Зимняя роза

– Мэлоун уже стал мистером. Ему очень идет, – презрительно фыркнул Дональдсон, отошел от койки и вперился взглядом во Фрэнки. – Что ж, если я не могу допросить Сида, придется отвечать тебе.

– Мне не о чем разговаривать с вами, – ответил Фрэнки.

– Да ну? И тебе нечего сказать про дельце, которое вы провернули в «Крепости»?

– Не понимаю, о чем вы, – пожал плечами Фрэнки.

Индия в очередной раз попыталась вмешаться:

– Мистер Беттс и вы, мистер Дональдсон, я должна вас просить…

– Кража и контрабанда оружия – опасное занятие, Беттс. Если бы ты пекся о собственном благе, то держался бы подальше от таких игр.

– Лучше бы своему папаше посоветовали.

– Да как ты…

Глаза Сида вновь открылись, и он увидел, как разъяренный Дональдсон въехал Фрэнки по лицу. Сид попытался сесть, но не смог.

– Мерзавец, – прохрипел Сид.

Через мгновение поднос с медицинскими инструментами взмыл в воздух. За ним взлетел таз с содержимым, исторгнутым Фрэнки и Томом.

– Сукин сын! – заорал Дональдсон, которому блевотина забрызгала ботинки. – Я убью тебя, Мэлоун!

К этому времени Сид уже сидел на койке. Он сорвал с тела мокрые простыни и раскачивался, пытаясь спустить ноги на пол.

Индия не верила своим глазам.

– Прекратите! Немедленно прекратите! – закричала она. – Немедленно покиньте отделение! Все! Эванс, позовите санитаров.

Она подбежала к Сиду. Его глаза остекленели. Он начал бредить. В Королевской бесплатной больнице Индия изучала приемы обращения с психически больными. Она вытолкнула руки Сида наружу и навалилась на него всем телом, придавив к койке.

– Лежите смирно! Вы все швы себе разорвете!

Он был намного крупнее Индии и отчаянно дергался.

– Фрэнки! Томми! – завопила она.

Друзья Сида пришли ей на помощь. Втроем они кое-как смогли его унять. Прибежали три санитара. Они схватили мокрую простыню, сброшенную Сидом, положили на его грудь, а концы связали под койкой. То же санитары проделали и с его ногами. После этого Индия распорядилась принести шприц и успокоительное. Она не хотела применять сильнодействующее средство, но Сид не оставлял ей иного выбора. Появление полицейских сделало его неуправляемым. Недавно наложенный белый бинт быстро становился красным. Индия готовила дозу для инъекции. А Дональдсон продолжал говорить.

– Констебли, арестуйте этих людей! – приказал он.

– Арестовать нас? – взвился Фрэнки. – За что? Мы ничего не сделали!

– Вы не закрылись в установленное время.

– Мы… что?

– Сегодня «Баркентина» работала до четырех часов утра. Я отправил туда полицейских в штатском. Вы нарушили закон о лицензии.

– Шутить изволите!

– Попрошу подать наручники.

– Слушайте, Дональдсон! За такие нарушения берут штраф, а не отправляют в тюрьму! Вам ли не знать? – закричал Фрэнки.

– Это компетенция мирового судьи.

На мгновение стало тихо, затем Индия услышала возбужденный голос Томми:

– Фрэнки, не смей глупить! Ему это только на руку. Он хочет, чтобы ты его ударил. И тогда загребут всех. Потерпи немного. Боуси приедет и мигом нас вытащит. Не падай духом, парень.

Дональдсон подошел к койке Сида. Индия только что закончила вводить успокоительное и вытащила шприц из его руки.

– Доктор Джонс, ему придется отправиться с нами. Он тоже арестован.

– Это исключено, – сказала Индия, прижимая тампон к месту укола. – Если вы стронете его с места, это его убьет. Тогда уже я добьюсь вашего ареста, сэр.

Дональдсон сердито снял с пояса наручники и приковал запястье Сида к раме койки.

– Рид, – обратился он к одному из полицейских, – останетесь здесь и будете стеречь Мэлоуна.

Индия подняла голову. Ее глаза, ставшие ледяными, уперлись в глаза Дональдсона.

– Снимите наручники с моего пациента. Немедленно! – потребовала она.

– Увы, не смогу. Он может сбежать.

– Вы считаете, он может сбежать? В его-то состоянии? – резко спросила она.

– Выбор за вами, доктор. Он или останется здесь, но в наручниках, или отправится в тюремную камеру, где их не будет.

Возмущенная Индия повернулась к полицейскому:

– Советую не путаться у меня под ногами.

Когда успокоительное подействовало, Индия позвала санитаров, и они перенесли Сида в отдельную палату. Констебля она туда не пустила, велев сидеть в коридоре. Присутствие полицейского не лучшим образом подействует на Сида. Он по-прежнему бредил, дергая головой.

– Они меня преследуют. Они меня преследуют, – повторял он.

Индия не знала, как его успокоить. Она без конца повторяла, что с ним все в порядке и никто его не преследует. Она развязала простыни, которыми он был привязан к койке, сняла бинты и сердито покачала головой:

– Вы, никак, пытаетесь себя убить? Посмотрите, что вы наделали!

Индия обрезала нити поврежденных швов и наложила новые. Сид попытался было встать и сорвать наручники. Он напрягся изо всех остававшихся у него сил, отчего на шее проступили жилы.

– Прекратите, мистер Мэлоун! Ради бога, лежите спокойно!

Он повернул к ней голову, и в его глазах мелькнуло такое отчаяние, что у Индии перехватило дыхание. Она ненавидела избранный им жизненный путь и то, чем он занимался, но в этот момент вдруг прониклась сочувствием.

– Неужели в этом смысл вашей жизни? – спросила Индия. – В насилии? В вечной загнанности?

– Вам-то что? – вопросом на вопрос ответил Сид и снова рухнул на подушку.

Наложив новые швы, Индия еще раз измерила ему температуру. Никаких перемен. Придется опять давать хинин. Она взяла пузырек. Дверь палаты приоткрылась. Вошел доктор Гиффорд. За ним следовала Элла Московиц, записывая его распоряжения.

– Добрый вечер, доктор Гиффорд. Добрый вечер, сестра Московиц.

– Доктор Джонс, я завершил дела на сегодня. Заглянул по пути. – Он мельком взглянул на Сида. – Слышал об этом молодце. Судя по виду, не жилец.

Внутри Индии вспыхнул гнев. Сид то терял сознание, то снова приходил в себя. Возможно, он слышал слова Гиффорда.

– Он силен и намерен бороться за жизнь. Я помогу ему, – громче, чем следовало, сказала Индия.

Если Сид слышал слова Гиффорда, возможно, услышит и ее слова.

– Хм… Что ж, дело ваше. На вашем месте я бы не стал тратить время на таких, как он. Хотя… если он умрет, тоже приятного мало. Тогда у нас будет две смерти за вечер и обилие писанины завтра.

– Двое? – переспросила Индия.

– Да. Мы потеряли Элизабет Адамс. Она умерла час назад.

Индия помнила эту женщину. Гиффорд поддерживал в ней уверенность, что она беременна, а у нее была опухоль. Индия хотела исследовать характер опухоли. Гиффорд запретил.

– От чего умерла миссис Адамс?

– Рак матки.

Индия не удержалась от восклицания.

– Опухоль была совершенно неоперабельной.

Индия кивнула. Большинство раковых опухолей в последних стадиях были неоперабельными, но ведь они не сразу становились такими. Если бы Гиффорд сразу, как только она пришла к нему на прием, направил ее на операцию, сейчас миссис Адамс, вероятно, была бы жива и укладывала детей спать.

– Со временем, доктор Джонс, вы убедитесь, что не всегда можно руководствоваться правилами. Когда ваш опыт возрастет, вместе с ним появится и чутье на подобные случаи. Иногда куда милосерднее давать пациентам надежду вместо правды. Сестра Московиц, эти записи должны быть готовы к завтрашнему утру.

– Конечно, доктор Гиффорд, – ответила Элла.

Индия дождалась, когда смолкнут его шаги в коридоре, затем сердито повернулась к Элле:

– Я хорошо помню миссис Адамс. Она мне рассказывала о болях и жуткой усталости. В чем, спрашивается, проявлялось его милосердие?

– Успокойтесь, Индия…

– Это просто невыносимо. Он делает клятву Гиппократа посмешищем. Элла, клянусь Богом, все, что он говорит, его замшелые взгляды… В его присутствии я не чувствую себя врачом. Я себя чувствую… проституткой. – Последнее слово она произнесла шепотом.

– Лучше бы вы ею были. Тогда ваши заработки принесли бы нам намного больше денег. Кстати, сколько их в нашем фонде?

– Пятьдесят восемь фунтов и пять шиллингов, – со вздохом ответила Индия.

– Если вас уволят, у нас не будет даже этого. А деньги вам нужны, чтобы платить за жилье.

– Вы правы, Элла. Простите. Просто я очень рассердилась на него. «Иногда куда милосерднее давать пациентам надежду вместо правды», – повторила она, подражая высокопарной манере доктора Гиффорда. – Элла, а почему нельзя давать им и то и другое? Почему?

– Можно. Мы так и будем делать. Но не сейчас.

Индия сокрушенно кивнула.

– Знаете, когда я в первый раз шла к нему на собеседование, мне говорили, что он настоящий праведник. Набожный человек. Представляете?

Темные глаза Эллы озорно сверкнули.

– Он и в самом деле набожен, Индия. Вот только Богом он считает… себя.

Индия невольно засмеялась. Элла умела ее рассмешить. Шутки медсестры успокаивали Индию, позволяя выбрасывать из головы все посторонние, будоражащие мысли и сосредоточиваться на работе.

– Кто это на койке? – спросила Элла.

– Сид Мэлоун.

– Вы шутите?

Индия ответила, что нет, и вкратце изложила причину появления Сида у них в больнице.

Элла сразу прошла к койке, взяла Сида за руку и крепко пожала.

– Gott in Himmel^[11], – сказала она. – К чему катится мир, когда взрослые мужчины весь день валяются в постели?

– Элла? Это ты? – прохрипел Сид.

– Тсс… Лучше помолчи.

– Только не с тобой, дорогуша.

– Отдыхай. Ты в хороших руках. Можно сказать, в лучших. Только молись, чтобы моя мамочка не прознала, где ты. Она немедленно явится и притащит с собой столько куриного бульона, что у тебя вырастут перья. Постарайся уснуть. Это сейчас тебе нужнее всего.

Сид кивнул. Элла пошла к двери палаты.

– От него жар идет, как от паровой трубы. Надеюсь, он выкарабкается. Сид – хороший парень.

– Сид Мэлоун? Хороший парень? – удивилась Индия.

– Лучше многих.

– Элла, а вы-то откуда знакомы с Сидом Мэлоуном?

– Он питается в нашем ресторане. Он и его ребята. Однажды к нам заявилась шпана. Рослые, квадратные. Мы сразу поняли: пришли поиздеваться. Четверо их было. Они нарочно толкнули Янки, и он уронил поднос. Потом оскорбили моих родителей. А затем велели Пози подойти и сказали ей, что она грязная жидовка. Сказать такое малышке, которая и мухи не обидит. – Элла тряхнула волосами, и Индия увидела, что ее глаза полны ярости. – В тот день Сид у нас обедал. Вдвоем с Фрэнки. Он попросил мою мать увести Пози наверх, а потом они с Фрэнки вытолкали этих лбов на улицу и отделали по первое число.

– Двое против четверых?

– Вы когда-нибудь видели Сида в драке? – улыбнулась Элла. – С тех пор они больше не появлялись. И им подобные – тоже. Что вы смотрите на меня так, будто я самая отъявленная врунья во всем Уайтчепеле? Клянусь, так оно и было.

– Я вам верю. Я просто удивлена.

Элла пожала плечами:

– Он не злодей. Он хороший человек, который порой делает плохие дела… Вы одна справитесь? Может, помощь нужна?

– Спасибо, я справлюсь, – ответила Индия.

Был восьмой час вечера. Индия знала, что рабочий день Эллы начался в шесть утра. Усталость на лице не скроешь за улыбкой.

– Тогда не буду отвлекать. До завтра.

– Спокойной ночи, Элла.

Индия вернулась к койке Сида и в который раз проверила его состояние. Улучшения не наступало. Скрестив руки на груди, Индия обдумывала, как быть дальше. Холодная ванна из мокрых простыней или порция хинина? Может, то и другое? Сид снова заметался и забормотал.

– Фи, – прошептал он. – Где ты, Фиона?

Бессвязный бред на фоне стабильно высокой температуры, подумала Индия.

– Придется еще раз угостить вас хинином, мистер Мэлоун, – сказала она, готовя дозу. – После этого вам станет лучше. Зачем же множить писанину для бедняги доктора Гиффорда?

Глава 12

Коротышка Сюзи Донован, колоритная мадам «Тадж-Махала», уперла руки в широкие бедра и нахмурилась:

– Чем тебе не понравилась Адди? – (Фрэнки пожал плечами.) – Фрэнки, ну что ты привередничаешь? Она же свеженькая! Юная. Чистенькая. Сиськи остренькие, торчат вверх, как бычьи рога. А ты тут сидишь и киснешь над пивом. Веди ее наверх. Ты мне уже все печенки проел своим нытьем.

– Не могу я. Душа у меня не лежит.

– При чем тут душа, парень? Тут кое-что другое требуется. Посмотри на Боуси, – сказала Сюзи, указывая на толстого мужчину, поднимавшегося по лестнице в сопровождении двух девиц. – Он ведь мигом примчался. Тебе бы праздновать, что дешево отделались, а не нюни распускать. Вас выпустили?

– Да, выпустили, – угрюмо согласился Фрэнки.

По сути, они и до тюрьмы-то не доехали. Со времени ареста Фрэнка и Томми не прошло и часа, а Гарри Боус, юрист Фирмы, уже примчался в отделение полиции Уайтчепела. Он потребовал, чтобы его допустили к задержанным. Фрэнки рассказал ему, как все было.

Боус слушал и хмурился. Он прошелся по коридору, затем, увидев подбитый глаз Фрэнки, спросил:

– Как тебя угораздило?

– Дональдсон заехал.

Боуси улыбнулся:

– Где?

– В больнице.

– Кто-нибудь видел?

– Томми.

Боуси выпучил глаза:

– Я спрашиваю про того, кому бы поверил мировой судья.

Фрэнки задумался.

– Докторша видела. Она рядом стояла.

– Замечательно! – обрадовался Боус. – Я скоро вернусь. Жди здесь, – усмехнулся он, постучав по прутьям решетки. – Никуда не уходи.

– Очень смешно, – огрызнулся Фрэнки.

Через полчаса Гарри Боус вернулся в сопровождении рассерженного констебля.

– Ты свободен, – объявил адвокат, глядя, как полицейский открывает камеру. – Заплатишь штраф за нарушение правил работы паба, и только. Никаких формальных обвинений. Сейчас Дональдсон отправит одного полицейского в больницу, чтобы снять наручники с Сида.

– Боуси, ты просто бесподобен! Как тебе это удалось? – спросил ошеломленный Фрэнки.

– Я ему сказал: если он продержит вас здесь еще хотя бы минуту, я выставлю ему иск о рукоприкладстве. Сказал, что мне известны обстоятельства и есть свидетели. Пообещал вызвать доктора Джонс для дачи свидетельских показаний.

Возле выхода из участка они наткнулись на Дональдсона. Фрэнки уже собрался открыть рот, но Боуси схватил его за рукав.

– Ни слова, – прошептал адвокат, выведя его наружу.

– Как это «ни слова»? Боуси, ему никто еще не говорил, какая он задница? Так я скажу! – заявил Фрэнки.

– Послушай меня, Фрэнки, тебе и остальным ребятам в ближайшее время придется быть очень осторожными.

– Говори яснее!

– Ходят слухи, что досточтимый мистер Литтон вознамерился арестовать Сида за «Крепость». Но у него нет ни доказательств, ни свидетелей. Поэтому он и полиция будут искать малейшую зацепку, чтобы сцапать нашего парня. Будьте осторожны. Никаких опрометчивых поступков. На этот раз вам повезло. В другой может не повезти.

– Проснись же! – Сюзи щелкнула пальцами перед Фрэнки. – Поднимайся наверх.

Но настроения кувыркаться в постели у Фрэнки не было. Его радовало, что стараниями Боуси их так быстро выпустили. Однако радоваться по-настоящему, зная, каково сейчас Сиду, он не мог. Состояние Сида тревожило его сильнее, чем этот недолгий арест.

– Сюзи, хватит меня дергать. Как ты это себе представляешь? Я буду тискать девчонку, а думать о том, что мой хозяин умирает в больнице?

– Ты когда-нибудь прекратишь? Сид не умирает.

– Ты его не видела! Он просто загибается. Напрасно я его послушался. И Томми еще подпевал. Надо было стразу брать его в охапку и везти к врачу.

– Выкарабкается он. Сид слеплен из крепкого теста. Он выжил на лондонских улицах. Скольких парней обломал у Денни Куинна. Не сломался в тюрьме. А сколько стычек было у него с полицейскими, Шиханом Котелком, Билли Мэдденом и еще черт знает с кем. Столько пройти, чтобы загнуться на больничной койке? Не верю.

Фрэнки уставился на недопитое пиво:

– Сюзи, у меня никого нет, кроме него. Если с ним что случится, я просто не знаю, как жить дальше.

Сюзи сочувственно кивала. Она знала историю Фрэнки. Да и все остальные – тоже.

Сид спас Фрэнки жизнь. Осиротев в десять лет, мальчишка попал в работный дом, откуда через месяц сбежал. Потом почти два года жил на улицах. Правильнее сказать, выживал. К тому времени Фрэнки освоил ремесло карманника и был успешным воришкой. Но однажды он залез в карман Сида. Фрэнки и понятия не имел, что лезет в карман к самому Мэлоуну, иначе не посмел бы. Он пустился наутек, одолел половину улицы и уже радовался удаче, когда Сид его настиг, поднял в воздух и практически зашвырнул внутрь «Баркентины». Никогда еще Фрэнки не молился так истово. Не о спасении шкуры. Он понимал, что его песенка спета. Фрэнки молился о том, чтобы Мэлоун оборвал его жизнь быстро и без мучений.

Но вместо расправы Мэлоун повел с ним разговор. Сид признался: если бы не сунул руку за бумажником, так бы и не узнал, что бумажник украли. Он попросил Фрэнки повторить трюк. Фрэнки повторил, и изумленный Сид признался, что ничего не почувствовал.

– А у тебя талант, парень, – сказал он Фрэнки. – Умеешь работать чисто.

Эти слова Фрэнки помнил по сей день и дорожил ими.

Потом Сид попросил его рассказать, кто он и откуда. Выслушав, махнул Дези, чтобы принес еды. Спустя час Фрэнки, готовившийся в покойники, был по-прежнему жив. Мало того, он наелся до отвала и обрел крышу над головой, получив койку на чердаке «Баркентины».

Это было шесть лет назад. Сейчас ему стукнуло восемнадцать, и он давно не вел жизнь озябшего, голодного уличного мальчишки. Видя его, люди торопились отойти в сторону. Владельцы пабов, куда он заходил, учтиво спрашивали, чего он желает съесть и выпить. Портные снимали с него мерку, чтобы сшить одежду по фигуре. Парикмахеры его стригли и брили. Для друзей он был Безумным Фрэнки, но для остальных – мистером Беттсом.

Сид подарил ему совершенно новую жизнь. Интересную, полную событий и приключений. У Фрэнки появилась работа, куча денег и нечто вроде семьи. Сид сделал его членом своей команды – одним из крепких ребят, которых боялись и уважали. Однако для Фрэнки куда важнее было внимание Сида к нему. Интерес. Сид взялся его учить. Начал с малого: с умения вскрыть сейф, отомкнуть хитроумный замок, собрать сведения о доме, который собирались ограбить. Потом предметы стали серьезнее. Умение приобретать и удерживать власть. Умение разбираться в людях и выбирать тех, кому можно доверять. Не сразу, но Фрэнки все же уразумел: крепкие кулаки – только часть общей картинки. Другая ее часть – умение применяться к обстоятельствам и быстро соображать.

Учеба давалась Фрэнки нелегко. Какое-то время казалось, что он шагу не может ступить, чтобы не ввязаться в драку. Дези врачевал ему сломанный нос, разбитую челюсть, ухо, которое едва не оторвали. Фрэнки помнил, как однажды ночью сидел у стойки с распухшей физиономией и едва видел заплывшими глазами. Дези наливал ему виски, чтобы унять боль. Сид присел рядом и спросил, с кем и из-за чего он сегодня сцепился. Фрэнки рассказал, как один из парней Билли Мэддена косо посмотрел на него. А потом… среди опрокинутых столов замелькали кулаки.

Мэдден контролировал лондонский Вест-Энд. Собирал дань с публичных домов и игорных притонов и не брезговал грабежом богатых особняков. На этом сколотил круглую сумму, но жаждал большего. Он хотел прибрать к рукам и Восточный Лондон со складами, причалами и громадными богатствами, плывущими по реке. Мэдден постоянно отправлял туда своих парней, так сказать на разведку. Фрэнки от этого зверел.

Сид выслушал его рассказ, потом сказал:

– Но причина-то не в парнях Мэддена, правда? Их слова и делишки не имеют особого значения. Причина в тебе, Фрэнки. Ты сердит. Фактически не знаешь удержу своему гневу. Он терзает тебя изнутри, делает полубезумцем. Так?

Слыша это, Фрэнки чувствовал, будто Сид заглянул ему в самую сердцевину. Увидел пьяную мать, которая погибла, споткнувшись перед проезжавшей каретой. Увидел начальницу работного дома, избивавшую его до бесчувствия. Увидел тамошних мальчишек, укравших у него еду, башмаки, одеяло. Ответить Сиду он не мог. Распухший язык не ворочался во рту.

Сид и не требовал ответа. Он встал и похлопал Фрэнки по плечу:

– Хочешь отомстить за обиду? Тогда учись управлять своим гневом. Не позволяй ему управлять тобой.

Фрэнки старался. Теперь ему удавалось контролировать гнев. Не всегда, но бо́льшую часть времени. Он начал смотреть на события так, как смотрел на них Сид. Иногда лучше сидеть и помалкивать. Пусть какой-нибудь дурак бахвалится, что спер пять фунтов, и попадает в тюрягу. А ты выходишь из укромного местечка вроде «Крепости» с двумя тысячами в кармане. Этого молодца сгрибчили, поскольку нашлась куча свидетелей. Зато ты обделал все так чисто, что полицейские только в затылках чешут.

Фрэнки слушал и учился. Ответом на заботу Сида стала его преданность и… любовь, хотя Фрэнки никогда не произносил это слово. Сид стал для него всем: отцом, братом, хозяином, другом. Для Фрэнки не было большего счастья, чем находиться рядом с Сидом. Скажем, вскрывать замок. Или взламывать сейф. Или обсуждать новое дело. Это была настоящая жизнь.

А затем Фрэнки подвела самоуверенность, и он едва все не погубил. Не выдержав, он опять сцепился в парнями Мэддена. Дело было в пабе. Фрэнки учинил там такой разгром, что владелец вызвал полицию. Фрэнки арестовали, посадили в Дептфорд. Ему светил ощутимый срок по полудюжине разных обвинений. Фрэнки рассчитывал на помощь Сида, но с воли сообщили: Сид пришел в ярость и отказался помогать. За день до суда дверь его камеры вдруг распахнулась и ему велели убираться. На улице его уже ждал Сид, и они поехали прямо в «Баркентину». Паб встретил Фрэнки тишиной и пустыми столами. Не было даже Дези. Фрэнки это показалось подозрительным. Он не помнил, чтобы «Баркентина» пустовала.

– Не думал я, что ты непроходимо глуп. Я ухлопал тысячу поганых фунтов, чтобы тебя вытащить, – сказал Сид.

– Прости, хозяин. Я не знаю, как…

Сид не дал ему договорить.

– Видел, как ты ухмылялся, когда тюремщики выводили тебя на улицу. Думаешь, тюрьма – это забава? А если бы меня не оказалось рядом или я бы не сумел подмазать мирового судью? Где бы ты сейчас сидел? Не здесь. Ты бы куковал в Уандсворте. В настоящей тюрьме, Фрэнки.

Сид снял пиджак, положил на стол. Потом стал расстегивать рубашку. Фрэнки не сразу понял, зачем он это делает. Потом мелькнула догадка: Сид не хотел забрызгать одежду кровью.

– Хозяин, не бей. Пожалуйста. Такое не повторится. Клянусь! – взмолился Фрэнки.

Сид молча расстегнул последнюю пуговицу, снял рубашку и положил рядом с пиджаком. Фрэнки видел широкую грудь Сида, под гладкой белой кожей играли мускулы. Сид посмотрел Фрэнки в глаза. Сурово, как никогда не смотрел до этого, затем повернулся спиной… Фрэнки едва удержался, чтобы не вскрикнуть.

Спина Сида была испещрена страшными узорами красных рубцов. В одних местах их ткань была плотной и узловатой, в других – настолько тонкой, что под кожей просвечивали ребра.

– Боже мой! – только и мог прошептать Фрэнки.

– Плетка-девятихвостка, или кошка. Исполосовала мне кожу в лоскуты. Приговаривали к десяти ударам. Надзиратель вломил тридцать.

– Почему?

– Потому что так хотел, и ему никто не мог помешать. Закончив ходить плеткой по спине, он бросил меня в карцер. На голый пол. Подстилки там не полагались. Со стен вода капала. Никто не думал, что я выдержу. Этот мерзавец сказал, что уже заказал мне гроб. – Сид надел рубашку. – Запомни то, что видел, Фрэнки. И запомни еще: шрамы, которые тюремщики оставляют у тебя на коже, – ничто по сравнению со шрамами внутри.

Фрэнки хотел спросить Сида о внутренних шрамах. Хотел узнать, почему Сиду ночами не спится и он бродит по улицам, пока не устанет. Почему Дези иногда застает его спящим на стуле возле очага, но редко в постели. У Фрэнки было много вопросов к Сиду. Его интересовало, имеют ли шрамы Сида какое-либо отношение к деньгам, которые он раздавал каждому нуждающемуся придурку. И если Сид ненавидит деньги, как тогда ему не противно смотреть на пачки купюр, которые загромождают стойку бара после каждой их работы? Фрэнки захлестывали вопросы, однако что-то в глазах Сида не позволяло их задавать. Вместо вопросов он пообещал еще сильнее заняться своим характером и больше не попадать в тюрьму. И до сих пор ему это удавалось.

Рука Сюзи легла ему на плечо.

– Попомни мои слова. Не успеешь глазом моргнуть, как Сид выкарабкается. И вы заявитесь сюда всей гурьбой. Будете охотиться на моих девочек и не подпускать полицию к заведению.

– Ты так думаешь?

– Я просто знаю. А пока займись чем-нибудь. Наведайся к «Крепости», посмотри, не забыл ли чего. Потряси Тедди Ко. Работа освобождает мозги от тревожных мыслей.

– Так я и сделаю. Та-ра, дорогуша.

– И не возвращайся, пока снова не начнешь улыбаться, – предупредила Сюзи. – Вытянутые лица мешают доходам. Не то придется огорчить Сида и сказать, что на этой неделе я в прогаре.

– Дорогая, ты каждую неделю в прогаре^[12], – сказал Фрэнки, поцеловав ее в макушку.

– Так я тебе и поверила! – огрызнулась Сюзи.

Фрэнки буквально выскочил из «Таджа». Сюзи была кругом права. Сид – парень из крепкого теста, а ему нужно чем-то себя занять. Сид в больнице не залежится, а когда выйдет, Фрэнки ему покажет, что даром время не терял. Пусть хозяин убедится, что Фрэнки Беттс умеет не только замки открывать и сейфы взламывать. У Фрэнки крепкие кулаки, но он может и головой думать.

Он утрет нос Элвину Дональдсону. И этому идиоту Литтону. Ишь, придумали: запихать его в тюрягу за то, что вовремя «Баркентину» не закрыл. Он им устроит настоящее преступление. Это он им обещает, и за ним не заржавеет.

Фрэнки зашагал на юг, к реке. Нет, к «Крепости» он еще долго не подойдет. И Тедди Ко пока у них на хорошем счету. Этим вечером он займется новыми перспективами.

Через полчаса Фрэнки подошел к месту, обещавшему новые перспективы, – к складу «Марокко», расположенному в Уоппинге, на Хай-стрит. Здание было внушительным и казалось недоступным. А он вовсе и не собирался туда вламываться. Он лишь хотел поговорить с тамошним сторожем – престарелым Альфом Стивенсом.

Сид всегда обходил склад «Марокко» стороной. Причин он не называл. Скорее всего, их попросту не было. Во всяком случае, так думалось Фрэнки. Там хранились товары богатенькой компании «Монтегю». А принадлежала эта процветающая компания человеку по имени Джо Бристоу, у которого в Лондоне магазины на каждом углу. Фрэнки слышал, что Бристоу родом из Восточного Лондона. Тем лучше. Поймет, что безопасно вести дела… тоже денег стоит. Словом, давно пора заставить Бристоу платить их Фирме.

Глава 13

Должен же существовать способ оборвать все это. Способ умереть.

Должно же существовать внутри человека нечто, соединяющее тело с душой. Рукоятка какая-нибудь, зажим или замок. То, что можно повернуть или отодвинуть, разъединив тело и душу.

Если бы мне удалось найти этот замок, думал Сид.

Он тонул в море боли. Вокруг плескались красные волны, неся его на своих гребнях и постепенно погружая в глубину.

Сид почувствовал чью-то руку, вытаскивающую его из моря. Чьи-то пальцы у себя на запястье. Он услышал голос. Женский. Раздававшийся издалека.

– Озабочена, – произнес голос. – Угроза. Сепсис.

– Отпустите меня, – прошептал ей Сид. – Освободите меня. Пожалуйста…

– Тсс…

Потом эта маленькая сильная рука прижалась к его сердцу.

Это было позже, намного позже. Несколько дней назад. Или недель. А может, и минут. Сид не знал. Он по-прежнему слышал шум воды. Но не морской. То были струи дождя, хлещущие по стеклу. Сид не знал, настоящий это дождь или его галлюцинация.

Он открыл глаза и увидел ее. Доктора. Она всматривалась в его лицо. У нее были серые глаза. Светло-серые, мягкие, как крыло чайки.

– Где я? – спросил Сид.

– В больнице. У вас серьезная рана. И болезнь у вас тоже очень серьезная.

В больнице. Паршивая новость. Больница мигом выдаст тебя полицейским. Кто-то снял с него наручники, но Дональдсон в любую минуту может вернуться. Или Литтон. Сид не доверял этому месту. И ей не доверял.

– Дайте мою одежду. Я ухожу, – заявил он и попытался сесть, но боль накрыла его, как приливная волна, снова швырнув на койку.

– Не делайте этого, – сказала врач.

Он почувствовал у себя во рту термометр.

Доктор засекла время, вытащила термометр и объявила:

– Сто пять. Уже лучше. Возможно, мы сумеем согнать температуру.

– Зачем вы это делаете? – резко спросил Сид.

– Проверяю, как отступает ваша лихорадка.

– Я не про это, – покачал он головой. – Зачем вы мне помогаете?

– Потому что, мистер Мэлоун, я врач. Это моя работа. А сейчас потерпите. Мне нужно сделать вам укол.

Игла проткнула ему кожу. Вокруг разлилось тепло. Боль немного отступила. Сид едва не заплакал, так он был благодарен этой женщине.

– Сделайте еще один укол. Пожалуйста, – попросил он.

– Сейчас не могу. Только через несколько часов.

– Который теперь час?

– Начало десятого. Следующий укол я смогу вам сделать только в полночь.

Она встала, приготовившись уйти.

– Еще три часа? Я не выдержу. Куда вы уходите? Поговорите со мной.

– Поговорить с вами? Не могу. Я должна…

Он схватил врача за запястье, удивив ее. Он совсем не хотел ее пугать. Но ему было страшно. Очень страшно.

– Пожалуйста, – сказал Сид и снова попытался сесть.

– Мистер Мэлоун, извольте лечь!

– Так вы останетесь?

– Хорошо, я останусь, но только если будете лежать.

Он согласился.

– Расскажите мне что-нибудь. Что угодно. Просто чтобы была тема разговора. Например, как вы стали врачом.

– Вы взвоете от скуки, – устало рассмеялась она.

– Ничуть. Я хочу знать.

Дверь палаты приоткрылась.

– Доктор Джонс, вот говяжий бульон, о котором вы просили. И еще сестра Абель подумала, что вам самой не помешает чашка чая.

– Поблагодарите ее от моего имени. И вам спасибо.

Девушка оставила поднос на столике возле койки Сида и ушла. Ему показалось, что она вот-вот присядет в реверансе. Медсестра с восхищением смотрела на врача, а врач этого даже не замечала.

– Выпейте немного бульона.

– Не могу. Меня сразу вырвет. Поговорите со мной… пожалуйста.

– Мистер Мэлоун, вы всерьез хотите слушать про учебу в медицинской школе? Я, наоборот, стараюсь удержать вас от впадения в кому, а не толкать туда.

– Разговор… ваш голос… он отвлекает меня от боли.

– Так сильно болит? – спросила она, озабоченно морща лоб.

– Жуть полнейшая.

– Хорошо. Но тогда пусть это будет услуга за услугу. Я расскажу вам свою историю, а затем вы расскажете свою.

Сид кивнул. Сейчас он согласился бы на что угодно. Врач села у изголовья койки и начала рассказывать. Она смущалась, часто запиналась, а один раз даже остановилась и призналась:

– Самой не верится, что я рассказываю о подобных вещах. Раньше я никому про это не рассказывала.

– Почему?

Она ненадолго задумалась.

– Никто и не спрашивал.

Прошло еще несколько минут. Она заговорила о том, каково это: в восемнадцать лет, одной, оказаться на Хантер-стрит, на ступенях крыльца Лондонской медицинской школы для женщин. Хмурое выражение лица исчезло, разгладились морщины на лбу. Она рассказала Сиду, как получила свой первый «неуд» по химии и первое «отлично» по диагностике. Рассказала о нескончаемых вечерах в библиотеке, о первом вызове на дом, когда стажировалась в Королевской бесплатной больнице. Рассказала и об отношении студентов-мужчин, которые всячески поносили и смешивали с грязью ее и таких, как она, поскольку считали, что женщинам нечего соваться в медицину. Сид просил поговорить с ним, чтобы отвлечь разум от боли, но, к своему удивлению, его заинтересовал рассказ доктора. И она сама заинтересовала, чего он совсем не хотел.