В тексте неоднократно упоминаются названия социальных сетей, принадлежащих Meta Platforms Inc., признанной экстремистской организацией на территории РФ.

Published by arrangement with HarperOne, an imprint of HarperCollins Publishers.

* * *

Предисловие

Начав более открыто рассказывать публике о своих поисках в мире маскулинности, я часто использовал выражение «переосмысление мужественности». Так я хотел вовлечь людей в диалог о том, как мы могли бы расширить понятие мужественности, включив в него себя и свои особенности. В основе этого лежала глубокая потребность знать, что я причастен, что я не один и мне разрешено быть таким, какой я есть, – целеустремленным, чувствительным, стойким, амбициозным, импульсивным, упрямым, эмоциональным, склонным к ошибкам, – и при этом сохранять принадлежность к мужскому полу.

Все, что мы обычно слышим о жизни мужчины, задает рамку – понятие «мужественность», – и желание поместиться в нее заставляло меня бороться с самим собой. Я вынужден был не только заглушать свои чувства, но и отделять себя от них. Я вынужден был не только игнорировать свои уязвимость и стыд, но и насмехаться над ними. Я вынужден был носить не только маску, но и полный защитный костюм, чтобы оградить себя от внешних атак. И в конце концов, научившись ориентироваться на поле боя и уворачиваться от врагов, я понял: этот защитный костюм не спасает меня от атак изнутри, и переосмысление мужественности лишь увеличивает пространство между мной и моей спасительной оболочкой – но не помогает избавиться от нее.

Я хочу снять защиту.

Я не желаю переосмыслять мужественность.

Я мечтаю о той мужественности, которая не загоняет меня в рамки.

Я был бы рад сказать, что мое путешествие проходило весело. Но нет. Правда, никогда прежде я не писал книг, и, судя по рассказам других, никто не воспринимает это занятие как веселое. В действительности все совсем наоборот – в странном, но хорошем смысле. Как будто вы съели три куска шоколадного торта и теперь у вас болит живот, но в то же время вы довольны – ведь это был шоколадный торт. В некотором роде я нахожу этот процесс терапевтическим и при этом считаю его необычным, беспорядочным и дискомфортным. Я обнаружил у себя травмы, о которых не подозревал и из-за которых, соответственно, не переживал. Я боролся с причинами, толкавшими меня на создание этой книги, и, честно говоря, сомневался в том, должен ли вообще писать ее.

Шли дни, месяцы, годы, и я снова и снова возвращался к тексту, переписывал, обновлял изложенные взгляды и суждения по мере того, как они менялись со временем. Думаю, именно поэтому дело оказалось для меня столь сложным и трудоемким: как я могу написать книгу о своем опыте и взглядах на мужественность, если они трансформируются каждый день?

В индустрии развлечений часто шутят, что работа над фильмом никогда не заканчивается, просто в какой-то момент картина выходит на экран. А что с книгами? Как другие авторы делают это? Напечатанные слова вечны. Я не сумею взять их назад, если мои мнения или взгляды опять поменяются. Если мое мышление эволюционирует, если я узнаю или прочту что-то, что перевернет мой взгляд на жизнь или поставит под вопрос мое понимание каких-то вещей, я не смогу просто вернуться и обновить написанное: текст, который уже живет и дышит, станет почти очеловеченной частью моей жизни, словно ребенок. И я научился жить с осознанием: пускай конкретно эту книгу я закончу, однако мое обучение и рост продолжатся. И будут длиться, пока я дышу.

Это не мемуары, а, скорее, самоисследование с попыткой выразить мою точку зрения; в нем я часто обращаюсь к неприятным (как минимум, для меня) историям о том, что это значит – быть мужчиной и что это могло бы значить, если бы мы посмотрели на мужественность с другого ракурса. Все это очень личное, и потому мне пришлось избавиться от зависимой части себя, желающей, чтобы все любили меня, принимали, называли каждое мое высказывание «важным», «интересным» и прочими ободряющими словами, которые влетают в одно ухо и тут же вылетают из другого, ибо сколько бы мне ни аплодировали, я все равно не верю этому. Однако я легко верю другим отзывам – негативным, злобным, подтверждающим мои подозрения в том, что мне вообще не стоит писать книгу. Тем, которые заставляют меня задавать себе вопрос: «Что я действительно способен предложить людям?»

Благодаря психотерапии я понял: я подвергаю сомнению свою ценность, потому что сомневаюсь в истинности одного утверждения – убеждения, которое почему-то удерживалось, формировалось, внушалось мне и укреплялось во мне в процессе ежедневных социальных взаимодействий, сколько я себя помню. Это убеждение в том, что где-то глубоко внутри я – в роли мужчины, друга, сына, отца, брата, мужа, предпринимателя, спортсмена, кого угодно… – не полноценный.

ПОЛНОЦЕННЫЙ.

ПОЛНОЦЕННЫЙ.

ПОЛНОЦЕННЫЙ.

Достаточно ли полноценный? Насколько? Как понять, что уже вполне достаточно? Кто вообще это решает? По каким стандартам я должен оценивать себя?

Иногда я хочу, чтобы мы – хотя бы на один день – стали честными друг перед другом. На один день. Говорили бы, что думаем, и думали бы ровно то, что высказываем. Раскрыли бы свои самые оберегаемые, сокровенные мечты и страхи. Эдакий день уязвимости, открытости, подлинной свободы. День, когда мы являлись бы самими собой, такими, какие мы есть на самом деле, – прекрасными, сложными, заблудившимися и совершенно несовершенными, – и наблюдали бы за тем, как наши наиболее слабые стороны превращаются в сильные. День, в который не только обычные люди, но и политические лидеры и все нации предприняли бы то же самое. И мы разом осознали бы, что понятия не имеем, какого черта делаем здесь; но если мы каким-то образом поймем это, нам придется опереться друг на друга, чтобы все-таки совершить необходимое. Сейчас, скорее всего, эта фантазия не станет реальностью, но это не значит, что мы не можем смоделировать ее, попробовать воплотить на практике и, как это происходит с любым социальным навыком, начать распространять ее в обществе, передавая будущим поколениям, хотя пока и не довели ее до совершенства.

«Совершенство». Не думаю, что когда-либо мне нравилось это слово. «Несовершенство» – вот что нравится мне сейчас. Есть в нем нечто такое, что всегда притягивало меня, с чем я постоянно чувствовал связь. По иронии судьбы именно это слово я часто использую, описывая цель большей части своих работ. Будь то прием, к которому я прибегаю при съемке своего фильма, или неряшливость в обращении с соцсетями, – везде есть что-то, связанное с несовершенством, недавно ставшим моей целью. Может быть, причина в том, что я долго ощущал свою неполноценность, и возведение несовершенства в цель – отличный способ справиться с этим и принять собственное несовершенство. Или, возможно, я понял: подлинное совершенство недостижимо; и веруя в Бога, в высшую силу, во Вселенную, я поверил и в то, что совершенство (как это ни иронично) живет в несовершенстве. Однажды, после ночного разговора с женой Эмили, меня осенило: то, к чему я стремился всегда, было рядом с самого начала, мне требовалось лишь присмотреться к этому чертову слову, увидеть «совершенство» внутри «несовершенства»^[1]. Мое несовершенство – то самое, что делает меня совершенным. Я совершенен. Слово само говорило мне об этом. И если наше несовершенство вызывает у нас ощущение недостаточности, отсутствия чего-то важного – в работе, дружбе, любовных отношениях, – то, вероятно, пора переосмыслить само понятие «достаточности».

Мы нуждаемся в этом. Мы должны сделать это, потому что:

достаточно – значит достаточно.

Почему же сейчас? Почему книга? Ну, потому что мне нужна эта книга. Очень. Она требовалась мне, десятилетнему мальчику, которому впервые показали порно – задолго до того, как его тело и ум стали готовы к подобному; это, скорее всего, создало в его мозге новые нейронные связи, ошибочно соединившие образы обнаженных женщин со счастьем и ложным чувством собственной значимости. Подобные образы позже он станет использовать, чтобы заполнить пустоты в своей жизни – пустоты, которые заполнялись стыдом в те моменты, когда он, не будучи возбужден, обращался к порно. Эта книга требовалась мне, восемнадцатилетнему первокурснику колледжа, который стремился подтвердить собственную мужественность, заводя романы со всеми готовыми на это девушками, без малейшей мысли об их чувствах и привязанностях. И мне, двадцатилетнему, не знавшему, как признаться в том, что эмоционально не готов к первому сексуальному опыту. И двадцатипятилетнему – мужчине с разбитым сердцем, оказавшемуся в финансовой яме, который, даже если бы имел деньги на еду в первый месяц после разрыва, не стал бы есть из-за осознания, что ему изменили. Эта книга требовалась и двадцатидевятилетнему мне, наконец нашедшему любовь всей свой жизни, – тому, кто организовал самое навороченное в мире предложение о женитьбе, а после испытал предсвадебный мандраж, испугавшись того, как, по мнению общества, человека меняет брак. И тридцатиоднолетнему мне – который готовился стать отцом дочери, не имея ни малейшего представления о том, что делать и как вырастить ее, и внезапно понял: несмотря на веру в равенство, он не научился относиться к женщинам с тем уважением, которого они заслуживают (как члены общества и как партнеры в семье). Требуется она и тридцатишестилетнему мне, который печатает эти слова прямо сейчас, – теперь еще и отцу сына, страстно желающему воспитать не просто достойного мужчину, а хорошего человека. Эта книга требуется мне как сыну двух любящих родителей, который, несмотря на привязанность и любовь к ним, до сих пор испытывает в их присутствии тревогу и раздражение, принесенные из детства, хотя и понимает: он будет жалеть о каждой упущенной минуте общения с ними, когда их не станет. В каждый год моей жизни мне требуется эта книга. И кроме того, я нуждаюсь в ней, чтобы излечиться от последствий взросления, когда другие мальчики впервые объяснили мне – нет, хуже – заставили меня соблюдать правила мужского поведения и дали мне первый сценарий; в нем объяснялось, что такое хорошо и что такое плохо, и он содержал постулаты, которые следовало соблюдать, чтобы стать мужчиной. Со временем эти предписания наслаивались одно на другое, образуя броню, которую я носил десятилетиями. Это защита, о которой я даже не подозревал и потому не имел никакой возможности снять ее. Защита, которую я и сегодня продолжаю носить и до сих пор пытаюсь снять, даже когда пишу эти самые строки.

Итак, пока одна часть меня сомневается в собственной ценности и в том, что я и правда могу что-то добавить к этой тонкой, разобщающей и малопонятной теме, другая собирается попробовать, отбросив сомнения первой. Я должен попытаться ради собственной истории и ради детей, которым желаю во всем стать лучше меня – более сочувствующими, эмпатичными людьми с развитым эмоциональным интеллектом; людьми, которые осознают свою ценность, не стесняются признаваться в уязвимости и страхах и знают, что, поступая таким образом, они покидают темные подвалы своих сердец, где стыд разрастается подобно плесени.

Моя семья заслуживает всего лучшего, что есть во мне, и все же они недополучают этого – в те моменты, когда я веду борьбу с собственной маскулинностью. И это – еще один повод постараться.

Я должен стараться ради общества, ради всей нашей культуры, ради всего мира. Мужчины сталкиваются с серьезными трудностями, и о них говорится недостаточно: диапазон широк – начиная с зависимостей от опиатов, порнографии и алкоголя, заканчивая депрессиями и самоубийствами. Есть и другие проблемы, которые мужчины и создают (намного чаще, чем женщины): от бытового насилия до сексуальных притязаний и изнасилований, а когда мы говорим о белых мужчинах, то это, в частности, массовые расстрелы и серийные убийства.

Эта книга – часть моих усилий. И если мое путешествие, мои открытия и следующее за ними понимание, льющееся из моего сердца прямо на эти страницы, окажется полезным для вас, мой новый друг и читатель, возможно, оно разойдется от нас, словно круги по воде, и исцелит, и раскроет глаза нашим семьям, сообществам и – кто знает? – может быть, всему миру. Будда говорил, что тысячу свечей можно зажечь от одной. И если эта книга сумеет зажечь хотя бы одну свечу, то я с трудом могу вообразить те тысячи жизней, которые мы, все вместе, способны затронуть, а иногда даже спасти по мере осознания, что глубоко внутри все мы самодостаточны – такие, какие мы есть.

Вступление

Я не уверен, что в этой книге содержится что-то действительно революционное. Или уникальное. Давайте будем реалистами. Все, что здесь есть, – это беспорядочное, дилетантское исследование мужественности, написанное человеком, находящимся в точке пересечения власти и привилегий, который в более ранний исторический период, скорее всего, не стал бы так подставляться, ибо в этом не было никакого смысла. Зачем ломать рамки системы, которая приносила мне пользу на протяжении всей моей жизни? Отчасти потому, что я знаю: это правильно. Отчасти потому, что чувствую глубокую ответственность. Отчасти потому, что я отец и верю: в детях – наша надежда, и они заслуживают лучшего будущего. А отчасти потому, что я застрял в матрице и очень, очень, очень хочу вырваться.

Эта книга – о моей борьбе с необходимостью быть достаточно хорошим и, в частности, о трактовке мужественности и мужского поведения, которые базируются на этой необходимости быть достаточно хорошим в чем угодно. Для многих мужчин – и для меня – это означает, что нужно быть достаточно хорошим во всех традиционных проявлениях альфа-самца: сильным, смелым, властным, хитрым, успешным, к тому же примерным семьянином. Я не говорю, что это плохо или что нам не следует стремиться к подобному. Моя книга не об этом. Роль достаточно хорошего отца или мужа – прекрасна, но понятие «хороший» субъективно, а потому нам пора перестать подтверждать свою «хорошесть» и просто жить своей жизнью, наслаждаться собой и радоваться каждому дню, не отравляя существование другим.

Давайте сразу определимся: я гетеросексуал. И цисгендер. И белый. Описывая в этой книге опыт других мужчин, я все равно базируюсь на собственном и потому излагаю все с той точки зрения, с которой вырос. Упоминая на этих страницах «мужчину» (или любой другой гендер), я подразумеваю каждого, кто определяет себя как мужчину, а когда я говорю «мы», то включаю в эту группу и себя. Эта книга не курс гендерной теории, и одновременно она не основывается на бинарном понимании гендера. Но что, возможно, наиболее важно – эта книга ни в коем случае НЕ атакует мужественность или мужчин. Я верю, что мужчины – хорошие: внутри, в самой своей сути. Именно ВЫ – хороший. И в традиционном определении маскулинности есть тысячи аспектов, с которыми я связываю себя и за которые благодарен. Мне нравится быть мужчиной, и я совершенно не стыжусь этого. И не извиняюсь за то, что я мужчина. Но это не значит, что я стану извиняться, если моя интерпретация мужественности ранит кого-то рядом со мной. Позитивные аспекты, связанные с мужественностью, – такие как ответственность, искренность, честность, доверчивость, верность, а также участие в жизни семьи в роли отца и мужа, и даже совсем простые, вроде силы и ума, – прекрасны, и я хочу, чтобы они присутствовали в моей жизни. Но я верю, что эти черты важны для любого человека; каждому следовало бы тренировать их в себе, они не уникальны лишь для мужчин. Они универсальны. Главное не сами эти черты. Главное – интонация, голос внутри нас, говорящий, что мы недостаточно хороши в чем-то. Поверьте: достаточно быть достаточным. И хватит уже об этом.

Считайте меня наивным, но я убежден: люди хороши по своей природе. И именно с этого глубоко укоренившегося, основополагающего утверждения начинаются (и им же заканчиваются) мое путешествие и моя книга. Я не настаиваю ни на какой особенной повестке или системе верований. Как независимый избиратель, я не поддерживаю ни одну политическую идеологию; конечно, я участвую в выборах и голосую, но никогда публично не заявляю о том, за кого отдаю голос. По жизни я стараюсь проявлять сочувствие и сострадание к тем, кто не согласен со мной, а также к тем, с кем не согласен я сам. И если я использую слова, которые неприятны вам либо заставляют вас думать, будто я навязываю вам какую-то политическую программу, я прошу: продолжайте читать, и вы убедитесь, что это не так. Мое стремление быть честным и отказ от участия в политике во многом проистекают из моих религиозных убеждений.

Сделаю короткое уточнение: религия, которую я практикую и на постулаты которой буду иногда ссылаться в этой книге (так как они нередко определяют мой жизненный выбор), – это вера бахаи. Если вам неприятны религиозные темы и некомфортно читать книгу, написанную приверженцем определенных религиозных взглядов, просто представьте, что приводимые мной цитаты и аналогии исходят из абстрактной «вселенной», из речей политических активистов, которых вы поддерживаете, или из писаний вашей религии. Делясь своими религиозными взглядами и личными историями, я не собираюсь обращать вас в свою веру, однако я пишу, опираясь на собственные знания, на то, что ведет меня по жизни и помогает принимать решения, а для меня вера находится в центре всего. Бахаи в целом верят в единство всех религий и в необходимость борьбы с любыми предрассудками. Также мы верим в единство человечества и в то, что каждая душа на Земле создана благородной и имеет собственные отношения с Богом. Как я уже сказал, эта книга не о религии; более того, многие из моих соратников по вере способны счесть ее содержимое неправильным и неприятным. И я отвечу на это: хорошо! Один из фундаментальных догматов бахаи – независимый поиск истины. Каждый из нас должен сам найти, что истинно для него, а не следовать слепо какому-либо учению, не утруждая себя его изучением. Если у веры есть цель, то я убежден: она состоит в том, чтобы объединить человечество; и наша миссия как людей (если мы принимаем ее) – служить и создавать единство везде, где это возможно.

Наверное, один из моих любимых аспектов бахаизма – практика безусловной любви и неосуждения, борьба за гендерное равенство и расовую справедливость. Я как бахаи обязан быть «защитником угнетенных» (какую бы форму угнетение ни принимало) и не должен пытаться обратить кого-то в свою веру, так как любовь и милосердие Божье намного превосходят возможности моего ограниченного рептильного мозга. И даже если я не поддерживаю конкретные убеждения или чью-то идеологию, мой долг как человека – любить и защищать любого, с кем обращаются несправедливо. Все это связано с политической системой нашей страны, но я гарантирую, что моя книга не очередной «левацкий» манифест; все, что я хочу описать, – это мои убеждения и мой собственный мужской опыт. Для нас сейчас самое важное (я уверен в этом) – найти способ остановить «разобщение» среди друзей, членов семей и соседей, вызванное различиями в идеологии и жизненных предпочтениях, а также, напротив, найти общую почву для сочувствия, уважения и любви. А поскольку речь идет о мужественности – основном предмете этой книги, – нам следует отделить ее тайну от политической повестки, чтобы сосредоточиться на тонкой работе над собой и совершить необходимые шаги к исцелению, создавая тем самым пространство для общения. Жертвы нездоровой маскулинности (а такая нередко встречается в нашей, мужской среде) – это не только наши друзья, жены, подруги и партнеры по жизни, но и мы сами. Это я, это вы, это мужчины, с которыми мы общаемся каждый день, – страдающие, но никогда не признающие этого. Это сотни и тысячи хороших, работящих, добрых и любящих мужчин, ежегодно кончающих с собой из-за того, что их боль становится нестерпимой и они видят только один выход. Это миллионы других, страдающих от депрессии и не желающих или не имеющих возможности обратиться к психотерапевту. Это наши братья, соседи, коллеги и отцы, а для некоторых – и сыновья. Из желания остановить и предотвратить все эти ненужные страдания и боль я и пытаюсь написать эту книгу.

ПОЧЕМУ Я?

Видите ли, мне в жизни повезло. Я вырос в среде привилегированного среднего класса, с любящими друг друга, своих детей, друзей и весь мир родителями. Конечно, они не были совершенны: несли в себе целый ворох сложных проблем и глубоких травм и не очень-то понимали, как исцелиться от них самостоятельно. Но у них была любовь. Всегда. Мне чертовски повезло, что и тогда, и сейчас я столь сильно любим. Однако, оглядываясь на свое детство с его изобилием любви, я вспоминаю ощущение, будто мне чего-то не хватает, будто во мне чего-то недостаточно и я недотягиваю до планки.

Но это не следствие каких-то слов или действий моих родителей. Я никогда не чувствовал, что они видят во мне неудачника. Не проистекает это и из нашей религии: на самом деле мы, как бахаи, верим в благородство каждого из нас. Оказывается, планка, до которой я недотягивал, – это невидимая, невозможно высокая и недостижимая отметка мужественности, расположенная на уровне «настоящего» мужчины. Недостаточно того, что я родился и считал себя мужчиной, что я ходил и говорил как мужчина, – мир показывал мне: я не достаю до планки и поэтому не являюсь мужчиной. Либо планка располагалась слишком высоко и потому я не мог достичь ее, либо критерии оценки были слишком узкими и я целиком в них не помещался.

Сколько себя помню, я был эмоциональным и чувствительным мальчиком, спрятанным внутри энергичного, полного тестостерона творческого торнадо, неспособного сидеть на месте и нуждающегося в постоянном действии. Занятия спортом служили мне медитацией и терапией. В подростковом возрасте я увлекся соревновательным спортом, но в то же время чувствовал, что будто бы не подхожу своим товарищам по команде. Меня травили, подначивали и одновременно чествовали, да и я участвовал в травле и подначивании других парней. Только что товарищи смеялись надо мной, называя «писюндоном» (прикольно, да?), и тут же обнимали, поздравляя за забитый победный гол или установленный рекорд в школьной эстафете «4 по 100». В один день старшие мальчишки ловили меня и привязывали к стойке футбольных ворот, на следующий день я сам мог привязать к ней кого-нибудь другого, более младшего. Я был дезориентированным и конфликтным ребенком – в основном потому, что, как и многие мальчики-подростки, испытывал острую, давящую необходимость быть принятым, быть одним из парней. Так я научился принимать, отыгрывать, казаться классным и прятать свои эмоции, забывать о своих чувствах в попытке вписаться в рамки, поставленные задолго до того, как я и все мои друзья родились на свет. Я начал наращивать броню, а позже и стал забывать, что она на мне, – защита, которая, как я думал, поможет мне оставаться мужчиной в этом мире.

В следующие десять лет эта сложная и запутанная связь с собственной мужественностью проявлялась в испорченных отношениях, неправильных выборах, боли, внутренних конфликтах и огромном количестве потерянного времени, но, что наиболее важно, – в стыде. С чувства стыда и начался мой долгий извилистый путь от головы к собственному сердцу, путь от тесных условных рамок к внутреннему себе. Путь к превращению в полноценного мужчину. Полноценного человека. К тому, чтобы просто стать полноценным. Но, возможно, проблема состояла не в том, что я не был и не являюсь «полноценным», а в том, что «полноценность» – это миф, мираж, вечно ускользающий от прикосновения, вечно маячащий где-то на горизонте. Условие «если бы я…», входящее в концепцию «полноценности», многих из нас заманило в ловушку. Если бы я был сильнее, быстрее, умнее, богаче. Если бы мои бицепсы были на пару сантиметров толще, мой член – на пару сантиметров длиннее, мой мозг – на 40 процентов умнее по результатам теста на IQ. Если бы у меня было больше денег, друзей, всего прочего. Если бы я сделал это, имел то или был вот эдаким, тогда я стал бы полноценным. Только так я достиг бы полноценности. Но этого никогда не происходит. И никогда не произойдет.

ПРИГЛАШЕНИЕ

Если вы хотите изучить историю маскулинности и то, как мы оказались в нынешней ситуации, если вы желаете понять, как можете исправить свою жизнь или как вести себя, чтобы произвести впечатление, то вы выбрали не ту книгу. Это не научное исследование и не руководство по мотивации и самопомощи. Я не собираюсь рассказывать о том, как важно начинать свой день с победы над незаправленной постелью, хотя сам я люблю такие книги и всегда думал, что сам напишу что-нибудь в этом роде. Вместо книги о мотивации у меня получается книга-приглашение. Я делюсь своей историей в надежде, что она привлечет ваше внимание к вашей. Я задаю себе вопросы, рассчитывая, что ими зададимся коллективные «мы». Например: «Почему я сказал это?», «Почему я отреагировал так, когда услышал это от нее?», «Какого черта я бешусь?», «Поймут ли они когда-нибудь, что я полное дерьмо?», «Почему я несчастлив, хотя моя жизнь прекрасна?», «Почему я продолжаю настаивать, хотя она ответила “нет”?». И сотни других вопросов, которые я задавал себе на протяжении тридцати шести лет. Я и сейчас задаю себе вопросы – чтобы глубже исследовать, учиться, открывать новое и прокладывать свой путь от головы к сердцу.

Если бы несколько лет назад мне сказали, что я буду писать такую книгу – с акцентом на маскулинность, – я посмеялся бы. Не над говорящим, а над своими перспективами. В конце концов, я и начал свое публичное и личное исследование маскулинности всего несколько лет назад. Ничего такого тем не менее не планируя. И потому меня до сих пор поражает факт, что в современном мире можно наткнуться на цель жизни, просто поменяв свою биографию в Instagram^◊^[2]. Вот вам короткая история того, как я дошел до этого. После рождения дочери Майи я оказался в плену множества мыслей, взглядов и вопросов – без возможности поделиться ими. И, как и многие до меня, обратился к соцсетям, используя их как публичный дневник. Но вместо того, чтобы постить симпатичные картинки и видео из своей жизни, я писал длинные фразы и слащавые поэтичные тексты о жизни и любви. Я рассказывал о своей жене и о том трепете, с которым к ней отношусь, о прозаических аспектах брака и о сложностях, с ним связанных, а также о надеждах и мечтах в отношении дочери.

Прошло немного времени, и разные (ориентированные на женскую аудиторию) средства массовой информации заметили мои посты и увидели во мне феминиста, борющегося за гендерное равенство. Фактически это произошло очень быстро, и даже я сам не успел понять, что делаю или собираюсь сделать. Поначалу я просто делился тем, что происходит в моем сердце, но вскоре понял: хотя мужчины и занимают в мире значимое место, обсуждение чувств и душевных переживаний – это явно та область, в которой мужское присутствие не помешало бы увеличить. Решив сделать ставку на это, я создал шоу Man Enough («Полноценный мужчина»), в котором вместе с несколькими друзьями обсуждал на камеру многие темы; подобного общения я прежде не встречал в мужской среде – и хотел бы иметь возможность стать его свидетелем, будучи совсем молодым. Начав публично задавать себе вопросы, я получил важный сигнал: меня пригласили на TED Talk. Но не просто на TED Talk – мне предложили поучаствовать в обсуждении мужественности в рамках TED Women. Приглашение это само по себе ни к чему меня не обязывало; скорее, оно напугало меня, и я даже хотел отказаться. Моя жена была беременна, мы ожидали рождения сына буквально за неделю до запланированного выступления, и я целыми днями пропадал на съемках сериала «Девственница Джейн». Моя первая реакция? Сказать «нет». Что я мог им предложить? Лучший вариант – отступить и освободить место для женщины, разве не так? Ведь эта конференция – о сильных женщинах, а я однозначно не она. Я хотел отказаться, потому что находился в начале своего путешествия, не в середине и не в конце, и не был готов делиться своими мыслями – я даже не знал, к каким мыслям в итоге приду! Тогда огромное количество людей возводили меня на своеобразный пьедестал, будто я обладал каким-то секретным рецептом, способным помочь мужчинам стать лучше и, как следствие, принести пользу женщинам. Но пьедестал этот был некомфортен для меня; если честно, я делал минимум возможного, однако даже это уже выделяло меня среди других мужчин. Я смущался: как я мог поддержать других мужчин, когда с трудом справлялся с собой? Более того, я знал: чем выше пьедестал, тем больнее с него падать. Ненавижу пьедесталы.

Но действительная причина, по которой я хотел отказаться, была иной: я считал себя недостаточно хорошим для этого.

Не правда ли, знакомое чувство? Я провел лучшую часть своей жизни, все более сближаясь с этим другом – ощущением собственной неполноценности. Я хорошо знал его – как он проявляет себя и что говорит мне, всегда принося с собой стыд. И я начал понимать, чему он пытался меня научить. Страх, несоответствие и стыд были для меня особыми испытаниями; они приглашали меня присмотреться, приблизиться и попробовать найти комфорт в не располагающей к тому обстановке.

Но в чем состояло бы это «приблизиться»? В сложившейся ситуации это означало бы ответить «да» на приглашение TED Talk, хотя стыд и страх заставляли меня сказать «нет». И в этом «да» (я постоянно твердил себе об этом) содержалось бы подтверждение того, что это нормально – не иметь ответов на все вопросы, не знать всех научных исследований, учиться по ходу дела.

Достаточно просто быть собой. Говорить с той позиции, на которой я находился в тот момент своего путешествия, не предлагать готовых решений, а просто делиться своей историей.

И все равно я хотел отменить выступление много раз и даже почти отменил, потому что риски, казалось, перевешивали выгоду. Я беспокоился, что могу навредить женскому движению, сказав что-нибудь неправильное или обидное; к тому же я считал, что мое дело – работать с мужчинами, а не с женщинами. Также я понимал, что немногие мужчины узнают об этом мероприятии, разве что какая-нибудь знакомая женщина покажет. Так я размышлял, пока в конце концов не определил для себя участие в TED Talk как испытание – достаточно ли я полноценен, чтобы рискнуть? – и это окончательно убедило меня не отказываться. Слишком запутанно, правда? Думаю, да, ведь «полноценность» – слово, которое исторически используется, чтобы унижать нас и запирать внутри навязанных социумом рамок, – поощряет к нездоровой конкуренции и непродуктивным отношениям с другими мужчинами и с самим собой. Фразой с этим словом я заставил себя участвовать в мероприятии, на котором планировал разобрать и переделать эту фразу, тем самым бросив вызов другим мужчинам, призывая их стать лучше меня – того, каким я был тогда. И это нормально, это преподало мне важный урок: все мои знания – именно то, в чем я и нуждался. Моя социализация, мой багаж, программы и уроки, которые я собирал по всему миру и прочно усваивал столько, сколько себя помню, – это не недоработка, они могут быть использованы во благо, если я приму это приглашение. Хорошо изученный яд способен стать лекарством.

1. Автор прибегает здесь к игре слов: i’m perfect – англ. «я совершенный» похоже на imperfect – англ. «несовершенный». Прим. ред.

2. ◊ Здесь и далее: название социальной сети, принадлежащей Meta Platforms Inc., признанной экстремистской организацией на территории РФ.