Читать книгу: «Рожденная пламенем», страница 5

Глава 11

Треск языков разгорающегося пламени раздавался за открытой дверью подсобки. Старик быстро заговорил по-итальянски и потянулся к мобильнику, лежавшему на прилавке.

Жар исходил из кладовой волнами. Что бы там ни горело, оно точно содержало пластик и химикаты. Токсичные вещества постепенно заполняли воздух. У меня отчаянно кружилась голова. Но я неожиданно обрела присутствие духа, перестала тереть глаза и просто помигала – зрение действует, отлично.

Пошатываясь, я поднялась на ноги. Левая ладонь ныла и была мокрой и липкой. Я обхватила старика здоровой правой рукой и потянула его изо всех сил к входной двери. Я жутко боялась нового взрыва. Пот стекал по телу: температура в лавке подскочила раза в два, и адреналин растекся по телу. Ноги подкашивались.

Раздался глухой стук. И скрежет смятого пластика. Я обернулась на звук и чуть не задохнулась от страха.

Исайя упал как подкошенный.

– Исайя! – прошептала я. Губы мои тряслись.

Отпустив старика, я неровными шагами пошла к мальчику. Споткнулась, но не упала. Ноги зарывались по щиколотку в мусор на полу. Я опустилась на колени подле него.

– Исайя? Ты меня слышишь?

В колышущемся свете пожара его глаза блеснули. Я чуть не заплакала от облегчения. Он был в сознании, но худенькая грудь резко вздымалась.

– Исайя, что случилось? – я положила ладонь ему на лоб и отдернула, чертыхнувшись. Лоб был сухой и такой раскаленный, что не дотронуться. Только не это! Я взглянула на старика. Он прижимал к уху телефон.

Я рванулась к двери, глянула в крошечное отверстие в жалюзи – просто белый свет, больше ничего. Потом прижалась к нему губами и закричала:

– Пожар! Фуоко!

Оглянулась. Пламя разгоралось, становясь все выше, черный дым стал скапливаться под потолком. Я тряхнула жалюзи, пытаясь поднять ее, но ухватиться было не за что. Покореженный металл заело в направляющих, нас заперло.

С другой стороны двери появился какой-то мужчина. Я чуть не упала в обморок от облегчения.

– Слава богу! Помогите, пожалуйста! Можете поднять жалюзи?

Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда он ответил по-английски:

– Вы не ранены? Внутри еще есть люди?

– Маленький мальчик и старик со сломанным запястьем. Им срочно нужна медицинская помощь. Можете поднять жалюзи? Мне изнутри его не сдвинуть. В здании пожар. Взорвалось что-то в кладовке.

Мужчина позвал кого-то еще, кого я не видела. Только услышала слова «виджиле дель фуоко». Жалюзи стало сотрясаться. Я услышала кряхтенье.

Потом взглянула на Исайю, и сердце мое замерло. Живот мальчика светился сквозь футболку. Я опустилась перед ним на колени, взяла его за руку и отдернула, обжегшись о раскаленную кожу. Он взглянул на свой живот потом на меня. В выражении черных глаз читались просьба о помощи, страх и боль.

– Исайя… – я попыталась не выдать свою панику, но мне не удалось.

Свечение усилилось, оно расползалось по животу вверх и вниз. Позади меня старик без умолку болтал по-итальянски, и вдруг он смолк и пробормотал:

– Мадонна.

Исайя зажмурился. Панический страх предательски затрепыхался у меня в сердце. Я забыла про полыхавший в подсобке пожар, наблюдая, как свечение в животе мальчика разгорается все ярче и ярче. Оно поднялось выше к грудной клетке, и Исайя стал задыхаться. Отвратительное чувство беспомощности овладело мной целиком. Я огляделась, выхватила из кучи на полу бутылку воды. Неуклюже отвернула крышку. Приложила бутылку к губам Исайи и наклонила.

Мальчик отплевывался и давился, не в силах сделать глоток. Он открыл глаза, и они засветились как два красных уголька. Потом резко закашлялся, а свечение в его груди раздвоилось и стало ползти. Одна часть двигалась к правому плечу, другая к левому. Пальцы мои беспомощно сжимались и разжимались. Я в ужасе прижала ладонь ко рту, стараясь не дышать слишком часто. Треск пламени, вонь горящего пластика и крики на улице перестали меня занимать, отошли на задний план.

Свечение в плечах Исайи стало спускаться вниз по его рукам, пугающе мерцая. Мальчик мучительно сипел. Красный блеск в глазах сменился желтым, затем белым.

– Почему ты не можешь пить? – вскрикнула я. Налила немного воды ему на губы, но она с шипением стекла по лицу.

Локти Исайи зажглись как два фонарика, а светящиеся точки продолжали двигаться к ладоням. Руки были раскалены добела посередине и озарялись красным сиянием по краям. Глаза Исайи закатились.

Я прищурилась от яркого света. Белое свечение опустилось в его ладони и остановилось там. Тело мальчика стало сотрясаться.

– Исайя… – захныкала я. Ни разу в жизни я не чувствовала себя настолько беспомощной. – Что с тобой происходит?

Глаза мальчика были закрыты, но огонь, проникая сквозь тонкие веки, подсвечивал их розовым. Он повернул трясущиеся ладони вверх – середина каждой сияла словно звезда, а пальцы полыхали красным.

Потом Исайя открыл глаза снова – что-то изменилось, почти незаметно, кажется, белое свечение стало понемногу угасать – и сфокусировался на моем лице, словно он отключался и теперь пришел в себя. Мышцы по краям его челюсти напряглись. Мальчик посмотрел мне в глаза, и я ахнула в ужасе от того, что увидела. Его сознание то и дело отключалось. Он умирал. Я видела, как смерть подползает к нему, так же четко, как слышала громкий стук своего сердца в ушах. И в этот миг, прежде чем я успела что-либо осознать, Исайя вскинул дрожащие ручки и прижал ладони к низу моего живота – куда дотянулся. Крик застрял у меня в горле. Вышел только сиплый звук, похожий на вздох. Я почувствовала не жар ладоней мальчика, а, напротив, острый холод, как от сухого льда. Я закашлялась, и колечко дыма слетело с моих губ.

Я стояла на коленях, не в силах пошевелиться. Глаза Исайи все еще были прикованы к моим, потом веки его опустились, и розовое свечение под ними начало меркнуть. Я взглянула на собственный живот – раскаленное белое свечение вышло из ладоней мальчика и проникло под мою кожу в области таза.

И вот тогда я почувствовала жар. Я хотела заорать, но получился только писк.

В глазах Исайи я увидела печаль и сожаление. Он отнял от меня ладони и уронил ручки на груду мусора.

Я рухнула лбом на пол. Теперь свечение находилось у меня в животе. Меня стало тошнить. Сначала выходили только дым и желчь, но потом меня вырвало всем, что я ела на завтрак. Я сплюнула и попыталась отдышаться. Потом меня вырвало опять, и из меня вышли пылающие угли. Я втянула воздух и откашлялась. Уголек размером с кусочек щебенки оказался у меня во рту. Выплюнув его подальше от Исайи, я с ужасом наблюдала, как мерцающий кубик скачет по полу, словно им выстрелили из ружья, оставляя на полу черные дымящиеся углубления. Уголек застрял в стене – я моргнула, не веря своим глазам – мигнул и почернел, остывая. Он же не мог и впрямь выскочить из меня? Это невозможно.

В животе и горле у меня горело, словно я проглотила чашку раскаленной магмы. Собрав все силы, я вслепую нащупала на полу бутылку с водой. Мои кишки стонали, прося прохлады и влаги. Я открыла рот и влила в него все до последней капли. Вода шипела, пока я жадно глотала ее. Она мгновенно успокоила боль внутри.

Я выронила бутылку, тяжело дыша. Глаза мои горели и ныли. Я взглянула на Исайю: мальчик кашлял, но выглядел гораздо лучше. Он с некоторым усилием сел и, мигая, уставился на меня, переводя взгляд с моего живота на глаза.

Я тоже покосилась на собственный живот – свечение исчезло, но огонь был там, я его чувствовала. Он затаился и ждал.

– Исайя, – просипела я. И не узнала собственный голос. Он был грубый, скрипучий. Обожженный. – Исайя. – Я положила мальчику руку на лоб. Он стал влажным и более прохладным. И я впервые почувствовала, как он потеет. – Что ты сделал со мной, Исайя? – прошептала я.

В глазах его появилась тревога. Он попытался встать и снова закашлялся. Позади меня тоже послышался кашель, резкий, лающий, и этот звук привел меня в чувство. Я вспомнила, где мы находимся. Мы все еще были в опасности.

Еще один резкий визг фейерверка раздался позади нас, и я толкнула Исайю на пол. Дым скапливался под потолком. Он заполнял пространство над нашими головами и медленно опускался все ниже. Снаружи раздавались крики и треск жалюзи. Металл заскрежетал и поднялся сантиметров на пять. В щель внизу стал проникать дневной свет.

Исайя зашелся кашлем, потом ткнул пальчиком в языки пламени. Я мгновенно поняла, что он пытается сказать. Это ясно читалось на лице мальчика, и я ощущала это тем новым знанием, которое приобрела несколькими мгновениями раньше.

Знание об огне. Оно сидело у меня в животе и разговаривало со мной. Я стала посвященной. И теперь понимала, почему Исайе становилось плохо. Он был слишком хрупким для такого груза. Его мучила и терзала не болезнь, а сила. Да, она ощущалась как боль, но я вполне могла ее выдержать, более того, контролировать. И кому, как не мне, призвать к порядку пламя, языки которого активно пробирались из подсобки в лавку.

Исайя на четвереньках пополз к входной двери. Старик, задыхаясь от кашля, заковылял туда же. Потом они приникли к отверстиям в жалюзи, жадно вдыхая свежий воздух. Оба оказались ко мне спиной.

– Фуоко, фуоко! – доносились голоса снаружи.

Но я была внутри и могла кое-что сделать. Я посмотрела на пламя и почувствовала… влечение. Встала и быстро пошла к подсобке, вдыхая дым, который меня ничуть не беспокоил, как и огонь – он мягко и приятно щекотал мою кожу.

Жалюзи снова заскрежетали, но звук был далекий. Я протянула руки к пламени, и его языки потянулись ко мне. А теперь что лучше: поглотить их или загасить? Огонь внутри меня был сильнее огня снаружи. Ощущение походило на усмирение вставшей на дыбы лошади или одуревшей от страха собаки.

Руками я загоняла пламя назад, все дальше и дальше в кладовку, откуда оно пыталось выбраться. Какую бы магическую силу ни дал мне Исайя, я ощущала ее в волнах жара, исходивших от моих пальцев. Языки пламени питались кислородом, поступавшим через окно в подсобке. Воздуха там было достаточно, но огонь вдруг стал гаснуть. По моей воле.

Теперь стали видны почерневшие полки и закопченные ящики. Минуту назад языки пламени лизали дверной проем, цепляясь, как пальцы за потемневшие косяки, а потом исчезли. Я их отогнала. И перешагнула порог кладовки. Тени полок и ящиков появлялись в поле зрения и исчезали, вперемешку с светящимися углями. Треск огня стал музыкой для моих ушей. Вьющийся дымок потянулся по воздуху тонкой струйкой к окошку.

Последние языки пламени мигнули и погасли. Я опустила руки. Чувствовала я себя так, словно только что очнулась от сна. Мурашки поползли по коже от мысли о полученной мной новой силе.

Я наблюдала за струйками дыма, растворявшимися в воздухе. Гаснущие угли в последний раз осветили разгром в помещении. Обуглившиеся коробки и ящики на полках напоминали старые могильные камни. Из дыр торчали неузнаваемые потемневшие куски каких-то предметов, словно раздробленные кости, вылезшие сквозь почерневшую кожу.

Я услышала зовущие меня голоса и обернулась. Через входную дверь магазина проник свет. Он пролился на разгром на полу и подсветил дым. Жалюзи отчаянно сопротивлялись, но их рывками поднимали все выше, наполняя воздух жуткими скрипучими звуками. Поморщившись, я прикрыла уши.

Потом зажмурилась, почувствовав приступ головокружения. Может, это все был сон? Вместо ответа огонь внутри меня затанцевал и замерцал. Жар, поселившийся в моем животе, мне не приснился. Я открыла глаза, вспомнив об Исайе.

Мальчик смотрел на меня, и его маленькая грудь вздымалась от кашля, но в глазах впервые с момента нашего знакомства не было боли. Он улыбнулся, снова закашлялся, а потом поманил меня жестом.

– Сейчас приду, – прохрипела я.

Старик оглянулся через плечо, прижимая раненую руку к груди, ухватил ладошку Исайи и позвал меня кивком головы. Я пересекла лавку несколькими широкими шагами, и подошвы мои скрипели о битое стекло. Жжение в левой ладони и колене напомнили мне, что я все еще человек. Вывихнутые чуть раньше лодыжки болели.

Я взяла Исайю за вторую руку, и мы все втроем шагнули в просвет под жалюзи на залитую солнцем улицу.

Глава 12

Меньше чем через час я сидела на скамейке в парке под деревьями, а Исайя калачиком свернулся у меня на коленях. Время от времени он кашлял, но в остальном казался вполне спокойным. Спасатели не позволили нам уйти, несмотря на все просьбы дать мне отвести мальчика домой. Вокруг табачной лавки наклеили сигнальную ленту, и толпа собралась поглазеть на полицейских в форме и пожарных, снующих туда-сюда, переговаривающихся и делающих заметки.

Телефон чирикнул, я вынула его и, мигая, прочитала. Ослепление в глазах еще не до конца прошло.

Феди: «Чао, белла. Я свободна сегодня вечером. Увидимся?»

Я уставилась на сообщение, не понимая его смысл. Сейчас я с трудом могла вспомнить лицо Федерики. Я сунула телефон в карман, ничего не ответив.

Когда мы выбрались из лавки, медики положили старика на каталку. А нас с Исайей отвели к ближайшему каналу на катер-скорую. Вокруг нас суетился медперсонал, проверяя жизненные показания и прослушивая легкие. Они обработали мне порезы на руке и колене и наложили повязки. Лодыжки я подвернула, но растяжения не было. Медики сделали заморозку и стянули их бинтами покрепче.

Исайя проявил больше оживленного интереса в скорой, чем волнения из-за случившегося. Он немного пострадал от дыма, но в остальном, по словам медиков, был в порядке. Ему следовало полежать, и кашель останется на пару дней, но постепенно легкие должны сами очиститься. Если обнаружатся еще какие-то проблемы, надо будет привезти его в больницу.

Когда мне наложили на руку повязку, я вяло рассказала говорившему по-английски полицейскому о том, что произошло. Упомянула мужчину в зеленой футболке. Но опустила всю историю того, как Исайя передал мне свой огонь. Думаю, полицейский поверил, что огонь потух сам по себе.

Нас с Исайей выпустили из скорой и велели ждать, пока нам разрешат уйти домой.

Я наблюдала со скамейки в парке, как старик рассказывал свою версию событий полицейскому, и в животе у меня щекотало. На скулу ему наложили повязку. Он указал на меня жестом, и голос его звучал то громче, то тише от волнения.

Полицейский несколько раз кинул взгляд в мою сторону. Наконец он закончил снимать показания старика и направился прямиком ко мне. Я вжалась в скамейку и притянула Исайю покрепче к себе. Щекотание в животе переросло в паническое трепыхание внутри грудной клетки.

Офицер посмотрел на меня сверху вниз, темные глаза его посерьезнели.

– Я офицер Замбелли. Мне сказали, что вы настоящая героиня, – выговорил он с сильным акцентом.

Я отчаянно замотала головой.

– Нет, совсем нет.

– Если правда то, что рассказал синьор Фантелли, то вы первая появились на месте происшествия после взлома и нападения и вызвали помощь. А когда захлопнулось жалюзи, потушили огонь. Это так?

Я покачала головой.

– Огонь погас сам по себе. – Похоже, старик не рассказал стражам порядка про белый свет, перешедший от Исайи ко мне. Я взглянула на него с благодарностью. Он смотрел на меня не отрываясь, пока мы с полицейским разговаривали.

– Вы не тушили огонь? Ему показалось, что вы это сделали.

– Нет, пламя просто погасло само, – слабо просипела я.

– Синьор Фантелли сказал, что в кладовой лежали фейерверки и бензиновые зажигалки. Вам троим повезло выжить. Странно. Окошко в подсобке было распахнуто. Оно маленькое, но все же огонь не мог потухнуть сам по себе.

Он изучал выражение моего лица пристальным взглядом.

– Слава богу, что это случилось, – выдохнула я. – Можно мне отвести Исайю домой? Он жутко испугался. Мы оба испугались.

Мы посмотрели на Исайю, сидевшего рядом со мной на скамейке. Он болтал ногами, наблюдая за происходящим. Мальчик взглянул на нас. Он был покрыт сажей и походил на уличного бродяжку, но выглядел счастливее, чем когда-либо.

– Еще несколько минут, синьорина, – сказал офицер Замбелли. Он полез в нагрудный карман и достал визитку. – Прошу вас, возьмите. Если вспомните еще что-нибудь, позвоните мне.

Я взяла визитку и проводила его взглядом. Он вернулся к своим коллегам, и они принялись что-то обсуждать, косясь на нас чаще, чем мне бы хотелось. Я снова посадила Исайю к себе на колени, больше ради собственного спокойствия, чем ради мальчика. Я молилась, чтобы Эльда скорее приехала. Я позвонила ей сразу, как вышла из табачной лавки. Мой хриплый голос, вероятно, напугал ее сильнее моих слов. Я пыталась приуменьшить степень опасности, которой мы подверглись, но она прервала меня и сказала, что выезжает.

Более молодая версия старика появилась подле него. Они поговорили, и синьор Фантелли-младший обернулся в мою сторону. Я прильнула губами к макушке Исайи и глубоко задышала, закрыв глаза.

Через секунду раздался голос:

– Извините. Как ваше имя, мисс? – Голос прозвучал с мягким акцентом.

Я подняла голову и увидела, что Фантелли-младший стоит сбоку от меня. Старший стоял позади него, уставившись на меня во все глаза. Я посадила Исайю на скамейку и встала, чувствуя легкое головокружение. Меня очень отвлекало новое и не слишком приятное ощущение огня внизу живота.

– Сэксони, – прохрипела я и выдавила улыбку. – Как ваш… отец?

– Вообще-то, дядя. У него сломано запястье, но он скоро будет в порядке. Мы хотим поблагодарить вас за то, что вы сделали. – Он протянул руку, и я подала ему свою. Он тепло пожал ее обеими руками. Потом притянул меня к себе и поцеловал сначала в правую щеку, потом в левую. Глаза его увлажнились. – Право, не знаю, что бы случилось, не окажись вы рядом. Мы бесконечно благодарны.

Я покраснела.

– Ничего особенного. Любой поступил бы точно так же.

– Нет, не любой.

Синьор Фантелли подошел ближе. Он взял меня за руку здоровой рукой и поцеловал опять сначала в правую щеку, потом в левую.

– Грацие. Грацие вои. Грацие милле, белла анджело. – В глазах его тоже блеснули слезы.

Я сглотнула собственные слезы, подступившие при взгляде на его лицо. Мои эмоции уже приблизились к грани выносимого.

– Прего, – выдохнула я.

На другой стороне двора появилась Эльда, окидывая совершенно безумным взглядом площадь. Я помахала ей. Она пустилась бежать, и звук ее каблуков гулким эхом разносился вокруг. Ее остановил полицейский, и они обменялись парой слов. Он взглянул в нашу сторону и пропустил ее.

– О чем ты думала? – прошипела Эльда, хватая Исайю на руки. Ее заметно трясло. Подбородок дрожал, а глаза метали молнии.

Я невольно попятилась, как ужаленная. Умом я понимала ее испуг, но после того, через что мы с мальчиком только что прошли, мой самоконтроль ослаб. Лицо мое запылало. Тело сжалось в комок, и я закрыла глаза и представила лицо Джека. И глубоко вдохнула.

Оба Фантелли уставились на Эльду, округлив глаза. Наш с ними милый разговор был прерван таким неловким и постыдным образом.

Эльда не обратила на них внимания.

– Зачем ты пошла на место преступления?! – взвизгнула она. – Ты ведь должна была понимать, что преступники… могли еще оставаться там внутри, и ты не придумала ничего лучше, чем взять с собой моего сына? – Она прижала Исайю к себе так крепко, что тот заерзал.

Я открыла рот, но от потрясения потеряла дар речи. Конечно, она была права. Я подвергла Исайю опасности. Мое зрение затуманилось, словно я смотрела на нее через верхушку костра.

– Эта девушка героиня, синьора, – мягко проговорил молодой Фантелли. – Она, вероятно, спасла жизнь моему дяде.

– Возможно, – резко повернулась к нему Эльда. – Но это едва не стоило жизни моему сыну.

Господин Фантелли сделал шаг назад, услышав ядовитую злобу в ее голосе, и поднял ладони вверх. Он посмотрел на меня с жалостью и обнял дядю. Фантелли-старший нахмурился и не отрываясь смотрел на Эльду. Он отошел от племянника и выпустил в нее целую очередь сердитых итальянских слов. Он взволнованно жестикулировал, указывая на меня и на обгоревшую табачную лавку. Очевидно, он меня защищал.

Эльда принялась отвечать, и голос ее звучал все громче. На нас стали обращать внимание присутствующие. Полицейский направился в нашу сторону.

Мое внимание разрывалось между Эльдой и стариком. В голове у меня все смешалось. Надо было остановить их ссору. И тут черные мушки появились у меня перед глазами, а голоса их слились. Я протянула руку, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но ничего не нащупала. Рука бессильно металась в воздухе. Мир перевернулся, и все потемнело.

Глава 13

Спорили чьи-то голоса. Мое сердце заколотилось. Когда я открыла глаза, все поплыло, и я снова зажмурилась.

– Мисс, вы меня слышите?

Я с трудом разлепила веки.

– Слышу.

– Сколько пальцев я показываю?

Я посмотрела на руку врача в перчатке.

– Кватро²⁵. Мне поставят оценку выше за ответ на итальянском?

Она улыбнулась и пощупала мне пульс, потом прослушала сердце стетоскопом.

Я попыталась поднять голову.

– Пожалуйста, не вставайте. У вас был обморок. Мы скоро отвезем вас в больницу, но придется немного подождать, скорую уже успели отправить отсюда.

Сердце снова заколотилось, и толчки отдавались в голову. Ехать в больницу – последнее, чего мне хотелось. Тревога зашевелилась в животе при одной мысли об этом.

– Нет необходимости. Мне уже намного лучше. Я просто устала. Не спала прошлой ночью. – солгала я. – Ненавижу больницы. Если меня туда отвезут, это меня еще больше расстроит. Пожалуйста, просто отправьте меня домой отдохнуть.

Врач нахмурилась и поговорила со стоявшим рядом коллегой. Я поняла слова «задержка» и «четыре часа». Похоже, если меня отправят в больницу, придется долго ждать в приемном покое.

– Я правда нормально себя чувствую. – Я медленно села, и она не стала меня останавливать. – Можно мне воды, пожалуйста? – Кто-то протянул мне бутылку холодной воды, и я выпила ее. И улыбнулась врачу. – Видите? Просто легкий обморок. У меня низкое кровяное давление. Такое бывает.

Врач не выглядела довольной, но Эльда, державшая на руках Исайю, сказала ей что-то по-итальянски, и она наконец согласилась меня отпустить.

Нам позволили покинуть площадь, и как только мы оказались за пределами видимости, я прислонилась к стене. Ноги мои ослабли от пережитого потрясения.

– Сэксони? – похоже, худшая стадия гнева Эльды миновала.

– Просто болит голова, – выдохнула я. – Я в порядке. – В животе порхал огонь, напоминая мне о своем присутствии.

– Твой голос звучит жутко. У тебя лихорадка. Ты дойдешь домой? Может, все-таки лучше поехать в больницу? Надо позвонить твоим родителям.

– Я позвоню, – ответила я. – В больнице нет необходимости. Просто нужно отдохнуть. – Голова гудела, и мысли о постели манили меня. Я направилась к дому моих работодателей. Эльда с Исайей последовали за мной. Если Эльда и была все еще расстроена, я этого не замечала. Мое внимание было приковано к тому, чтобы переставлять ноги.

Когда мы наконец добрались, Эльда заставила меня лечь на ее постель, чтобы она могла присматривать за мной. Я рухнула на кровать, не думая о том, чья она. И погрузилась в глубокий сон без сновидений.