Читать книгу: «СИНГУЛЯРНОСТЬ», страница 5

США. Вашингтон

По роду своих занятий, относившихся в основном к сфере безопасности, Рональд Бэйтс не имел достаточно возможности общаться с учеными. Он удивился, когда к нему в кабинет в сопровождении Хайден вошел расслабленный молодой человек в джинсах и свободной толстовке, что в корне противоречило его представлениям о том, как эти самые ученые должны выглядеть.

– Знакомьтесь – доктор Гилман, ведущий физик-теоретик на Теватроне.

– Проходите, – глава МНБ встал из-за стола и, пожав гостям руки, сделал жест в сторону небольшого окруженного мягкими креслами журнального столика. – Теватрон, говорите. Расскажите, что это за зверь и чем вы там занимаетесь.

– Не хочу грузить вас физикой, сэр. Темное это дело, запутанное, – ученый взял банку энергетика со стоящего на краю стола подноса с напитками и, пшикнув пеной, не наливая в стакан, сделал несколько глотков.

– Боюсь, именно об этом и будет наш разговор, поэтому обрисуйте картину в общих чертах и постарайтесь сделать так, чтобы я хоть что-то понял. От этой беседы в вашей дальнейшей карьере может многое зависеть, – вежливо улыбнувшись, сказал Бэйтс.

– Э… Конечно, сэр, – Гилман понял, что церемониться с ним здесь не собираются, отставил банку и достал небольшой смарт из заднего кармана джинсов. – У меня тут базовая презентация по Теватрону, программы, схемы, формулы. Я могу вывести ее на ваш экран, если синхронизируюсь с локальной сетью.

– Давайте на словах, без схем-формул, – скептически хмыкнул Бэйтс, представив, сколько всякого вредоносного мусора может быть закачано в смарт ученого и что будет с закрытой сетью МНБ, если он туда попадет.

– Хорошо, – безразлично пожал плечами Гилман. – Теватрон – это коллайдер, то есть кольцевой ускоритель. Его также называют синхротроном, так как он позволяет ускорять заряженные частицы. Диаметр окружности ускорителя 6,3 километра, энергия после модернизации выросла до 2 ТэВ, или тераэлектрон-вольт. Это, чтоб вы понимали, 2 миллиона миллионов электрон-вольт. Много, короче… Мы были вторыми после Большого адронного коллайдера по энергии и научному авторитету, пока русские не построили NICA¹². Расположен около Чикаго, входит в структуру Национальной ускорительной лаборатории. Работаем на уровне квантовой физики. Расщепляем протоны, антипротоны, исследуем образовавшиеся субатомные частицы. Открытия малые и большие случаются почти при каждом запуске. Из крупных – мы вычислили массу бозона Хиггса, открыли с десяток новых элементарных частиц, вписывающихся в Стандартную модель¹³, и еще столько же частиц, которые ей противоречат.

– И зачем все это? – поднял брови Бэйтс.

– Как, зачем? – искренне удивился ученый. – Мы исследуем базовую структуру материи. Пытаемся разобраться, как устроена Вселенная, как она родилась. Это наука, сэр.

– Ладно, – глава МНБ сделал неопределенный жест рукой и обратился к Хайден. – Какой у них бюджет?

– Около пятисот миллионов, – с ходу ответила помощник президента по науке.

– Недурно. А какой бюджет у БАКа¹⁴?

– Чуть больше 1.5 миллиардов евро в год.

– Неплохо живут физики. Не думал, что правительства тратят на них такие средства. А чем ваш ускоритель отличается от женевского коллайдера? – Бэйтс снова повернулся к ученому.

– БАК гораздо больше и мощнее. У него окружность ускорителя 26 километров, а до недавнего времени рабочая мощность была на уровне 10–12 ТэВ. Но ЦЕРН потратил два года и кучу евро, чтобы провести серьезную модернизацию. Теперь энергия увеличилась до 14 ТэВ. Хотя я слышал, что им на прошлом запуске каким-то образом удалось выровнять вектора встречных пучков почти в прямую линию, а это может повысить энергию столкновений процентов на 5–7.

– Эта энергия… От нее много зависит в ускорителях?

– Конечно. Энергия столкновений, пожалуй, основной фактор в наших экспериментах. В БАКе, например, пучки протонов разгоняются на предварительных ускорителях, затем выходят в основное кольцо коллайдера, где дальше разгоняются навстречу друг другу почти до скорости света. Разгон происходит в вакууме мощными магнитами, работающими в режиме сверхпроводимости при температурах, близких к абсолютному нулю. Пучки сталкиваются внутри прибора, который мы называем детектором. Он и регистрирует результаты. Есть еще один важный параметр – светимость. Это количество столкновений в пучках протонов. Он зависит от их плотности, которая достигается сжатием пучка магнитным полем. Здесь они тоже в лидерах. Никто пока не смог добиться такой плотности, как европейцы.

– И что происходит при столкновениях протонов на таких энергиях?

– О! Происходит масса интересных вещей, – доктор Гилман с видом знающего человека покивал головой. – На низких энергиях протоны расщепляются на элементарные частицы, и чем выше энергия, тем необычней эти частицы. Так они открыли «частицу бога» – бозон Хиггса. Она придает массу всем остальным частицам. Без нее материя не могла бы существовать. А на высоких энергиях… По существующим теориям, энергия в 15 ТэВ приближается к энергии Большого взрыва, давшего рождение нашей Вселенной. При такой энергии можно проникнуть в самые основы мироздания. Мы даже в своих буйных фантазиях не можем себе представить, какие открытия нас там ждут.

– Это вы точно подметили, доктор, – глава МНБ положил перед ученым распечатку на нескольких листах бумаги с эмблемой МНБ. – Здесь анализ событий последней недели, изучите после нашего разговора. Но о чем там идет речь, в двух словах сейчас расскажет Джейн.

– Неделю назад по всему миру прокатилась волна сейсмической активности и произошло смещение полюсов, – начала помощник президента по науке. – На Солнце произошла вспышка высшей категории, которая выбросила в сторону Земли мощный поток заряженных частиц. Если бы наша планета не сместилась по орбите, этот поток ее бы накрыл и вывел из строя значительную часть незащищенной энергосети и электроприборов. Негативные последствия этого были бы колоссальны. Далее… NASA зарегистрировало изменение орбит внутренних планет Солнечной системы и их спутников, особенно Луны. Отсюда и изменение приливных циклов, которое привело к подтоплениям значительных территорий по всему миру, ранее считавшихся безопасными. Причиной этих изменений стал всплеск гравитации в точке, расположенной у нас на Земле. Это подтверждает и десяток гравитационных сенсоров в различных институтах, разбросанных по всему миру. Но это еще не все. USGS проанализировала смещение полюсов и пришла к выводу, что произошла деформация ядра планеты со смещением его массы и центра тяжести. Согласно их модели, причиной этого смещения явилась гравитационная аномалия, которая на очень короткое время появилась в северной части Восточного полушария. К этому времени сейсмологи проанализировали данные с датчиков, фиксирующих состояние литосферных плит, и пришли к выводу, что произошел их сдвиг. Они рассчитали обратные вектора смещения, которые соединялись в одной географической точке на поверхности планеты, и эта точка расположена в Швейцарии в районе Женевы.

– Черт возьми! – взволнованно всплеснул руками ученый. – Значит, им все-таки удалось!

– Удалось что? – нахмурившись, спросил Бэйтс.

– Гравитационная аномалия – это, скорее всего, результат возникновения квантовой черной дыры.

– Это как в космосе? – Хайден с озабоченным видом достала из сумки планшет. – Продолжайте. С этого момента наш разговор будет записываться.

– Ну… Чем-то они действительно похожи. Космические черные дыры возникают в конце жизненного цикла массивных звезд. Этот механизм нам более-менее понятен, в отличие от процессов, которые в них протекают. Механизм возникновения квантовой черной дыры нам неизвестен вообще. На эту тему существует пяток противоречащих друг другу теорий, но общепринятым мнением является то, что мы о них ничего не знаем и даже приблизительно не можем предположить их свойства.

– Так просто? – удивился глава МНБ.

– Да, – Гилман пожал плечами. – Мы полагаем, что у КЧД есть черты, схожие с обычными черными дырами: сверхгравитация, способность искажать пространство и время, сингулярность… Но для того чтобы хоть как-то объяснить возникновение и поведение квантовой черной дыры, нам надо ее: во-первых, получить, во-вторых, исследовать, в третьих, выстроить более-менее правдоподобную теорию. Насколько я знаю, пока никому ничего из этого списка сделать не удавалось, потому что тут мы говорим о совершенно новой, неизвестной нам области квантовой физики, о квантовой гравитации.

– А БАК? А гравитационная аномалия в районе Женевы? Ведь она может быть только результатом работы коллайдера, – задала вопрос помощник президента. – Послушайте. Нас не интересуют теории. Мы видим, что в результате работы коллайдера происходят непонятные нам процессы не только на планете, но и в Солнечной системе. Эти процессы опасные и деструктивные. Они могут напрямую угрожать национальной безопасности США.

– Национальной безопасности США? – кисло улыбнулся ученый. – Боюсь, вы недооцениваете то, что может произойти. По одной из теорий, квантовая черная дыра может уничтожить не только США или нашу планету целиком, но и всю Солнечную систему.

– Хорошо, – поднял руку Бэйтс, чтобы привлечь внимание. – Давайте перестанем ходить кругами. Доктор Гилман, сейчас я вам буду задавать прямые вопросы, а вы на них постарайтесь понятным языком отвечать… События последних дней являются следствием краткосрочного проявления в районе Большого адронного коллайдера гравитационной аномалии. Может ли эта аномалия быть связана с возникновением квантовой черной дыры?

– Это вполне возможно. И, скорее всего, является наиболее логичным объяснением, – согласно кивнул ученый.

– Может ли этот объект быть результатом эксперимента, который европейцы провели на Большом адронном коллайдере?

– Опять-таки, это наиболее логичное объяснение гравитационной аномалии.

– БАК работает больше 15 лет. Почему этого не произошло раньше?

– До этого энергия коллайдера не превышала 11 ТэВ. После реконструкции они вышли на 12, а затем совсем недавно и на 14 ТэВ, и даже выше. Этого может быть достаточно для появления КЧД.

– Если черная дыра появилась на коллайдере, почему она сразу исчезла?

– Я не сказал, что она появилась. Я сказал, что это возможно.

– Не цепляйтесь к словам, Гилман, вы прекрасно поняли мой вопрос.

– Я и не цепляюсь, – молодой ученый нервно заерзал в кресле. – Просто, если бы у них что-то такое произошло, то об этом сразу стало бы известно. Если в ЦЕРН не ввели какой-нибудь режим, ограничивающий выход информации.

– То есть вы не исключаете, что эти долбаные… э… что европейские ученые могли утаивать от нас критически важную информацию, – Бэйтс чуть подался вперед, всем видом показывая, что настроен очень серьезно.

– Могли, – немного опешил от его реакции Гилман. – Здесь нет ничего такого. У нас на Тэватроне тоже есть такой режим. Это сделано для того, чтобы приоритетное право исследовать явление имели ученые, которые его открыли.

– Мы Америка, а они Европа. Не забывайте, кто в этом мире за чей счет живет.

– Рон, давай вернемся к теме разговора, – мягко подсказала помощник президента.

– Ладно, – глава МНБ, недобро блеснув глазами, откинулся в кресле. – Итак. Теоретически на женевском коллайдере могла появиться черная дыра. Почему ее действие было краткосрочным?

– По существующей теории, КЧД может возникнуть только при высоких энергиях. Но она должна сразу испариться, то есть разлететься на веер элементарных частиц, так как ее волновая длина… э… – ученый бросил извиняющийся взгляд на собеседников. – Короче, она должна испариться в момент появления, так как после ее возникновения во время столкновения протонов ее скорость будет ниже скорости света, а при таких скоростях квантовая черная дыра, по теории Хокинга, не может существовать, если не имеет подпитки из другого измерения.

– Твою мать! Откуда? – раздраженно выругался Бэйтс. – Мы что здесь фэнтези-аниме обсуждаем?

– Из дополнительного измерения, – упрямо ответил Гилман.

– Рон, давай я продолжу, – видя, что глава МНБ выходит из себя, Хайден чуть придвинулась к столу и обратилась к ученому: – Поясните, пожалуйста, про измерения.

– Это всего лишь одна из теорий, созданная для описания явлений в квантовой физике, которые иначе объяснить никак нельзя. Она говорит о том, что на квантовом уровне происходят взаимодействия с микроизмерениями, откуда черпается или куда уходит часть энергии при квантовых процессах.

– Ну у вас и бардак в головах, – всплеснул руками Бэйтс. – Мы не знаем, как это объяснить, а давай-ка придумаем для этого дополнительные измерения. Это, черт возьми, больше похоже на шаманство, чем на науку.

– Это у вас, политиков, бардак в головах, – зло парировал Гилман. – Мы не знаем, как подгрести под себя ресурсы этой страны, а давай-ка придумаем проблему с правами человека или подсадим там тренированных нами террористов. Это больше похоже на колониализм, чем на демократию.

– Не забывай, где находишься, сынок, – с угрозой в голосе проговорил глава МНБ.

– Рон… – помощник президента бросила на коллегу укоризненный взгляд.

– Ладно, продолжайте, – Бэйтс встал, подошел к стойке с напитками и, плеснув в стакан немного бурбона, прислонился к стене, изобразив на лице внимание.

– Итак, теоретически, появление черной дыры на коллайдере возможно, но она сразу испаряется, создав при этом краткосрочную гравитационную аномалию, – вернулась к теме Хайден. – Эта аномалия, прежде чем исчезнуть, сдвинула континенты, изменила форму земного ядра, вызвала вспышку на Солнце и изменила орбиты планет. А теперь вопрос… Что будет, если черная дыра по каким-то причинам просуществует дольше или не исчезнет вообще?

– Это, прямо скажем, не очень приятное развитие событий, – ученый отхлебнул энергетика и продолжил: – Если наши представление о КЧД хоть немного соответствуют действительности и ей удастся избежать испарения сразу после возникновения, она должна начать впитывать в себя окружающую материю и расти в массе. Но поскольку ее масса, хоть и является гигантской для квантового мира, измеряется всего лишь в нанограммах, она сама начнет притягиваться к центру ближайшей гравитационной воронки. Этим центром в нашем случае является земное ядро.

– Постойте, – помощник президента сделала пометку в планшете. – Если масса квантовой черной дыры выражается в нанограммах, тогда откуда взялась такая мощная гравитационная аномалия?

– Ее, скорее всего, породила находящаяся в центре КЧД сингулярность. Что это такое, мы можем только предполагать. По теории, она должна существовать внутри каждой черной дыры сверхмассивной, как в центре галактики, или микроскопической, как в вашем случае. Я уже говорил, что в точке сингулярности время и пространство не просто меняют свойства, но вообще перестают существовать в том виде, в котором мы их понимаем. Может, это прокол в иное измерение, может, кротовая нора в другую часть нашей галактики, а может, переход в параллельную вселенную. Мы просто не знаем. Но предполагаем, что, даже появившись на долю наносекунды, сингулярность может изменить вокруг себя пространство и время. В нашей Вселенной это можно сделать только с помощью гравитации. Отсюда и аномалия.

– Странно. Почему эффектов аномалии не чувствовалось в непосредственной близости от места ее возникновения? Почему она не притянула к себе машины, людей, здания?

– Это все картинки из дешевых голливудских фильмов. На самом деле влияние гравитационной аномалии такого уровня становится заметно только при воздействии на объекты с достаточно большой массой. И, судя по всему, массы континентальной плиты как раз для этого достаточно. Ну, про земное ядро, Луну и планеты я вообще не говорю.

– Так… С этим более-менее понятно, – Хайден налила себе кофе из стоявшего на столе термоса, добавила сливок и сделала несколько глотков. – Черная дыра будет притягиваться к земному ядру и набирать массу. Тогда на месте Швейцарии образуется гигантская воронка?

– Это опять кадр из фильма. Никакой воронки не будет. Квантовая черная дыра сама размером с элементарную частицу. Она будет двигаться со скоростью, близкой к скорости света, и, хоть и будет обладать максимально возможной в нашей Вселенной плотностью вещества, прошьет Землю до центра ядра практически мгновенно.

– И ничто ей не помешает? Это как? – спросил от столика с напитками Бэйтс.

– Очень просто. По сути, весь наш мир состоит из пустоты. О’кей, я не так выразился, – поправился Гилман, видя непонимание на лицах собеседников. – Наш мир состоит из атомов, а они состоят из протонов, нейтронов и электронов. Но эти частицы в общем объеме атома занимают ничтожную долю. Атом – это практически пустое пространство. Если взять, допустим, гору Эверест и убрать из ее атомов всю пустоту, то весь ее объем можно будет уместить в обычном стакане. Поэтому квантовая черная дыра, которая сама является очень мелкой элементарной частицей, беспрепятственно пройдет до центра земного ядра, не встретив на своем пути практически никаких препятствий.

– А сингулярность?

– Сингулярность является частью черной дыры. Вокруг сингулярности будет постоянно расти гравитационная аномалия, вызывая всевозможные катаклизмы. Как только КЧД достигнет центра земного ядра, она стабилизируется в центре гравитационной воронки, начнет быстро увеличиваться в размерах, впитывая его материю и выделяя энергию, пока через некоторое время полностью не поглотит нашу планету и Луну. Затем она по спирали двинется к следующей гравитационной воронке, которая находится в центре Солнца, и наша звездная система будет обречена.

– Твою мать! – выругался Бэйтс, возвращаясь к столу. – Это действительно похоже на конец света.

– Господа, прошу учесть, что этот сценарий основан даже не на теориях, а на ничем не подтвержденных предположениях о квантовых черных дырах, – Гилман обвел всех извиняющимся взглядом. – Что произойдет на самом деле, мы попросту не знаем.

Когда, ответив еще на несколько вопросов и подписав бумагу о неразглашении, ученый вышел из кабинета, Бэйтс с надеждой посмотрел на помощника президента.

– Джейн, я ни хрена в этом не понимаю, но шкурой чувствую, что на нас надвигается большая задница, – он встал и размашистым шагом прошелся по кабинету. – Послушать этого дрыща, так женевская хрень может уничтожить всю Солнечную систему. Это тебе не Йеллоустонский сценарий, не Сан-Андреас и не мегацунами от русской мегаторпеды. Их можно спокойно пересидеть в норах. Это вообще конец всему!

– Давай не будем бросаться в крайности, – попыталась успокоить его Хайден. – Во-первых, этот, как ты выразился, «дрыщ» – светило нашей квантовой физики и в свои тридцать с небольшим был уже несколько раз номинирован на Нобелевскую премию. Не Эйнштейн, конечно, но это лучшее, что у нас есть на данный момент. Во-вторых, ты же слышал – у ученых нет ничего конкретного по квантовым черным дырам, так что это все теории, больше смахивающие на фантазии.

– Эти фантазии родили гравитационную аномалию, которая уже поставила на уши всю Солнечную систему, – глава МНБ сделал рукой в воздухе размашистый жест. – И это, твою мать, не фантазия, а объективная реальность.

– Не ругайся, Рон, здесь присутствуют дамы, – улыбнулась Джейн.

– Да ладно… Лучше скажи, что ты собираешься делать?

– Я? – она удивленно подняла брови. – Я думала, мы в этом дерьме вместе.

– Не пугайся, я пошутил, – успокоил коллегу глава МНБ. – То, что творится на женевском коллайдере, напрямую касается национальной безопасности, а это как раз по моей части. Так что будь спокойна, я тебя одну не брошу. Думаю, у нас достаточно материала, чтобы доложить президенту. Давай сделаем так: ты подготовь научную часть, а я подобью фактуру по последним событиям, соберу с наших «шпыёнов» еще кое-какие данные и выдам боссу пару рекомендаций. Только не тяни. На все тебе день, – Бэйтс глянул в свой планшет. – Сейчас эти яйцеголовые ремонтируют коллайдер, но через десять дней у них спланирован еще один запуск. Хрен знает, что там может произойти. Идет?

– Идет, – кивнула головой помощник президента и бросила на коллегу игривый взгляд: – Поужинаем сегодня?

Бэйтс заглянул в свой ежедневник и довольно улыбнулся.

– На вечер всякая мелочь, могу спокойно разгрести. Вот ты развратница, доктор Хайден.

– Должна же я быть благодарна своему покровителю, посадившему меня в такое теплое кресло, – зазывно улыбнулась она и добавила: – Только таблетки не забудь.

– Да уж не забуду, – хмыкнул в ответ глава МНБ. – Ты ведь, считай, лет на двадцать моложе. Как мне старику за твоим темпераментом без химии угнаться.

Они рассмеялись, встали из-за стола и уже через минуту их мысли были заняты ворохом неотложных дел, который по долгу службы обрушивался на них каждый день. Среди вала электронной почты Бэйтса ожидал и короткий доклад ЦРУ о нападении на женевский коллайдер.