Мэйлин. – Ненавидь меня, если тебе непременно нужно кого-нибудь ненавидеть, но не надо ненавидеть моего ребенка!

Ива сделала глубокий вдох, потом выдохнула и покачала головой:

– Но как?

Через час приехал Младший Сын. Матушка привела его в комнату. Он улыбался ей точно так, как улыбался тогда во сне. А когда он осмотрел ребенка, то его улыбка стала еще шире.

* * *

Иногда Джону Трейдеру казалось, что ему не суждено найти покой в этом мире. На короткое время он обрел покой в Макао благодаря Риду и Мариссе. Но если он надеялся украсть себе немного счастья у Китая, Поднебесная не соглашалась, чтобы ее обманули, и сейчас неумолимый эмиссар Линь собирался выгнать его взашей из Макао, а может быть, и из морских вод Китая.

Через два дня после встречи с Сесилом Уайтпэришем Трейдер услышал от Талли Одстока, что китайцы перекрыли все поставки продовольствия в Макао с материка.

– Какое-то время мы справимся, – заверил Талли.

Но несколько дней спустя пришли более зловещие новости.

– Линь направил в нашу сторону множество солдат по побережью, – сказал ему Талли. – Осмелюсь сказать, это просто демонстрация силы.

Было ли все это местью за отказ Эллиота передать матросов китайскому правосудию? Или он пронюхал о контрабанде опиума Мэтисоном, возможно благодаря скандалу, который Уайтпэриш закатил в присутствии Шижуна? Трейдер не знал. Но какой бы ни была причина, одно было ясно.

– Линь не доверяет нам и хочет взять верх, – сказал он. – Вопрос в том, как далеко он готов зайти?

В конце концов, в Макао все еще был португальский губернатор, который мог свободно управлять этим островом. У губернатора также имелись войска.

Но люди начали нервничать. Встретив Трейдера однажды утром на улице, Эллиот откровенно сказал:

– Наш друг, португальский губернатор, в ярости из-за перебоев с поставками продуктов и угроз. Его владения – португальская территория, и он готов защищать ее, если придется. У него все в порядке со смелостью. Но я должен позаботиться о безопасности наших соотечественников. Возможно, нам придется уехать.

– И куда мы отправимся?

– В Гонконг.

– Но там нет ничего, кроме якорной стоянки. Мы собираемся разбить лагерь на пляже?

– Нет. Мы можем жить на кораблях. Удовольствие ниже среднего, но мы будем в безопасности. Останемся там на несколько месяцев, посмотрим, что произойдет.

– Значит, надо готовиться к отъезду из Макао, – грустно сказал Трейдер.

Эллиот понимающе улыбнулся. Очевидно, он знал о Мариссе.

– Боюсь, что так. Всему хорошему приходит конец, – спокойно добавил он.

– Но жить запертыми на корабле звучит просто ужасно, – мрачно заметил Трейдер.

Эллиот не стал возражать.

В тот же день суперинтендант сделал официальное заявление, сообщив соотечественникам, что они должны подготовиться к отъезду. На следующий день он уехал, чтобы все организовать в огромной пустой гавани Гонконга.

Двадцать пятого августа эмиссар Линь передал португальскому губернатору Макао, что британцы, находящиеся на острове, должны покинуть его. Прибывающие китайские военные джонки не будут препятствовать их отъезду. Все остальные граждане, включая американцев, могут остаться, если они не занимаются торговлей опиумом.

Джон Трейдер покинул остров одним из последних. Днем накануне отъезда он отправился на прогулку с Ридом. Рид, как американец, мог остаться.

– Мне будет не хватать вашей компании, Рид, – сказал Джон.

– Мы снова встретимся.

– Разумеется. Я должен вам денег.

– Вернете, когда сможете.

– Как вы думаете, что произойдет дальше?

– Опиумная торговля возобновится. Должна возобновиться.

– Почему?

– Потому что в Индии вырос новый урожай. Некоторые суда уже в открытом море. Мне кажется, что уничтожение опиума – пустая трата времени. Линь только что подогрел спрос на следующую поставку. Так или иначе, но все уляжется. Остается только дождаться, как именно.

– Надеюсь, вы правы, ради нас обоих. – Трейдер помолчал. Они стояли у пушки, глядя на остров и море. – Должен признаться, – грустно заметил он, – я начинаю жалеть, что не торговал чем-то другим. Чем-то, что приносит людям пользу. Чем-то действительно необходимым. – Он вздохнул.

– Торговля чем-то полезным, безусловно, возможна. Большинство людей как раз этим и занимаются. Но торговать чем-то необходимым… – Рид ухмыльнулся. – Другое дело. Это сложно.

– Да?

– Конечно, Трейдер. Вы знаете, как мои предки заработали свои первые деньги? На реке Гудзон в старом Нью-Йорке. Знаете, что это была за торговля? Бобровые шкуры. Покупали у американских индейцев. Для изготовления фетровых шляп. С руками отрывали в Англии. Да и в других странах тоже. Были ли они полезны? Да. Были ли они необходимы? Не совсем. Просто фетр был в моде. Вот и все. Но именно так начинался великий город Нью-Йорк. То же самое с табаком. Разве табак необходим? Нет. Или торговля сахаром? Нужна? Частично. Бо́льшая часть урожая сахара идет на ром для моряков британского флота. Как это началось? Люди, владевшие сахарными плантациями, тоже производили ром. Цены падали. Таким образом, мощный интерес к сахару лоббировал британский парламент, чтобы давать порцию рома каждому британскому моряку. Британский флот пил ром и держал цены на сахар на высоком уровне.

– А теперь мы торгуем чаем.

– Точно. Китайским чаем. В чае нет никакого вреда. А потребление чая британцами – одно из чудес современного мира. Разве могут британцы обойтись без традиционной чашки чая? Конечно могут. Очень мало из того, что мы делаем, мой друг, действительно необходимо. – Он кивнул. – Это унизительная мысль.

– Но опиум – это плохо.

– Да.

– И все же вы мне помогаете.

– Вы мой друг, Трейдер. Никто не идеален, – улыбнулся он. – Значит, уезжаете.

– Я беспокоюсь за Мариссу, Рид. Мне жаль, что я бросаю ее.

– Конечно. Вы собирались жениться на ней?

– Нет.

– Подарили ей что-нибудь на прощание?

– Подарю утром в день отъезда.

– С ней все будет нормально.

– Вы и правда так думаете?

– Я знаю.

– Вы за ней присмотрите? Позаботитесь?

Рид посмотрел на него. Промелькнуло ли что-то странное в его лице, когда он улыбнулся?

– Хорошо, – пообещал Рид.

Миссис Виллемс приготовила в тот вечер ужин, а затем Джон Трейдер провел ночь с Мариссой, и они страстно занимались любовью. Он сказал, что не хочет уезжать, и Марисса ответила ему, что знает, но у него нет выбора, и ей грустно. Она выглядела печальной, но плакать не собиралась, а вместо этого храбро улыбалась, и они вновь предались любви. Трейдер восхищался Мариссой, хотя ему казалось, что он ее так и не узнал по-настоящему.

Подарки Мариссе понравились, а плакала ли она после его ухода, он не видел.

Рид проводил Трейдера до его жилья. Талли уехал накануне. Трейдер заранее упаковал все свои сундуки и чемоданы, и сейчас двое слуг погрузили их на тележку и покатили на пристань.

Трейдер сел в четырехвесельную шлюпку со всеми своими пожитками, пожал на прощание руку Риду, и его доставили к кораблю, стоявшему на рейде Макао.

Поднявшись с багажом на борт, Трейдер обнаружил, что был последним пассажиром, и вскоре после этого корабль был готов к отплытию.

Когда он стоял у борта корабля, к нему обратился дружелюбный моряк:

– Все на борту, сэр?

– Да, полагаю, что да. – Джон уставился через воду на далекую набережную.

– Бывали в Гонконге раньше, сэр?

– Не приходилось.

– Жаль, что с водой все так получилось.

– С водой? С какой водой?

– С питьевой водой в Гонконге, сэр. Вы не слышали?

– Я ничего не слышал. О чем вы?

– Скверное дело, сэр. Китайцы повесили таблички у всех колодцев в Гонконге и на берегу вокруг с сообщением, что их отравили. Я имею в виду колодцы. Не очень-то хороший поступок, да?

– Господи, и что мы будем пить?!

– Не знаю, сэр. Но пока рано беспокоиться!

Итак, Джон Трейдер покинул Макао. Он потерял свою женщину. Он все еще не знал, лишился ли он и своего состояния и сможет ли вообще торговать с Китаем. Может статься, что он вскоре и вовсе умрет в Гонконге из-за нехватки питьевой воды.

* * *

Ньо огляделся. В большой камере сидело не менее пятидесяти человек. Он был здесь неделю. Остальные дольше. Все контрабандисты и пираты, которых схватили и доставили туда.

Но дальше ничего не происходило. Будут ли их допрашивать, судить, казнить? Никто не знал. Единственное, что Ньо мог сказать точно, – там дико воняло.

Возможно, если бы с ними был Морской Дракон, их бы не поймали. После той ужасной ночи, когда Морской Дракон не смог уйти из штаб-квартиры Линя, Ньо и его товарищи вернулись в лагерь. Днем Ньо снова отправился в город, чтобы выяснить все, что только можно. Он проторчал там три дня, но ничего так и не услышал.

Но затем слух таки просочился. Старший офицер городской стражи рассказал своему приятелю, а тот дальше по цепочке. И вскоре, хотя никаких официальных данных так и не появилось, все триады, владельцы чайных и, конечно же, солдаты из городской стражи знали, что Морской Дракон пытался убить Линя, его поймали, пытали и он умер под пытками, не произнеся ни слова, не назвав даже своего имени. Морской Дракон стал героем на всем побережье. Без сомнения, со временем его имя будет греметь в легендах по всем морям.

Их команда не распалась. Отчасти из-за благоговения перед памятью Морского Дракона, отчасти потому, что им некуда было податься и нечего было делать. Они пообещали друг другу, что будут держаться вместе, а когда все наладится, снова выйдут в море, будут перевозить опиум и зарабатывать хорошие деньги, как они это делали под предводительством их героя Морского Дракона.

Затем, во время облавы на лагерь на рассвете, их схватили всех до единого и доставили сюда. Возможно, если бы Морской Дракон был с ними, они бы выставили лучшую охрану. Возможно, они бы перебили солдат, которые каким-то образом их нашли.

Это настоящая катастрофа. Видимо, ему конец.

Ньо по-настоящему жалел только об одном. О тайнике с деньгами для старшей сестры. Она думала о нем? Конечно думала. И он вспоминал о ней каждый день.

Деньги все еще лежали в тайнике. В тот день, когда нагрянули войска, он намеревался сказать товарищам, что должен навестить свою семью, а затем тайно отвезти сестре деньги. Ньо проклял себя за то, что не сделал этого. И каждый день он пытался придумать способы сбежать не ради собственной свободы, а для того, чтобы отдать деньги сестре и увидеть ее лицо.

Этим утром он как раз придумывал новый способ обмануть охранников и вырваться наружу и тут с удивлением увидел сквозь решетку камеры вдоль одной стены, что в их сторону движется небольшая группа людей. Четверо стражников и какой-то молодой мандарин.

Ньо слышал, как молодой чиновник велел охранникам открыть дверь, чтобы он мог попасть внутрь. Охранники попытались спорить. Им не понравилась эта идея. Но затем молодой человек упомянул имя Линя, и мгновение спустя Ньо услышал поворот ключа.

С того места, где он сидел, Ньо не мог видеть лица мандарина, но тот, казалось, очень быстро справлялся со своей задачей. Он отбирал заключенных одного за другим. Их выводили из камеры и выстраивали в линию.

Мандарин приближался. Ньо увидел его лицо и оцепенел.

Это был секретарь Линя. Ньо сразу узнал его. Он даже знал его имя. Казалось, совсем недавно они столкнулись нос к носу на Хог-лейн.

Сейчас его выведут на чистую воду. Ньо пытался спрятаться за спиной других заключенных.

Но Шижун заметил движение. В мгновение ока он оказался перед Ньо и заглянул ему в лицо.

– Этого, – велел он.

Ньо вывели из камеры и поставили в ряд вместе с другими заключенными, хотя он не знал зачем – на допрос или на казнь.

Гонконг

Октябрь 1839 года

Сомнения Ньо зародились теплым октябрьским днем.

В прибрежных районах у устья Жемчужной реки каждый октябрь спадает полутропическая жара, приходит конец повышенной влажности и долгим летним муссонам. Начинается восхитительный сезон. Небо чистое и синее, легкий ветерок дует над водой. Это похоже на идеальное английское лето, даже менее изменчивое.

Ньо стоял на мысе на оконечности Бога. Сразу за ним терпеливо ждали четверо носильщиков с паланкином с шелковыми занавесками, в котором привезли чиновника, а на небольшом расстоянии чуть дальше, вне пределов слышимости, эмиссар Линь и Шижун смотрели через воды залива туда, где совершали маневры двадцать боевых джонок.

Ньо, как и два чиновника, пристально следил за военными джонками, потому что учения гарантировали, что в бою с варварами доблестные моряки Поднебесной уничтожат британский флот.

Шижун был в восторге. Пусть он и подвел Линя во время допроса пирата, но оправдал доверие, собрав разведданные в Макао.

Сегодня, вернувшись на материк, Шижун приготовил для эмиссара небольшой сюрприз, который, как он надеялся, понравится великому человеку. Однако сначала нужно понаблюдать за учениями. В Макао он купил голландскую подзорную трубу – небольшую медную трубу капитана дальнего плавания, которой тот весьма гордился, – и теперь с ее помощью внимательно следил за происходящим с самого начала.

Но его мучил один вопрос.

– В заливе находятся британские торговцы, ваше превосходительство. Вы не возражаете, что они видят наши тактические учения?

– Я даже хочу, чтобы они увидели, – ответил Линь и пристально посмотрел на воду. – Это всегда хорошо, Цзян, напугать врага. Посеять сомнение и панику в его сознании. Разрушить его моральный дух. Именно поэтому я сказал варварам, что мы отравили колодцы в Гонконге. Мы дали им понять, что` мы можем сделать, если захотим. Сегодня мы покажем им, как легко сумеем сокрушить их в море. – Он указал на военные джонки. – Смотрите, они начинают.

Боевая тактика китайского флота была точной и совершенствовалась на протяжении многих поколений. Если противник владел многочисленным флотом, можно было послать брандеры, чтобы посеять панику. Но главный удар всегда был одним и тем же.

Военные джонки были маленькими, куда меньше крупных и неуклюжих торговых судов. В основном около ста футов от носа до кормы. Но они хорошо маневрировали в прибрежных водах, где патрулировали территорию против местных пиратов.

Военная джонка представляла собой небольшую плавучую крепость, полную солдат. На палубе имелось примерно шесть пушек, цель которых – повредить мачты и снасти противника и замедлить ход вражеских кораблей. На подходе к кораблю противника хорошо обученные лучники осыпали врага градом стрел, чтобы уничтожить строевую команду, а потом пойти на абордаж.

Сегодня пушка стреляла только ватой, а наконечники стрел были тупыми, но Шижун видел, что лучники целятся очень точно, поскольку стрелы с грохотом молотили по палубе условного противника.

– Адмирал Гуань^[32] знает свое дело, – заметил Линь с довольным видом. – Все корабли выстроены точно в линию. Идеальная координация.

Теперь Шижун видел, как моряки зацепляют вражеские мачты с помощью крюков и тянут корабли в свою сторону. Затем одни перемещаются по абордажным доскам, другие раскачиваются на веревках – и с короткими мечами и ножами в руках они толпой нападают на вражеские корабли.

– Вот молодцы! – воскликнул Шижун. – Давайте поднимайтесь на борт. Они как белки-летяги. – Он засмеялся. – Это правда, ваше превосходительство, что моряки адмирала обучены боевым искусствам?

– Да, многие обучены, – ответил Линь и довольно покивал. – Разорвут варваров на кусочки.

Они наблюдали за происходящим в течение получаса. По окончании учений на палубе показалась крупная фигура самого адмирала Гуаня, когда его джонка салютовала комиссару фейерверком. Линь позволил себе улыбнуться.

И вот настал момент Шижуна.

– С вашего позволения, господин эмиссар, – сказал он, шагнув вперед и подняв медную трубу так, что она вспыхнула на солнце.

Как будто из ниоткуда появились три лодки-дракона, одна впереди, две сзади, гребцы энергично орудовали веслами, причем идеально синхронно. На кормах развевались красные флаги. Когда они поравнялись с эмиссаром, гребцы приветствовали его громкими возгласами.

– Это твои парни? – спросил Линь. – Те, кого ты вытащил из тюрьмы?

– Да, господин эмиссар. У нас уже есть десять команд, и одна на подходе. Я велел им патрулировать побережье, как вы приказали.

– Их действия эффективны?

– Без сомнения.

– Это доказывает два принципа, которые я часто провозглашал, – заявил Линь. – Во-первых, никогда не казни человека, который может тебе пригодиться. А второй?

– Пусть вор ловит вора, господин эмиссар.

– Именно так. Эти бандиты знают каждую бухту на побережье, каждую уловку контрабандистов. Кто бы лучше сгодился на роль береговой охраны?

– Точно!

– Кстати… – Линь покосился на Ньо. – А почему этот молодой бандит со шрамом не в лодке?

– Оказалось, он не местный, господин эмиссар. Никто не захотел брать его к себе в команду. Я привлек его для выполнения моих личных поручений, и он отлично справляется.

Ответ, казалось, удовлетворил эмиссара.

– Пора осмотреть форт, – сказал он.

Носильщики несли паланкин с эмиссаром вдоль берега реки, а Ньо и Шижун шагали следом.

Ньо шел, почтительно склонив голову. Все знали, что Шижун допрашивал Морского Дракона, а потому его все боялись. В первую минуту, когда молодой чиновник указал на него в тюрьме, Ньо решил, что Шижун его узнал. Но постепенно стало ясно, что этот занятой молодой человек благородных кровей понятия не имеет, кто это. Для Шижуна Ньо был всего лишь одним из безымянной толпы, и пусть даже у него шрам на лице, но у тысяч других тоже есть шрамы. Ньо надеялся, чтобы все и дальше так было.

Если Шижун отдавал ему приказ, Ньо тут же выполнял его. Если задавал вопрос, то отвечал так быстро, как только мог. Он подавал голос только тогда, когда к нему обращались, а это случалось не слишком часто.

Но после успеха своего небольшого представления Шижун пребывал в таком хорошем настроении, что даже соизволил заговорить с Ньо в дружеской манере.

– Итак, молодой человек, что ты делаешь с деньгами, которые получаешь? – любезно спросил он.

– Коплю, господин.

– А для чего?

– Для своей старшей сестры, господин. Ей нужны деньги.

– Очень похвально, – одобрительно кивнул Шижун. – Что ж, сейчас мы увидим одних из лучших солдат империи.

– Знаменных гвардейцев, господин?

– Да, маньчжурских воинов. Не то чтобы наши ханьские солдаты оставляли желать лучшего, но это элитные маньчжурские знаменные. Равных им нет.

– Говорят, хакка тоже отважные воины, – заметил Ньо.

– Правда? Но им не сравниться с маньчжурскими знаменными.

Ньо не ответил.

И действительно, когда они приблизились к форту, то увидели около сотни знаменных, выстроившихся в линию на смотр.

Здесь было две группы. Первые – лучники в кафтанах, затянутых поясами, с колчанами на боку, полными длинных стрел, и с громоздкими луками – все еще были в летних конических соломенных шляпах с шариком наверху. Стрелки в мягких кожаных сапогах и куртках по какой-то причине были одеты в бархатные зимние шляпы, расширяющиеся кверху, – чертовски умный ход, вынужден был признать Ньо, – у каждого из них был длинный тяжелый фитильный мушкет.

Линь выбрался из паланкина и подал знак Шижуну встать прямо за его плечом. Ньо встал рядом с хозяином. Затем капитан стражи выкрикнул приказ, и лучники выпустили стрелы – раз-два-три – на потрясающей скорости. Ньо был под впечатлением.

– Это самые мощные луки в мире, – сказал ему Шижун. – Стрелы настолько тяжелые, что могут пробить двух человек.

Теперь пришла очередь стрелков. Капитан проорал первый приказ:

– Засыпай!

Солдаты быстро достали маленькие пороховницы из рога и насыпали немного пороха на полку.

– Закрывай!

Солдаты быстро защелкнули крышку, встряхнули мушкет и благополучно сдули остатки пороха.

– Заряжай!

Они подняли дульный конец, взяли один из маленьких пакетиков с порохом, которые носили на куртках, и высыпали содержимое в ствол. Затем в него затолкали патрон, а следом небольшой ватный тампон.

– Забивай! – (С помощью шомпола они протолкнули пулю и заряд на место.) – Шомпол на место!

Шомпол был возвращен в специальное гнездо в цевье для будущего использования.

Ньо пристально наблюдал за сложными приготовлениями. Пираты Морского Дракона не пользовались огнестрельным оружием, и он раньше не видел такой подготовки. Шижун посмотрел на него и улыбнулся.

– Похоже на то, как заряжают пушку, – заметил он.

– Подготовить фитиль! – приказал капитан.

Стрелки взяли тлеющий фитиль, который держали в левой руке, и прикрепили его к серпентину над полкой. Затем подули на тлеющий конец, чтобы образовалось крошечное пламя.

– Прицелиться! – крикнул капитан, и они прицелились. – Открывай!

Большим и указательным пальцем правой руки каждый стрелок откинул крышку полки, чтобы обнажить порох.

– Пли! – приказал капитан.

Спусковые крючки были спущены, замок опустился на открытую полку, порох загорелся, раздался громкий хлопок, и из стволов каждого мушкета вырвались сначала узкие вспышки, а затем столп пламени, за которым потянулся шлейф темно-синего дыма. Только три мушкета не сработали.

– Отлично! – воскликнул Линь и повернулся к Шижуну.

– Великолепно, – поддакнул Шижун и обратился к Ньо: – Ну и что ты думаешь об этом?

Ньо нахмурился. Весь процесс от первого приказа до выстрела занял целую минуту.

– Кажется, это слишком долго, господин, – с сомнением пробормотал он и добавил, вспомнив, с какой скоростью перемещался Морской Дракон и его пираты: – Разве враги не нападут на них раньше, чем они подготовятся к выстрелу?

– Что он сказал? – спросил Линь.

Пока Шижун передавал его слова этому важному чиновнику, Ньо съежился. Как можно было быть таким идиотом? Всего-то нужно было восхищенно воскликнуть: «Чудесно, господин!» – или что-нибудь в этом роде. Эмиссар рассвирепеет и бросит его обратно в тюрьму?

Но он недооценил Линя. Тот гордился тем, что знал, как все работает.

– Вопрос правильный, – объявил он, а потом велел Шижуну: – Объясните ему, что порядок в нашей армии такой идеальный, потому что каждая часть поддерживает другую. Пока наши стрелки заряжают оружие, они защищены стеной пехотинцев, вооруженных пиками. А когда они стреляют, не только шум и дым пугают противника, но и свинцовые пули разлетаются при ударе и оставляют огромную рану. Я видел, как попали в плечо, а оторвало всю руку. Любой удар – и ты, вероятно, умрешь. – Он мрачно кивнул. – Более двухсот лет мир дрожал перед нашими армиями.

Они поднялись на огромные валы из обожженной глины перед фортом с гранитными стенами, и Шижун восхищенно огляделся. Каждая стена была укреплена. То же самое и в форте на противоположном берегу реки. Когда они добрались до береговой батареи, то, глядя на длинную линию больших пушек, установленных на позициях, Шижун пробормотал: