Гранатовый сок

Конечно, убежать далеко я не смог – ведь невидимый ошейник Константина никто не отменял. Но, к счастью, Илона не стала меня преследовать и искать, и я смог спрятаться на территории – в сколоченном из досок домике, висящем на одном из деревьев позади коттеджа. Этот самодельный шалаш я приметил ещё на прошлой неделе, но раньше любовался им только издалека, а сейчас решил подняться по деревянной лестнице с перекладинами и заглянуть внутрь. Наверное, кто-то построил этот домик для игр Влада, потому что взрослый человек в нём помещался с трудом – сидя на дощатом полу, я вынужденно согнул и чуть подтянул к себе ноги. Но всё же здесь было довольно уютно, а главное – спокойно. Уж сюда-то эта нимфоманка явно не решит заявиться, а если и заявится, то по такой лестнице она, вдребезги пьяная, точно не поднимется.

Да уж, мир стремительно меняется не в лучшую сторону и, похоже, даже вечные существа оказались не способны противостоять его тлетворному влиянию. Чистокровные потомки графа Дракулы в двадцать первом веке вдруг растеряли всё своё достоинство и аристократичность. Точно так же, как и простые смертные, они поддались веянию извращённой моды и утонули в соблазнах теперешней Европы. Ну и дела!

Глядя через маленькое прорубленное окошко на ночное звёздное небо, я сам себе удивлялся. Однако, что за странная отмазка пришла ко мне в голову? Покормить собаку… Почему я это ляпнул, убегая? Как будто это вырвалось откуда-то из глубин подсознания. Подумав так, я тут же пристыдился, вспоминая про Линкольна. А ведь и впрямь, он там, наверное, дико голодный.

Нет, тянуть больше нельзя. На следующей неделе нужно обязательно отвезти его к этой подружке Стёпки. Как её там… Лина, кажется.

Достав из кармана телефон, я задумчиво покрутил его в руках. Три часа ночи. Время, безусловно, не подходит для звонков. Но почему-то мне показалось, что если я не заставлю себя этого сделать сейчас, то никогда не решусь. Что-то такое делалось с моим кристаллом каждый раз при мыслях о Лине. Он трепыхался в груди и постукивал как-то неровно – будто бы не кристалл вовсе, а обычное человеческое сердце.

– Слушаю.

– Лина, здравствуйте. Простите меня за поздний звонок.

Звёзды на небе вдруг задрожали, то приближаясь, то снова отдаляясь. Моё дыхание спёрло, лёгкие сжались, отказываясь впускать кислород.

– Я слушаю, – повторил голос на том конце невидимого провода.

– Извините, Лина, – сглотнув, выдавил я из себя. – Нам… нужно встретиться.

– Кто вы?

– Никто.

– Никто?..

Действительно, нужно же было ляпнуть такую глупость. Сейчас она подумает, что я какой-то придурок и повесит трубку. Надо взять себя в руки. А что такое со мной происходит – разберусь потом.

– Я Гриша, – представился я. Сказать по правде, я так растерялся, что мне стоило больших усилий вспомнить как меня зовут. – Гриша Волков. Но это неважно. На моём месте мог быть кто угодно. Просто я должен… понимаете… должен помочь своему старому другу.

– О ком вы говорите? – её голос дрогнул.

– Я друг детства Стёпы.

– Вот как.

Почему-то у меня сильно заныли ноги, особенно правая. Что-то загудело, забулькало в ушах. В глазах потемнело.

– Как насчёт понедельника? – спросил я сквозь липкую дурноту.

– Зачем ждать до понедельника, говорите сейчас.

– Нет, Лина, это не телефонный разговор. Вы свободны в понедельник вечером?

– Какое это имеет значение…

– Я подъеду куда угодно. Просто скажите, куда.

В трубке повисла тишина.

– Мне надо спросить у моего парня, – наконец ответила она неуверенно.

– Пожалуйста, сообщите мне, когда узнаете. Можете писать или звонить в любое время. Хорошо?

– Ладно.

Она отключилась. Уф!.. Откинув телефон, я долго пытался успокоиться и отдышаться. Ещё никогда в жизни мне не было так сложно вести разговор. И морально, и физически – будто я говорил с ней сквозь нереально тяжёлую толщу воды, лёжа где-то глубоко-глубоко на океаническом дне. Что же за наваждение такое…

Спустя полчаса мой телефон завибрировал. Я подскочил от неожиданности и моментально разблокировал экран.

Нет, это не Лина. Это снова письмо от Каспера. На этот раз очень короткое – всего четыре слова.

Бордово-бурым шрифтом, похожим по цвету на спёкшуюся кровь, было напечатано:

«Не ходи к ней».

И всё. Никаких объяснений. Больше ничего.

Глава 26. Самый тёмный час

Ослушаться самого Каспера. Мог ли я когда-нибудь хотя бы вообразить о таком? Кажется, я с каждым днём становлюсь всё более дерзким, и не только со Стеллой. Интересно, что он сделает со мной за такую вольность? Я ведь, судя по всему, не просто под его контролем, а прямо у него на «мушке», под прицелом и постоянным мониторингом. Похоже, что он следит за мной в режиме онлайн – и даже этот поздний звонок Лине в три часа ночи не скрылся от его всевидящего ока и моментально получил отклик.

Было немного тревожно, но всё же, раз я начал это дело, нужно хотя бы попробовать довести его до завершения. В конце концов, если вопрос настолько принципиальный, то Каспер найдёт, как меня остановить.

– Придётся тебе сегодня вечером возвращаться в Москву одной, – сказал я за завтраком Стелле.

– Обиделся что ли? – фыркнула та. – Или тебе тут так понравилось, что ты решил остаться?

Кажется, теперь она начинает меня подкалывать.

– Нет, я приеду, только чуть позже. Просто мне нужно будет заехать на дачу, забрать там кое-что… Давай я подкину тебя до вокзала, идёт?

– Не стоит. Я вызову такси.

– Ну разве таксист будет сносить твои выкрутасы так же терпеливо как я! Ехать за тобой следом целый час, если ты вдруг решишь, как вчера, прогуляться пешком.

– Надеюсь, мне попадётся неболтливый таксист, и этого не понадобится, – парировала Стелла.

– Кстати, я под впечатлением. Ты так ловко управляешься с ножом. На войне научилась?

Она в который раз прожгла меня своими ледяными глазами и невозмутимо выдала:

– Да. Ещё на первой мировой.

– Врёшь.

Константин, проходя мимо нас, задержался ненадолго и поводил носом в воздухе. Как будто пытался понять, подерёмся ли мы снова или всё же угомонимся без его вмешательства.

Вздохнув, я встал из-за стола. Лучше пойду прогуляюсь.

Мне снова захотелось уединиться в оранжерее, но, вспомнив, как ревностно Цепеш прогнал меня оттуда в прошлый раз, я быстренько передумал. Теперь мне было понятно – к любовнику Константина, как и вообще ко всему с ним связанному, лучше лишний раз не приближаться.

Бесцельно накрутив несколько кругов по территории, я в итоге нашёл себе успокоительное занятие – встал на каменном мостике и, перегнувшись через перила, смотрел за тем, как плещутся в пруду мелкие чёрные рыбёшки. Это только поначалу казалось скучным, но со временем я так глубоко погрузился в свою дзенскую медитацию, что даже не заметил, как кто-то подошёл ко мне и встал рядом, опираясь на парапет.

– Слыш, ты это… забудь, чё я тебе наговорил.

Вздрогнув от неожиданно прогрохотавшего раскатистого баса, я чуть не упал в пруд. Ян сделал пару глотков из своего шейкера и добавил:

– Херня это всё.

– Ты о чём? – осторожно уточнил я.

– Неплохой ты парень, – выдавил из себя качок. – Хоть и нечистокровка.

Кажется, теперь понятно.

– Я слышал, чё у вас там было вчера ночью, – продолжал он, подтверждая мои догадки.

– Ничего не было, – поспешно вставил я.

– Да в курсе я, братан. В курсе, – Ян поднял ладони вверх, видимо показывая тем самым, что претензий у него ко мне нет. – Ты только это… ты не думай ничё. Я не шпионил, нах мне это не надо. У меня просто слух очень… как его… чуткий. Я аудиал.

– Значит, и на большом расстоянии ты всё слышишь? – полюбопытствовал я. – За сколько метров?

– Да километров сто легко!

– Ничего себе! – я искренне удивился. – Как же ты живёшь с этим?

– Слушай, да пока не был женат, нормально жилось вообще, – качок пожал плечами. – Не жаловался. А когда она шляться начала, тут уж… да…

Он прервался, весь передёрнулся и нервно сплюнул прямо в пруд.

– И давно у вас так?

– Да сразу почти. Всё ей не хватает чего-то. Типа недостаточно я мужик.

– Темпераментная она у тебя, – деликатно подметил я.

– Да ваще! А я… понимаешь… теперь не могу. Совсем. Как отрезало, – он отвернулся, пытаясь сохранить лицо. Только чуть дрогнувшие губы искривились. – Вот она и шляется. И никто не против, прикинь. Ты первый такой.

– И что же… – я старался как можно аккуратнее подбирать слова, – получается, твой кристалл тебя… не лечит?

– Не лечит, – развёл руками Ян.

– Тогда, может быть, ты вовсе и не болен? – тихо проговорил я.

– В смысле?

– Не ты, а ваши отношения – больны, – выпалил я. Довольно смело было с моей стороны. Но он не рассердился, только тяжело вздохнул в ответ:

– Точняк, – и снова отхлебнул из своего шейкера. – И послать её не могу, и жить так тошно. Вот держит что-то… держит и всё.

– Знаешь, Ян, я вряд ли в силах чем-то помочь. Это всё же личное ваше дело, понимаешь?.. Но ты точно можешь быть уверен, что я на её провокации не поддамся. И вообще, буду запирать свою комнату на ночь.

– Спасибо, братан. Верю! Слыш, а у тебя у самого это… девка есть?

– Скорее нет, чем да.

– А была?

– Была. Тоже темпераментная. Ушла к моему начальнику.

– Шкура, – он снова пренебрежительно сплюнул. – А чего снова не замутишь ни с кем?

– Как тебе объяснить… У меня сейчас сложный период. Это вообще самый тяжёлый этап – когда старое уже отжило своё, а новое ещё не появилось, не окрепло, не набрало силу… Похоже на… на время перед рассветом. Самый тёмный, самый холодный час… Понимаешь?

– Неа, – честно ответил Ян. – Не даёт, что ли?

– Ну… типа того, – я скромно улыбнулся.

Он похлопал меня по плечу, залпом опрокинул в себя остатки протеинового коктейля и со словами «Всё будет, ты главное не спеши» снова оставил меня в одиночестве – думать над его таким простыми и одновременно такими сложными словами.

* * *

Вечером в Москву я вернулся уже с Линкольном. Хозяйка с нескрываемой радостью вручила мне его намордник и поводок, а вдогонку – ведёрко свежей клубники с огорода. Доберман хоть и смотрел на меня с подозрением, но всё же согласился запрыгнуть ко мне на заднее сидение и всю дорогу мирно храпел там, положив голову на скрещенные лапы.

Приехав домой, первым делом я как следует покормил его и напоил, а потом выгулял в парке на ночь. Удивительно, но ни намордник, ни даже поводок мне не понадобились. Пёс покорно слушался моих команд, шёл рядом у левой ноги, реагировал на «гуляй» и «ко мне». Уж не та самая Лина ли его так строго надрессировала?..

Кстати, от последней весь день не было вестей, и я уже даже начал немного переживать, что моя идея может сорваться. И только поздним вечером, когда я уже отважился лечь спать, мне пришла от неё смс-ка с адресом, а следом – пояснение: «Завтра в 21:00».

Не очень-то доброжелательно, но ничего не поделать. Это ведь мне от неё что-то нужно, а вовсе не ей. Поэтому и доброжелательность придётся тоже демонстрировать мне:

«Лина, большое спасибо, я приеду», – написал я в ответ и выключил ночник.

Некоторое время я просто лежал с закрытыми глазами, морально готовясь к очередному кошмару, но мне не давал уснуть неожиданно поднявшийся ветер, потом сильный дождь, барабанивший по металлическому подоконнику. А следом и вовсе грянула гроза – прямо перед моим лицом сверкнула, разрезая небо напополам, яркая молния. От неожиданности я вздрогнул и открыл глаза. И тут же вздрогнул ещё раз, поняв, что нахожусь не дома.

Я вообще вовсе не лежу, а сижу – в кабине самолёта, летящего через тяжёлые грозовые тучи.

Кажется, я пилот. Во всяком случае, сижу в пилотском кресле и держусь обеими руками за штурвал, пытаясь лавировать между воздушными ямами и молниями. Лампочки на пульте мигают разными цветами, но больше – красным. Раздаётся какой-то неприятный низкий писк, похожий на сигнал тревоги. Радары не работают, куда лететь – непонятно. И как вообще лететь сквозь такой сильный шторм – непонятно вдвойне.

– Сколько человек на борту? – спрашиваю, не отрывая взгляда от лобового стекла.

Второй пилот – а может, стюардесса – нахально откидывается в своём кресле и закидывает скрещенные ноги в высоких туфлях прямо на приборную панель. Её узкая короткая юбка задирается вверх до неприличия.

– Не знаю, – отвечает безразлично. – Может быть, двести или триста.

– Будь добра, убери ноги. Вдруг ненароком чего-нибудь нажмёшь, а я пока ещё сам не разобрался, для чего нужны все эти кнопки.

– Какая разница. Всё равно вы все обречены.

– Хочешь сказать, ты всех этих людей трогала руками?

Она кровожадно улыбается:

– Ты и представить не можешь, сколько за моими плечами жертв.

– То есть, эти ребята уже мертвы?

– Мертвы, но пришли тебя поддержать, – она фыркает. – Я решила, что так будет интереснее.

Стиснув челюсти, я выруливаю штурвалом между расходящихся по небу молний.

– Знаешь, если ты хочешь напугать меня чувством ответственности перед этими людьми, то зря. Меня это вовсе не трогает. И своей собственной смерти я не боюсь. Высоты тоже. Но во всём этом кошмаре есть кое-что, что заставляет меня сейчас до посиневших пальцев сжимать штурвал и бороться. Знаешь, что это?

– Что же? – пренебрежительно переспрашивает она.

– Это ты. Ты вместе со мной здесь. Летишь в самолёте, который терпит крушение.

Она потрясённо молчит, а я продолжаю:

– Пожалуйста, просыпайся. Надеюсь, ты не пила эти свои снотворные таблетки. Я не хочу, чтобы ты стала жертвой своих же собственных ужасов.

– Ты, наверное, дурак, – улыбается она. – Неужели ты думаешь, что они могут причинить мне вред? Как будто паука может ранить его собственная паутина…

– Может, Стелла. Может. Можно и в своей паутине запутаться. Пожалуйста, проснись.

Наш спор прерывает раскат грома, и в ту же секунду молния ударяет под левое крыло, в одну из турбин. Люди на борту кричат от страха. Самолёт наклоняется. Стелла, не удержавшись, падает прямо ко мне в руки. Я выпускаю штурвал, и теперь всё вокруг крутится с неимоверной скоростью в каком-то безумном штопоре.

Откуда-то сверху на меня вываливается рюкзак с парашютом, и мне ничего не остаётся, кроме как вручить его Стелле. Я открываю аварийный люк и выталкиваю её из кабины прежде, чем она успевает что-то возразить.

Вспышки молний неистовствуют, самолёт теперь трясётся от их ударов будто бы под расстрелом. Кажется, он совсем близко к земле – падает с умопомрачительной быстротой. Я уже готовлюсь разбиться и снова по осколкам собирать свои косточки, как вдруг очередной разряд молнии разрывает железо кабины напополам и прошивает моё тело, расходясь обжигающим ударом по всем его уголочкам.

Гром ревёт как сумасшедший. Стихия празднует очередную победу над хрупкими людишками. Моё лицо искривляется гримасой боли, но даже в этот момент меня больше пугает не физическое страдание, а внезапно промелькнувшая в голове, подобно такой же яркой молнии, резкая мысль:

«Успел ли раскрыться её парашют?..»

Я проснулся от грозного рыка. Оскалившийся Линкольн, сверкая осатанелыми глазами, прыгнул на меня сверху и накинулся с клыками прямо на мою светящуюся грудь. Пока я спросонья пытался понять, что к чему, он успел меня тяпнуть и, кажется, останавливаться на этом не планировал.

Такое впечатление, что он каким-то образом смог увидеть, как зажёгся мой кристалл, и от этого зрелища пришёл в ярость.

– Фу! Линкольн, нельзя! – кричал ему я. – Фу! Кому говорят!.. Как тебе не стыдно! Зря я тебя кормил что ли…

Увернувшись от очередного его броска, я кинулся в ванную и закрылся там, прихватив с собой мобильник. Честно говоря, его поведение меня так ошарашило, что я поначалу готов был вызвать ему ветеринаров и сдать его им как больного бешенством. Но, едва взглянув на себя в зеркало, ахнул и позабыл обо всём.

Так вот, оказывается, как выглядит человек, в которого ударило молнией. Картина, как всегда, живописная! По моей коже расходилась во все стороны витиеватая сеть сосудов или, точнее, причудливо изгибающихся ожогов, которые оставила молния, проходя через моё тело. Множество ломаных линий, похожих на ветки деревьев, кораллы или рисунки инея на стёклах – в каких-то местах тёмно-синие, в каких-то фиолетовые. Они исполосовали мне живот, грудь, плечи, руки, шею, ползли на спине по обеим сторонам от позвоночника, и даже правая щека была раскрашена немилосердной стихией.

Присвистнув, я крутился перед зеркалом и рассматривал себя со всех ракурсов. Потом включил камеру на телефоне и поспешно сделал несколько селфи – вернее, фоток своих торса и спины – пока ожоги не исчезли. Поколебавшись немного, всё же отважился скинуть их Стелле с подписью:

«Как тебе мои новые татуировки?»

Пару минут подождал ответа. Нет, увы, она никак не среагировала. Даже не прочитала сообщение. Наверняка всё же напилась снотворного и спит. Что ж, надеюсь, ей хотя бы под утро приснится что-то хорошее.

Через пару минут, когда кристалл закончил свою работу и сбавил яркость, я аккуратно приоткрыл дверь, проверяя реакцию Линкольна. Доберман лежал на коврике рядом с моей кроватью и, глядя на меня виноватыми глазами, тихо поскуливал.

– Ладно, приятель, так и быть, – проговорил я с облегчением. – Не буду я сдавать тебя санитарам. Но ты меня очень расстроил. Уж от кого-кого, а от тебя я такого не ожидал. Мы же друзья. Не делай, пожалуйста, так больше. Договорились?

В ответ он неуверенно махнул хвостом и, положив голову на вытянутые лапы, шумно вздохнул.

Глава 27. Жёстко спать

С утра на работе, едва включив компьютер, я пустился во все тяжкие.

Причин торопиться с выполнением своего основного задания у меня не было – даже, скорее, наоборот. Те данные, которые уже были в руках, мне казались более интересными, чем база смоленского штаба. Программы для поиска уязвимостей удалённого сервера потихоньку крутились, перебирая возможные варианты проникновения к «врагу», а я тем временем продолжал методично раскапывать закрома московского офиса.

В первую очередь я попробовал разобраться в отчётах о боевых операциях по захвату вампиров в надежде найти что-нибудь по Эмилю. Увы, так просто ларчик не открывался. Ничего похожего в близких по дате рапортах мне найти не удалось. Действительно ли московский офис охотников не имел отношения к его таинственному исчезновению или дело настолько секретное, что информацию о нём не стали вносить даже в зашифрованную базу? Ладно, так сразу сдаваться я не собирался. Попробуем зайти с другой стороны, сказал я себе, и, отфильтровав записи за 2017 год, стал искать, не поступало ли за этот период в нашу бастилию каких-нибудь особо важных «объектов». И, спустя почти два часа, убитые на скрупулёзный пересмотр всех подряд записей, я, кажется, нашёл то, что искал! Май семнадцатого года, алхимик и паук первого типа, высший класс секретности, важнейший приоритет – ни в этом году, ни даже в прошлом и последующем других «пациентов» с такими отметками к нам не завозили. Зарегистрирован под кодовым именем. Долгое время содержался в красной зоне – наиболее строго охраняемой и безопасной части тюремного комплекса. А потом начались странности. Стояла отметка о переводе – только не в другую камеру, а в исследовательский комплекс, вроде как для опытов. Такие отметки я встречал довольно часто у других заключённых: обычно они означали, что объект изымался в лабораторию на несколько часов или суток, а потом возвращался назад. И только этот экземпляр в один прекрасный день был изъят для опытов и так и не вернулся к себе в камеру. Неужели побег? Нет, такого не может быть. Если бы он вдруг сбежал, запись об этом инциденте тоже внесли бы в базу. Но, с другой стороны, если бы он схитрил и, например, подкупил охрану, чтобы его отпустили, то в этом случае информацию о его пребывании здесь удалили бы полностью, чтобы спрятать концы. Что же тогда с ним произошло?!

Так и не найдя подходящего объяснения, я прогрузился в изучение данных о московском тюремном комплексе – принялся изучать карту расположения камер и подробные записи о перемещении содержащихся в них пленников – поступлении вновь прибывших, перевода из камеры в камеру и так далее. В базе всё фиксировалось очень подробно, хотя «обитатели» некоторых особо охраняемых камер содержались под кодовыми именами, и понять, кто они, на основании доступных мне записей было нельзя. Все ссылки на данные по этим объектам вели в шестой, засекреченный отдел, доступа к которому у Михаила – а значит и у меня – не было.

Интереса ради я попытался найти информацию о случайно встретившемся мне вампире из камеры Б-4, на которого я наткнулся, заблудившись по пути в столовую. Я покрутил так и эдак виртуальную карту, стараясь понять, где я мог свернуть не туда. Действительно, как выяснилось, по одному из коридоров можно было выйти в тюремный комплекс, если выбрать неверное направление. И именно оттуда в тот памятный день осуществлялся перевод заключенного в другую зону. Ух ты! Оказывается, этот фрукт тоже не из простых: пленник содержался под кодовым именем – вернее, имени у него не было вовсе, только код камеры – а подробная информация по нему тем более отсутствовала.

Я откинулся в кресле, отодвинулся от компьютера и задумался. Было над чем: что-то вместо ответов мои исследования только подкидывают мне одну за другой новые загадки.

На экране передо мной по-прежнему отображалась карта московского комплекса. Некоторое время я бесполезно пялился на её, а потом вдруг ко мне в голову пришла озорная мысль. А что если мне оторваться, так сказать, от бумажной работы и выйти в поля? Например, проверить, насколько достоверна эта карта. Для начала я решил поискать выход к лифту, через который отец Арсений водил меня покурить. Он, конечно же, небезосновательно полагал, что я сходу не запомню все эти бесчисленные повороты и закоулки, которыми он меня тогда провёл. Но что если он недооценил мою очень, очень хорошую память? Могу же я повторить наш путь и сходить подышать свежим воздухом? Тем более, дедуля не говорил, что без него этого делать нельзя. Может, и вправду это не запрещено? Я улыбнулся.

Найти выход в «курилку» на компьютерной карте оказалось совсем не сложно, равно как и запомнить последовательность поворотов. Что ещё более интересно, заблудиться и попасть в тюремный комплекс, следуя по этому маршруту, было ещё проще, чем по пути в столовую. Не нужно было, как я в прошлый раз, плутать по коридорам, достаточно в одном месте свернуть не туда – и можно зайти в гости к тому странному пациенту. Но только вот что я ему скажу? «Привет, брат вампир»? «Как поживаешь тут, в клетке»? «Тебе привет от Константина Цепеша»?.. Довольно глупо, но меня, тем не менее, охватил какой-то странный азарт, и я решил немедленно попытаться.

К сожалению, а может и к счастью, моему «гениальному» плану не суждено было сбыться. Нет, нужный коридор я нашел без труда, и уверенно «заблудился», свернув не в ту сторону в правильном месте. А вот дальше… О чём я только думал? Неужели я ожидал, что мне вот так просто можно будет пройти к камерам? В конце коридора я обнаружил огромную железную дверь, похожую на круглую сейфовую – как в банковском хранилище, какую обычно показывают в фильмах про грабителей. Дверь охранялась двумя традиционно недружелюбными охранниками и одним доберманом. Последний, впрочем, не обратил на меня никакого внимания, а вот господа с автоматами принялись прямо-таки прожигать меня подозрительными взглядами и явно ожидали каких-то комментариев по поводу моего появления.

– Эээ… привет, ребята! А я тут… не подскажете, как мне выйти к лифту на поверхность? Вот, покурить хотел, только новенький я, заблудился, похоже, немного… – как можно непринуждённее завил я, побрякивая перед ними жетоном охотника.

Охранники, кажется, немного расслабились. Старший из них, лысоватый мужичок с длинными усами, снял руку с автомата и даже немного ухмыльнулся.

– Точно, заблудился ты, браток. Да ты не грусти, ты не первый, ты не последний. Разворачивайся давай на 180 градусов и топай до конца коридора. Там ты не туда и свернул. Тебе нужно не сюда, а в другой проход. Там два раза направо и будешь на месте. Давай, иди. Нечего тебе тут делать.

Я изобразил глуповатую улыбку, кивнул несколько раз и попятился назад. Эх, ладно – разведка не удалась, так пойду хотя бы воздухом подышу!

На этот раз всё прошло без сучка и задоринки. Ребята на посту охраны у лифта были те же самые, что и в прошлый раз, когда мы проходили мимо с отцом Арсением. То ли они меня узнали, то ли тут народ постоянно бегает покурить – так или иначе, охранники даже ничего спрашивать не стали – лениво кивнули, и всё. Выйдя на поверхность, я набрал в грудь свежего воздуха, полного лесных ароматов, с удовольствием потянулся… да так и замер, в первый момент забыв даже выдохнуть от удивления.

В паре метров от входа, одетый в больничную пижаму и тапочки, стоял, придерживая левой рукой стойку капельницы, а в правой зажав дымящуюся сигарету, мой давешний знакомый «пациент». Совершенно один. Без охраны и сопровождающих в белых халатах. Стоял и пристально смотрел прямо на меня. Кристалл снова мигнул и хаотично запульсировал.

Вот тебе раз. Как этот парень сюда попал? Это что же он, получается, сбежал? Выпил досуха пару охранников и теперь решил покурить тут, подумать, что делать дальше? Или вылез через окно, и я сейчас стану его первой жертвой? Как быстро он догадается, что я тоже вампир? Что мне делать – орать во всё горло, бежать назад к лифту или попытаться его обезвредить? Или крикнуть ему «спокойно, свои»? Все эти мысли за секунду пронеслись у меня в голове, пока я стоял неподвижно.

– Да вы что так нервничаете-то, юноша? – вампир, ухмыляясь, покачал головой и махнул рукой с сигаретой, приглашая меня подойти поближе. – Руки-то опустите уже, так и будете стоять, гимнаста изображать? Идите, идите сюда, не робейте. Я не кусаюсь. По крайней мере, когда добрый.

Его губы растянулись в стороны ещё сильнее, демонстрируя клыки. Улыбка выглядела довольно зловещей, но в то же время неподдельной. Похоже, кусать меня прямо сейчас он всё-таки не собирается.

Мне было неловко за свою первую реакцию, и всё же я не совсем понимал, что происходит. Испытывая странную смесь страха и смущения, я последовал совету своего собеседника, опустил руки и подошёл, стараясь рассмотреть его получше. Выглядел он, надо сказать, неважно. Лицо, покрытое неровной щетиной, осунулось и пожелтело, темные волосы всклокочены, а глаза затянуты мутной поволокой – правда это не мешало его ироничному взгляду быть твёрдым и уверенным.

– Вы, наверное, новенький тут, не знаете всех порядков? – он затянулся сигаретой, при этом парадоксальным образом не сводя с меня глаз и продолжая ухмыляться. – У нас тут не для всех строгий режим. Тем, кто хорошо себя ведёт и делает, что попросят… сотрудничает, так сказать… даётся много… послаблений. Сигареты дают. Свежую прессу. Чаёчек. Погулять отпускают.

– И кровушкой поят? – рискнул я сделать свой ход в диалоге.

Мой собеседник на секунду замер и внезапно расхохотался:

– «Кровушкой»! Да вы шутник, молодой человек! Зачем вы пошли сюда работать? Возможно, ваше место на сцене? Ах, ладно-ладно, не обижайтесь. Я не хотел сказать вам неприятное.

Я отметил, что он говорит с каким-то совсем слабым, неуловимым акцентом. Да и фразы некоторые строит вроде бы правильно, но как будто совсем чуть-чуть не по-русски. Тем временем, он продолжал, как ни в чем не бывало:

– Кровушкой не поят. И вашей мне не надо. Не говорите, я вижу, вы об этом подумали. И ругать вас за то, что вы со мной поговорите, тоже не будут. Начальник ваш, Миша, в курсе, что мне тут можно гулять, – он снова взмахнул рукой с сигаретой. – И Палыч тоже в курсе. Все в курсе, расслабьтесь вы уже. Идите лучше, я вас сигареткой угощу. В такую хорошую погоду разве можно не покурить? А мне, знаете, немного одиноко тут, недостаёт простого человеческого общения.

– Спасибо, я не курю. Вредно для здоровья.

– А… вот как, – он задумчиво посмотрел на сигарету и плавным, отточенным движением пустил её по дуге далеко в кусты. Освободившуюся руку протянул мне. – Будем знакомы, юноша? Моё имя вам вряд ли пригодится, простите, а вот ваше я рад был бы услышать.

– Григорий, – на автомате ответил я и также, не задумываясь, пожал протянутую руку.

И словно провалился в какую-то бездну. Кристалл, дёрнувшись, совсем потух. Стало так непривычно темно-темно. Потом в этой кромешной мгле начали постепенно проявляться очертания, смутно похожие на сюжеты моих кошмаров. Будто зарисованные беглыми скетчами, они дрожали и быстро сменялись один на другой.

Самолет, окутанный дымом от горящего двигателя, ревя, падал сквозь грозовое облако. Или это дым костра, пожирающего мои утопающие в нём ноги?.. Нет, я тону вовсе не в огне, а в вязкой морской пучине – иду на дно за привязанной красной нитью. Но тут же та самая нить дёргается и поднимает меня, словно марионетку, на крышу многоэтажного дома – в самое пекло бушующих смерчей. И я, оказывается, вовсе не взрослый человек, а маленький мальчик, сжимающийся от страха в лесу при виде сумасшедшего лесника с топором. В конце концов, меня ударила по голове чья-то золотистая книга, свалившаяся с верхней полки Хроник Акаши, и я вдруг очнулся.

Мой кристалл, снова ярко загоревшись, разогнал тьму наваждения и притих, словно успокоившись. Я осторожно отпустил руку. Ладонь у вампира была шершавая и какая-то липкая – мне едва удалось «отклеиться».

Он плотно сжал губы и склонил голову на бок. Его левая бровь чуть заметно поднялась вверх:

– Ой, как интересно, Гриша… как интересно. Вы хорошо чувствуете себя? Не нервничаете? Может быть, проблемы со сном? – он заговорщицки подмигнул, словно намекая на какую-то только нам двоим известную тайну.

– Что-то вы уже не первый, кто спрашивает. Отец Арсений вот тоже интересовался.

– Да? И что вы ему ответили?

– То же, что и всем. Не дождётесь. Всё в порядке у меня с самочувствием. И со сном тоже всё отлично.

– Даже так… В этом случае, рад за вас. Очень, искренне рад. Как ваши успехи на работе? Освоились, всё получается?

– А вы, простите, с какой целью интересуетесь?

– Что же вы такой недоверчивый, Гриша! Всего боитесь. Я же просто поддерживаю светскую беседу. У нас тут почти никаких развлечений, верите? Ни вам танцев, ни кино, в шахматы даже сыграть не с кем.

– Мне, знаете ли, совсем не до игр. Я сюда не развлекаться приезжаю, – строго сказал ему я.

– Понимаю, похвально. В таком случае, похоже, и мне пора. Заболтался я с вами. Очень рад был бы поближе познакомиться, но – режим. Надо… принимать лекарства. Ещё увидимся! – он сделал небольшую паузу и потом добавил с издёвкой. – Может, в следующий раз, когда мы встретимся, вы не будете таким напуганным.