Нагорная проповедь. Христианская контркультура

John R. W. Stott

The Message of the Sermon on the Mount

На английском языке книга впервые была издана в 1984 г. издательством Inter-Varsity Press, Leicester, United Kingdom, которое является подразделением Международного сообщества студентов-христиан (IFES), объединяющего группы верующих студентов более чем из ста стран мира.

Перевод с английского

3-е издание, переработанное

Main text © John R. W. Stott 1978

Study guide © Inter-Varsity Press 1988

© Издание на русском языке. МРОЕХ «ХЦ «Мирт», 1996

© Перевод на русский язык, оформление. МРОЕХ «ХЦ «Мирт», 2004

Общее предисловие

«Библия говорит сегодня» представляет нам серию книг, посвященных Ветхому и Новому Заветам. Авторы этих книг ставят перед собой три задачи: дать точное изложение и разъяснение библейского текста, связать его с современной жизнью и сделать это так, чтобы читателю было интересно.

Эти книги, следовательно, не являются комментариями, ибо цель комментариев – скорее прояснить текст, чем способствовать его применению. Они больше похожи на справочники, чем на литературные произведения. С другой стороны, нет здесь и чего-то вроде «проповедей», когда пытаются говорить интересно и в духе времени, но без достаточно серьезного отношения к Писанию.

Все, работавшие над серией, едины в убеждении, что Бог по-прежнему говорит с нами через Библию, и нет ничего более необходимого для жизни, здоровья и духовного роста христиан, чем умение чутко внимать тому, что говорит им Дух через Свое древнее – и вечно юное – Слово.

Дж. А. МОТИЕР

Дж. Р. У. СТОТТ

Редакторы серии

Предисловие автора

Нагорная проповедь необычайно привлекательна. Она, как мне кажется, представляет собой квинтэссенцию учения Иисуса. Делает добро притягательным. Постыжает низость нашего поведения. Воспламеняет мечты о лучшем мире.

Как не без небольшого простительного преувеличения сказал в своей проповеди во время Великого поста 1629 г. Джон Дон, «все статьи нашей религии, все каноны нашей церкви, все предписания наших правителей, все проповеди отцов наших, все богословие – в этих трех главах, в этой одной Нагорной проповеди»^[1].

Должен признаться, я и сам попал под ее обаяние или, скорее, – под обаяние Того, Кто это произносил. Ибо я постоянно размышлял над ней, по крайней мере, в течение последних семи лет. В результате я обнаружил ум свой, сражающийся с ее проблемами, и сердце, воспламененное благородством ее идеалов. В этот период я пытался делиться своими мыслями и своей увлеченностью со студентами Кембриджского университета, с другими студентами Соединенных Штатов и Канады, с прихожанами церкви Всех Душ и с тысячами всевозможных паломников, явившихся со всего мира на Кесуикский съезд 1972 г.

На Нагорную проповедь написаны сотни комментариев. Мне довелось изучить двадцать пять из них, и моя признательность комментаторам будет ясна читателю. Текст мой обильно уснащен цитатами из этих текстов, ибо думается, что мы должны были бы ценить традицию выше, нежели мы часто делаем это, и более смиренно сидеть у ног учителей.

Целью моего исследования, в соответствии с задачами всей серии «Библия говорит сегодня», было желание внимательно «вслушаться» в текст. Прежде всего, я хотел дать ему возможность «говорить» или, лучше сказать, – дать возможность Христу снова произнести свою проповедь, обратившись на этот раз к современному миру. Так, я пытался по возможности полно рассмотреть проблемы, которые проповедь поднимает перед современными христианами. Ибо Иисус дал нам не академическое исследование, рассчитанное лишь на стимуляцию ума. Я верю, Он предполагал, что Его Нагорная проповедь будет воспринята как руководство к действию. Действительно, если бы церковь взяла за основу своей жизни нормы и ценности, изложенные там, она стала бы альтернативным обществом (а именно это и предполагал Иисус Христос) и несла бы миру подлинную христианскую контркультуру.

Я крайне признателен Джону Мейлу, лектору по Новому Завету в Сперджен-колледже в Лондоне, за чтение рукописи и некоторые полезные предложения, а также Фрэнсису Уайтхеду и Вивьен Карри за ее опубликование.

Джон Р. У. Стотт

Мф. 5:1,2
Введение: в чем суть этой Проповеди?

Нагорная проповедь, вероятно, является наиболее известной частью учения Иисуса, хотя, по-видимому, наименее понятой и уж наверняка труднее всего выполнимой. В этой проповеди Иисус очень точно выразил то, что Он ждет от Своих последователей: какими они должны быть и что им следует делать.

Мне кажется, что выражение «христианская контркультура» предельно ясно отражает Его намерение и четко определяет Его вызов современному миру. Давайте объясню почему.

Годы, последовавшие за окончанием Второй мировой войны в 1945 г., были отмечены наивным идеализмом. Жуткий кошмар был позади. «Восстановление» стало всеобщей целью. Шесть лет разрушения и уничтожения принадлежали прошлому; задача же состояла отныне в построении нового общества, основанного на сотрудничестве и мире. Однако разочарование всегда идет рука об руку с идеализмом – разочарование не разделяющих идеала, или (хуже) противостоящих ему, или (еще хуже) его преследующих. Разочарование в том, что есть, подкармливало идеализм того, что могло бы быть.

Мы проходили, кажется, через десятилетия разочарования. Каждое новое поколение было не довольно миром, который достался ему в наследство. Иногда реакция была наивна, но искренна. Так, например, те, кто приносил цветы и расписывал плакат «Любите, а не воюйте», не смогли положить конец ужасам Вьетнама, хотя их протест и не остался незамеченным. Иные сегодня отвергают чрезмерное западное изобилие (которое, сдается, только разрастается за счет загрязнения окружающей среды, эксплуатации развивающихся народов или за счет того и другого одновременно) и демонстрируют свой протест тем, что живут просто, одеваются скромно, ходят босиком и избегают избытка. Вместо подделок буржуазного общества они ищут подлинных взаимоотношений любви. Им чужда поверхностность как нерелигиозного материализма, так и религиозного конформизма, ибо они чувствуют, что существует некая «реальность», гораздо большая, нежели эти банальности, и они ищут это ускользающее «трансцендентное» измерение в медитации, наркотиках и сексе. Они испытывают отвращение к общепринятому представлению о жизни как о гонках и за большую честь почитают устранение, нежели участие. Все это – симптомы неспособности младшего поколения приспособиться к статус-кво и акклиматизироваться в господствующей культуре. Они не дома. Отчуждены.

В поисках альтернативы они используют термин «контркультура». Этот термин включает в себя широкий набор идей и идеалов, опытов и целей^[2].

Христиане считают эти поиски альтернативной культуры одним из наиболее обнадеживающих, даже волнующих знамений времени. Ибо мы узнаем в этом действие того Духа, Который, перед тем как стать Утешителем, сначала вызывает волнение, и мы знаем, к Кому приведет их этот поиск, если он только найдет свое завершение. Знаменательно и то, что Теодор Рошак, подыскивая слова для выражения реальности, которую ищет современная молодежь, и стараясь быть объективным, чувствует себя обязанным опереться на слова Иисуса: «Что в том человеку, который приобретет весь мир, а душе своей повредит?»^[3]

Однако наряду с надеждой, возникшей у христиан в связи с подобным проявлением протеста и поиска, также присутствует (или должно бы присутствовать) чувство стыда. Ибо если сегодняшняя молодежь ищет истинных вещей – смысла жизни, мира, любви, реальности, – то она ищет их не там. Первое, куда они должны были бы обратиться, – это то, что они обычно игнорируют, а именно церковь. Ибо слишком часто они видят в церкви не контркультуру, а конформизм, не новое общество, воплощающее их идеалы, а иной образ старого общества, отвергнутого ими, не жизнь, а смерть. Они с готовностью подтвердят сегодня то, что сказал Иисус о церкви I в.: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Отк. 3:1).

Важно, чтобы мы не только видели, но и понимали всю глубину этой трагедии. Ибо чем больше церковь уподобляется миру, так что обе общности кажутся стороннему наблюдателю лишь двумя образами одной и той же вещи, тем дальше уходит церковь от своей истинной подлинности. Не может быть замечания более обидного для христианина, чем: «Но ты же такой, как все».

Основную тему Библии, которая проходит через все Писание и в которой сосредоточена его суть, можно сформулировать так: историческая цель Бога – призвать народ для Себя; и эти люди должны стать народом святым, отличающимся от мира, чтобы принадлежать Ему и слушаться Его; и они должны соответствовать своему предназначению, т. е. быть святыми и непохожими на других как внешне, так и внутренне.

Вот что заповедовал Бог народу израильскому после того, как освободил его от египетского рабства и сделал Своим особым народом: «Я Господь, Бог ваш. По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите. Мои законы исполняйте и Мои постановления соблюдайте, поступая по ним. Я Господь, Бог ваш» (Лев. 18:2–4). Это обращение Бога к народу Своему, следует добавить, начиналось и заканчивалось утверждением, что Он Господь, Бог их. Именно потому, что Он был Богом их завета, а они – Его особым народом, они должны были отличаться от кого бы то ни было. Они должны были соблюдать заповеди Его и не руководствоваться нормами окружающих их народов.

На протяжении последующих веков народ израильский постоянно забывал свою исключительность народа Божьего. Хотя, по словам Валаама, они были «народом, живущим отдельно, и между народами не числящимся», на практике же они продолжали смешиваться с соседними народами: «Но смешались с язычниками, и научились делам их» (Чис. 23:9; Пс. 105:35). Так потребовали они царя, чтобы управлял ими, «как у прочих народов», когда же Самуил возразил им на том основании, что их царь – Бог, они упорствовали в своей настойчивости: «Итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов» (1 Цар. 8:5,19,20). Но еще хуже, чем монархия, было их идолопоклонство. «Будем, как язычники… служить дереву и камню» (Иез. 20:32). Бог же посылал к ним пророков Своих, чтобы напомнить о том, кто они, и убедить их последовать пути Его. «Не учитесь путям язычников», – сказал Он через Иеремию, и устами Иезекииля: «Не оскверняйте себя идолами Египетскими: Я – Господь Бог ваш!» (Иер. 10:2; Иез. 20:7). Но народ Божий не послушался Его голоса, и суд Его пал сперва на Израиль, а спустя 150 лет – на Иуду, причина была все та же: «Стали грешить сыны Израилевы пред Господом, Богом своим… и стали поступать по обычаям народов… <…> Иуда также не соблюдал заповедей Господа, Бога своего, и поступал по обычаям Израильтян, как поступали они» (4 Цар. 17:7,8,19; ср.: Иез. 5:7; 11:12).

Все это является существенным фоном, который способствует пониманию Нагорной проповеди. Проповедь, судя по тексту Евангелия от Матфея, была произнесена примерно в начале публичного служения Иисуса. Сразу после Своего крещения и искушения в пустыне Он начал провозглашать Благую весть, свидетельствуя, что Царство Божье, обещанное еще в ветхозаветную эпоху, находится ныне на пороге и что Он Сам пришел восстановить его. С этого момента старый век склонился к закату, и закон Божий стал достоянием истории. «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное», – восклицал Он (Мф. 4:17). Он же «ходил по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия» (Мф. 4:23). Итак, Нагорную проповедь следует видеть в этом контексте. В ней нашли свое отражение покаяние (греч. metanoia – «раскаяние, полное изменение сознания») и праведность, свойственные Царству. То есть здесь описывается, как изменяется человеческая жизнь и человеческое общество, приходящее под благодатный закон Бога.

И какими же они становятся? Иными! Иисус подчеркивал, что Его истинные последователи, граждане Царства Божьего, должны полностью отличаться от всех остальных. Они должны брать пример не с окружающих их людей, а только с Него, и это будет доказательством, что они являются истинными детьми своего Небесного Отца. Для меня ключевым текстом Нагорной проповеди является ст. 6:8: «Не уподобляйтесь им». Это непосредственно напоминает слово Божье к Израилю в давние дни: «По делам [их] не поступайте» (Лев. 18:3). Это тот же призыв к отличию. Именно эта тема и разрабатывается в Нагорной проповеди. Характер Божьих людей должен полностью отличаться от идеала, которым восхищается мир (заповеди блаженства). Они должны сиять, подобно свету среди кромешной тьмы. Праведность их должна превзойти праведность книжников и фарисеев и в этическом плане, и в плане набожности, ибо любовь их должна быть больше, а стремления – благороднее по сравнению с соседями-язычниками.

Нет ни одного параграфа в Нагорной проповеди, в котором бы не было подчеркнуто это различие между христианскими и нехристианскими нормами. Эта тема пронизывает и объединяет всю Проповедь; все остальное – лишь вариации на эту тему. Иногда Иисус противопоставляет Своих последователей язычникам: язычники любят и приветствуют только друзей, христиане же должны любить и своих врагов (5:44–47); язычники молятся, по обычаю, «многословно», христиане же должны молиться в смиренном почтении детей перед своим Отцом Небесным (6:7–13); язычники заняты своими материальными нуждами, христиане же должны искать прежде Царства Божьего и правды Его (6:32,33).

Иной раз Иисус противопоставляет учеников Своих не язычникам, а иудеям, т. е. народу не безбожному, но, напротив, религиозному, в особенности же «книжникам и фарисеям». Профессор Джеремиас, без сомнения, прав, характеризуя их как «две совершенно разные» группы: «Книжники – это учителя-богословы, затратившие годы на образование, фарисеи же не богословы, но скорее группы благочестивых мирян из каждой части общины»^[4].

Конечно же, Иисус противопоставляет христианскую мораль этической казуистике книжников (5:21–48), христианское благочестие – лицемерной набожности фарисеев (6:1–18).

Итак, последователи Иисуса должны быть иными и отличаться как от номинальной церкви, так и от внецерковного мира, как от религиозных, так и от нерелигиозных людей. Нагорная проповедь является наиболее полным новозаветным описанием христианской контркультуры. Здесь показаны и христианская система ценностей, и этический образец, и набожность, отношение к деньгам, цель, жизненный стиль и система взаимоотношений – и все это полностью отличается от нехристианского мира. И эта христианская контркультура является жизнью Царства Божьего, жизнью полностью человеческой, но подчиняющейся божественным законам.

Наконец, посмотрим на слова, которыми Матфей предваряет Проповедь; его введение кратко, но выразительно показывает, какую важность придает этой проповеди евангелист.

Увидев народ, Он взошел на гору; и когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их (5:1,2).

Несомненно, основной целью Иисуса в данном случае было стремление удалиться от «множества народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима и Иудеи и из-за Иордана» (4:25), следовавшего за Ним. Ранние месяцы Своего публичного служения провел Он, путешествуя по Галилее, «уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях». В результате, «прошел о Нем слух по всей Сирии», и множество людей приносили своих больных, чтобы Он исцелил их (4:23,24). Таким образом, Он должен был избегать их не только с целью уединения и молитвы, но и для того, чтобы наставлять Своих учеников.

Далее, как и предполагали многие древние и современные комментаторы, Он, похоже, сознательно «взошел на гору», чтобы провести параллель между Моисеем, получившим закон на горе Синай, и самим Собой, изъяснившим применение закона ученикам Своим на так называемой «горе Блаженств» – традиционном месте проповеди у северных берегов озера Галилейского. И хотя Иисус больше Моисея, а послание Его – скорее благовестие, нежели закон, Он все же избрал двенадцать апостолов как ядро нового Израиля, чтобы уподобить их двенадцати патриархам и коленам ветхого Израиля. Он претендовал также на роль Учителя и Господа, авторитетно изъяснял Моисеев закон, давал заповеди и ожидал послушания. Позже Он даже приглашает Своих учеников принять Его «бремя», т. е. подчиниться Его учению, как ранее несли они бремя Торы (Мф. 11:29,30).

Некоторые ученые разработали весьма сложные схемы, чтобы подтвердить эти параллели. Бэкон в 1918 г., например, заявлял, что Матфей намеренно разделил свое Евангелие на пять разделов, каждый из которых завершается формулой «когда же Иисус окончил…» (7:28; 11:1; 13:53; 19:1; 26:1), для того чтобы «пять книг Матфеевых» соответствовали бы «пяти книгам Моисеевым» и таким образом были бы неким новозаветным Пятикнижием^[5].

Иной параллелизм был предложен Остином Фаррером: он считает, что гл. 5–7 были смоделированы по принципу Исх. 20–24, причем восемь заповедей блаженств соотносятся с десятью заповедями, а в остальной же части Проповеди дается толкование и применение их, так же как и заповедям^[6].

Эти любопытные поиски параллелей понятны, так как во многих отрывках из Нового Завета спасительная деятельность Иисуса изображается как новый исход (ср. Мф. 2:15), христианская же жизнь – как радостное празднование его: «…Ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать…» (1 Кор. 5:7,8). Однако Матфей не сравнивает совершенно определенно Иисуса с Моисеем, скорее всего, в проповеди «отражена суть Нового Закона, Нового Синая, Нового Моисея», и у нас нет достаточных оснований предполагать нечто большее^[7].

Во всех случаях Иисус садился, принимая позу раввина или законодателя, и ученики Его приближались к Нему, дабы внимать Его учению. Затем Он, «отверзши уста Свои [выражение, подчеркивающее торжественность Его речи], учил их».

У современного читателя, изучающего Нагорную проповедь, непременно возникают три основных вопроса, и очень трудно принять учение, изложенное в проповеди, если нет удовлетворительных ответов на эти вопросы. Во-первых, действительно ли Нагорная проповедь была произнесена Иисусом? Проповедовал ли Он это на самом деле? Во-вторых, актуально ли ее содержание для современного мира, или оно безнадежно устарело? В-третьих, достижимы ли ее нормы, или мы должны отказаться от них как от идеала, которого невозможно достичь на практике?

1. Подлинна ли Проповедь?

Нагорная проповедь появляется только в первом Евангелии (от Матфея). В третьем Евангелии (от Луки) присутствует похожая проповедь, которую называют иногда «Проповедью на ровном месте» (Лк. 6:17–49). Лука говорит, что она была произнесена «на ровном месте», на которое Иисус «сошел» после того, как он «взошел на гору помолиться» (Лк. 6:12,17). Но кажущаяся разница не должна нас смущать, так как «ровное место» могло быть не равниной или долиной, а горным плато.

При сравнении содержаний двух проповедей сразу же обнаруживается, что они не идентичны. Вариант Луки значительно короче, он состоит лишь из 30 стихов, в то время как у Матфея – из 107, и в каждом есть такой материал, который отсутствует в другом варианте. Тем не менее между ними прослеживается и явное сходство. Обе проповеди начинаются с «блаженств», оканчиваются притчей о двух основаниях, а в середине содержится золотое правило: заповедь любить врагов, о необходимости подставить другую щеку, запрещение осуждать других; а также яркие сравнения: бревно или сучок в глазу, дерево с плодом его. Этот одинаковый материал, с общим началом и окончанием, наводит на мысль, что это два варианта одной и той же проповеди. Как же, однако, они соотносятся? Как объяснить наличие сходств и различий?

Многие считали, что Нагорная проповедь не является «проповедью» в каком-либо значимом смысле, т. е. произнесенной Иисусом по особому случаю. Хорошо известна издательская практика первого евангелиста, Матфея, – собирать в одно место некоторые из взаимосвязанных частей учения Иисуса. Лучшим примером является серия из семи притч Господних (Мф. 13). Некоторые утверждают, что и Мф. 5–7 представляет собой собрание высказываний Иисуса, которому искусно придана форма проповеди самим евангелистом или кем-то из членов раннехристианской общины. Даже Кальвин в это верил: «Намерением обоих евангелистов было свести в одно место главные пункты учения Христа, относящиеся к благочестивой и святой жизни»^[8].

В результате Проповедь, по его мнению, является «конспектом… собранным из многих Его бесед»^[9].

Некоторые комментаторы были более откровенны. Достаточно одного примера. Дейвис называет проповедь «всего лишь собранием несвязанных между собой высказываний различного происхождения – компиляцией», а затем, в качестве доказательств, приводит критику источников, а также жанровую и литургическую критику и заключает: «Таким образом, вся предыдущая критика подтверждает наши сомнения в том, что этот отрывок… представляет собой связное единство, выведенное из истинного учения Иисуса»^[10].

Позже он допускает, что возможен и иной подход, если учесть утверждения так называемой редакционной критики, которая, по крайней мере, считает, что евангелисты сами были реальными авторами, оформившими сохраняемую ими традицию. Тем не менее он по-прежнему скептически относится к тому, что в Нагорной проповеди содержится подлинное учение Иисуса.

Реакция каждого человека на критику такого рода зависит от его основополагающих богословских представлений о самом Боге, о природе и смысле откровения Его в Иисусе Христе, о действии Духа Святого и от уверенности в способности евангелиста передавать истину. Лично мне трудно принять мнение, что содержание Проповеди относится скорее к ранней Церкви, нежели к Иисусу, или считать ее собранием Его изречений, произнесенных по различным случаям. Основываюсь я на том, что и Матфей, и Лука представляют свой материал как проповедь Христа и, очевидно, желают, чтобы и у их читателей было подобное же понимание. Оба дают к ней точный исторический и географический контекст: относят ее к раннему периоду служения Иисуса в Галилее и утверждают, что Он произнес ее «на горе» или «на ровном месте» в горах. Матфей отмечает реакцию толпы: изумление после того, как Он окончил, вызванное особенно той властью, с которой Он говорил (7:28,29). И оба говорят, что по окончании он «вошел в Капернаум» (Мф. 8:5; Лк. 7:1).

Это не означает, однако, что оба евангелиста передают ipsissima verba – подлинные слова всей Проповеди. Ясно, что нет, хотя бы потому, что Иисус говорил по-арамейски, а оба Евангелия дают греческий перевод. Кроме того, как мы уже видели, их версии отличаются одна от другой. Существует несколько объяснений этому. Возможно, оба делают свой перевод, используя или общепринятый источник, или независимые источники, отбирая факты по собственному усмотрению. Похоже, Лука дает более краткое обобщение, многое пропуская, в то время как Матфей фиксирует большую часть, если не почти все. Или же Матфей разрабатывает изначально более короткую проповедь, увеличивая ее добавлением из других контекстов подлинных высказываний Иисуса. В любом случае можно утверждать, что Дух Святой руководил их работой.

Сам я предпочитаю предположение, сделанное профессором А. Б. Брюсом в его комментарии 1897 г. По его мнению, материал, содержащийся у Матфея в гл. 5–7, представляет собой наставление «не одного часа или дня, но целого периода уединения»^[11].

Он предполагал, что ученики могли быть с Иисусом на горе как бы в «воскресной летней школе». Итак, он ссылается на эти главы не как на «Нагорную проповедь Господа» (выражение, впервые употребленное Августином), но как на «Нагорное учение»^[12].

Более того, Проповедь в передаче Матфея продолжалась бы только около десяти минут, так что евангелисты дают нам, вероятно, лишь свои сжатые обобщения.