Читать книгу: «Трое суток в аду», страница 6

10.

Вдруг кто-то схватил меня за китель и рывками потащил в сторону британских позиций. Потом я почувствовал перепад высоты, означавший, что я уже в окопе. Меня взяли за подмышки и за ноги и понесли, через пару десятков метров переложили на носилки. Снова понесли. Ещё через 4-5 минут я уже был в грузовике.

Меня доставили в госпиталь через час. Там я сразу уснул. Проснулся я только на следующий день. Помещение было сухое и чистое. В палате была ещё пара коек, но они пустовали. Вскоре пришёл доктор. Мне диагностировали воспаление лёгких. Первым делом я спросил, как дела у других танкистов, живы ли они. Оказалось, они были разбросаны по госпиталю. Но медсестры помогли навестить каждого. Все были рады меня видеть. Каждый думал, что товарищи уже мертвы и что он остался один. Но как же хорошо, что мы ошибались! По итогу мы потеряли лишь одного человека. Конечно, все кроме Джеймса были так или иначе изувечены, но эти потери были ничтожны в подобной ситуации.

11.

В госпитале наши пути разошлись. Я отправился домой, женился. Реабилитация составляла два года, и к моему полному выздоровлению уже закончилась война. О судьбах других танкистов мне неизвестно. Знаю только, что капитан Дональд Ричардсон успел повоевать в Первой Мировой войне на танке «Фрай Бентос 2».

К началу Второй Мировой войны я уже не попадал под призыв в силу возраста и семейного положения. В госпитале мы договорились, что встретимся на месте нашего танкового боя через 25 лет. Но тогда уже шла новая война, поэтому посетить Пашендейль не удалось.

Как только закончилась Вторая Мировая, я сразу же поехал туда, но боевых товарищей я там не встретил.

12.

И так происходит каждую ночь на протяжении последних сорока пяти лет. Каждый раз когда я ложусь спать, я прокручиваю у себя перед глазами ту войну. Я был прав, теперь мне есть что вспомнить. Но я бы с радостью забыл эту часть своей жизни.

У меня есть семья, дети. я живу в неплохом доме на Хаверстон-Хилл в Лондоне. Моя жизнь налажена. Но воспоминания о тех днях не дают мне покоя и по сей день. Всё-таки посттравматическое расстройства не лечится.

Я одеваюсь, выхожу на улицу, сажусь в свою машину и еду по городу.

Очень скоро я заезжаю в Ист-Энд. Здесь мого бедных, нуждающихся людей. Может показаться, что ездить по такому раону ночью небезопасно. Но на этот случай в моём бардачке лежит револьвер Webley. Именно из такого оружия я чуть не убил раненого немца.

Я еду по улицам Ист-Энда. На стенах я вижу граффити. В переулках ошиваются бездомные. Кое-где встречаются хиппи, явно употребившие наркотики. Некоторые делают это прямо сейчас. Кругом грязь, греховность, похоть – плоды культурной революции.

Я выезжаю на набережную Темзы. На часах 2:48. До рассвета ещё далеко. Река встречает меня своим молчаливым и спокойным величием.

Моя рука тянется к револьверу. Я подношу его к голове. Неужели всё так и закончится? Меня не смогли убить ни пушки, ни гаубицы, выпускавшие в меня взрывчатку и сталь, ни десятки обученных солдат Рейхсвера, ни сама природа. Неужели я умру от своих рук, в машине на набержной в 2:48?

Нет! Я вспоминаю свою семью, детей и внуков. Разве я вцеплялся в эту жизнь для того, чтобы вот так бесславно погибнуть? Револьвер падает мне под ноги. Нужно выбросить его в Темзу! Я уже забрал достаточно жизней, хватит с меня! Я быстро поднимаю его с пола и уже собираюсь открыть дверь.

Но я останавливаюсь и убираю его обратно в бардачок. Он принадлежит мне уже 20 лет, и за это время ни разу не забрал чью-либо жизнь. Оружие – это всего лишь железка. Убивает не револьвер, убивает человек. Пускай он дальше лежит в моей машине. Быть может, он даже спасёт мою жизнь.

Я еду домой. Нужно отпустить прошлое и жить дальше…