Читать книгу: «Фараон. Книга 4. Царь поневоле. Том 2», страница 3

Я удивлённо на него посмотрел, не думая, что он говорит это серьёзно. Но нет, весь вид его свидетельствовал о том, что да, для него это важно. Я почесал подбородок, который пора было побрить.

– Хорошо, – кивнул я, – будет тебе письмо. А чтобы ко мне не повадились и остальные за тем же самым, можешь сказать, что отныне эта награда будет выдаваться только тем, в чьей преданности я не смогу усомниться.

– Благодарю, мой царь. – К моему огромному удивлению, на его глазах показались капельки слёз. – Моё сердце и душа принадлежат твоему величеству Менхеперре.

Он низко поклонился и, повернувшись, пошёл к своей когорте.

– Напиши письмо Рехмиру, – тихо сказал я Танини, – попроси, чтобы узнал, откуда происходят все мои центурионы, и установят в их деревнях или городах небольшие гранитные стелы с их именами, годом вступления в легион и годом, когда он стал центурионом, а также тем, что данный центурион вышел из этой деревни. Пора, наверно, возвеличивать тех, кто достиг подобных званий в моём войске.

– Слушаюсь, мой царь. – Парень быстро на своей переносной доске записал очередное моё задание, и таких становилось всё больше и больше. Переписка с Египтом не останавливалась ни на день, если письмо было не сильно важным, то отправлялось с караваном торговцев, которые доставляли нам провизию, если важным, то выделялся гонец, который и приносил потом обратно ответ.

Глава 5

Когда войско иудеев наконец добралось до долины, я сам увидел, с каким трудом их военачальникам удаётся удерживать их вместе, поскольку огромная колышущаяся во все стороны толпа слабо напоминала войско. Нет, в ней явно были те, кто умел сражаться, это было видно и по хорошо одетым людям с составными луками, которые направляли пешее войско и по сверкающим панцирям, которые редко, но сверкали в этой толпе. Но всё же, как и сказала разведка, явно собрали всех, кого только смогли наскрести.

Им сильно не повезло, что они пришли сюда после нас, поскольку зверья тут давно уже не осталось, как и малейших кустарников, не говоря про деревья, которые наше войско не пустило бы на поддержание костров в этом пусть и не сильно, но высокогорном городе. Это они поняли сразу, костров зажглось уж слишком мало для такого количества людей.

Через три часа, когда всё прибывшее войско устроилось хоть на какой-то постой, к нашему укреплённому лагерю выдвинулись переговорщики с белым флагом. Военачальники, стоявшие со мной на городской стене, посмотрели на меня.

– Ответьте им, что царь не хочет разговаривать с иудеями, – спокойно ответил я.

Если кто удивился, вспомнив, как только вчера я говорил с иудейскими купцами в своём шатре, то вида не подал, так что был отправлен простой опцион, чтобы он передал им мои слова.

Военачальники противника, увидев подобное наплевательство, не стали ждать больше и ушли обратно, свернув белый флаг.

– Ночью, думаю, нам стоит навестить их лагерь, – задумчиво сказал я, – нужно проверить их боеготовность.

– Я подготовлю людей, мой царь, – поклонился мне опцион сотни охраны, которая дежурила сегодня, охраняя меня.

– Хопи передай, что, если только увижу его рожу, он отправится чистить рыбу, – добавил я, зная, что мой центурион мучается от безделья и страдает без возможности быть в активном строю. Но его рана на ноге беспокоила меня, так что я давал в его отношении весьма жёсткие приказы, чтобы ограничить его передвижения.

– Слушаюсь, мой царь. – Опцион улыбнулся и ещё раз поклонился.

***

В предрассветный час мы пересекли насыпь и ров, окружавшие лагерь, и безмолвными тенями нырнули в нарождающийся утренний туман. Кругом и так ничего не было видно из-за слабого света луны, а начавшая формироваться плотная дымка тумана так и вообще не позволяла видеть ничего дальше десяти метров.

Даже зная направление, мы всё равно едва не заблудились, и только редкие перекрикивания постов иудеев, которые страдали от тумана ровно так же, как и мы, направили нас на нужное место. Сотня теней вынырнула из тумана, когда мы услышали рядом очередной возглас и под сдавленные звуки, которые не улетали далеко, вырезали пять патрульных и ещё пять спящих, лежащих рядом с ними на подстилках.

– Туда, – одними губами прошептал я и показал на освещённое неподалёку место, где стоял хотя бы приличного вида шатёр. Кругом не было видно больше ни одного костра, зато спящих тел под простыми навесами из ткани оказалось полно.

Благодаря свету охрана, имеющаяся у шатра, была отлично мне видна, так что вылетевшие из ночной тишины стрелы всего за полминуты выбили большую её часть, а остальных убили мои легионеры, подкравшиеся к ним близко, пока я стрелял.

– Идём посмотрим, кто такой важный там живёт, – тихо сказал я опциону, и он, достав меч, взрезал ткань шатра сзади, поскольку вход в него был с освещённой части лагеря, где мы не хотели показываться.

Возле костра, который находился посередине шатра, сидела служанка, которая, увидев нас, только открыла рот, чтобы закричать, но брошенный кинжал заставил её откинуться назад и, захлёбываясь кровью, упасть на пол, царапая руками циновки, которыми он был покрыт.

– Не похоже на жилище воина, – тихо сказал удивлённый опцион, и я был с ним согласен. Всё было кругом красивое и дорогое, а также полностью отсутствовало оружие.

Убив двух спящих слуг, чтобы они, если проснутся, не подняли крик, мы подошли к низкой кровати, на которой кто-то спал. Опцион, вытащив меч, резким движением откинул стопку циновок, и мы с ним с обалдением увидели небольшое женское тело, лежащее перед нами.

– Баба, – сказал он то, что я и сам видел.

– Молодая, – уточнил я, поскольку она, когда стало холодно, повернулась к нам лицом, рукой сонно ища, чем укрыться.

Не нащупав ничего, она открыла глаза, а я приказал опциону заткнуть ей рот, пока она не подняла шум. Что он весьма бесцеремонно и сделал, затем мы вместе завязали девчонку в её же циновки, и я сделал знак, что пора уходить. Вытащив её наружу, мы передали упакованную пленницу самому сильному легионеру, который, словно пушинку, закинул свёрток себе на плечо.

– Уходим, – тихо приказал я, и мы, так и не потревожив лагерь, направились в обратный путь.

Мне, конечно, хотелось пошуметь, но я посчитал, что большим психологическим эффектом для врага будет сам факт, когда утром они обнаружат перебитые посты и пропавшую девушку. Кто она такая, если её одну поселили в большом, дорогом шатре и выставили охрану, ещё предстояло узнать.

***

Так же тихо, как пришли, мы вернулись обратно, сначала спустившись в глубокий ров, а затем легионеры на постах помогли нам взобраться с помощью лестниц на насыпь.

– Куда её, мой царь? – спросил меня легионер, нёсший на плече свёрток, когда мы подошли к моему шатру.

– Давай пока внутрь заноси, – немного подумав, решил я, – и разбудите Танини. Хватит дрыхнуть, когда царь не спит.

Легионеры, которые вернулись со мной, хмыкнув, заверили, что это они сделают с радостью.

– И да, постарайтесь поспать, – приказал я напоследок, заходя в свой шатёр, – возможно, следующей ночью снова пошумим.

Они все, склоняя головы, простились, уходя к своим палаткам, а не успел я устало упасть на стул и перевести дыхание, как примчался заспанный и протирающий глаза Танини.

– Твоё величество вернулся, – забормотал он извиняющимся тоном, – я только присел и уже заснул.

– Танини, – отмахнулся я, – прекрати извиняться, ты у меня для других функций, не военных.

Парень смутился и сменил тему.

– Могу подогреть рыбу и лепёшки, оставшиеся с вечера, мой царь, – предложил он.

– Да, но сначала размотай вон тот свёрток, только аккуратно, – ткнул я пальцем на свою кровать.

– А что в нём, мой царь? – полюбопытствовал парень, подходя к ней.

– Это мы сейчас и узнаем, – хмыкнул я.

Он аккуратно стал разматывать кучу узлов, которые навязал опцион, окукливая девушку, и слой за слоем Танини их размотал, сразу увидев девичье лицо, поскольку ей оставили пространство, чтобы она не задохнулась.

– Ай! Она кусается! – отпрыгнул внезапно он, тряся рукой.

Из угла шатра вышел легионер охраны, который достал меч и поднёс его к носу девушки. Она тут же замерла, поняв, что ей грозит. Охранник кивнул, убрал меч и вернулся на свой пост.

– Проклятая иудейка. – Танини вернулся, но злобно на неё посмотрел, он уже понял, откуда этот трофей появился в моём шатре.

Спустя пять минут он её полностью освободил, и на моей кровати замерла в одном широком балахоне, скрывающем её фигуру, девушка. Она села, обхватила себя за колени и испуганно озиралась по сторонам.

– Найди переводчика, – приказал я Танини.

– Не нужно, я говорю на языке наших угнетателей, – с ужасающим акцентом ответила она на египетском.

В шатёр вошёл опцион вместе с новой утренней сменой и, услышав её ответ, грозно проворчал:

– Следи за языком, мерзкая тварь, если не хочешь его лишиться. Ты разговариваешь в присутствии царя Египта, его величества Менхеперры.

Я увидел, как девушку мигом сдуло с кровати, она безошибочно определила, что единственный, кто сидит в шатре, вольготно раскинувшись на кресле, и есть царь, а потому упала на колени и, вытянув руки, осталась стоять на коленях, лицом в пол напротив меня.

– Вы слишком сильно, Мин, заботитесь о моём достоинстве, – с улыбкой поприветствовал я новую смену и опциона, когда они поменяли тех, кто дежурил в шатре ночью, – мне даже порой неловко становится.

– Мой царь, – он низко поклонился мне, – ну ладно, я ещё понимаю, египтяне или нубийцы, ваши истинные и преданные подданные, много веков верой и правдой служившие царям Египта. Они могут рассчитывать на какую-то вашу благосклонность и милость, но эти…

Он едва не плюнул в сторону девушки, но с трудом сдержался. Я улыбнулся и сделал жест, что он может занять своё место, дальше я сам разберусь. Опцион поклонился и замер на месте главы охраны.

– Танини, переодень её в чистое и помой, – приказал я, – и пусть вернётся на кровать, на полу дует.

Он согнулся в поклоне, вышел из шатра и вернулся через десять минут.

– Вода для твоего величества ещё не согрелась, – сказал он, – а ей хватит и холодной. – Встань! – приказал он девушке и, когда та поднялась на ноги, показал снять с себя балахон.

Я увидел, как краска заливает её щёки и уши. Девушка изо всех сил вцепилась в одежду обеими руками.

– Сейчас прикажу, и тебя палками так изобьют, что на ж…у неделю сесть не сможешь, – разозлился парень, видя, что она стоит и ничего не делает.

По лицу девушки покатились слёзы, но она стала снимать с себя ночную рубашку, оказавшись полностью обнажённой. У меня, несмотря на усталость и лёгкую сонливость, от удивления открылись глаза. Фигура девушки под широкой одеждой, скрывавшей её пропорции, оказалась совершенной, по моим стандартам, конечно: двоечка грудь, не сильно широкие бёдра, узкие плечи и аккуратные ноги, – всё приковывало к себе мой взгляд. Если только побрить её стоило в определённых местах. Я привык уже к египтянкам, которые везде себя бреют, так что тут явно было для брадобрея много работы.

Танини, сам немного офигевший от увиденного, стал омывать её холодной водой, что вызвало набухание груди, и её соски встали. Девушка, красная от стыда, закрыла глаза. Парень быстро её помыл, дал завернуться в одежду, которую раньше принёс для меня, и она быстро нырнула в мою кровать, укрывшись одеялами.

– Так быстро, мой царь, в вашу кровать ещё, наверно, никто не залезал, – пошутил он, вызвав у меня лёгкую улыбку.

– Неси завтрак, помоюсь я чуть позже, – кивком поблагодарил я его за помощь. – Есть будешь? – повернул я голову к пленнице, когда он вышел.

– Мой царь, – с тем же ужасающим акцентом начала она, но я остановил её.

– Я не твой царь, поэтому обращайся ко мне «твоё величество» или «твоё величество Менхеперра». Ты не Танини, которому можно меня так титуловать.

– Прошу меня простить, твоё величество. – Сев на колени, с наброшенным одеялом на плечи, она выглядела комично.

– Кто ты?

– Верховная жрица Царицы Небесной, богини Ашер, твоё величество, – быстро ответила она.

– А-а-а, ты храмовая проститутка? – вспомнил я.

Глаза девушки мгновенно наполнились слезами.

– Нет! – мгновенно возмутилась она. – Все жрицы богини девственны!

– Да? – Я погладил подбородок. – Ты уверена? Мне всё время рассказывали, что те, кто поклонялся этой богине, должны за деньги принимать в себя мужчин, лучше, если это будут иноземцы.

– Ложь! – абсолютно искренне возмутилась она. – Наглая ложь! Откуда у твоего величества подобные сведения?! Кто их распространяет о нас? Мы даём обет невинности, становясь жрицами Царицы Небесной!

– Боюсь, что конкретно твоя невинность сейчас под большим вопросом, – хмыкнул я, вызвав у неё испуг, но уточнять что-то по этой опасной для себя теме она, разумеется, побоялась. – Что ты делала в войске?

– Выполняла свою роль верховной жрицы, твоё величество, – тихо ответила она, испуганно косясь на меня, – проводила обряды поклоняющимся богине Ашер, вдохновляла воинов.

В шатёр вошёл Танини с подносом, на котором дымилась еда. Он поставил его на стол, порезал мясо, а затем принёс всё к моему столу.

– Прошу, мой царь, – сказал он.

Я сел ровнее, подвинул к себе золотые предметы и повернул голову к кровати.

– Ты голодна?

– Нет, твоё величество, – как-то не сильно уверенно ответили оттуда.

– Танини, поставь второй стул, – приказал я, и это тут же было исполнено, а девушка, понимая, что это было неспроста, встала с кровати и, аккуратно надев поданные ей мои банные сандалии, села напротив, впервые попав на яркий свет ламп.

Мои глаза сами собой снова расширились, я даже отложил вилку и нож. Подняв руку, приказал ей приблизиться и затем, взяв её за подбородок, стал поворачивать её лицо влево и вправо, внимательно его рассматривая. Девушка была абсолютно прекрасна, а если вспомнить ещё и её фигуру, то где-то в глубине души моя любовь к Хумай внезапно отодвинулась куда-то далеко, а страсть к новой девушке медленно стала подниматься от низа живота вверх, к самому горлу.

– Как тебя зовут? – Мой голос стал хриплым, я отпустил её лицо и вернулся к еде, чтобы моё состояние не стало ей понятно.

– Ада, твоё величество, – смутилась она, опустив лицо.

– Ешь, силы тебе понадобятся, – приказал я и сам стал есть и наблюдать за тем, как ест она, совсем уж маленькими порциями.

Где-то вдалеке раздались звуки рогов, которые не умолкали десяток минут, пока наконец не затихли, а в шатёр не вошёл Ментуиуи.

– Мой царь. – Сначала он склонил голову, а затем с любопытством посмотрел на сидящую напротив меня девушку.

– Что случилось? – поинтересовался у него я.

– Иудеи обнаружили пропажу жрицы, – улыбнулся он, – прислали парламентёров, спрашивают, у нас ли она, и если да, то просят отпустить за богатый выкуп. Центурионы легионов попросили меня сообщить об этом твоему величеству.

– Не прошло и дня, как они заметили, – хмыкнул я, – а насчёт выкупа, найдите среди простых легионеров человека, умеющего сквернословить, и пообещайте ему сто шетит, если он отправится к этим парламентёрам и без единого приличного слова расскажет, как сначала я тра…л их жрицу, затем это сделала моя охрана и завтра это сделает вообще любой желающий, пока она не умрёт от разрыва женских органов.

Глаза у иудейки при моих словах расширились, и она, теряя сознание, соскользнула со стула на пол. Я не обратил на это внимания, показав Танини заняться ею, сам же продолжил говорить с Ментуиуи.

– Боюсь, мой царь, начнётся драка за такое щедрое предложение, – улыбнулся военачальник.

– Пусть тянут жребий и победит самый везучий, – хмыкнул я, – главное, чтобы сделали это побыстрей.

– Мой царь, – поклонился он и вышел.

Не успел я доесть, как снова заиграли горны и в палатку вошёл уже Эхор.

– Мой царь, – склонил он голову, – иудеи собираются идти в атаку, после того как их парламентёры вернулись обратно.

– Да? – сильно изумился я, хоть и рассчитывая на нечто подобное, когда отправлял легионера с заданием, но то, что они поведутся на это, было всё же удивительно.

– Похоже, легионеру тогда нужно будет увеличить награду, он сэкономил нам кучу времени.

Эхор улыбнулся.

– Я слышал, что он сказал, и это было…

Он перевёл взгляд на девушку, которая стала приходить в себя, задумался и закончил явно более дипломатичнее, чем хотел сказать вначале:

– Впечатляюще, мой царь.

– Нужно будет тогда услышать это от него самого. – Я поднялся с кресла, подзывая Танини. – Мои доспехи.

– Слушаюсь, мой царь, – бросился он к сундуку и манекену, где находилась моя боевая одежда и снаряжение.

– Если твоё величество не против, я хотел бы помочь, – предложил помощь центурион.

– Хорошо, сэкономлю время, – согласился я.

С его помощью я быстро надел на себя броню и, подхватив щит, пошёл к выходу.

– Не подпускайте её к острому, – предупредил я охрану.

– Конечно, мой царь, – за всех ответил с поклоном опцион, отдавая приказы и выходя за мной следом. Две сотни уже ждали меня снаружи, и я, поднявшись на колесницу, показал центуриону встать рядом. Что он с поклоном и сделал, а Танини с завистью посмотрел, как мы уезжаем от шатра.

Глава 6

Уже долгое время мы не принимали бой в защищённом лагере, так что я приказал поставить всех лучников на стены и, главное, не жалеть стрел. Пехотные когорты заняли места возле деревянных рогатин у бруствера, и только конница сразу не участвовала в бою, поскольку её я приберёг до лучшего момента.

Мы прибыли как раз тогда, когда под завывания рогов огромная масса людей уже подходила в зону поражения лучников. На секунду солнце заслонили тысячи стрел, когда восемь тысяч лучников выстрелили почти одновременно, и затем на поле поселилась смерть. Стрелы сотнями выкашивали из рядов людей, которые, несмотря на потери, всё шли и шли вперёд, поскольку было их ну очень уж много. Трудно сосчитать, сколько именно, может, и все шестьдесят тысяч, которыми мне угрожали купцы.

Потери иудеев были просто ужасающие. Даже когда они подошли ко рву и стали закидывать его корзинами с землёй, стараясь засыпать несколько участков для прорыва дальше, лучники со стен города добивали до них и косили одного за другим. Лучники из лагеря занимались более дальними толпами иудеев и убивали не меньше.

Я, находившийся недалеко от первой линии, видел, что действительно это были вчерашние крестьяне и ремесленники, поскольку желания умирать у них не имелось совсем, и только воля их военачальников, а также их острые мечи гнали ополчение вперёд. Лучники и пращники у них были, но они ничего не могли сделать против хорошо защищённых легионеров. Да, изредка кого-то ранило, кто был не слишком осторожен и высовывался из-за щита слишком сильно, но в целом огромная толпа застряла возле рва и не могла пройти вперёд, а их всё это время убивали и убивали.

Мне казалось, именно из-за огромного скопления людей и слабой организованности понять сразу это они не смогли, хотя трупов и раненых кругом было предостаточно, но войско иудеев было слишком большим, так что воинов, стоящих на ногах, всё время оставалось больше, чем тех, что лежали на земли. Это их и подвело.

Когда заиграли рога, призывая всех отступать, очень много тел лежало во рве или у него, а ещё больше оставалось на поле, когда слабо организованная толпа отступила, всё теряя и теряя людей под непрекращающимися обстрелами лучников. Первая атака была нами отбита, практически одними лучниками.

«Хорошо, что я отменил отрубание рук», – подумалось мне, когда я смотрел, как легионеры по переброшенным лестницам перебрались через ров на поле и стали добивать раненых, собирать их вооружение, а также наши стрелы, которые понадобятся нам очень скоро в следующей атаке.

Я думал, что сегодня будет ещё одна, но нет, иудеи, видимо, подсчитав потери, на неё не решились. Так что, подождав ещё два часа и обговорив с центурионами наши дальнейшие действия, я покинул поле боя, вернувшись к своему шатру. Меня встречал Танини с весьма кислым лицом, и я знал причину его настроения.

– Я тебе уже говорил, ты мне нужен здесь, – соскочив с колесницы, я передал одному из легионеров поводья, – легионеров у меня много, а ты такой один.

– Пишу о победах твоего величества, – он жалобно на меня посмотрел, – а как я это буду делать, если сам их не вижу?

– Поспрашивай у тех, кто видел, – я пожал плечами, – всё, устал я уже от этих разговоров, в бою тебя не будет, и точка.

– Прошу меня простить, мой царь, – поклонился он.

– Как дела у нашей пленницы?

– Поела, сходила, хм… – он покраснел, – в общем, по женским делам. Я выдал ей необходимое, а охрана не сводила с неё глаз, хотя она и просила их хотя бы отвернуться.

– Надеюсь, таких идиотов не было? – хмыкнул я.

– Конечно, мой царь, – согласился Танини, – она пыталась нож украсть со стола. Опцион заметил это и, забрав его, пообещал рассказать твоему величеству.

Это и произошло, когда я вошёл в шатёр. Охрана доложила, что девушка пыталась украсть золотой нож, а поскольку она была моей личной пленницей, наказать её они не могли, оставив это на моё усмотрение.

– Благодарю, молодцы, – похвалил я опциона и посмотрел на иудейку, которая сидела на кровати, при моём появлении слегка побледнев. – Ещё раз попробуешь что-то подобное выкинуть, я тебя накажу, – предупредил я её спокойным тоном, – и поверь, это тебе не сильно понравится, как, впрочем, и в принципе испытывать предел моего терпения и миролюбия. Он в последнее время стал уж очень небольшим.

– Слушаюсь, твоё величество, – глухо ответила она, поклонившись.

– Танини, смой с меня пот, – приказал я, но в шатёр уже заносили горячую воду и чистую одежду, видимо, он ждал меня и распорядился подогреть её заранее.

Опцион помог мне с доспехами, затем я сам сбросил с себя пропотевшую ткань, оставшись обнажённым, и с ухмылкой заметил, как на кровати иудейка расширенными глазами смотрела на моё тело.

– Что тебя удивляет? – спросил я, пока Танини аккуратно обмывал меня со всех сторон.

– Я никогда не видела таких огромных плеч и ног, – пискнула она со своего места, – тело твоего величества очень могучее.

– Ты же вроде говорила, что девственница, – сыронизировал я, – откуда такие широкие познания о мужских телах?

Она тут же густо покраснела, но ответила:

– Я росла в большой семье, и облик мужчин для меня не тайна, твоё величество.

– Кто твои родители?

– Отец коэн, как и всё колено, к которому я принадлежу, твоё величество.

– Коэн? Кто это?

– Жрец для вас, египтян, твоё величество, – объяснила она.

– А-а-а, это я тоже помню, – напряг я память, – колено Левия, рода Ааронова.

Глаза иудейки чуть не выпали из глазниц.

– Великий царь Египта знает нашу историю? – Она открыла рот от удивления.

– Я бы сказал так, – хмыкнул я, – на ваше несчастье, да. Иногда даже слишком хорошо. Я даже сейчас представляю себе, что там про меня вы понапишете в своём Священном Писании. По-любому одни гадости, как я вас подчинил и снова отправил в Египет в рабство.

Иудейка испугалась по-настоящему.

– Великий царь, неужели нам нельзя договориться? Я слышала, что присылали переговорщиков.

Я пожал плечами.

– Пока твоих сородичей там шестьдесят тысяч, хотя, наверно, после сегодняшнего сражения стало значительно меньше, мои условия вряд ли будут ими приняты.

– Я могла бы стать этим переговорщиком, меня послушают, великий царь, – предложила она.

– Ты моя пленница и станешь наложницей, как только у меня дойдут до этого руки, и не только они, – объявил я ей её дальнейшую судьбу, заставив девушку вскрикнуть от испуга. – Поэтому можешь начать забывать о том, что ты какая-то там верховная жрица, и лучше думать о том, как будешь теперь ублажать меня длинными ночами.

– Я лучше вскрою себе горло, – зло предупредила она меня, но, когда я остановил на ней свой внимательный взгляд, быстро поправилась: – Я лучше вскрою себе горло, твоё величество Менхеперра.

– Так-то лучше, – заключил я.

Пока я с ней общался, Танини занёс ужин, и я пригласил его составить нам компанию. Когда девушка, зло сверкая глазами, села за стол и взяла в руку нож, за её спину встал опцион с весьма однозначным видом, так что она не выпендривалась больше, а лишь кушала и отвечала на мои вопросы, коих было очень много. Мне впервые попалась иудейка, да ещё из такого уважаемого и почитаемого иудеями колена священников. Впрочем, она сама была очень хорошо образованна по местным меркам, знала, кроме египетского, ещё аморейский и хеттский, на которых говорили их соседи, проживающие рядом, так что мне и правда попалась весьма хорошая добыча.

Закончив с ужином, я задумался, что с ней делать. Пока мы не победили иудеев, она была ценным пленником, которым можно было воспользоваться, так что пока было рано отправлять её на хозяйственные работы.

– Принеси ей лавку, – приказал я Танини, – и подстилку с одеялом. Я помню, у меня были запасные.

– Конечно, мой царь, – парень склонился, – сейчас прикажу принести.

Вскоре легионеры занесли лавку с бельём, и он показал девушке стелить себе самой. Та, покосившись на меня, быстро это сделала и замерла на новом месте, стараясь не отсвечивать.

– Меня разбудите под утро, как вчера, – приказал я, – ну и парням скажите, что мы отправимся посмотреть, как там дела у иудеев.

– Слушаюсь, мой царь, – отозвался опцион охраны.

Сняв калиги и одежду, я обнажённым лёг на кровать, укрывшись одеялом. Сон почти моментально накатил на меня, и я провалился в беспамятство.

***

– Мой царь, – голос раздался рядом, шепча мне на ухо, – мой царь!

Сладкий сон нехотя отступил, поскольку мне снилось прекрасное: как я лишаю девственности тысячу иудейских жриц богини Ашер одну за другой, так что возвращение в холодную действительность было слишком неприятным.

Открыв глаза, я увидел перед собой лицо Хопи.

– Если у тебя недостаточно веская причина, почему именно ты будишь меня, у меня для тебя плохие новости, – сообщил я ему.

– Мой царь, я устал ничего не делать, скоро жирным стану, как беременный бегемот, – сказал он, едва не рыдая, – можно я хотя бы дежурить буду наравне со всеми? Это никак не повредит моей ноге.

– Ладно, – проворчал я, – разбудил-то чего?

– В лагерь вернулся господин Менхеперресенеб, – ответил он, – я поговорил с ним и думаю, у него сведения чрезвычайной важности.

Я зевнул, едва не выворачивая себе челюсть.

– Идём на улицу, а то у меня тут в шатре, как видишь, поселились чужие уши, – сказал я, продолжая широко зевать.

Одевшись сам, я вышел вслед за ним, и мы прошли дальше, туда, где стояли лагерем всадники. Из шатра почти сразу выбежал мой глава разведки, весь пыльный и грязный, сразу видно, что и правда только вернулся.

– Мой царь, – низко поклонился он мне, – прошу меня простить за мой неподобающий вид.

– Менхеперресенеб, – я скривился, – я тебе что, фиванская шлюха, чтобы капризничать из-за твоего внешнего вида?

Он невольно рассмеялся.

– Хопи посчитал, что сведения, что ты привёз, достойны того, чтобы меня разбудить, – снова широко зевнул я, – так что не тяни.

– Я сам не посмел принять подобное решение, мой царь, – склонил он голову, – но да, как твоё величество приказал, я посетил город Иерусалим, который местные иевусеи почему-то называют Йевус, а не как мне сказал твоё величество.

– Как захватим, сразу переименуем, – отмахнулся я, не став вдаваться в подробности этих географических открытий, – по сути давай.

– Они согласились за полную повозку золота собрать своё войско и напасть на Силом, пока он слабо охраняем из-за того, что почти все мужчины ушли на войну с твоим величеством, – сообщил мне Менхеперресенеб радостные новости.

– Что ж, это и правда прекрасные новости, – обрадовался я, но глава разведки широко улыбнулся, а Хопи громко хмыкнул.

– Но только ради них я бы не стал будить твоё величество, – сказал он, давая Менхеперресенебу продолжить.

– Благодарю, господин Хопи, – тот поклонился мне, – я решил, что мои триста колесниц не сильно смогут помочь войску моего царя, так что отправился вместе с иевусеями в это нападение и довольно быстро его возглавил, поскольку они признали за мной право повелевать из-за моего опыта и колесниц.

– С каждым твоим словом, Менхеперресенеб, становится всё интереснее и интереснее, – хмыкнул я, начав просыпаться.

– Вспомнив всё, чему я научился за время походов у твоего величества, – польстил он мне, – я с частью иевусеев прикинулся торговцами и проник в Силом днём, а ночью мы напали с ними на охрану ворот и открыли их всему остальному войску.

Я, охреневая от того, что творят мои военачальники даже в отрыве от меня, внимательно его слушал.

– Мы захватили город всего за одну ночь, а утром я встретился с вождями иевусеев, которые были вне себя от счастья от того, что практически без потерь мы захватили большой город. Они разрешили мне взять любые вещи из него, которые мне понравятся.

Я, ещё не понимая, что такого ценного он мог взять из Силома, поторопил его.

– Мой царь, я допросил пленных, чтобы узнать, что для них самое ценное в городе, – он сделал театральную паузу, – и выбрал шатёр и сундук. Иевусеи, конечно, удивились моему выбору, но препятствовать не стали, поскольку эти вещи не представляли для них большой ценности. Взяв у них повозки, я пообещал позже привести обещанную плату за помощь и доставить как можно быстрее эти две ценности иудеев моему царю, чтобы твоё величество имел преимущество на переговорах.

– Палатка и сундук. – В голове крутились мысли, но я не особо помнил о таких ценностях.

– Иудеи называют их скиния и Ковчег Завета, – помог мне Менхеперресенеб.

Услышал общеизвестные названия, и у меня отпала челюсть.

– Ты серьёзно? – Я ошарашенно посмотрел на Менхеперресенеба, и тот с гордостью кивнул.

Я повернулся к Хопи.

– Ты откуда знаешь об их важности, что решил меня разбудить?

– Заняться мне в последнее время было особо нечем, мой царь, – развёл он руками, – я много допрашивал пленных иудеев.

– Покажите мне их, – сказал я, Менхеперресенеб приказал своим всадникам, и уже вскоре подогнали несколько повозок, в которых находился старый разборный шатёр, за которым явно бережно ухаживали. Он даже в сложенном виде занимал весьма много места, а в одной из последних, укрытый кожами, находился блистающий золотом сундук с боковыми палками для носки, которые были обрублены явно для того, чтобы он уместился в одной повозке.

– Палки были слишком длинными, мой царь, – подтвердил мои мысли Менхеперресенеб, – я решил их отрубить.

– Хопи, приведи мне иудейку, – приказал я, – раз уж всё равно ты тут такой прыткий. Только надень на неё моё что-нибудь, чтобы не замёрзла.

Центурион склонил голову и быстро ушёл, а я вернулся к Менхеперресенебу, который довольно улыбался.

– Если это и правда то, что ты привёз, – я покачал головой, – ты выиграл нам если не всю войну, то большое сражение точно.