Сидя на носу лодки из берёзовой коры рядом с Ваби, он жадно впитывал дикую красоту лесов с их разнохарактерной растительностью и блестящих, как зеркало, болот, мимо которых они скользили по воде, подобно теням, под приглушённые всплески вёсел. Его сердце трепетало от радостного волнения, и насторожённые глаза готовились ежеминутно к встрече с крупной дичью, которая, по словам Ваби, изобиловала на берегах Эстюржона.

На коленях его лежало ружьё Лебеля, привезённое Ваби. Воздух был холодный из-за мороза, ударившего ночью. Время от времени буковые леса, облачённые в пурпур и золото, смыкали над их головами свои густые вершины. За ними тянулись другие леса, из чёрных сосен, которые сбегали к самым берегам реки. Болотные воды просачивались сквозь землю, поросшую лиственницами.

Это безбрежное пустынное одиночество, полное какой-то тайны, успокаивающе действовало на душу. Молчание нарушалось только разрозненными звуками своеобразной жизни пустыни. Куропатки с кудахтаньем убегали в кусты. Почти на каждом повороте реки стаи уток поднимались от воды, громко хлопая крыльями.

Один раз Род подскочил, услышав среди прибрежного кустарника, на расстоянии брошенного камня, какой-то странный треск. Он увидел, как ветки раздвинулись и пригнулись к земле.

– Лось, – прошептал Ваби за его спиной.

При этом слове Рода охватил трепет, и дрожь пробежала по всему его телу от напряжения и волнения.

Он не обладал ещё ни пресыщенным хладнокровием старых охотников, ни тем стоическим равнодушием, с каким жители Северной Земли воспринимают раздающиеся вокруг них многочисленные крики диких животных. Род был ещё новичком в охоте за крупной дичью. Но скоро ему пришлось познакомиться с ней, и притом очень близко.

После полудня на одном из изгибов реки, по которому они плыли в своей лодке, легко скользя по воде, внезапно показалось множество палых деревьев, сперва отнесённых течением, а потом снова прибитых к берегу. Солнце заходило за лесом, заливая его горячим жёлтым светом. На плавающих деревьях, по которым скользили косые солнечные лучи, лежал зверь.

Пронзительный крик непроизвольно сорвался с губ Родерика. Это был медведь. Он грелся на солнце в его последних лучах, как это любят делать все его сородичи с приближением долгих зимних ночей.

Животное было застигнуто врасплох, причём на очень близком расстоянии. С быстротой молнии, едва сознавая, что делает, Род приложил ружьё к плечу, прицелился и выстрелил.

Медведь с не меньшей быстротой начал уже карабкаться на берег. Он остановился на мгновение, как будто собираясь упасть, потом продолжил своё отступление.

– Вы ранили его, – крикнул Ваби. – Скорей посылайте вдогонку вторую пулю.

Род дал второй выстрел, но он, казалось, не произвёл на медведя никакого впечатления. Тогда, вне себя, забыв, что находится на утлой лодчонке, он резким движением вскочил на ноги и выпустил последний заряд в чернеющий силуэт зверя, который уже скрывался среди деревьев.

Ваби и индеец поспешили перейти на противоположный конец лодки, чтобы переместить центр тяжести. Но их старания были напрасны. Род уже потерял равновесие и, покачнувшись от отдачи ружья, полетел в реку.

Прежде чем он успел скрыться под водой, Ваби схватил ружьё, которое Род ещё не успел выпустить из рук.

– Не делайте лишних движений и держитесь крепко за ваше ружьё. А главное – не старайтесь влезть в лодку, а то мы все вылетим за борт…

Индеец по его приказанию медленно повёл лодку к берегу. Пока это длилось, Ваби с трудом удерживался от смеха при виде торчавшей из воды мокрой головы своего друга и его растерянной физиономии.

– Чёрт побери! Это был изящный выстрел для начинающего. Вы уложили вашего медведя.

Несмотря на всю плачевность своего положения, Род пришёл в хорошее настроение от этой приятной новости. Не успел он почувствовать под собой твёрдую почву, как стремглав понёсся в лес за своим медведем, вырвавшись из объятий Ваби, который под влиянием только что пережитого волнения хотел прижать его к своей груди.

Он нашёл медведя на вершине холма, уже издохшего от двух пуль, из которых одна ранила его в бок, а другая попала прямо в голову. Тогда, перед трупом этого первого крупного зверя, сражённого его выстрелом, мокрый с головы до ног и дрожа всем телом, он мигом забыл о своих компаньонах, занятых причаливанием лодки, и торжествующий победный клич разнёсся на полмили в окружности.

Ваби прибежал.

– Чудесное место для стоянки на сегодняшнюю ночь, – сказал он. – Нам здорово повезло. Благодаря вам у нас будет сегодня настоящий пир, а дров здесь хватит, чтобы разложить костёр и изжарить мясо. Вот видите, как я был прав, когда говорил, что жизнь хороша у нас на Северной Земле.

Потом он позвал старого индейца:

– Олла, Муки!

Этот индеец был родственником старого Вабигуна. Его настоящее имя было Мукоки, но звали его просто Муки. С раннего детства Ваби он был его верным товарищем и спутником.

– Муки, ты выпотрошишь нам по всем правилам искусства этого молодца. Ладно? А я займусь тем временем устройством стоянки.

– Можно будет сохранить шкуру? – спросил Род. – Это мой первый трофей, и, конечно…

– Ну, разумеется, можно, – отвечал Ваби. – А пока помогите мне развести огонь. Иначе вы можете простудиться.

Действительно, Родерик, радуясь своей первой ночной стоянке, почти забыл, что промок до костей и что уже наступила холодная ночь.

Скоро длинные языки пламени вырывались из потрескивавшего костра и разливали на тридцать футов вокруг свои свет и тепло. Ваби принёс из лодки тюк с одеялами и, заставив Родерика раздеться, тепло закутал его, а снятое с него мокрое платье развесил близ огня, чтобы оно просохло.

После этого, к великому восхищению Рода, Ваби занялся устройством убежища на ночь, которая обещала быть холодной. Не переставая слегка насвистывать, юноша взял из лодки топор, направился к группе кедров и начал срезать сучья с их веток. Род не хотел оставаться без дела и присоединился к Ваби, подвязав вокруг себя одеяло, отчего он всё время спотыкался и имел довольно забавный вид.

Две большие, раздвоенные на концах ветки были вертикально вкопаны в землю на расстоянии восьми футов друг от друга. На их разветвлениях было положено горизонтально маленькое дерево, которое должно было послужить основой для крыши. По правую и левую стороны, наклонно к земле, поставили ещё около полдюжины больших веток, в виде остова, и на них набросали сучья кедра. После получаса работы хижина уже приняла определённую форму.

Постройка была почти готова, когда Муки кончил обдирать и разрезать на части своего медведя. На пол хижины были набросаны ветки, испускающие смолистый запах, которые должны были служить ложем.

Скоро большие куски медвежьего мяса были положены на раскалённые угли, а аромат кофе, кипящего в котелке, смешался с аппетитным запахом мучных лепёшек, поджаривавшихся в шипящем жиру на маленькой печке, и тут Род понял, что самые прекрасные из его снов осуществились.

Последовавшие затем три дня пути Род продолжал набираться опыта.

В одно прекрасное морозное утро, прежде чем его спутники проснулись, он, ни слова не говоря, оставил стоянку, вскинув на плечо ружьё Ваби. Он дал два выстрела по красной лани и оба раза промахнулся. Потом он запыхался, преследуя оленя, но с тем же результатом, так как олень спасся от него, бросившись вплавь по озеру Эстюржон.

Глава IV
Родерик отбивает Миннетаки от похитителей

Пароход, на котором они плыли, рассекал спокойные воды озера Нипигон. В один чудесный день Ваби первый заметил своим острым взглядом бревенчатые домики Вабинош-Хоуза, столпившиеся у опушки огромного леса, терявшегося вдали.

В то время как они приближались к берегу, он с радостью показывал Роду магазины фактории, маленькую группу домиков, где жили служащие, и дом директора, который должен был открыть перед Родом свои двери и принять его под свой кров.

Когда берег был уже недалеко, от него отделилась лодка и поплыла навстречу пароходу. Юноши увидели, что кто-то машет им белым платком в знак приветствия. Ваби ответил радостным криком и дал выстрел в воздух.

– Это Миннетаки! – воскликнул он. – Она мне обещала, что будет сторожить наш приезд и сама выедет к нам навстречу.

Миннетаки! Лёгкая нервная дрожь пробежала по телу Рода. Тысячу раз в вечера, проведённые перед огнём в квартирке миссис Дрюи, Ваби описывал ему молодую девушку. Вечно он вплетал свою сестру в разговор, связывал её со всеми проектами, которые они строили, и мало-помалу, сам этого не осознавая, Родерик воспылал мечтательной любовью к той, которую он не видел никогда в жизни.

Молодые люди и Мукоки тотчас же подъехали к ней в береговой лодке.

Вся сияющая, с радостным возгласом, Миннетаки наклонилась к брату, чтобы поцеловать его. В то же время её чёрные глаза бросили любопытный взгляд на того, о ком она так много слышала.

Ей было в то время пятнадцать лет. Подобно всем индейским девушкам её возраста, она была гибка и стройна и походила на вполне сформировавшуюся женщину, особенно своей естественной грацией и женственностью движений. Волна слегка вьющихся чёрных волос обрамляла прелестное личико, как решил про себя Род – одно из самых привлекательных, какие ему когда-либо приходилось встречать. Тяжёлая коса, переплетённая красными осенними листьями, падала на спину Миннетаки.

Она выпрямилась в своей лодке и улыбнулась Роду. Он тоже встал, чтобы вежливо ответить на её приветствие, сняв шляпу, как полагается среди цивилизованных людей. Но в этот самый момент порыв ветра унёс его головной убор в озеро.

Последовал взрыв смеха со стороны юношей и молодой девушки, и старый индеец не замедлил к нему присоединиться.

С этого момента лёд был сломан, и, хохоча, Миннетаки направила свою лодку к его плавающей шляпе. Она выудила её и протянула молодому человеку на конце весла.

– К чему это, – сказала она, – кутать голову до наступления больших холодов? У Ваби тоже есть такая привычка. У меня нет.

– В таком случае и я не стану этого делать, – галантно ответил Род.

И оба, среди взрывов весёлого смеха, почувствовали, что краснеют.

Полное охотничье снаряжение ждало белого юношу в приготовленной для него комнате Вабинош-Хоуза: ружьё системы «Ремингтон» с пятью зарядами, весьма страшное на вид, совсем такое же, как у Ваби, револьвер большого калибра, лыжи и десяток других принадлежностей, необходимых всякому, кто собирается предпринять длительную экспедицию в Великую Белую Пустыню. Род в первый же вечер примерил своё снаряжение.

Ваби тем временем отметил на карте их предполагаемый маршрут и обвёл границы территории их будущей охоты. Волки, постоянно преследуемые в ближайших окрестностях фактории, стали здесь очень редки и слишком осторожны. Но на расстоянии сотни миль к северу и востоку, на землях почти ещё девственных, они водились в изобилии, истребляя массу лосей, ланей и оленей.

Туда-то и предполагал направиться Ваби, там и собирался он зазимовать. Надо было, не откладывая, двигаться в путь и, напав на звериные тропы, в их центре построить как можно скорее, прежде чем начнутся большие снегопады, бревенчатую хижину, в которой охотники смогли бы укрыться в период сильных морозов.

Поэтому было решено, что юноши в сопровождении Мукоки уже через неделю отправятся в свою экспедицию.

Родерик употребил наилучшим образом те несколько дней, которые ему оставалось провести в Вабинош-Хоузе, и в то время как Ваби, по случаю краткого отсутствия своего отца, заменял его в торговых делах, он получал от хорошенькой маленькой Миннетаки свои первые уроки вольной жизни.

Плывя ли в лодке с ружьём в руке или же изучая с её помощью таинственные сигналы лесной жизни, молодой человек не переставал смотреть на девушку с нескрываемым восхищением.

Когда он видел её склонившейся к свежему следу, всю трепещущую, с внезапно загоревшимися и сверкающими, как раскалённые угли, глазами, с тяжёлой копной пропитанных тёплыми отсветами солнца волос, которые падали до земли, она казалась ему очаровательной и живой картинкой и могла, конечно, тронуть сердце восемнадцатилетнего парня. Сотни раз он призывал небеса в свидетели, что, начиная с кончиков её хорошеньких ножек, обутых в мокасины, и кончая макушкой её головы, не было в мире ей равной.

Не один раз делился он своими чувствами с Ваби, который восторженно соглашался с ним. Поэтому-то неделя не успела ещё окончиться, как Миннетаки и Род стали уже неразлучными товарищами. И не без некоторого сожаления встретил молодой охотник занимавшуюся в небе зарю того дня, когда они должны были углубиться в самое сердце Великой Белой Пустыни.

Миннетаки вставала обыкновенно одной из первых в Вабинош-Хоузе. Но Род большей частью поднимался ещё раньше её. В это утро, однако, он немного запоздал, и в то время, как он одевался и занимался своим туалетом, он слышал свист Миннетаки, доносившийся снаружи. Ибо молодая девушка умела свистеть с таким совершенством, которое возбуждало его зависть.

Когда он спустился из своей комнаты и вышел, Миннетаки уже не было. Он нашёл только Ваби, который вместе с Мукоки собирался увязывать мешки с провизией и снаряжением.

Утро было чистое, ясное и холодное, и Род заметил, что тонкий слой льда за ночь покрыл озеро. Раз или два Ваби повернул голову к опушке и бросил в сторону леса свой обычный сигнальный клич по адресу Миннетаки. Никто не ответил.

– Хотел бы я знать, – сказал он, продолжая затягивать ремни вокруг одного тюка, – почему это она не приходит? Скоро уже подадут завтрак. Род, пойдите-ка, поищите её. Хорошо?

Родерик не заставил себя просить вторично. Он быстро побежал по маленькой тропинке, по которой, он знал, всегда гуляла Миннетаки.

Прежде чем скрыться в лесу, эта тропинка тянулась по усеянному камнями песчаному берегу озера.

Так он дошёл до того места, где Миннетаки обычно привязывала свою лодку из берёзовой коры, и понял, что не так давно она должна была пройти здесь. Действительно, лёд вокруг лодки был разбит, и молодая девушка очистила от него воду на протяжении нескольких футов.

С этого места тропинка, на которой запечатлелись следы маленьких ножек, поднималась по береговому склону и подходила к лесу.

Род пошёл по ней и, прежде чем вступить под деревья, закричал в несколько приёмов:

– Олла, о, Миннетаки, Миннетаки!

Он начал звать снова, на этот раз во весь голос. Никакого ответа.

Беспокойство, смутное предчувствие, которого он не мог осознать, заставили его продолжать свой путь через лес, куда вела та же узенькая тропинка.

Он шёл пять, десять минут. Потом позвал снова. То же молчание. Тогда он подумал, что, быть может, молодая девушка пошла другой тропинкой и что сам он забрёл слишком далеко в чащу леса. Но всё-таки он продолжал идти ещё несколько минут и вскоре добрался до места, где тропинку преграждал огромный ствол упавшего дерева, которое медленно гнило, оставляя на земле слой мягкого, густого, черноватого перегноя. Мокасины Миннетаки отпечатались на нём, как на воске.

Род остановился в недоумении. Он прислушивался, сам не производя ни малейшего шума, но ветер не доносил до него никаких особенных звуков. Одно было несомненно: он находился сейчас на расстоянии более чем мили от фактории и что ни он, ни Миннетаки не могли бы уже поспеть к обычному часу завтрака. Рассматривая в перегное отпечатки следов молодой девушки, он, несмотря на всё своё беспокойство, не мог удержаться от восхищения их миниатюрностью. Кроме того, он обнаружил, что мокасины Миннетаки, вопреки общепринятому обычаю, были на каблучках.

Он с увлечением продолжал свои наблюдения, как вдруг ему показалось, что в отдалении раздался крик. Родерик вздрогнул, кровь в нём закипела, и в следующее мгновение он уже бежал вперёд с быстротой оленя.

Очень скоро он добрался до прогалины, выжженной лесным пожаром.

И тут посредине прогалины глазам его представилось зрелище, от которого кровь застыла в его жилах. По тропинке шла Миннетаки. Её длинные волосы распустились по плечам, глаза были завязаны, рот затянут платком, два индейца с обеих сторон грубо тащили её вперёд.

Род застыл от ужаса. Но это продолжалось одно лишь короткое мгновение. Он быстро овладел собой, и каждый мускул его тела напрягся в ожидании борьбы.

В течение недели он упражнялся в стрельбе из своего револьвера, с которым теперь никогда не расставался. Он вынул его из кобуры. Но мог ли он выстрелить в этих двух негодяев, не рискуя попасть в Миннетаки? Осторожность не позволяла ему отважиться на такой риск. Огромная палка валялась на земле тут же рядом. Он поднял её, рассчитывая воспользоваться ею как дубиной, и побежал вперёд. Сырая почва заглушала шум его шагов.

Он был уже на расстоянии не более десятка футов от поразившей его ужасом группы, когда Миннетаки сделала отчаянное усилие, чтобы освободиться. Один из краснокожих, стараясь удержать её, случайно обернулся назад и вдруг увидел разъярённого, как демон, юношу, который, размахнувшись, опустил на него дубину. Рычание Рода, предостерегающий крик индейца, и бой завязался.

Палка Рода опустилась с глухим ударом на плечо второго индейца, который повалился на землю. Но прежде чем молодой человек успел занять оборонительную позицию, второй противник схватил его сзади и стал душить смертельной хваткой. Неожиданная атака вернула свободу Миннетаки, и она поспешно сорвала повязку со рта и глаз. С быстротой молнии она сориентировалась в ситуации. Род и его противник катались по земле и боролись в рукопашной не на жизнь, а на смерть. Первый индеец, выйдя из оцепенения, начал приподниматься и пополз к месту схватки, чтобы оказать помощь своему товарищу. Миннетаки поняла, что это была верная смерть для её спасителя: лицо её побледнело, а глаза страшно расширились. С судорожным рыданием она схватила палку, брошенную Родом, подняла её и изо всех сил ударила ею по голове краснокожего, который боролся с Родом. Один раз, два раза, три раза поднималась и опускалась палка, и человек разжал наконец руки. Юноша, наполовину уже задушенный, часто задышал.

Однако сражение ещё не окончилось. Второму индейцу удалось подняться на ноги, и, когда храбрая девушка в четвёртый раз занесла свою палку, сильный толчок отбросил её назад, и она почувствовала, что её схватили за горло.

Передышка, которую она дала Роду, оказалась не напрасной. Он мог теперь дотянуться до кобуры своего револьвера. Приставив револьвер к груди своего противника, он выстрелил в упор. Раздался глухой треск, крик боли, и индеец упал навзничь. Увидев это, краснокожий, оставшийся в живых, выпустил Миннетаки и со всех ног пустился бежать в лес.

Миннетаки, совершенно разбитая, столько же страхом и тревогой, как и нечеловеческим напряжением воли, которую она только что проявила, как подкошенная упала на землю, заливаясь горючими слезами. Род подбежал к ней, гладил её по растрепавшимся волосам и успокаивал, как только мог.

Ваби и Мукоки нашли их на том же месте. Они услышали крик Родерика, бросающегося в атаку, и стремглав кинулись на помощь. Крики Миннетаки во время схватки помогли им определить направление, какого следовало держаться. Ещё двое служащих фактории, совершавшие обход, пришли к тому же месту.

Убитый индеец был признан за одного из людей племени Вунга. Миннетаки рассказала, что она отошла ещё недалеко от Вабинош-Хоуза, и её крики легко могли быть там услышаны, если бы два индейца, неожиданно на неё набросившиеся, не завязали ей тотчас же рот. С дьявольской хитростью они заставляли её всё время идти по узкой тропинке, а сами, держа её с двух сторон за руки, шли сбоку по мху. Поэтому только её следы отпечатались на тропинке там, где почва была помягче. Всякий, кто пошёл бы, как это сделал Род, по следу молодой девушки, неизбежно должен был подумать, что она была одна и прогуливалась в полной безопасности.

Эта попытка похищения Миннетаки, героическое вмешательство Родерика, смерть одного из похитителей вызвали в фактории чрезвычайное волнение. Для всех было очевидно, что сам Вунга должен был блуждать где-то поблизости в окрестностях фактории. Несколько белых семейств, живших в Вабинош-Хоузе, решили организовать облавы на двадцать миль в окружности. Этот район казался достаточным для ограждения от опасности Миннетаки и других молодых девушек. Четверым из самых искусных следопытов колонии было дано специальное поручение разыскивать следы объявленных вне закона индейцев. Ваби, Род и ещё пара десятков мужчин проводили целые дни, рыская по лесам и болотам. Отъезд молодых охотников из-за этого был временно отложен.

Но вунги исчезли так же внезапно, как и появились. Снова стали говорить об отъезде. Не раньше, однако, чем Миннетаки обещала Роду и Ваби быть впредь более осторожной и прекратить свои одинокие прогулки по лесу.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?