Икона DOOM. Жизнь от первого лица. Автобиография

По иронии судьбы, пока я изгонял демонов, которые появились у меня из-за абьюзивного отчима, сам Шунеман начал становиться лояльнее. Я обсуждал с ним то, чему обучился в колледже Сьерры, дома у Роба, а также в магазинах, которые разрешали пользоваться их компьютерами. В прошлом отчим работал с электроникой – хоть в программировании он ничего и не смыслил, определенное понимание того, чем я занимался, у него было. Со временем мой программистский прогресс и неподдельный энтузиазм заставили его переосмыслить свой взгляд на компьютеры. Он понимал, что я занимался чем-то полезным. Как-то раз в апреле 1982 года я вернулся домой и увидел Apple II+, который даже не успели распаковать. У меня дыхание сперло от счастья. Отчим говорил, что давно задумывался об этой покупке, ведь она поможет ему разбираться с домашними и рабочими финансовыми заботами. Особо удивляться не стоило, однако, увидев коробку, я чуть ли не колесом начал ходить. Мама просила меня подождать, но все тщетно. Компьютер распаковали в ее швейной комнате. Когда отчим вернулся домой, новая машина уже стояла в полной боевой готовности. Шунеман разозлился, но мама взяла вину на себя, сказав, что забыла попросить меня ничего не вскрывать.

Как мог заметить пытливый читатель, мои отношения с отчимом можно назвать сложными. Однако он оказал на мою жизнь и положительное влияние. Шунеман приютил нашу семью, заботился о нас, читал ненавистные мне лекции, которые каким-то образом осели в памяти, усвоились и стали дельным подспорьем для таланта, который он у меня замечал. Родители множества детей игнорировали их желание программировать и создавать игры или настаивали на выборе более традиционных профессий. Приобретение Apple II+ изменило мою жизнь.

Для нашей семьи покупка стала значимой – впрочем, оказалась бы таковой для любой семьи. Мой отчим взял полный набор: системник, периферию, монитор и принтер. Из бюджета ушло минимум пять тысяч долларов. Если бы кто-нибудь спросил меня парой месяцев ранее, окажется ли когда-нибудь подобный компьютер у нас дома – я бы лишь помотал головой. Такие суммы никогда не были нам по плечу. Впрочем, Джон надеялся, что я начну писать программы для бизнеса, нечто «полезное» – скажем, софт для организации телефонного справочника. Он считал, что это все приведет к тому, что я устроюсь на «настоящую» работу. Игры Шунеман все еще не рассматривал всерьез, чего нельзя было сказать про меня. Каждый день после школы я писал их одну за другой. Помню, как подумал: «Хочу заниматься этим каждый день до самой смерти». Желание выходить на улицу погулять пропало само собой.

В тот момент я еще не понимал, как именно сделать на компьютере игру, напоминавшую мои любимые забавы из аркадных автоматов с настоящей графикой. Роб Лэвлок открыл мне глаза на следующий шаг, подсказав, куда нужно копать, пока мы гоняли в Gorgon, написанную легендарным программистом Apple II Насиром Джебелли. Он принялся за дело рано, в 1980 году, и быстро сделал себе имя. В буквальном смысле – надпись «BY: NASIR» виднелась на стартовом экране каждого его творения. Он создавал свои проекты крайне расторопно, они казались технически безупречными и очень увлекательными^[9].

Насир не просто гениально программировал видеоигры: он, помимо всего прочего, понимал, как придумать приятный геймплей. Мне нравилось, что все сделанное им уникально. Высокоскоростные гонки с видом сверху, аркада, в которой горизонтально двигающийся космолет расстреливает пришельцев и спасает людей, симулятор бомбежки вражеских территорий с самолета – его проекты доказывали, что он бросал себе технические вызовы и постоянно менял жанры. Отталкиваясь от его работ, я научился собирать игры вокруг определенной концепции или механики, давая пользователю все, чего он хочет, но избегая при этом лишних деталей, которые ничего не добавляли геймплею. Помимо прочего, я подмечал, что некоторые проекты Насира – это результат изучения им новой программистской техники. Например, появлялись новые графические возможности, и этот технологический метод применялся Джебелли на протяжении всего игрового процесса. Изучив его проекты, я понял, что лучше всего учиться непосредственно во время разработки. Игра могла помочь овладеть новыми кодерскими нюансами. В итоге Насир в одиночку спрограммировал первую, вторую и третью части Final Fantasy. Он остается одним из легендарнейших специалистов в истории.

Еще одна легенда, которая заметно повлияла на мое развитие, – Билл Бадж. Наглядный и прекрасный пример разработчика проектов для Apple II начала восьмидесятых. На его счету увлекательные ранние игры вроде трилогии Space и Penny Arcade. Следующая его затея Raster Blaster стала хитом – первый пинбол на Apple II. Проект многих сразил наповал и вдохновил на создание аналогов, однако разобраться с физическими подсчетами на языке ассемблера 6502 было непросто. Пока все ломали голову над этой загадкой, Билл в 1982 году выпустил Pinball Construction Set и шокировал индустрию. Программа, которая позволяла любому сделать собственную пинбольную игру, стала беспрецедентным явлением и невероятным техническим достижением.

Мы с Робом смотрели на экран с Gorgon, и я сказал:

– Черт, вот такие штуки я хочу разрабатывать!

– Хочешь посмотреть ее код? Из чего она сделана?

– Да!

Роб нажал на своем Apple II+ кнопку RESET, затем напечатал сперва «CALL-151», а потом «800.9FF». Внезапно на экране появился поток чисел. Все напоминало цифровую белиберду, однако именно так я впервые познакомился с шестнадцатеричным числами и символами.

– Это машинный язык, – сказал Роб. – Вот что нужно выучить для создания видеоигр.

Я глядел на экран. Все равно что смотреть на египетские иероглифы. Никакого сходства с BASIC, который я к тому моменту уже отлично знал. В одной из книг кто-то написал: «Если ты знаком с одним языком программирования, то с остальными тоже разберешься ввиду лингвистических и логических схожестей». Однако провернуть такое с машинным языком казалось невозможным.

– Понятия не имею, что это, – ответил я. – Но если все этим занимаются, то и мне стоит браться за дело.

Роб напечатал «800L», после чего на экране появился код в формате языка ассемблера.

– Это язык ассемблера, – объяснил Лэвлок. – То, что написал программист.

Он объяснил, что программа с таким названием приняла код и пересобрала его в машинный язык.

Приближалось Рождество 1982 года, и я попросил у родителей две книги: Assembly Lines: The Book Роджера Вагнера, настоящую библию программиста, и Apple Graphics and Arcade Game Design Джеффри Стэнтона, повествующую о создании аркадных игр на ассемблере. Родители по-прежнему не догоняли происходящее, но уже куда меньше осуждали мое увлечение и продолжали надеяться, что я займусь разработкой «полезных» программ. 25 декабря книги уже лежали под елкой. Счастью не было предела.

– Наконец-то я смогу выучить ассемблер! – раздался мой возглас.

У меня уже имелось справочное руководство для Apple II, однако я не мог понять указанную там продвинутую информацию об ассемблере, потому что важнейшие начальные шаги авторы не описывали. Я будто смотрел на двадцатый этаж, стоя у лестницы, которой не хватало ступенек с первого по девятнадцатый пролеты. Все надежды возлагались на книгу Вагнера, которая открыла бы все тайны, а книге Стэнтона предстояло обучить меня фокусам разработчиков коммерческих видеоигр.

К тому моменту мой самодельный экспресс-курс обучения программированию вышел на запредельные скорости. Я твердо настроился зазубрить про ассемблер все. Почти сразу выяснилось, что машинный язык, показанный мне Робом, делал все то же, что и BASIC, и даже больше, но куда быстрее. Цифровая белиберда оказалась шестнадцатеричным кодом, серией шестнадцати цифр или символов в двадцати четырех рядах. Код ассемблера – это обычный текст, но обязательно нужна программа, которая превратит его в машинный код.

Первым делом требовалось выучить шестнадцатеричную систему счисления, потому что именно ее Apple II использовал для языка ассемблера. Изучаемая в начальной школе десятичная система состоит из десяти цифр от нуля до девяти. Шестнадцатеричная же использует шестнадцать цифр: от нуля до девяти и от A до F. Вот наглядный пример: число 11 из десятичной системы в шестнадцатеричной отображается как буква B. А число 94 обозначается в шестнадцатеричной системе как 5E^[10]. Такие переводы я научился делать на автомате, как школьник, заучивающий, что 12×12 – это 144.

На первых порах Роб стал моим лучшим соратником и учителем. Когда дома появился Apple II+, я сразу же принялся за создание своей версии Crazy Climber, нашей любимой аркады, но ничего не получалось. Лэвлок взглянул на код и спросил, почему я не использовал переменные. Ответ звучал очень просто: я не знал, что это такое.

Роб объяснил, что переменные содержали в себе значения, которые могли меняться в ответ на действия геймера или на какие-либо внутриигровые события. Например, переменной «Жизнь» присваивалось значение 3. Если герой получал дополнительную жизнь, показатель увеличивался на один пункт. Переменные использовались для координат осей X и Y, количества патронов, а также всего остального, что не стоило упускать из виду. Это одна из самых базовых концепций программирования, и я ничего о ней не знал. Выражаясь совсем уж простым языком: представьте, что у вас на кухне стоит миска – это переменная. В ней может помещаться как триста горошин, так и десять. Миска не меняется, но ее содержимое переменно.

Я закончил свою версию Crazy Climber, но из-за дилетантства случайно ее удалил – моя первая игра для Apple II+ в истории попросту испарилась! Однако огорчения я не испытал, просто подумал, что следующие разработки будут лучше. Началась работа над Dodge ’Em, в которой кораблю играющего требовалось уворачиваться от выстрелов инопланетян.

Благодаря Робу, рассказавшему про машинный код и переменные, а также подаренным родителями книгам я узнал, как получить доступ к внутренним механизмам Apple II+. Неделя, в которую я получил книгу про ассемблер, стерлась из памяти. Мозг постоянно обрабатывал получаемую информацию об Apple II+, о коде, на котором она работает, и о том, что я могу запустить на этом компьютере. Apple II+ и другие первые домашние ЭВМ можно было изучить «от и до». У моей первой машины имелось 64 килобайта памяти – 65 536 байт. У меня появилось четкое желание знать, за что отвечает каждый байт. Верхние 25 % памяти отводились постоянному запоминающему устройству (ПЗУ), в котором хранились программы, определяющие, как работает Apple II+. Любому, кто писал программу для этого компьютера, требовалось знать точное расположение различных функций в ROM машины. Существовали книги, в которых расписывалась «географическая адресация» ПЗУ Apple II+. Для ускорения обучения я вел заметки, выписывал адреса и пользовался плакатами, на которых указывались важнейшие места памяти, – в частности листовкой Peeks, Pokes and Pointers от компании Beagle Bros. Я твердо вознамерился запомнить про компьютер все: как работает микропроцессор 6502, как устроен экран высокого разрешения с чересстрочной разверткой. Еще хотелось заучить все возможное про ПЗУ и нулевую страницу^[11].

Я неспроста так себя нагружал. Во-первых, мне очень хотелось нагнать программистов, которые ушли далеко вперед: я не знал, кто они, но постоянно запускал их игры. Речь про Насира Джебелли, Билла Баджа и других. Во-вторых, у меня был серьезный для всего этого повод: не успев понять, как на самом деле работает компьютер, я мог его лишиться.

Не успела начаться моя учеба в десятом классе, как отчиму предложили работу на военной базе в Англии с увеличением заработной платы на 50 %. Он согласился на три года перевестись на базу королевских ВВС в Алконбери. Переезжать мы собирались в самом начале нового 1983 года.

По общему замыслу грузчики должны были собрать наши пожитки и медленно везти их в Великобританию. Беспокоивший меня больше всего Apple II+ должен был оказаться в коробке спустя какую-то неделю после того, как я получил свои книги по ассемблеру. Я жадно поглощал все их содержимое, программируя по мере прочтения. Я вступил в схватку со временем и вновь столкнулся с необходимостью удержать информацию всеми силами. После пяти страниц первой книги я вбил машинный код в наш Apple II+ и запустил. Заработало! Начало было положено.

Неделей позже компьютер поехал в сторону Англии, а за ним помчались и мы.

Разлука меня не останавливала: я начал писать код в тетрадках. В колонке справа писал код ассемблера, а потом пересобирал его по соседству, вручную делая машинный код. После этого я разыскивал неподалеку Apple II+, чтобы вбить свой шестнадцатеричный код и проверить, заработает ли программа. Простым процесс не назвать, но я учился и оттачивал свои навыки. Ни о чем, кроме кода, думать не хотелось. Оценки начали проседать, потому что я писал и собирал код прямо на уроках. Во время контрольных на бумаге оказывалось все, что я умудрялся вспомнить, но заботил меня исключительно код и ничего кроме кода.

Перед отбытием в Англию мы поехали в Тусон, чтобы попрощаться с моей семьей. По пути туда нам довелось остановиться в Сан-Диего, возле штаб-квартиры Beagle Bros. – компании, продававшей дискеты со сборками важных программ и порой игр. Впрочем, за громким названием скрывался не полноценный штаб, а рабочий кабинет в доме основателя фирмы Берта Керси. Встреча с ним стала будоражащим событием: в моих глазах он был рок-звездой. Программы и руководства Beagle Bros. не обходились без чувства юмора, и это лишний раз подтвердилось, когда мы подошли ко входной двери и увидели табличку под дверным звонком: «Нажмите раз, чтобы провалиться в люк, два – чтобы прозвенел звонок». Да и дом у него оказался с приколами: скажем, меня очень развеселил стол, на ножки которого надели роликовые коньки.

Визит вышел вдохновляющим, не в последнюю очередь потому, что родители начали оттаивать в отношении моего компьютерного «бзика». Годом позже я придумал программу, которая якобы замеряла пульс пользователя, когда он касался кнопки «пробел». Естественно, это была шутка из двух строк кода, написанная для конкурса Uncle Louie’s Perpetual Two-Liner Contest. Я отправил игру из Англии, чтобы попытать удачи, а Берт включил ее в релиз 1983 года под названием Silicon Salad. Вот такой стала моя первая опубликованная программа.

База королевских военно-воздушных сил в Олконбери, куда перевели отчима, располагалась в Кембриджшире, в сотне километров к северу от Лондона. Мы жили в районе, где находилось очень много американских военных, в тридцати минутах езды от базы площадью в четыреста гектаров. Стены моей спальни украшали рекламы компьютерных игр, которые я вырезал из журналов.

Поскольку мой перевод пришелся на самый разгар учебного года, со мной встретился методист средней школы Олконбери, которая подчинялась службе образовательной деятельности министерства обороны и принимала учеников исключительно из Америки. Он сказал, что в учебном заведении можно пройти курс «Введение в BASIC».

– А я его и так знаю, но все равно с удовольствием бы записался, – прозвучал мой ответ.

Кажется, методист надеялся, что я выберу физкультуру.

– Прошла уже половина учебного года, нужно поговорить с учительницей и узнать, подойдешь ли ты ей. Придется убедить ее, что ты не отстающий.

– Без проблем! – ответил я, и мы пошли в сторону класса.

Там я познакомился с Гейл Рэйчелс, своим первым настоящим учителем программирования.

– Не думаю, что отставание станет проблемой. Я хорошо знаю BASIC. Более того, у меня есть дискеты с парой написанных на нем программ. А еще начинаю изучать ассемблер… – тараторил я.

Во время демонстрации проектов учительница отмалчивалась, но было понятно, что она впечатлилась. На следующий день я зашел к ней в класс. Она написала на доске задание, сказала, что ребятам нужно выполнить его до конца занятия, после чего попросила меня пройти с ней.

Мы сели в ее машину и поехали в сторону эскадрильи «Агрессор»^[12] – тренировавшихся пилотов истребителей. Гейл познакомила меня с капитаном Спенсером, забавным и крайне болтливым парнем. В самый разгар нашей беседы он поднял трубку и пробормотал какую-то зашифрованную военную скороговорку:

– Дельта-Игл, капитан эскадрильи Спенсер, запускаем обсуждавшийся ранее протокол.

После этих слов военный встал, а поблизости начала открываться огромная дверь в хранилище. Он шмыгнул в пещероподобную комнату, в которой сидели работавшие за компьютерами офицеры, и провел нас к мини-компьютеру Cromemco.

– Ты сможешь на нем программировать, Джон?

– А можно в нем сперва поковыряться?

– На здоровье.

Машина работала на операционной системе CP/M, на экране виднелось окно программирования BASIC.

– Да, смогу, конечно.

– Работа интересует?

Я провел в Англии всего два дня и мне уже поручили работу с компьютерами!

– Конечно. Классная идея.

В пятнадцать лет я программировал в интересах ВВС США. Капитан Спенсер был резким мужчиной и напоминал героя Тома Круза из фильма «Лучший стрелок» («Топ ган»). Он сказал, что познакомился с моей учительницей в баре офицерского клуба, где она пожаловалась ему на вундеркинда, которого будет невозможно учить. Мой отчим потолковал с капитаном и попросил не давать мне никакой засекреченной информации, только какие-нибудь плейсхолдеры.

Шунеман переживал, что меня могут похитить, и не хотел, чтобы мне давали доступ к чему-либо «важному». Возможно, вам это покажется чрезмерным, однако Джон в некотором смысле боролся на передовой Холодной войны, получая разведданные и наблюдая за шпионскими операциями за Железным занавесом. Капитан Спенсер организовал мне работу после уроков и во время летних каникул.

В 1983 году среднестатистический взрослый почти не разбирался в компьютерах. Я настолько опережал общее развитие, что считался не какой-то там диковинкой, а весьма востребованным специалистом. Тогда я об этом даже не догадывался. Меня интересовали кодеры, которые успели уйти далеко вперед. Полагаю, в университетском городке вроде Кембриджа хватало знатоков компьютерной грамоты, однако в Олконбери я оказался чуть ли не единственным программистом. Вскоре прибыл семейный компьютер Apple II+, и отчим попросил сделать формы для отчетов, после чего я написал ему нужную программу. Радость переполняла и меня – можно кодить, верная машина снова со мной, – и Шунемана, ведь он получил то, о чем просил.

Я начал делать игры одну за другой. Заканчивая очередной проект, я записывал код на дискету и отправлял письмо в программистские журналы вроде Nibble и inCider, которые освещали только продукцию Apple. Первые пару месяцев ничего, кроме отказов, не приходило, однако целеустремленности мне было не занимать, так что со временем inCider выкупил мою «бродилку по лабиринту» Scout Search за сотню долларов. Ее суть заключалась в том, что игрок становился вожатым скаутов, который должен найти потерявшихся подопечных, пока их не сожрал беснующийся гризли.

Я страшно гордился, уверенность в себе росла. Я стал профессиональным программистом и гейм-дизайнером. Никто не мог лишить меня этих достижений.

Однажды журнал под названием A+ объявил о конкурсе для программистов. Ежемесячно, с июня по декабрь, они публиковали отобранную ими программу-победительницу, написанную одним из читателей. Сказано – сделано, в журнал отправилась дискета с шутером-сайдскроллером, именуемым Cavern Crusader. Я так верил в успех, что написал в сопутствующем письме: «Победа за мной». Сейчас в это сложно поверить, но да, Cavern Crusader попала в декабрьский выпуск, а я получил за свою работу пять сотен долларов. Я заработал деньги, кругленькую сумму, продав одно из своих творений.

Если не учитывать мою одержимость компьютерами, то я ничем не отличался от других подростков. Мне всегда нравилась музыка, и со временем я стал предпочитать композиции с громкими гитарами. И хотя внешний вид у меня всегда был опрятный, мне импонировал хеви-метал и дискуссии о роскошных риффах Mötley Crüe, Dokken, Iron Maiden, Black Sabbath и Judas Priest. В отличие от других юных меломанов, меня не прельщала бунтарская сторона музыкальной жизни с регулярными попойками. Еще во времена жизни в Роклине тринадцатилетнему мне захотелось поэкспериментировать с выпивкой. Отчим как раз уехал в Азию, поэтому в гости заглянул Роб. Мы допоздна смотрели кино, а потом я решил, что неплохо бы отпить из каждой бутылочки в шкафчике со спиртным. Меня ждали отключка и кошмарное самочувствие на следующее утро. Урок я выучил. Маме даже не пришлось читать мне нотации: после того случая никакого интереса к выпивке не наблюдалось. Мне просто нравилась свирепое звучание металла, оно заряжало энергией. Пускай сам я внешне ничем не выделялся, экстравагантный и крутой внешний вид рок-групп мне очень импонировал^[13].

После переезда в Англию я понял, что могу переосмыслить там свою личность. Это в Роклине я прослыл забавным мальчонкой с брекетами, очками и строгими родителями. А в Англии я был парнем с выпрямленными зубами и более лояльными предками. Друзья, которые могли задирать меня из-за нравившейся девушки, жили в паре тысяч километров от Олконбери. Я думал обо всем этом, пока ездил в школу на автобусе в первую неделю учебы. Тогда пришла идея с кем-нибудь встречаться. Во время рождественских танцев на военной базе мне довелось познакомиться с Дженнифер Монро. Мы быстро нашли общий язык с этой умной, красивой и, аналогично мне, трудолюбивой девушкой. Наша дружба продолжается и по сей день.

В выпускном классе не было отбоя от дел. Я писал игры и рассылал их в журналы, а потом даже основал свою компанию Capitol Ideas Software. Она обязана своим названием Capitol Computers – магазину компьютеров в Роузвилле неподалеку от Роклина. Регистрацией я не озаботился, просто хотелось, чтобы в журнале моя работа смотрелась официально и по-взрослому. Конечно, я ставил палки в колеса своей «серьезности», всякий раз оставляя такую подпись: «Джон Ромеро, первоклассный программист».

Своими сомнительными подростковыми письмами я пытался заявить о себе и сделать что-нибудь запоминающееся. Мне они казались амбициозными и смешными. Отчасти я надеялся, что это правда так. Я не был лично знаком с программистами, которые разбирались в этом деле лучше меня – да, я учитываю своих учителей и других профессионалов с базы. А еще мне всегда тяжело удержаться на грани между открытым энтузиазмом и искренней гордостью за свою работу, которая может походить на эгоизм или выпендреж. Моя жена Бренда называет это «синдромом дефицита программистского внимания». То есть программистам не знакома двусмысленность. Мы – двоичные создания: код или работает, или нет; ввод – вывод. К счастью, подпись мне не мешала, судя по проценту принятия моих игр.

Также я оказался первоклассным упаковщиком продуктов и сортировщиком инвентаря, каждый день работая в магазинчике на базе. Там задешево продавались продукты из Америки для военнослужащих и их семей. Я откладывал каждый пенни заработанных денег, надеясь накопить на новый компьютер, Apple IIe. Иногда я работал в магазине по утрам вместе с мамой и братом. На протяжении многих месяцев мы приезжали на базу в полночь, разбирали посылки, часами расставляли продукты по полкам и лишь потом ехали домой. Всем хотелось подзаработать к лету, ведь наша семья собиралась в Диснейленд. Когда я ездил туда ребенком, у меня остались исключительно веселые и яркие воспоминания. Маме с Ральфом тоже понравилось, поэтому и захотелось повторить опыт после моего выпуска – провести на аттракционах целую неделю.

Оканчивать школу было и приятно, и грустно – в основном потому, что мы с Дженнифер оказались прекрасной парой. Ее папа, старший офицер ВВС, души во мне не чаял. Джен нравилась моим родителям. Наши семьи симпатизировали друг другу. Начались разговоры о том, чтобы я учился в английском колледже, пока она оканчивала школу, однако я сказал Дженнифер, что хочу сосредоточиться на своем будущем. В восьмидесятых английские технологии заметно отставали от американских. Я знал, что все самое важное происходит в Америке, в калифорнийской Кремниевой долине^[14].

– Мне нужно быть именно там, – объяснил я Дженнифер.

Нужно было делать игры, а для этого требовалось вернуться в Соединенные Штаты.

Речь шла не о простой поездке в Диснейленд. Я покидал Англию, своих друзей и родных, чтобы следовать за мечтой.