Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила

Таким образом, можно говорить о явных заимствованиях из Месопотамии, а также о других, которые выглядят вполне вероятными. С другой стороны, нет никаких археологических данных, свидетельствующих о том, что вавилоняне что-то заимствовали у египтян. Культурная история Месопотамии двигалась прямолинейно и естественно, без каких-либо разрывов или витков. Культурная история Египта также шла естественно и прямолинейно, используя собственные ресурсы, на протяжении большей части додинастического периода, но в самом его конце, по нашему субъективному мнению, появились определенная повторяемость и неуверенность при применении собственных форм и собствен ного искусства. Вероятно, египтяне приблизились к точке перелома. В то же время они испытали художественное, интеллектуальное и техническое влияние Вавилонии и Египет совершил скачок в историческое время. За время смены нескольких поколений Египет был объединен под властью династий. Представляется, что Вавилония достигла определенного культурного уровня, на котором сложились элементы и идеи, с готовностью заимствованные египтянами, но в самой Вавилонии не наблюдается обратной тенденции перенимания чего-либо у Египта. В то время когда Египту это было необходимо, культурное первенство целиком оставалось за Месопотамией. Следует отметить, что элементы, заимствованные Египтом перед началом династического периода, в той или иной степени

использовались как способ выражения культуры во времена первых двух династий, но с установлением классического египетского стиля при царях III и IV династий они были отвергнуты. К тому времени египетская культура достигла зрелости и сама определяла необходимые для самовыражения формы. Благодаря вавилонскому влиянию Египет получил возможность встать на ноги и разработать собственные выразительные средства. Когда они появились при царях III и IV династий, в Египте установился стиль, который превратился в любимую и обязательную художественную манеру на протяжении всей истории и был полностью независим от месопотамских прообразов. В эпоху Древнего царства египетское искусство было намного более сложным и содержательным, чем современное ему искусство Месопотамии.

Допустим, в конце додинастического периода Месопотамия оказала на Египет интеллектуальное, техническое и художественное воздействие и сразу же после этого в Египте начался исторический период. Каково значение этого вывода? Означает ли это, что Египет перешел от стадии варварства к цивилизации лишь благодаря культурному первенству Месопотамии? Мы имеем право ответить на этот вопрос. Несомненно, египетские заимствования из Вавилонии очевидны, и, поскольку они приблизительно совпадают по времени с переходом от додинастики к династическому периоду, их можно описать как формообразующий фактор. Но оценить его можно, ответив на другой вопрос: если бы не влияние Месопотамии, то смог бы Египет перейти от варварства к цивилизации? Конечно же ответ на этот вопрос будет гипотетическим, поскольку месопотамское воздействие имело место. Однако, по нашему мнению, внутренние импульсы всегда намного более действенны, чем внешнее давление, а внутри культуры должно наличествовать стремление к переменам; поэтому при отсутствии внутренних стимулов никакие иноземные примеры не смогут вызвать необходимые изменения в духовной жизни. Дикаря можно научить формам и техникам, но в собственном сознании и сердце он все равно останется дикарем. Но тот, кто жаждет перемен, с готовностью примет от других новые формы и техники, которые дадут ему большие возможности для самовыражения. Достигнув искреннего и полноценного самовыражения, он сумеет прийти к собственным формам и техникам и к уверенности в себе.

Мы уверены, что египетское общество шло к зрелости внешних проявлений и к сложной организации социальной и экономической жизни до тех пор, пока не достигло следующего уровня, который мы называем «цивилизацией». Оно находилось на пике своей юности. В этот момент, пребывая в поисках дальнейшего развития, оно с готовностью восприняло определенные формы выражения из Месопотамии и использовало их для перехода в историческое время. Несколько столетий, пока в Египте не установилась новая жизнь и в обществе не появились жизненно необходимые чувства безопасности и преемственности, они были основными выразительными средствами. После этого был выработан и стандартизирован собственный жизненный уклад, довольно независимый от внешних примеров. Египет многим обязан Месопотамии, но внутреннее духовное стремление к новому укладу жизни являлось важнейшим – и единственным – мотивирующим фактором больших перемен.

С этим вопросом связана проблема природы и силы влияния одной культуры на другую, то есть вопрос о средствах, с помощью которых оказывалось это влияние. С чем было связано данное явление – с завоеванием или колонизацией Египта Месопотамией, с экономическим использованием или просто значительным культурным превосходством? Проще всего приписать культурные изменения внешнему влиянию путем фактической иммиграции – в составе захватнической армии либо посредством колонизации. В этом случае количество и авторитет иноземцев легко объяснили бы перемены.

Но Египет был защищен от вторжения. Любой армии захватчиков пришлось бы преодолеть препятствия в виде пустыни или моря, где они оказались бы отрезанными от основных сил и источников продовольствия. Имея представление о характере вооруженных сил в додинастические времена, сложно поверить, что количество завоевателей, прорвавшихся в долину Нила, было достаточным для того, чтобы захватить власть и занять господствующее положение.

Сложнее опровергнуть возможность колонизации, которая могла идти путем проникновения странствующих народов или посредством основания торговых лагерей. Действительно, приблизительно в то время в Египте появились новые этнические элементы – люди, голова которых была шире, чем у египтян. Однако считается, что этот широкоголовый народ пришел в Египет с севера, тогда как влияние Месопотамии прослеживается в Верхнем Египте. Более того, широкоголовый тип не может быть соотнесен с населением Вавилонии – он был характерен для жителей северных или горных районов.

Продолжая двигаться этим шатким путем, отметим, что египтяне были знакомы с лодками месопотамского типа, так как могли их видеть в самом Египте или в непосредственной близости к нему. Подобный вывод мы делаем, основываясь на изображениях этих транспортных средств, встречающихся на памятниках долины Нила. Наилучшим способом решения этой проблемы является предположение о том, что вавилоняне или некий близкий к ним народ использовали водные торговые пути. Они шли на юг вдоль берега Персидского залива и поднимались по побережью Красного моря. Торговые контакты с Египтом могли осуществляться либо в красноморском порту, например в Суэце или Кусейре, расположенных на восточной оконечности Вади-Хаммамата, либо в самой долине Нила, если торговцы могли пересечь Восточную пустыню. Эти торговцы знали о последних достижениях Месопотамии. Египтяне, находившиеся в оживленной точке пересечения торговых путей, жадно перенимали те элементы месопотамской культуры, которые могли использовать в своих целях. Так при отсутствии фактического завоевания могло происходить завоевание культурное. Но, как и в большинстве случаев, необходимо признать, что наши знания слишком скудны для того, чтобы подтвердить эти предположения.

Таким образом, мы рассмотрели несколько факторов, сыгравших важную роль в подъеме египтян из вязкой глины додинастики на вымощенную камнем дорогу истории.

Торжество широкомасштабной ирригации привело к значительным экономическим и социальным переменам, обусловило прирост населения, увеличение благосостояния, появление правящего класса и профессиональной специализации. Влияние Месопотамии оказалось последним катализатором, который изменил состав вещества. Но остается еще одна загадка: какие внутренние силы привели египтян к новой жизни? Можно ли ответить на этот вопрос очевидными «урбанистической революцией» и воздействием месопотамской культуры? Или все же существовал неизвестный нам фактор, такой как присутствие или отсутствие духовного стремления к новому жизненному укладу? Конечно же наш ответ будет субъективным. Он заключается в том, что некоторые культуры использовали возможности и оказываемое на них влияние, в то время как другие увязали в трясине прошлого. В единственном объяснении этих различий кроется опасность того, что оно может представлять повторяющийся цикл культурного развития. Возможно, существует взросление культуры, когда в стадии юношества она отличается стремлением к переменам и экспериментам, а в более осторожной старости отвергает все новшества. Это правило можно было бы назвать универсальным, но следует отметить, что все культуры, как и люди, различны: кто-то консервативен еще в юности, а кто-то на старости лет ищет приключения. В целом намного безопаснее описывать исторические события с позиций «как это происходило» и не проявлять профессионального интереса к поискам ответа на вопрос «Почему?». Поэтому давайте встанем на твердую почву, сказав, что длительный период додинастики был окончен и с появлением первых династий Египет вошел в мировую историю.

Глава 3
В поисках безопасности и порядка: I–III династии (около 3100–2700 до н. э.)

Что произошло в начале I династии? В определенный момент мы переходим от додинастики к династическому периоду, от доисторического времени к историческому, от темного пролога к сцене с поднятым занавесом, но все еще с минимальным освещением. Почему египетская традиция считает некоего Менеса объединителем Обеих Земель и родоначальником первых династий? Основываясь на скудных источниках, мы можем найти некоторые ответы, но основные элементы этого процесса останутся неизвестными. Мы можем проследить многое из того, что происходило в то время, но никогда не узнаем, какие факторы оказались решающими в процессе становления государства.

Конечно же дата основания государства – это всегда усредненная цифра, выбранная из нескольких дат, то есть, по нашему мнению, момент, в который государство начало функционировать. Ему непременно предшествовал длительный процесс подготовки, на смену которому, вероятно, пришло время укрепления и организации государственной машины. Даже если бы мы были уверены в хронологии раннединастического Египта и утверждали, что Менес совершил ритуал Объединения Обеих Земель в определенные дни некоего года, приближенного к 3100 г. до н. э., то все равно перед нами возник бы вопрос: что же было до и после этой даты?

Все наши знания фрагментарны и имеют небольшое значение. Семья, правившая Верхним Египтом, отправилась на север; завоевав его, она объединила два региона и на границе между севером и югом страны основала столицу Мемфис. Так началась длинная череда династий, правивших около трех тысячелетий. Тем не менее нам неизвестны предки завоевателей с юга, мы не знаем, кем был Менес – историческим лицом или героем более поздней легенды. Также неясно, что именно обозначало «завоевание» и произошло ли оно в течение жизни одного поколения или длилось несколько столетий; приобрел ли Мемфис свое важнейшее значение внезапно и сразу же, или для этого уже существовала определенная почва, или это произошло в ходе более поздних преобразований? И главное, мы не знаем психологического фона – было ли установление власти болезненным и сопряженным с длительным сопротивлением, или Египет был готов к этому и стремился к организации государства, для чего нужно было преодолеть единственное препятствие – внутреннюю борьбу за власть?

Отвечая на эти вопросы, мы можем сделать лишь несколько наблюдений. Вероятно, в правление первых двух династий происходило укрепление власти; на протяжении 400 лет после основания I династии продолжала существовать культура додинастического времени, но при царях III и IV династий стабильность и защищенность Египетского государства обусловили появление принципиально нового «египетского» стиля. Этот переход к новым средствам выражения произошел довольно внезапно. Можно предположить, что первоначально новое государство не занималось вопросами культуры, такими как архитектура, искусство и литература, – все его силы были направлены на решение правительственных проблем – укрепление военной мощи, разработку государственных институтов и обеспечение повиновения власти. Это скорее отрицательный аргумент, который можно подтвердить замечанием о том, что сохранились разрозненные источники, связанные с борьбой и восстаниями, имевшими место в правление I и II династий^[9]. Представляется, что новому государству для осознания собственной мощи и ее укрепления потребовалось много времени.

Другой, довольно насущной проблемой была роль царя в новообразованном государстве. В более поздние времена государственная идеология провозглашала его существом другой природы – божеством, которое управляло людьми. Но воспринимали ли его так с самого начала? Скорее всего, нет, поскольку если бы завоевателя считали богом, то и само завоевание заняло бы намного меньше времени. Или идея о божественности царя появилась еще в то время, но из-за борьбы за власть ее всеобщее принятие растянулось во времени? Или это представление появилось как идеология, необходимая для защиты новой власти? Другими словами, считал ли новый царь необходимым представлять себя не как выдающегося смертного, чью власть могли оспорить другие не менее сильные люди, а как бога, с которым состязаться невозможно?

Это важный вопрос, поскольку он связан с основной доктриной египетского государства – обожествлением царя. Чтобы ее понять, необходимо выяснить, как, когда и почему она появилась. Было бы неверным полагать, что обожествление правителя относится к определенной стадии развития всех культур. Если сравнивать Древний Египет с современными ему Месопотамией и Израилем, то станет ясно, что в этих государствах отношение к царю было отличным от характерного для египтян^[10]. Там царь не считался богом, но правил за них. В Египте фараон правил как бог, находящийся на земле среди смертных. Можем ли мы понять, почему египтяне пришли к этой идеологии, и узнать, когда она появилась?

Мы не можем найти четких и окончательных ответов на эти вопросы. Мы в состоянии всего лишь выдвинуть определенные гипотезы, обоснованные лишь в той или иной степени. Основная из них связана с географическим положением Египта, его изоляцией и разделением на две части. Египет был отрезан от активных контактов с другими странами, и, таким образом, его обитателям было свойственно чувство безопасности и избранности. Божественное провидение наделило Египет исключительной судьбой, поскольку он находился в значительном отдалении от своих соседей. Вселенским богам не нужно было парить над Египтом, тщательно подбирая смертного для правления от их имени, но сохраняя за собой функции фактического управления и контроля. Нет, они могли спокойно заниматься своими божественными делами, зная, что один из них – фараон, который сам был богом, – занимается управлением и контролем, находясь непосредственно в Египте. Географическая защищенность земель придавала богам уверенность в том, что они могут править землей de jure, а не осуществлять свою власть через посредников.

Однако географическое положение Египта свидетельствует против этого аргумента. Изолированный от внешнего мира, Египет был единым, самобытным участком суши. Внутри Египет единым не был, он состоял из разобщенных земель. Для египтян их страна являлась одновременно и «единой землей», и Обеими Землями. Жители Верхнего и Нижнего Египта всегда осознавали различие этих регионов. При ослаблении центральной власти они неизменно отделялись друг от друга. Их связывали лишь Нил и идея о том, что Египтом управлял не представитель Верхнего или Нижнего Египта, а бог, обеспечивающий процветание Обеих Земель. Приняв эту идеологию, жители Нижнего Египта не могли возражать против правления семьи, которая, хотя формально происходила из Верхнего Египта, явилась из мира богов и не была связана с конкретным местом в этом мире.

Если это так, то, вероятно, какое-то время ушло на укоренение в обществе мысли о том, что правитель, выглядящий как человек, является вовсе не смертным, а существом другого порядка. Он называл себя Хором, богом удаленных пространств, неба, подобным соколу. Он называл себя Обеими Владычицами, то есть включил в себя сущность двух богинь, покровительствовавших Верхнему и Нижнему Египту. Эти утверждения обрывали его связь с египетской землей, но в то же время укореняли его в обеих частях страны. И ко времени правления царей V династии правитель объявил себя божественным сыном солярного бога Ра, высшего божества. Как такая идеология могла укрепиться?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо подчеркнуть различие между принятием идеологии царской власти в целом и идеологии правления конкретной династии, только пришедшей к власти. Выше мы говорили, что географическое положение Египта обусловило готовность его жителей принять божественное правление. Следующий аргумент вытекает из психологии древних египтян. Эти люди не были мистиками, равно как и рационалистами в современном понимании. Они обладали практическим сознанием, принимали то, что подтверждалось практикой, и испытывали разные способы достижения одной цели. Хорошим считалось все, что было полезным, действенным или выгодным. Это не означает, что египтяне были по-современному расчетливыми, рациональными или категоричными. Их умозаключения никогда не проникали в суть явлений, а их естественный прагматизм не был направлен на поиск наипростейшего пути; напротив, он не отрицал существования абсолютно разных способов, если те вели к действенному результату. В отличие от соседей, вавилонян или евреев, египтяне не пытались создавать логических построений, выделяя различные явления в отдельные категории. Под лучами более жаркого египетского солнца жители долины Нила просто объединяли явления, которые можно рассматривать и по отдельности. Они были лениво терпимыми и широко мыслящими. Древнее мировосприятие одушевляло все во Вселенной – солнце, ветер, воду, деревья, скалы – и не делало различий между формами существования – человеком и животным, жизнью и смертью, людьми и богами. Поэтому египтяне с присущей им широтой взглядов не видели необходимости в поисках отдельных составных частей Вселенной. Для них все видимые и осязаемые проявления бытия отличались лишь внешне или временно, но имели одинаковую сущность, подобную спектру, где множество цветов переходят друг в друга без четких границ. При отсутствии необходимости выявления четких подкатегорий египтяне не видели грани между человеческим и божественным и легко принимали идею о том, что фараон из плоти и крови, живший среди людей, в действительности является богом, спустившимся на землю, чтобы управлять Египтом. Можно предположить, что, поскольку идеология божественной царской власти была естественной для египтян, ее истоки лежат в доисторическом прошлом.

Однако, когда мы попытаемся применить эту идеологию к новой династии, захватившей власть силой, складывается иная ситуация. Насколько легко и терпимо жители завоеванных территорий отнеслись к тому, что I династия распространила свое господство за пределы Верхнего Египта и заявила о своем божественном правлении всей страной? Сказали ли они себе: «Это эффективная власть, мы – люди практичные и признаем этих правителей своими божественными царями»? Мы не знаем ответа на этот вопрос. Существовали ли к тому времени прецеденты объединения двух частей Египта в единое государство? Есть точка зрения, согласно которой первые объединение и распад Египта произошли за несколько веков до появления I династии. К сожалению, истинность этого утверждения, то, что легло в его основу – историческое событие или более поздний вымысел, проверить невозможно. Если это было действительно так, то перед нами оказывается прецедент объединения Египта под властью бога на земле, за которым, однако, последовал длительный период разрозненности. Если додинастического объединения не было, то рассказ о таком событии мог появиться при царях первых династий, стремившихся создать основу для своего правления.

Как уже отмечалось, основной задачей первых двух династий было завоевание и укрепление власти. Можно выдвинуть рабочую гипотезу о том, что идея божественной власти была присуща населению Египта, но на протяжении долгого времени ее не удавалось четко сформулировать; цари первых династий использовали ее для обоснования собственного правления, а идеология божественной власти в том виде, в каком знаем ее мы, была разработана во всех подробностях и получила официальное признание при первых фараонах. Стоит оговориться, что не существует никаких доказательств этой гипотезы, но мы будем ее придерживаться до тех пор, пока не появятся новые подтверждающие или опровергающие ее данные.

Перед переходом к собственно историческому повествованию необходимо поговорить еще об одной концепции, которая, как и божественное правление, обеспечивала стабильность и могущество нового государства. Она заключается в египетском слове маат, которое переводят как «истина», «правосудие», «праведность», «порядок» и т. д. Каждый из этих переводов справедлив в определенном контексте, но данное понятие невозможно перевести одним словом. Термин маат использовали применительно к хорошему правлению или администрации, но его нельзя перевести как «царствование», «правительство», «администрация» или «закон». Маат являлась важной характеристикой всех вышеперечисленных понятий. Но область ее применения, как и у современных понятий «истина», «справедливость», «честность» и «порядок», была намного шире. Она была космической силой, несущей гармонию, порядок, стабильность и безопасность; она появилась в момент сотворения мира как объединяющее свойство всех явлений, устанавливалась вновь во время восшествия каждого из божественных царей на престол Египта. Храмовые рельефы представляют царя, ежедневно демонстрирующего маат другим богам – зримое доказательство того, что он выполнял свои священные обязанности царя от их имени. Таким образом, маат была связана с чем-то неизменным, вечным, космическим. Если рассматривать маат как «порядок», то она являла собой порядок в сотворенном мире, физическом и духовном, который был установлен однажды и навсегда. Если переводить это понятие как «правосудие», то маат не была связана только с правосудием, она подразумевала честные и справедливые отношения между элементами творения, включая взаимоотношения между правителями и их подданными. Если подразумевать под маат «истину», то нельзя забывать, что для древних людей истиной было не то, в чем можно было удостовериться, а то, что занимало свое законное место в миропорядке, созданном и поддерживаемом богами. Таким образом, маат была созданным и унаследованным правом, она вошла в общую доктрину стабильности миропорядка, чтобы утвердить и закрепить существовавшее положение вещей, и в особенности объяснить феномен царской власти. Антонимами маат были слова, которые переводятся как «ложь», «обман», «ошибка». Все, что не согласовывалось с установленным и принятым порядком, могло быть отвергнуто, как неправедное. С точки зрения этики термин маат наиболее близок к нашему понятию «добро».

Будущее представлялось людям чем-то страшным и неопределенным, ход времени вызывал перемены и даже разрушение. Если бы человек мог остановить ход времени, то избавился бы от ощущения опасности и неопределенности. Избежать разрушительных последствий времени и непредсказуемых опасностей будущего можно путем их перевода в разряд вечного и неизменного. Если временные и переходные явления считать вечными и постоянными, то уменьшится количество сомнений и страхов. Древние достигали этого мифотворчеством, в процессе которого все явления и события их маленького мира представлялись мгновенными вспышками вечного, незыблемого миропорядка богов. Так, маленький царь, сидящий на египетском престоле, был не очередным смертным, а «благим богом», существовавшим с начала времен и во веки веков. Взаимоотношения людей не нуждались в болезненном пересмотре в ходе развития, они были поразительно неподвластны изменениям, поискам или развитию, ибо они являлись полностью идеальными с начала времен и было необходимо лишь поддерживать их неизменность. Божественность царской власти и маат могли подвергаться временным неудачам или трудностям, однако основа этих понятий прочно вошла в сознание робкого человека, поскольку принятие непреложного полностью освобождало его от многих сомнений.

Мы предполагаем, что оба этих понятия существовали в сознании египтян еще до начала династического периода, так как они кажутся присущими Египту и не выглядят искусственными конструкциями, но царям первых династий пришлось потрудиться, чтобы адаптировать их к создаваемому новому государству. До появления этой доктрины, обросшей многочисленными дополнениями и толкованиями, государственное устройство оставалось незавершенным и неустойчивым. После того как она была провозглашена и стала считаться неизменной, появилось настоящее государство. Пора юности Египта завершилась, и он приобрел свой характерный вид, который не менялся на протяжении полутора тысяч лет. Представляется, что при царях первых двух династий, в течение приблизительно 400 лет, юная страна только набирала силу и лишь не ранее времени правления царей III династии Египет превратился в настоящее государство.

Таким образом, мы предполагаем, что при царях первых двух династий происходил центростремительный процесс, в ходе которого государство формировалось вокруг ядра, коим был фараон. Он, бог, был сам государством. Конечно же ему были необходимы чиновники в государственном аппарате, постоянно увеличивавшемся в размере и обладавшем все усложнявшейся структурой. Судя по нашим источникам, это были чиновники правителя, назначавшиеся им, отвечавшие только перед ним и занимавшие свои должности только потому, что так было угодно божеству. Несомненно, для работы новой администрации были необходимы законы, установления и прецеденты, но отсутствие источников позволяет предположить, что кодифицированных законов, которые можно было бы использовать безлично, без царского участия, не существовало. Напротив, обычное право страны было заключено в слове фараона, произнесенном в согласии с доктриной маат и собственным желанием бога, что полностью соответствовало пониманию принципа маат и его божественной функцией. Эти предположения базируются на наблюдениях, сделанных на основе более поздних источников, но, по нашему мнению, государственный аппарат, сформировавшийся в начале династического периода, оставался неизменным в течение всего последующего времени. Безличное и постоянно действующее законодательство, подобное месопотамским законам, не появилось и в более позднее время, вплоть до времени персидского владычества и эллинистического периода; централизация государства вокруг личности царя была явно несовместима с такими законами. Сила кодифицированных законов непременно вступила бы в противоречие с личной властью фараона. Можно предположить, что местные органы управления действовали на основе локальных традиций и обычаев, которые выдавались за выражение царской воли и в любой момент могли быть изменены по прихоти фараона. Единственным критерием такого жестко персонализированного и централизованного управления был принцип маат, считавшийся подобающим, справедливым и соответствующим божественному миропорядку. Но, поскольку царь сам был богом, он являлся толкователем маат и, по крайней мере теоретически, осуществлял контроль за ее соблюдением, опираясь только на собственную совесть, если, конечно, божеству она необходима.

При царях ранних династий эти формы правления и представления отсутствовали. По аналогии с внешними проявлениями власти можно предположить, что в это время происходила разработка ее идеологии. Судить о культуре Египта времени правления представителей первых трех династий мы можем благодаря сохранившимся архитектурным сооружениям, скульптурам, предметам мелкой пластики и небольшому количеству письменных источников. На их основе можно заключить, что при царях двух первых династий сохранялись традиции, характерные для культуры последнего этапа додинастического периода, развивавшиеся под сильным влиянием Месопотамии. Облицовка архитектурных построек декоративным кирпичом, использование цилиндрических печатей, некоторые мотивы рельефных изображений и другие заимствования продолжали существовать при царях I и II династий, и лишь при их преемниках эти явления были переосмыслены или заменены новыми элементами. Таким образом, по нашему мнению, цари трех первых династий были полностью заняты формированием государства и государственности и не прилагали усилий для изменения форм культуры. Когда государство окончательно укрепилось на основе доктрины божественного правления, Египет оказался готовым к разработке собственных характерных форм, самостоятельно сформировавшихся на египетской почве.

Гробницы царей и вельмож, относящиеся к концу додинастического и к началу династического периода, стали крупнейшим проявлением материальной культуры. Эти низкие постройки из кирпича с плоскими крышами и толстыми наклоненными к центру стенами получили в египетской археологии название мастабы. Стены мастаб были украшены нишами с панелями, состоявшими из декоративных кирпичей. Эта техника имеет месопотамское происхождение. В Месопотамии кирпич был основным строительным материалом. Конечно же он имелся и в Египте, также располагавшем большими запасами доступного и легкого в обработке камня. Примечательно, что применение камня началось значительно позже, сначала его использовали для изготовления отдельных элементов кирпичных построек. Один из царей I династии украсил пол своей погребальной шахты ровными и подогнанными друг к другу плитами из гранита. Таким образом, вымостка главной камеры его дома вечности оказалась сделанной из более надежного материала, чем само сооружение, возведенное из сырцового кирпича. При царях II династии в кирпичных мастабах уже была устроена отдельная камера, сложенная из известняка. К тому же времени относится письменный источник о постройке каменного храма или святилища. Это сооружение было достаточно необычным, и поэтому его возведение нашло свое отражение в царских летописях^[11]. Камень взял свое лишь в правление III династии, когда был построен огромный комплекс, окружавший ступенчатую пирамиду царя Джосера в Саккаре (фото 9б). Возможно, говорить о том, что камень «взял свое», еще преждевременно, поскольку этот материал был разрезан на маленькие блоки, уложенные как кирпич, и каменные стены, как и характерные для более ранних гробниц, сложенных из кирпича, были также украшены декоративными панелями. Весь этот огромный комплекс был полностью возведен из камня, но при этом строители использовали проверенную временем традиционную технику работы с кирпичом. Архитекторы и каменщики еще не осмеливались использовать физические свойства камня – его плотность, прочность и долговечность. Многие декоративные элементы также подчеркивают огромное значение сложившихся традиций в архитектуре, где появление нового строительного материала было равнозначно революционному прорыву. Колонны, поддерживавшие перекрытия, были сложены из небольших известняковых блоков, украшены каннелюрами и целом повторяли форму колонн, состоявших из обмазанных глиной связок тростника, – более раннего архитектурного элемента, который применяли при строительстве простых сооружений. Внутренняя сторона каменных плит потолка была покрыта расписными рельефами, имитировавшими деревянные балки, применявшиеся в более ранних постройках. Огромный комплекс в Саккаре стал величайшим достижением, а замысливший и воплотивший его архитектор был изобретательным и смелым гением. Однако даже первопроходец в своих поисках нового может использовать старые проверенные методы, в особенности если для этого необходимо заручиться поддержкой божества^[12].