Цитадель Дьявола – массивная вулканическая пробка черного габбро – неожиданно, круто, поразительно возвышалась на шестьсот метров, доминируя над долиной Чудес, как пень над газоном. Река Джаматула петлей огибала ее основание, а по берегам ее выстроились чистые белые здания поселка Долина Чудес. У вулканического останца был плоский верх – как если бы Цитадель действительно была пнем колоссального окаменевшего «всемирного древа».

С платформы в основании стартовой площадки на вершине Цитадели вдоль отвесного утеса спускался кабель, казавшийся тонким, как паутинка. По кабелю поднималась кабина лифта, а в ней у окна стоял Дик Мердок с биноклем в футляре и фотоаппаратом на ремешках, перекинутых через плечо. На полу у его ног лежал саквояж.

Дик тоскливо смотрел на долину, где его дом белел на опушке зеленого, красного и синего леса. Ландшафт становился размытым; Долину Чудес, как теплый мед, заливал туманный золотистый свет. Трудно было не ощущать потерю; желание вернуться домой охватило его раньше, чем он потерял из виду родные места.

Под самым ухом послышался голос: «Странствуем в одиночку, молодой человек?»

Дик обернулся и взглянул прямо в желтые глаза – внимательные, широко расставленные на странном ястребином лице. У незнакомца была землистая, будто пыльная кожа; его волосы, мягкие и плотные, как мех, тоже отличались необычным горчичным оттенком. Под узким лбом нос выступал тонким приплюснутым серпом с едва заметным крючком на конце. Почти лишенный губ рот выглядел, как темный разрез.

Дик ответил со всем возможным достоинством: «Да, я путешествую в одиночку».

«То есть ты прилетел один с Земли?»

Дик покачал головой: «Я родился на Венере».

«О!» Брови незнакомца приподнялись, хотя в остальном лицо его осталось неподвижным. Он поднял глаза к вечной сплошной облачной дымке: «Значит, ты впервые увидишь Солнце и звезды».

«Второй раз. В прошлом году я летал с отцом на метеорологическую станцию – она в семидесяти километрах над облаками».

Незнакомец не высказал никаких замечаний, но продолжал стоять, словно прислушиваясь.

Дик исподтишка изучал его – поведение этого человека привлекло его постоянно готовое возбудиться любопытство: к чему прислушивался незнакомец? Дик ничего не слышал, кроме приглушенных голосов других пассажиров.

«В таком случае, – рассеянно произнес незнакомец, – твой отец, надо полагать, работает в Институте изучения космических лучей».

«Он его основал, – сказал Дик. – В том же году, когда я родился».

«Так-так», – судя по всему, незнакомец продолжал прислушиваться.

Дик напрягал слух. Донесся отрывок разговора: «…Мелодрама! Слишком неправдоподобно, чтобы это можно было принимать всерьез».

«В смерти нет ничего неправдоподобного».

«Ну, а что такое василиск, по-твоему?»

«Насколько я понимаю, сказочное чудовище: тот, кто смотрит василиску в глаза, не может пошевелиться».

«Смехотворно!»

Голоса понизились. Дик расслышал еще несколько слов: «За один месяц – „Канопус“ и „Капелла“…» Дик вспомнил, что читал в новостях о таинственной пропаже двух кораблей, «Канопуса» и «Капеллы», совершавших полеты на Марс. Какое отношение это могло иметь к василискам?

Кабину лифта подхватил и резко покачнул порыв ветра. Бормочущие разговоры прервались резкими вздохами и восклицаниями. Дик протянул руку к поручню, споткнулся и схватился за пальто человека с ястребиным лицом.

Тот отшатнулся, прижал карман ладонью и с подозрением уставился на Дика желтыми глазами.

Удивленный столь агрессивной реакцией, Дик пробормотал: «Прошу прощения, я не хотел…» Слова замерли у него на языке.

Незнакомец отвернулся. Бросив оценивающий взгляд на карман незнакомца, Дик отступил на шаг.

Над лифтом уже нависли фермы стартовой площадки. Кабина задрожала, остановилась и с глухим стуком прикоснулась к платформе. Из длинного приземистого здания выступил грузчик, закутавшийся в теплый синий плащ. Пригнувшись навстречу ветру, он пересек платформу, закрепил у входа в кабину трап и отодвинул дверь лифта. В кабину ворвался порыв воздуха, пахнущего дождевыми каплями и влажным камнем.

Пошатываясь от ветра, пассажиры осторожно прошли по трапу в бетонное здание.

Вытягивая шею, Дик пытался разглядеть космический корабль между спинами и головами пассажиров, но успел заметить его лишь на мгновение, что только раздразнило в нем любопытство. Он вышел из лифта последним. Вместо того, чтобы спешить под защиту бетонных стен, он остановился на трапе, покачиваясь на ветру, от которого ревело в ушах и слезились глаза. В двухстах метрах на скале стоял корабль, «Африканская звезда».

Дик видел изображения гипотетических космических кораблей, созданные художниками с богатым воображением до того, как люди в самом деле начали совершать космические полеты. Корабли на этих иллюстрациях неизменно выглядели длинными и заостренными, как дротики. Недоумевая по поводу противоречия между иллюстрациями и настоящими приземистыми космическими кораблями, Дик обратился за разъяснениями к отцу. Доктор Мердок взглянул на одну из старинных картинок: «Как тебе сказать, Дик… Прежде всего, между иллюстратором и инженером существует большая разница. Иллюстратор рисует космический корабль таким, каким мы хотели бы его видеть, а инженер берет на себя неблагодарную задачу проектирования корабля, который может летать – а это совсем не одно и то же. Считается, что художники обладают богатым воображением, но, странным образом, они не демонстрируют особенного воображения, когда представляют себе космические корабли похожими на самолеты, ракеты, стрелы, птиц и рыб – другими словами, придают им формы, предназначенные проектировщиками или эволюцией преодолевать сопротивление воздуха или воды. Естественная среда, в которой движется космический корабль – безвоздушное пространство». Отец вопросительно взглянул на Дика: «Какие естественные формы мы находим в космосе?»

Не совсем понимая, чтó от него ожидалось, Дик ответил: «У планет и звезд сферическая форма».

«Вот именно. Инженер проектирует корабль так, чтобы он эффективно функционировал в естественной среде, то есть в космическом пространстве, а не в воздухе или в воде. Придавать аэродинамическую форму космическому кораблю – все равно, что устанавливать на автомобиле парус или покрывать самолет перьями. Космический корабль медленно покидает планету и медленно приземляется. Сопротивление воздуха при этом не имеет значения. Важнейшие характеристики корабля – легкость и жесткость конструкции. Даже пользуясь атомной энергией, мы стараемся по возможности уменьшать массу корабля: каждый лишний килограмм несущей конструкции сокращает на килограмм полезную нагрузку. Сфера вмещает наибольший объем при наименьшей площади поверхности; при этом, однако, необходимо предусмотреть основание, достаточно устойчивое для приземления, а ребра жесткости, укрепляющие дюзы, заставляют инженера придавать корпусу более продолговатую форму».

Разглядывая практичную громаду «Африканской звезды», Дик вспомнил слова отца. Несомненно, «Африканская звезда» не отличалась аэродинамической элегантностью; форма корабля точно соответствовала его назначению. Дик отвернулся и, подгоняемый особенно безжалостным порывом ветра, пробежал по трапу в здание терминала. Внутри ему пришлось встать в очередь, медленно продвигавшуюся к столу регистратора. Непосредственно перед ним в очереди стоял человек с ястребиным лицом.

Регистратором оказался деловитый маленький субъект с щетинистыми рыжими бровями и ярко-голубыми глазами. Пассажиры по одному проходили мимо него, а он заглядывал в их ручную кладь.

«Как вас зовут?» – спросил клерк у человека, стоявшего перед Диком.

«А. Б. Сенд».

Регистратор отметил фамилию в списке пассажиров: «Каюта №14, господин Сенд». Служащий посмотрел на портфель Сенда: «Везете ли вы с собой – на себе или в багаже – семена, насекомых, грибки, мальков, споры, яйца или какие-либо иные продукты или элементы венерианской естественной среды обитания, живые или мертвые?»

«Нет».

«Хорошо. Тем не менее мне придется заглянуть в ваш портфель».

Сенд колебался; Дик заметил, что его пальцы сжались на ручке портфеля: «Там ничего нет, кроме личных документов и бумаг».

«Прошу прощения, господин Сенд. Но я обязан на них взглянуть».

Сенд отдал портфель регистратору. Тот открыл его, заглянул внутрь, прищурился и вернул портфель владельцу: «Мы не можем рисковать заражением Земли новыми паразитами, господин Сенд».

«Нет, не можем. Это все?»

«Все. Поднимитесь на борт корабля или посидите в зале ожидания. Мы вылетим, как только услышим о приближении „Американской звезды“. Она опаздывает уже на сутки».

«Как вы сказали? – резко спросил Сенд. – Опаздывает на сутки?»

«Совершенно верно. На сутки».

Сенд развернулся на каблуках и быстро вышел за дверь.

Вытягивая шею, регистратор смотрел ему вслед: «Хмф! С каждым рейсом все больше чудаков». Его пронзительно-голубые глаза сосредоточились на Дике: «Да, мальчуган? Как тебя зовут?»

Дик был слегка ошарашен таким обращением: «Дик Мердок».

«Ну-ну, – клерк заглянул Дику за спину. – Летишь один?»

«Да».

«Само по себе это не удивительно. В твоем возрасте я … – он бросил на Дика проницательный взгляд из-под щетинистых рыжих бровей. – Тебе лет четырнадцать, по-моему?»

«На прошлой неделе исполнилось пятнадцать».

«Хмф! Худоват для своего возраста, должен сказать. Тебе не мешало бы слегка поправиться. Добротный тяжелый труд этому способствует. Что ж, в твоем возрасте у меня был маленький рыбацкий ялик неподалеку от Большого Барьерного рифа, я даже нырял за жемчугом, когда позволял прилив и патруля не было поблизости, – регистратор усмехнулся. – Но это было давно». Бросив еще один быстрый взгляд на Дика, он поинтересовался: «Ты, случайно, не родственник доктора Пола Мердока?»

«Он – мой отец».

«Даже так! Подумать только! – тихо пробормотал клерк, положив обе ладони на стол. – Значит, ты летишь к отцу на Луну?»

«Да, – кивнул Дик. – Его назначили главным астрономом Лунной обсерватории. В следующем году, наверное, туда же прилетят мои мать и сестра».

«Значит, ты навсегда покидаешь Венеру».

«Ну, я надеюсь иногда сюда возвращаться».

«Луна покажется тебе унылой – там совсем не так, как в Долине Чудес, – регистратор наклонился над списком и отметил фамилию Дика. – Кто знает, однако? Может быть, тебе там понравится. Виды там невообразимые. Горы вздымаются прямо вверх – чтобы увидеть вершину, нужно здорово голову задирать, шея болит. Я бывал там в старые недобрые времена, когда еще работала Охранная Станция. А теперь почти не слышно, чтó там делается, на Луне – она вышла из моды, люди торопятся на Марс, на Венеру и дальше, чтобы привозить на Землю всякие красивые безделушки… Ну что же, Дик. Твоя каюта – №22, с роскошным иллюминатором, из которого не видно ничего, кроме пустоты, – клерк взглянул на саквояж Дика. – И какую живность ты решил нынче провезти?»

«Никакой живности у меня, кажется, нет».

«А мы посмотрим. Никак нельзя допустить, чтобы на Земле расплодились жуки-кораблики, какие бы они ни были замечательные и симпатичные». Регистратор открыл саквояж Дика; его брови распушились, как наэлектризованные: «Бог ты мой, а это что? Бомбардировочный прицел?»

Дик рассмеялся: «Это электрический бинокль. Он немножко тяжелый и неудобный, но, вращая ручку настройки, я могу доводить увеличение до двухсот раз».

«Черт знает что! Чего только не придумают? А это что за чертовщина? Зачем она? Выглядит, как задвижка тюремного засова».

«Это мая переносная рация, – с достоинством ответил Дик. – Я сам ее сделал. Она работает».

Клерк с сомнением разглядывал содержимое саквояжа: «Боюсь туда руку засунуть – вдруг меня что-нибудь укусит или ущипнет?»

«Там нет ничего опасного. Если хотите, я могу все вынуть и разложить на столе».

Регистратор закрыл застежку саквояжа: «Это не потребуется. Учитывая твою высокую репутацию, мы тебя пропустим. Поднимайся на борт – или можешь подождать в зале».

Дик взглянул в окно на силуэт космического корабля: «Наверное, я взойду на борт».

«Счастливого пути – и передавай привет отцу!»

«Спасибо!» – Дик пересек зал ожидания, отодвинул дверь в дальнем конце и вышел на открытую всем ветрам поверхность Цитадели Дьявола. Наклонив голову, почти оглушенный ревом ветра, он пробежал под корпус корабля, поднялся по погрузочной рампе и нырнул в шлюз. Там за столом сидел высокий широкоплечий негр, наполовину рассеянно, наполовину раздраженно нахмурившийся над толстой книгой. На нем была аккуратная синяя униформа с серыми отворотами и кепка с золотистой надписью «Боцман» на околыше.

Боцман поднял глаза и опустил книгу: «Как тебя зовут?»

«Дик Мердок».

Боцман просмотрел список и провел ногтем вдоль строки, содержавшей фамилию Дика: «Твоя каюта – №22, сразу за лестницей, ведущей на вторую палубу».

«Спасибо! – Дик на мгновение задержался. – Еще долго до отлета?»

Боцман поднял глаза к потолку, взглянул на часы: «Как только приземлится „Американская звезда“, мы вылетим. Но она опаздывает на двадцать шесть часов».

«А почему мы ждем „Американскую звезду“?»

«Она привезет земную почту – если прибудет».

«Если прибудет? Что с ней может случиться?»

Боцман ухмыльнулся: «Я не имел в виду, что с ней что-нибудь случилось».

Дик настаивал: «Были какие-нибудь плохие новости об „Американской звезде“?»

«Не было никаких новостей – никаких вообще».

«Разве это не странно?»

«Странно – не то слово. Это вызывает тревогу – особенно после того, как месяц тому назад два корабля пропали по пути на Марс».

«Но почему… Каким образом…»

«Может быть, столкнулись с метеоритами. Может быть…»

«Может быть – что?»

Боцман пожал плечами: «Происходят странные вещи. Ты же сам знаешь: в космосе полно странных вещей». Негр взглянул вниз, на здание терминала: «Но мне лучше держать язык за зубами. Если капитан услышит, что я болтаю лишнее и пугаю пассажиров, он с меня шкуру снимет».

«Я никому не скажу, – Дик нагнулся, чтобы посмотреть на книгу боцмана. – А что вы читаете?»

Сменив тему разговора, боцман явно почувствовал облегчение: «Это „Критика чистого разума“ Канта. Самая лучшая книга для астронавта – лучше нет!» Увидев выражение на лице Дика, негр рассмеялся: «Я никогда не кончу ее читать, она всегда производит такое впечатление, будто я только что ее открыл на первой странице. А если я когда-нибудь дочитаю ее до конца, мне придется начать все с начала, потому что я в ней все равно ничего не пойму, – боцман посмотрел в книгу и покачал головой со скорбным восхищением. – И даже если я в ней что-нибудь пойму, в ней все равно останется столько непонятного, что придется начать с конца и прочитать каждое слово задом наперед. Таким образом, тут не одна книга, а две в одной, и она остается одинаково глубокомысленной, как ее ни читай, с начала или с конца».

Дик был глубоко впечатлен: «И вам не скучно?»

«О нет! – боцман любовно похлопал по обложке большой черной рукой. – Это своего рода игра, и в ней участвуют трое – Кант, я и книга. Пока что, насколько я понимаю, счет в этой игре 20 в пользу книги, 8 в пользу Канта и 2 в мою пользу».

Дик весело рассмеялся: «Из меня, наверное, не получится настоящий спортсмен. Я читаю только те книги, у которых выигрываю».

«Иногда это полезно, – согласился боцман. – Хотя бы для того, чтобы не падать духом. Я научился читать на санскрите, по-китайски и по-русски. Умею играть на цитре, на гобое, на гармошке и на мандолине. Мне известны физиология птиц и психология муравьев, география Венеры и геология Марса. Но все эти предметы слишком податливы, а у астронавта много времени, – он снова похлопал „Критику чистого разума“. – Здесь мне попался крепкий орешек, причем он к тому же кусается».

«Вам следовало бы заняться математикой, – предположил Дик. – Мне пришлось штудировать учебники по алгебре и по геометрии несколько раз».

Боцман задумался: «Может быть, это удачная идея». Он бросил критический взгляд на толстую книгу: «Должен признаться, я подозреваю старину Канта в мошенничестве. Как только мне кажется, что я положил его на обе лопатки, он меняет значения нескольких слов, и мне приходится возвращаться к третьей главе».

В зале ожидания прозвучала сирена, едва слышная за ревом ветра. Боцман поднялся на ноги: «Подали сигнал к отлету – сюда уже идут капитан Хеншо и первый помощник. Похоже на то, что мы больше не будем ждать».

Капитан Хеншо промаршировал вверх по рампе – коротенький, плотно сложенный человек с густой седой шевелюрой, мрачно поджатым ртом и челюстью, которой позавидовал бы щелкунчик. За ним следовал первый помощник – темнокожий молодой человек в безупречной униформе. У него были роскошные подкрученные вверх усы – Дик никогда еще таких не видел.

Вежливо кивнув Дику, капитан повернулся к боцману: «Как дела, Генри?»

«Все на борту, капитан. Этот паренек – последний».

«Тогда закрывай! Что говорит Меррихью?»

«Дюзы прогреты, все готово к запуску».

«Хорошо. Вылетим, как только проверим приборы».

«Об „Американской звезде“ ничего не слышно, сэр?»

«Эфир молчит. Мы больше не можем ждать, – капитан Хеншо повернулся к Дику. – Придется попросить тебя занять свою койку и оставаться там несколько часов. Мы вылетим с ускорением в 2g. Ты знаешь, что это значит?»

«Кажется, знаю, – ответил Дик. – Мы будем подниматься в два раза быстрее, чем предмет, падающий на Землю».

«Верно. Ты станешь в два раза тяжелее, чем теперь. Поэтому тебе лучше оставаться на койке».

Дик кивнул, махнул рукой, чтобы попрощаться с Генри, и направился внутрь корабля.

Каюта №22 оказалась каморкой не больше двух метров в поперечнике. Койку установили вдоль оболочки корпуса – над подушкой находился небольшой квадратный иллюминатор. Два чемодана Дика, заранее отправленные и погруженные на корабль, обклеенные красными, синими и белыми ярлыками «Африканской звезды», занимали полку справа; слева из стены выдвигался рукомойник из магниевого сплава, а над ним – зеркальце.

Встроенный в стену громкоговоритель щелкнул и слегка загудел. Голос произнес: «Внимание, команда и пассажиры! Запуск через пять минут. Пассажиров просят занять свои койки».

Дик сбросил ботинки, снял куртку и растянулся на койке. Кто-то постучался в дверь каюты; Дик приподнялся: «Заходите!»

Заглянула хорошенькая стюардесса: «Запуск через три минуты. Пожалуйста, оставайся на койке».

Она закрыла дверь. Дик слышал, как стюардесса стучалась в следующую каюту, как она сказала: «Запуск через три минуты». Дик снова улегся, напряженный и возбужденный.

Громкоговоритель на стене снова загудел; голос сказал: «Запуск через одну минуту».

Дик наблюдал за тем, как его часы отсчитывали секунды: двадцать – десять – пять – три – две – одна… Корабль задрожал, дернулся, стал плавно подниматься. Койка прогнулась под Диком; он почувствовал себя так, словно его закопали в песок; на какое-то мгновение трудно было перевести дыхание.

Прошла долгая минута. Иллюминатор внезапно затянуло белым туманом облаков, но туман быстро исчез, словно выкипел. Еще через секунду пропали последние обрывки облаков. Жаркий солнечный свет пробился сквозь квадратный иллюминатор; небо приобрело чистый ультрамариновый оттенок и стало быстро темнеть по мере того, как корабль поднимался в верхние слои атмосферы. А потом небо стало черным; в нем мерцали бесчисленные звезды – корабль покинул Венеру.

II. Космическое кладбище

Шло время – приятно, монотонно тянулись часы. Дик читал книги на микрофильмах, позаимствованных из корабельной библиотеки, смотрел ежедневное кино, слушал передачи новостей, возился с рацией. Он бродил по всему кораблю – от купола навигационной рубки до грузовых трюмов, заполненных пурпурным янтарем из Большого Стонущего болота. Он подолгу беседовал с боцманом Генри и даже попробовал читать «Критику чистого разума», но через пару часов ее внимательного изучения вернул книгу боцману.

«С каким счетом закончился матч?» – спросил Генри, стоявший на прогулочной палубе и наблюдавший за сооружением наружного экрана из алюминиевой фольги, защищавшего внутренность корабля от слепящего солнечного света.

Дик покачал головой: «Кант отправил меня в нокаут».

Два астронавта в слегка раздувшихся скафандрах работали снаружи. Теперь корабль двигался с небольшим ускорением 1/16g; тонкий трос соединял астронавтов с выдвижной стрелой безопасности, а магнитные подошвы удерживали их на корпусе.

За ними чернела пустота. Дик вытянул шею. Наверху, внизу, справа и слева – во всех направлениях простирался мрак без оттенков и без плотности: черное ничто. Только где-то в невероятной дали пылали созвездия. Такова была стихийная бездна космоса, и она тревожила что-то в глубине сознания Дика. Он содрогнулся: «Не хотел бы я где-нибудь там потеряться!»

«Да, – признался Генри. – Мне тоже это было бы не по нутру».

Некоторое время Дик наблюдал за работающими астронавтами: «Что, если трос отсоединится?»

«Они поплывут к корме, и мы услышим по радио самые непечатные выражения».

«Что, если рации не сработают, и никто их не заметит?»

«Что происходит с моряками, смытыми ночью в открытое море? Их теряют навсегда».

Дик смотрел, как завороженный, на астронавтов, разворачивавших рулон фольги и натягивавших ее на стойки: «Такое когда-нибудь бывает?»

«Бывает, надо полагать, время от времени… Я слышал, что как-то раз человека оставили за кормой, но подобрали через десять часов – перед тем, как у него кончился кислород».

«И?»

«Мозги всмятку. Он сошел с ума».

Дик помолчал несколько секунд, потом сказал: «Человек способен плавать десять часов в темном океане и не сойти с ума».

Генри пожал плечами: «Возможно. Многие считают, что жизнь зародилась в океане. Если это так, где-то в наших генах, скорее всего, заложена память о море. Но в генах нет ничего, что помогло бы справиться с космосом».

«Надеюсь, мне никогда не придется оказаться в такой ситуации, – задумчиво произнес Дик. – Есть более приятные способы умереть».

«Приятных способов умереть нет, – возразил Генри. – Одни хуже других, вот и все. Например… – он прервался, так как на прогулочную палубу вышел Керди, первый помощник с роскошными напомаженными усами.

«Генри, пока твои люди работают снаружи, было бы неплохо натянуть и навес, затеняющий капитанский мостик».

«Правильно!» – отозвался Генри. Он покинул прогулочную палубу, а Дик вернулся в салон.

Не зная, чем заняться, Дик написал письмо матери. Другие пассажиры, в общем и в целом, были довольно-таки скучными людьми: проводили часы за игрой в карты или собирались вокруг небольшого корабельного бара. Сенд был заметным исключением – он часто расшагивал по прогулочной палубе с опущенной головой, словно задумавшись, и поглядывал вокруг холодными лимонно-желтыми глазами.

Через десять суток после отлета с Венеры они преодолели половину пути. Корабль повернулся кормой вперед, ускорение стало торможением.

Еще через три дня Дик, поднявшись на прогулочную палубу, увидел Сенда и капитана Хеншо, стоявших под лестницей, ведущей на мостик. Сенд наклонился вперед, глаза его поблескивали; капитан Хеншо набычился, как бульдог, крепко сжавший челюсти.

Дик сразу остановился. Сенд быстро взглянул на Дика и отошел; Дик и капитан смотрели ему вслед. Капитан Хеншо пробормотал что-то неразборчивое, посмотрел на Дика, начал было говорить, но передумал и закрыл рот. Наступила напряженная тишина. Затем капитан Хеншо прокашлялся и ворчливо поинтересовался: «Как тебе нравится полет, Дик? Немного скучно, а?»

«Как вам сказать… – Дик тщательно выбирал слова. – Мне практически нечем заняться».

«Даже так? Нехорошо, нехорошо… Ты хотел бы развлечься?»

Дик кивнул: «Хотя мне следовало бы пользоваться такой возможностью и бездельничать вовсю, потому что, как только я прилечу на Луну, свободного времени у меня больше не будет».

«Почему же? Там нет школы».

«Ну… – Дик колебался, будучи в некотором смущении. – Я хочу стать астрономом, как мой отец. Так что, когда у меня будет доступ к обсерватории, наверное, придется много заниматься».

Капитан Хеншо рассмеялся: «Представляю себе! Твой отец об этом позаботится».

Дик тоскливо усмехнулся: «Он очень недоволен, когда я не усваиваю вещи так быстро, как ему хотелось бы. Наверное, я сделан из неподходящего теста. Иногда мне кажется, что из меня скорее получился бы исследователь далеких планет или детектив».

Капитан Хеншо смотрел на прогулочную палубу – туда, куда ушел Сенд. «Хотел бы я, чтобы ты был детективном, – пробормотал он. – У меня на борту появились люди, о которых следовало бы кое-кому сообщить».

«Я не имел в виду, что хочу стать полицейским детективом, – продолжал Дик. – Хотел бы заняться скорее чем-нибудь… даже точно не знаю, чем. Но я хотел бы находить вещи, делать открытия. Отец считает, что я слишком любопытен, и что мне это не пойдет на пользу».

Капитан Хеншо усмехнулся: «В этом он ошибается. Любопытство не повредит. Если молодой человек ничем не интересуется – вот тогда есть основания для беспокойства».

«Кстати, – изобретательно вставил Дик, – я хотел бы задать вам несколько вопросов».

Капитан поморщился: «Ладно! Я сам напросился. Первый вопрос?»

«Во-первых: почему мы ускоряемся и тормозим так медленно? Разве мы не могли бы долететь до Луны скорее, если бы ускорялись быстрее?»

«Могли бы, несомненно. Если, покинув Венеру, мы ускорялись бы, поддерживая на борту земную силу притяжения – то есть наращивая скорость на 9,75 метров в секунду каждую секунду на протяжении полутора суток, мы были бы уже на Земле. Почти сто миллионов километров за три дня. Но в таком случае мы израсходовали бы большое количество дорогостоящего плутония и полет стал бы убыточным. Поэтому мы ускоряемся медленнее, используя лишь небольшую долю мощности… Следующий вопрос?»

«Что ж… – Дик сомневался. – Мне давно хотелось спросить: вы что-нибудь слышали об „Американской звезде“?»

«Нет», – коротко ответил капитан.

«Как вы думаете, чтó случилось?»

Капитан Хеншо посмотрел в обширный иллюминатор, обвел взглядом мерцающий фейерверк созвездий: «По сути дела, фактической информации у меня не больше, чем у тебя».

Именно в этот момент Керди спрыгнул с капитанского мостика и медленно, как перышко, опустился на прогулочную палубу. Капитан Хеншо заметил ледяным тоном: «В один прекрасный день ты это сделаешь в условиях двойной силы тяжести и сломаешь шею».

«Я торопился, сэр. Радар зарегистрировал объект прямо по курсу».

«Почему ты сразу не сказал?» – взревел капитан Хеншо. Он тут же запрыгнул на капитанский мостик, и Керди последовал за ним.

Дик услышал, как щелкнули магнитные подошвы; у него за плечом стоял Генри.

Немного помолчав, боцман покосился на Дика: «Ты выглядишь так, будто увидел призрак. В чем проблема?»

Дик принужденно рассмеялся: «У меня нет никаких проблем, насколько мне известно. Но все вокруг ведут себя как-то странно».

Генри издал ни к чему не обязывающий звук, подошел к иллюминатору, окинул взглядом звездное небо.

«Вы тоже странно себя ведете, – не преминул подчеркнуть Дик. – Что вы ищете там, в космосе?»

«Хотел бы я знать!»

«Первый помощник сообщил, что радар засек какой-то объект. И капитан запрыгнул на мостик, даже не ступив на лестницу».

Генри спросил с необычной резкостью: «Только что?»

«Как раз перед тем, как вы подошли. Почему капитан так волнуется?»

«Потому что, – мрачно сказал Генри, – мы посреди Кладбища».

«Кладбища? – Дик уставился в космос, потом снова повернулся к боцману. – Каким образом…»

«Именно здесь исчезли „Канопус“ и „Капелла“».

«Я думал, они летели на Марс!»

«И все равно им пришлось пролететь здесь, – Генри быстро набросал схему на странице записной книжки. – Этот кружок – Кладбище. Последние три корабля, залетевшие сюда, пропали бесследно».

«Последние… три корабля?»

Генри явно чувствовал себя неудобно: «Третьей была „Американская звезда“».

«Что происходит?»

Боцман пожал плечами: «Многие хотели бы получить ответ на этот вопрос».

С мостика выглянул Керди: «Генри, капитан хочет тебя видеть».

Генри взбежал по лестнице. Дик ждал, у него перехватило дыхание от волнения. Он подошел к иллюминатору, выглянул наружу. Всюду звезды! Всюду мириады мерцающих звезд… За спиной послышался глухой стук – Дик испуганно обернулся. Генри спрыгнул с капитанского мостика.

Дик открыл было рот, чтобы задать вопрос, но боцман покачал головой: «Сейчас разговаривать некогда». Он поспешил по прогулочной палубе, почти бегом.

Дик побежал за ним: «Что видно на экране радара?»

«Они считают, что это „Американская звезда“. Капитан приказал готовить шлюпку».

Загудел громкоговоритель прогулочной палубы; голос произнес: «Внимание, команда и пассажиры! Подготовьтесь к торможению с большим ускорением. Всем пассажирам немедленно занять свои койки».

Дик неохотно спустился к себе в каюту; как только он растянулся на койке, торможение прижало его к матрасу.

Прошло несколько тяжелых часов. Дик пытался заснуть, но возбуждение заставляло его широко открывать глаза, мысли гнались в голове одна за другой, как гончие псы за лисой. Почему бы «Американская звезда» оказалась здесь, посреди космического пространства? Почему капитан Хеншо не мог связаться с другим кораблем по радио? Конечно, он пытался это сделать. Если Хеншо решил тормозить на полпути, когда корабль перемещался с почти максимальной скоростью, значит, капитан подозревал самое худшее. Десять дней ускорения, три дня торможения – то есть, по сути дела, семь суток непрерывного ускорения в режиме 1/16g, то есть семь шестнадцатых суток ускорения в режиме земного притяжения, то есть семь тридцать вторых суток или примерно пять часов с ускорением в 2g. Добавим первые два часа полета с ускорением 2g. Таким образом, чтобы полностью погасить скорость «Африканской звезды» теперь потребовались бы семь часов. После чего, если они пролетят мимо «Американской звезды», придется вернуться… Примерно так размышлял Дик.

Томительно прошел еще час; на пятнадцать минут торможение почти прекратилось, пока стюардесса разносила пассажирам, с помощью боцмана Генри и двух других астронавтов, сэндвичи и кофе.

Сила тяжести вернулась, Дик забылся в полусне. И внезапно проснулся, когда давление на грудь исчезло. Громкоговоритель щелкнул, загудел; голос капитана Хеншо произнес: «Пассажиров просят оставаться в каютах. В любой момент может начаться резкое ускорение».

Дик приподнялся на коленях и выглянул из иллюминатора. Черное пространство и звезды. Впереди, как капелька аквамарина на бархате ювелира, мерцала Земля.

12 След.

Вандалы пустоты

I. Прощание с Венерой

II. Космическое кладбище

С этой книгой читают

Другие книги автора