Сага о хварангах

Иллюстратор Наталья Маликова

© Дмитрий Сухтэ, 2023

© Наталья Маликова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-9437-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дисклеймер

Если чьи-то представления о биографиях и судьбах упомянутых в книге исторических персон и значении событий не соответствуют авторскому видению, прошу отнестись к повествованию с пониманием, безусловно считать всё изложенное художественным вымыслом, который имеет развлекательную цель и позволяет с альтернативной точки зрения взглянуть на мир.

Книга ничего не пропагандирует, ни к чему не призывает, не навязывает никакую идеологию, не призвана задеть чьи-то национальные, религиозные или эстетические чувства, не может считаться духовной основой для культовых, политических и общественных организаций, а также для личных убеждений отдельных людей. Оценочное суждение автора не выражает его личные убеждения, а является неотъемлемой частью художественного повествования, неким «голосом за сценой».

В тексте книги отсутствуют: русская нецензурная брань (русский мат); натуралистическое описание сексуальных сцен, а также любое описание сексуальных сцен с участием детей, подростков или людей нетрадиционной ориентации; сцены, одобряющие употребление алкоголя и наркотических веществ; подробное описание сцен насилия, а также катастроф и увечий; сцены побуждающие несовершеннолетних к нанесению вреда себе или другим; одобрение азартных игр, попрошайничества и бродяжничества; одобрение негативного отношения к традиционным семейным ценностям.

Все цитаты или фрагменты сторонних произведений, которые используются в этой книге, являются охраняемыми объектами авторского права и имеют соответствующие ссылки на авторство.

Сноски и примечания являются неотъемлемой частью художественного произведения, а потому не могут рассматриваться читателями как информационный источник, претендующий на научность и достоверность.

Некоторые слова намеренно написаны в тексте книги с прописной буквы, чтобы подчеркнуть их Значение и выделить Специфические Термины. Текст публикуется с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

Первый круг

1.1 Cон в красном сарае

 
Отдай повелителю жизнь свою,
Родителей не забывай,
Будь первым в Учении и в бою,
Законы и правила знай,
Правду друзьям и врагам говори,
Следуй зову мечты…
А если придётся, красиво умри,
Как сорванные цветы!
 

Так сладко, крепко и неосторожно могут спать только утомлённые подростки!

Весной 543 года¹ Лану и Квану исполнилось четырнадцать – возраст становления для юных хвара́нгов {1}, третий год постигающих науки, благородные искусства и многочисленные премудрости воинского ремесла.

Парни давно и непоколебимо считали себя вполне взрослыми мужчинами, которые лишь по какому-то досадному недоразумению вынуждены притворяться юными учениками. Их тянуло на подвиги и рискованные приключения. Они усердно искали их и порой почти находили!

От пересечения опасной черты, разделяющей фантазии ребят и реальность сурового взрослого мира, защищал непререкаемый авторитет сестры Лин, которой исполнилось шестнадцать лет. Она уже успела оправдать надежды наставников, стремительно приближаясь к заветному мастерству.

В их тройке Лин была старшей по возрасту и званию, сдержанной, строгой и правильной. Лин искренне жила за себя и за двух братьев-оболтусов, которые сейчас сопели неподалёку. Лин ответственно и вдумчиво исполняла обязанности командира, но и она нынче беззаботно спала, сражённая странно-непреодолимой усталостью…

***

Школа, где с 540 года обучались хваранги, располагалась в рощах Чхонг-Ённы́м, что в примерном переводе означает «Лес Священного Небесного Зеркала»². По утверждению немногочисленных жителей южной окраины столицы – это самое Зеркало, ярким светом освещавшее ночную землю, частенько видели в небе над рощами ещё каких-то пятнадцать лет назад.

И тогда же, лет пятнадцать назад, при правлении государя Попхы́на³, в Священном Лесу произошли невероятные события, оказавшие непосредственное влияние на историю будущей Кореи да, пожалуй, и всей Азии. Возможно, они изменили всю мировую историю, сдвинув чуткие центры равновесия на невидимых весах бытия.

Было это так. Мудрый государь принял решение – отказаться от старых племенных суеверий Силлы, назначив всеобщей новой верой модный и перспективный буддизм. А местная знать, как водится, встала на дыбы, категорически протестуя против строительства чужеземного храма в рощах Чхонг-Ённы́м, наполненных, по их убеждению, духами предков и символами традиционных верований. Возникла угроза бунта и дальнейших весьма неприятных для правителя последствий! Спасти положение могло только чудо…

И чудо ожидаемо произошло! Приближённый Попхына молодой буддистский монах Ёмчхо́к Ичхадо́н принял удар на себя. Он прилюдно объявил о том, что, строя храм, действовал без ведома государя, своевольничал, поэтому готов понести за это самоуправство любое наказание, определённое властями. Обрадованные аристократы, недолго думая, приговорили храброго юношу к смерти, в назидание назойливым чужестранцам и неразумным новаторам.

Правда, монах немного испортил палачам настроение, весело и уверенно рассказывая о каком-то чуде, которое должно произойти во время его казни, о защите и поддержке Просветлённого, о неминуемой победе новой веры!

И вот ранним утром на священной поляне при стечении аристократов, дворцовой знати, чиновников, военных и простого народа казнь состоялась. Сверкнул длинный меч, отделяя голову стоящего на коленях и бормочущего молитвы монаха от туловища… Дальше произошло всеобщее смятение, шок и паника – из перерубленной шеи вместо крови потекла жидкость белого цвета, раздался треск, полетели искры и труп накрыло облаком едкого чёрного дыма… Гаутама⁴ был очень убедителен!

Этот странный случай описан в хронике «Троецарствие» Братства «Аниото». Древняя запись гласит: «…Про ту казнь свидетельствует Пу Ли и его сын Джульги. Как только голова монаха была отсечена воеводой Соном самолично, так раздался гром и треск, вздрогнула земля, полетели искры и образовался нестерпимый белый свет в месте отсечения головы. Как громы стихли, так стало видно обильное истечение белой густой крови на землю. От той крови клубами валил чёрный зловонный дым. Воевода Сон, бросив меч, бежал, бежали в страхе многие присутствующие, а многих неукротимо рвало… Пу Ли же с сыном укрылись в кустах и смотрели дальше. Они видели, как вскоре тело казнённого шевельнулось, он встал на ноги, поднял отсечённую голову и побрёл вглубь рощи, исторгая дым… Тем свидетелям мы склонны доверять, поскольку ранее они всегда доставляли сведения правдивые и точные, а более потому, что имеем на то свои веские основания…»

Удивительно, но и некоторые другие свидетели казни тоже утверждали, что после того как дым рассеялся, обезглавленное тело самостоятельно встало на ноги, подобрало голову и неторопливо удалилось в чащу Священного Леса. Правда это или домыслы – доподлинно никому не известно… Но есть в этой истории гораздо более важный вопрос – кто же это всё-таки пошёл на казнь во славу Будды?

***

А юные измученные хваранги спали на закате тяжёлого дня.

Да, Учитель Тхан и его молодой помощник Брат Хунг сегодня, видимо, перестарались. Жаркий утренний мусу́ль⁵ был посвящён чужеземному суба́ку⁶, от которого долго ноют отбитые руки и ноги, а синяки распускаются, как чайные цветки, что растут на заднем дворе школы… Такую откровенную драку, конечно же, могли придумать только грубые прямолинейные люди из Пэкче́⁷ – вот общее мнение и старших, и младших воинов отряда! Но во славу и силу государя Чинхына⁸ хварангам нужно было изучить ухищрения противника, дабы не подвести на поле боя и стать самым лучшим оружием тхэва́на⁹ в объединении трёх царств. Таков Путь.

Дальше – больше! Не дав бойцам как следует отдохнуть, учителя затеяли утомительный и нежданно продолжительный кичо́н¹⁰, выжимающий из тела остатки влаги и помрачающий до предела напряжённое сознание…

На исходе дня, щедро добавив в палитру ученических синяков завершающие штрихи, окончательно раздав запланированные пинки ногами и стимулирующие удары бамбуковыми палками, наставники наконец-то угомонились, вручив бразды тихому и благостному Брату Вану – учителю церемоний, стихосложения и буддийских сутр.

Ван доконал всех окончательно! Без лишних слов, с необычно суровым выражением лица, он дал непривычное задание – хором декламировать весьма объёмный текст, записанный чиновничьим письмом¹¹.

Внушительного вида потёртые деревянные таблички с начертанными слогами, положенные перед каждым учеником, не позволяли даже усомниться в серьёзности намерений Учителя, а физически ощущаемая сложность текста напрочь выметала из мозга все посторонние мысли и желания…

Однако, несмотря на полную концентрацию, смысл декламируемого текста так и не доходил до извилин в утомлённых головах юношей и девушек, поэтому собственное монотонное пение напоминало им звучание многоголосой толпы, разговаривающей на неведомом чужом наречии:

«…янг юге ян синь дэ кой юге юге дэ ча ру конг дзонг ди юге хон сё ли анг кэ лу сэ бай сэ хэй сэ лян сэ яйо сиа лай нин си яо яи кэ киу син дэ ху анг сэ тою минг дэ юан синь хэ лю сэ дэ киу син…»

Странное это было занятие. Большинство присутствующих с трудом вспомнили потом, как закончилось чтение и как внезапно подобревший Учитель Ван предупредительно и заботливо отправил находящихся в прострации учеников отдыхать…

У Лин хватило сил подняться, найти взглядом своих ошалевших подчинённых и движением головы приказать им двигаться вслед за ней. Остатки сил были потрачены на то, чтобы добрести до красного облезлого сарая, в котором хранились корзины и сети, упасть на стопки плетёных циновок и провалиться в манящую темноту.

Чему же ты учишь нас, Учитель Ван?

Долго и крепко спали утомлённые воины. Странные сны снились им – величественные снежные горы и реки шириной в десять тысяч шагов, суровые бородатые мужчины с круглыми глазами и женщины с волосами цвета бронзы, каменные укрепления и оружие, извергающее пламя, кровавые битвы, бесконечной чередой сменяющие друг друга, воины с зелёными лицами, крадущиеся в зарослях, вереницы удивительных животных с грузами на спинах, всадники с кривыми узкими мечами, летящие по лесной дороге, изгнанники, влачащие свой скарб, города с огромными домами из стекла и камня, по улицам которых катится сонм разноцветных волшебных колесниц.

Квану снился огненный небесный дракон, с оглушительным грохотом рухнувший на содрогнувшуюся землю. Лан сидел на горячих камнях и слушал смуглого бородатого старика, говорившего что-то важное на чужом языке. А Лин держала за длинные хрупкие пальчики двух маленьких умопомрачительных существ, увлекающих её вглубь обширного подземелья. Их звали, кажется, Оца и Цыс! Они были добродушные разнополые детёныши, живущие в мрачном Подвале, в который иногда задували разные Ветра…

1.2 Так пахнут названия

 
Узнал Король Подземных Вод
Про гибельный секрет,
И запечатал древний вход
На много-много лет…
Его народ во тьме живёт
И терпит много бед,
Но избавление придёт —
Так говорит завет!
 

В это место задували разные Ветра… Обитатели знали и любили их, ведь свистящие, поющие и шепчущие потоки воздуха были единственной связью с внешним миром, точней не связью, а чуть меньше – сигналом, посланием извне. Так было всегда, ибо никто не помнил, как было иначе, и тем более не представлял, как может быть по-другому.

Большой Подвал, по сути своей, был заброшенной лет триста назад рейнской каменоломней, расположенной недалеко от города Майнц. В этих местах люди издревле добывали известняк и красный песчаник для строительства. Ходы, штольни, коридоры и выработки подземелья тянулись в массиве горы на пару километров, образуя причудливые, отгороженные обвалами помещения, разноуровневые переплетения, лабиринты, гроты и тоннели.

На нижнем этаже, обросшем сталактитами и сталагмитами, было влажно и холодно. Фосфоресцирующие мхи на стенах источали тусклый, едва заметный свет. Здесь протекала подземная река, образующая в одном месте круглое неглубокое озеро, дно которого покрывал чёрный ил и бесцветные водоросли. В этом озере водились странные полупрозрачные слепые рыбы, протеи и белёсые рачки с непомерно длинными усами и непропорционально маленькими клешнями.

В тупиках верхнего этажа на стенах и кучах перегноя произрастали обширные колонии светящихся грибов, завезённых в стародавние времена с какого-то позабытого японского острова. Здесь же проживали несколько сотен летучих мышей, неизвестным образом проникавших в, казалось бы, изолированный Подвал.

Но главным достоинством этого места была, конечно же, много веков безупречно действующая вентиляция, исправно обеспечивающая бесперебойную, надёжную циркуляцию громадных воздушных масс… Да, сюда задували разные Ветра!

Ветра имели названия, но не имели направлений. Их смена скрашивала тусклую жизнь обитателей неким подобием разнообразия.

Ветра не приходили по расписанию. Ветра были капризными и своенравными. Иногда продолжительное затишье вызывало у обитателей грусть и панические мысли о том, что Ветер вообще никогда не вернётся! Но он каждый раз шумно, гордо и весело возвращался.

Ветра именовались по запахам, наполняющим коридоры, залы и закоулки древнего подземелья. Даже самые дальние углы, где стоячий воздух пах пылью, мышами и влажной землёй, самые узкие каменные лазы, соединяющие верхние и нижние этажи – всё наполнялось долгожданными флюидами.

Когда приходил очередной сильный Ветер – внезапное тревожное волнение заставляло обитателей двигаться в сторону зияющих чернотой вентиляционных отверстий. Всеобщий порыв сопровождался шелестом, звонкими щелчками, дробными ударами и узнающими возгласами, восторженно повторяющими имя Ветра. Всё это, соединяясь с гулом тугих воздушных струй, отдалённо напоминало звук атаки бравого кавалерийского эскадрона… Вот только обитатели ничего не знали про кавалеристов. Более того, не знали они и значения слов, которые только что восторженно выкрикивали! Просто Ветра так назывались, а они необъяснимо чутко и трепетно хранили эти названия в своей незамутнённой памяти.

Ветер с запахом кожи, гуталина, немытых тел, перегара и хлорки назывался «Барак». Несколько раз в год к его устойчивому амбре добавлялись специфические оттенки. Иногда это был запах свежей краски, иногда – йода и пороха, иногда – пыли и запустения. «Печь» распространяла тяжёлый трупный запах с нотками аммиака и формалина. «Автопарк» пах бензином, машинным маслом и перегретой резиной. Кислой капустой и подгоревшей кашей был наполнен ветер «Столовая», впрочем, довольно часто он смешивался с соседним ветром «Буфет», добавляя в узнаваемую палитру запахи пива, рвоты и прогорклого жира…

Такое уравновешенное течение времени продолжалось довольно долго. Ничто серьёзно не тревожило покой обитателей, кроме, пожалуй, регулярных необъяснимых ударов и тяжёлой дрожи земли, которые появились сравнительно недавно.

Сначала это явление не на шутку обеспокоило обитателей, заставляя их замирать и тревожно вслушиваться в низкое жуткое эхо, гуляющее по коридорам родного подземелья. Но и это тоже со временем стало элементом привычной жизни. Обитатели умели приспосабливаться к неудобствам!

А привычная жизнь, следуя традиционной логике всех увлекательных сюжетов, внезапно закончилась в тот странный весенний день 1945 года, когда незнакомый аромат, быстро и бесшумно наполнивший гигантский объём Подвала, вызвал в сообществе кратковременную панику, а чуть позже сильное замешательство, стремительно переходящее в помешательство…

1.3 Вlood and honey¹²

 
Зелёный шёлк – её наряд,
А сверху плащ красней огня,
И колокольчики звенят
На прядках гривы у коня…¹³
 

Девочку звали Энн Фри́сселл. Она, как и большинство потомственных Фре́йзеров¹⁴ из Инвернессши́ра, была рыжей, упрямой и крайне везучей. Мальчишки-ровесники уже года полтора обходили её стороной, если гуляли компанией меньше трёх, но им всё равно частенько доставалось тумаков на орехи. Они люто переживали свои поражения, петушились, хорохорились, дразнили задиристую дрянь соломенным чучелом, но вновь и вновь в неутешительном итоге получали в награду от маленькой разбойницы разбитые носы, великолепные синяки и драные рубахи.

Мать и три тётки любовно называли Энн «кровь и мёд». Они довольно быстро примирились с действительностью, относясь к диким выходкам подвижного ребёнка философски, интуитивно понимая бесполезность запретов и ограничений для этого фонтанирующего сгустка разрушительных энергий.

Отец Энн был воин и герой – осторожный и бдительный Грэгг, который ровно год назад удивительным образом выжил в жутком сражении под Калло́дэном¹⁵, очнувшись уже в сумерках, придавленный телами погибших товарищей. Десяток неглубоких ран и разбитая голова – пустяк для отважного горца, тем более женщины его семьи сызмальства были обучены тайному искусству врачевания. Не стоило беспокоиться! Милая жена Ке́нзи и шустрые сестрёнки-свояченицы Э́йлси, Слэйн и Ро́на мигом заштопали дырки на его могучем теле и за неделю прогнали дурманящую сознание головную боль травяными отварами на завтрак да вонючей жвачкой из кореньев на обед.

А сегодня, в середине апреля 1747 года, Энн исполнилось шесть лет – долгожданный рубеж, отделяющий беззаботное и бессознательное детство от наступившего возраста ученического Служения. В этот торжественный день Энн и Грэгг стоят на развалинах родового замка Да́уни¹⁶. Она впервые в жизни строго и серьёзно слушает горький рассказ отца о событиях годичной давности:

– О, девочка, это было не лучшее утро! Проливной дождь и сильный ветер встретили нас на том проклятом вересковом поле после безостановочного ночного перехода по топкому болоту. Нам было нечего терять, кроме жизней и имён! Если бы ты слышала, как воют боевые волынки! От этого звука закипает кровь и рвётся наружу древний девиз нашего Клана – «Я готов!». Именно так, дочь моя, именно так!

Энн всеми органами детских чувств старательно впитывала слова отца, щедро приправляя услышанное бурной фантазией. Благодаря искреннему стремлению и природной живости ума, она явственно ощущала, как призрачный хоровод воинов-предков увлекает её в неведомый взрослый мир, наполненный доселе непонятными событиями и взаимосвязями. Ей казалось, будто уходит она безвозвратно из уютного родного дома в туманную неизвестность… Это было грустно и одновременно торжественно! Это было впервые в её маленькой жизни!

– Так вот, эти чёртовы волынки, да! Жуть и дрожь предвкушения… Горцы, конечно же, встали впереди, а лоулендеры¹⁷ и прочие парни в штанах, как водится, прикрыли тылы. Нас было пять тысяч, и ветер бил нам в лицо. Британцев было почти вдвое больше – пехотные батальоны, драгуны и артиллерия, свеженькие, как пирожки твоей бабушки Мэ́йгрид! А в середине дня пошла пальба из пушек, и настало время умирать… Не в привычках шотландцев отступать перед врагами, не испив до донышка кровавой чаши! Не иначе, девочка, не иначе… Мы ринулись в атаку и сломили-таки их строй! Ха, хорошо сломили! Полсотни британцев в секунды отправились на посмертную исповедь к святому архиепископу Кентерберийскому, а ещё сотни три калек, корчась в траве, уверенно собирали пожитки в свой последний поход… Чуть-чуть, немного – и победа была бы на нашей стороне, но никто, совсем никто не поддержал отважных горцев. О, видно, штаны всё-таки даны людишкам для того, чтобы однажды, в самый ответственный момент, наложить в них огромную кучу, да, именно кучу ядрёного равнинного дерьма!

Отец говорил. Юная наследница отважных Фрейзеров окончательно растворилась в его словах, не замечая вокруг себя мшистых валунов развалин и первоцветов в щелях между ними, не слыша крраканья двух огромных воронов, заинтересованно нарезающих в небе круги над неподвижными людьми. Ни блеск реки внизу, ни свежий весенний ветер и яркое солнце, ни лай собак у домика смотрителя поместья неподалёку – ничто не могло отвлечь Энн и помешать ей. Она училась слушать старших, она получала свой первый урок на Пути.

А отец продолжал рассказ о страшной битве и поражении отважных горцев, о том, как англичане добивали сотни раненых героев, как бежали и позорно умирали тыловые вояки – лоулендеры, ирландцы и французы. Отец скорбел о замке, разрушенном победителями, вещал о судьбе и предназначении, о благе, о будущем, в котором не будет войны, и гордые Фрейзеры вновь восстановят силу и славу клана.

Отец говорил. И слова его казались Энн источником мудрости, в который она погружает ладошки и пьёт холодную правду настоящей жизни! Энн прошла своё первое посвящение, осознанно, смело и уверенно закрыв за собой дверь в беззаботное радужное детство. Она обрела Путь.

 
Сильны и отважны гор сыновья,
А их судьба величава!
Кровью омылась родная земля…
Героям – вечная слава!
 

А завтра, шестнадцатого апреля, Энн встретится с молодой госпожой и начнётся совсем другая история, повествующая о долге и чести, о храбрости и самопожертвовании! Эта история о настоящих служителях, считающих верность основой Пути, а безупречность – единственным возможным ориентиром для Идущего.