Мужская работа

Глава 4

Разложенная передо мной груда хлама именовалась «снаряжением легкого пехотинца», и взирал я на нее без особого энтузиазма.

– Начнем, – сказал Йухиро, проводивший первое занятие в оружейной комнате. – Предметы будем изучать согласно уставу.

Я уже знал, что десятник вовсе не командует десятком, что на центурию из ста двадцати человек их шестеро, и что все звания в армии Гегемонии традиционные, древние. Центурия вместе с еще пятью образовывала манипул, три манипула составляли когорту, и таких когорт на борту линкора было четыре.

Кроме Йухиро успел повидать другого десятника, такого же альбиноса, как дружок Равуды – похоже, из того же народа.

Помимо легкой пехоты вроде нас, наемников, имелась тяжелая, ударная пехота из профессионалов – одна когорта, имелась авиация, имелась бронетехника, а сам линкор обеспечивал артиллерийскую поддержку. Наверняка он щеголял такими системами вооружения, которых я, дикий земной варвар, не мог даже представить.

Но то, что нам выдали сегодня, и что нам предстояло освоить… дело швах.

– Шлем! – Йухиро поднял указанный предмет, так что рукав задрался, и стал виден черно-алый шнур, обвивавший бицепс десятника.

Макс мне рассказал, что Йухиро из народа гирванов, что они давние союзники Гегемонии, и что у них своя религия, о которой мало что известно, но что там на алтарях льют кровь и убивают разумных в честь свирепых богов. Поверить этому болтуну – себя не уважать, да и десятник вел себя смирно, но я решил относиться с нему с опаской.

Береженого бог бережет.

Шлем оказался вроде нашего мотоциклетного, на лбу красовался уже хорошо знакомый мне кулак в огне – герб «Гнева Гегемонии». Имелось откидное забрало – прицельное, как сообщил нам Йухиро, и мое еле держалось на хлипком креплении.

– Типа хрень? – раздраженно пробормотал тот верзила, что хлопал по плечу Равуду после драки.

Фул, чудовищно огромный, чудовищно сильный и чудовищно тупой сородич Диль. Представитель расы вилидаро, которые в мире Гегемонии что-то вроде наших таджиков – живут просто, ездят на более развитые планеты, чтобы мести улицы, строить дома и зашибать деньгу.

Фулу повезло еще меньше, чем мне – его забрало вообще висело на соплях.

– Надеть шлем! – велел Йухиро.

Тот оказался легче, чем я думал, и сидел удобно, вот только подбородочное крепление оказалось сломано – а если его не застегнуть, то эта штука свалится на ходу, и останусь я с голой башкой. Все как у нас – новое снаряжение разворовали, а выдали бойцам всякое старье, которое не жаль списать.

– Бронезащита! – возвестил десятник.

Эта штука напоминала бронежилет, вот только застегивалась не только на плечах и боках, а еще и в паху, и защищала от горла до самых причиндалов. Мягкая подкладка кое-где была разорвана, из толстой ткани выпирали темно-серые пластины – нужно ставить на место и зашивать.

На сердце у меня стало совсем-совсем муторно.

Автомат ничуть не напоминал более-менее знакомый «Калаш», кусок рельсы с рукояткой и плечевым упором, в рукоятку вставляются батареи и прямоугольные магазины. Стрелял он не патронами, пороха тут не знали, плевался коническими пулями.

– Не вздумайте пробовать сейчас, Очищающее Пламя с вами! – предупредил Йухиро. – Впереди ждет стрельбище – там и прицел настроим, и по мишеням постреляем.

Меня замутило – к огромности линкора я привыкнуть не мог, как и к тому, что этот остров из металла со страшной скоростью несется через космос.

– Пояс! – продолжал десятник.

Ну тут все просто – подсумки, местами потертости, но все в целости.

Зато «полевые ботинки» оказались сложным устройством, хотя выглядели как берцы, только зеленые – обжимаются по ноге, внутри система климат-контроля, чтобы ласты не потели, а еще экзоскелетные усилители, чтобы боец Гегемонии мог шагать час за часом, и не уставать. Я надел свои, и ощутил как они мягко, но уверенно обхватили мои ступни и лодыжки, сделал шаг, и тот получился легким, пружинистым.

– Они часто ломаются, – остудил мой энтузиазм Йухиро. – Усилители первыми. Отказывает один, если душа ваша недостаточно чиста, и тогда второй нужно отключать… вот тут, на пятке, есть сенсор… пробуйте… отрубите правый…

Я попробовал, сделал шаг, и едва не кувырнулся – показалось, что ноги разной длины, да еще и весят по-разному. Позади меня кто-то выругался, за первым ругательством последовали другие, некоторые были заковыристыми, и переводчик старался как мог – да, ощущение никому не понравилось.

– Маскировочная сеть, – Йухиро поднял над головой нечто вроде рыболовной сети с нашитыми на нее елочными лапами. – Создает искажающее поле, которое препятствует обнаружению бойца как визуальными, так и техническими средствами… Всегда сломана.

Он накинул сеть на голову, показал, как крепить, но включать не стал.

Последним в списке оказался рюкзак, обычный армейский, без сюрпризов.

– Вопросы есть? – спросил десятник.

Я поднял руку:

– А починить это можно?

– Конечно, можно, – Йухиро обратил на меня черные пронзительные глаза. – Инструментальный шкаф там, в углу.

Оружейка напоминала обычный учебный класс, и в углу стоял большой стеллаж.

– Вы помните, что полученный опыт можете направить на прокачку пяти навыков, – продолжил десятник. – Меткость, выносливость, сила, скорость, и знание оружия… Последний вот сейчас очень бы пригодился. Кто хочет ремонтировать – вперед.

Остальные замешкались, и я оказался у инструментального шкафа первым.

При виде бутылочек с машинным маслом, плоскогубцев и остального на душе потеплело – ну, с этим я не пропаду. Понятно, что тут все тоже старое и не очень годное, но при умении и с этим можно сделать дофига.

А вот и коробки с винтами, шурупами и скобами, вот иголки и толстая нить…

Через пару минут я поменял крепление для прицельного забрала, и взялся за подбородочное. Справился со шлемом и принялся зашивать бронезащиту, с трудом пропихивая толстую иглу через плотную ткань.

А когда покончил и с этим, и поднял голову, то обнаружил рядом Макса.

– Это, хм, не поможешь? – он робко протянул мне пояс. – Застежка отваливается… Как сказала мать Тереза, ха-ха, помоги ближнему, пока он стал дальним…

– Давай, – я протянул руку.

Когда ремень оказался в руках Макса, рядом негромко звякнуло, и я удивленно вытаращился на свой браслет, над которым зажглась алая десятка, вспыхнула и тут же пропала.

– Первый опыт, поздравляю, – сказал Кентадэ, трехглазый красавчик, сородич нашего центуриона, и хлопнул меня по плечу. – А мне не поможешь, а то тут, это, рюкзак?

Я огляделся – прочие бойцы возились со своим снаряжением, и уверенный вид был только у Равуды, тот похоже знал, что делает.

– Хорошо, – сказал я. – Сейчас все сделаем.

* * *

Забрало едва не щелкнуло меня по носу, но красная точка прицела вспыхнула где надо. Я повел стволом, нацеливая оружие на центр ростовой мишени в полусотне метров.

– Огонь! – рявкнула центурион за нашими спинами.

Я дисциплинированно нажал рычажок – спусковым крючком нажать его можно было только по привычке, ведь он ничего не спускал, «рельса» в моих руках стреляла совсем не так, как земное оружие, но разборка, чистка и смазывание ей требовались, плюс всякие дополнительные манипуляции с аккумуляторами.

Точно посреди груди у мишени возникла новая дырочка.

– Неплохо для таких мешков с дерьмом, – сказала Лиргана.

Мы лежали в рядок за невысоким бруствером, а она прохаживалась сзади, и наверняка пялилась на наши ноги и задницы, я почти чувствовал кожей ее одновременно похотливый и ненавидящий взгляд. А само стрельбище хоть и находилось внутри линкора, размерами не уступало тому, что было у нас в части – дальней стены я не видел. Одновременно тут могли упражняться несколько центурий.

Зато военная подготовка в армии Гегемонии была курам на смех – минимальная физуха, такая, что даже слабак Макс с ней справлялся, и немножко возни с оружием. Умеешь наводить ствол на мишень и пользоваться прицелом, с которым управилась бы моя дочь – все, годен в бойцы.

Удивительно, что нашелся косорукий тупица, которому это оказалось не по силам. Его отправили домой вчера, выкинули обратно на родную планету и наверняка отобрали деньги, которые он уже положил в карман.

– Новые цели! – центурион вновь повысила голос, но перед нами ничего не изменилось.

Старые, пробитые мишени остались стоять, новые и не подумали выскочить из-под земли. Опять что-то накрылось в системе управления, или оператор из бортовой обслуги заснул на посту.

– Дерьмо! – прорычала Лиргана. – Я им собственные яйца в глотку затолкаю! Оставаться на месте!

Я оглянулся, и увидел, что она несется прочь широкими шагами – ну и отлично, от начальства подальше, к кухне поближе, так пять месяцев и пройдет, вернусь к семье, к Юле и Сашке…

– Что ты делаешь, ради Гегемона?! – воскликнула лежавшая рядом Диль, и я обнаружил, что расположившийся за ней Равуда не просто поднялся, а еще и навел автомат на меня.

Я мог видеть под щитком забрала его лицо, красивое, правильное, губы в тонкую ниточку, и красные глаза – один в два раза больше другого. Лучше всех у нас стрелял Дю-Жхе, узкоглазый ферини, но Равуда мало ему уступал – с пяти шагов не промахнется.

Что с ним не так?

– Э, что за ботва? – я начал подниматься.

Взгляд Равуды просто кипел ненавистью, и не было сомнений – он готов стрелять.

И я не понимал, в чем дело.

Ну да, подрались мы в первый день, но это лишь недоразумение, иногда бывает. Навешал он мне знатно, синяки пока не рассосались, но драка была честной, и я обиды на него не затаил.

Между двумя мужиками такое случается, но потом – если это настоящие мужики – вопрос считается закрытым.

– Лежиии, – прошипел Равуда.

За спиной у него виднелся Фул, еще дальше переминался с ноги на ногу Молчун, тот самый хилый на вид альбинос, которого я заметил в первый день – его звали по прозвищу, как и Крыску. Вся свита нашего мускулистого красавчика, шакалы при тигре.

– Остановись, боец, – бросил из-за моей спины Аюльвао, плотный, весь покрытый белесым пухом бюдрака: он был старше всех нас, по земным меркам ему перевалило за тридцать, и он был помешан на всем военном – на оружии, уставах, тактике и стрельбе. – Нельзя наводить ствол на соратника!

– И тебя завалю, волосатик, если надо будет. О, да-да… – проговорил Равуда, но взгляда от меня не отвел, и в голосе его не было ненависти – ясно, что претензии у него только ко мне. – Но сначала тебя… и не насмерть, а в руку, в ногу, в пах… чтобы мучился. Готов?

Что делать? Этот сумасшедший меня сейчас пристрелит! Лирганы нет рядом! Йухиро отпросился на какую-то свою церемонию! А больше авторитетов для него нет!

– Ты еще в спину мне выстрели, храбрец, – сказал я, медленно подтягивая ноги.

Если что, прыгну вперед, через бруствер, глядишь он и промажет, а там суматоху заметят офицеры.

– Я… – начал Равуда, но его перебил хриплый визг.

Я аж вздрогнул, и завертел головой, пытаясь сообразить – откуда этот дикий звук?

Высокая, фигуристая девка, чьего имени я не запомнил, хотя мы вроде знакомились, каталась по земле и лупила по ней кулаками. Глаза ее бешено вращались, изо рта шла кровавая пена, и словно пузыри в ней лопались надрывные, истошные выкрики.

– Помилуй нас Святые Предки, – сказала Диль. – Это… это же переводчик… Гегемона Силой и Светом мы сохраняем ясность разума, да пребудет он с нами вечно, приносящий Главную Жертву…

Равуда тоже уставился на бесноватую, опустил автомат.

– А что с переводчиком? – спросил я.

Вспомнился офис, кушетка, на которой мне вживляли эту штуку, и то, как паршиво я тогда себя чувствовал. Симптомы – головная боль, головокружение, ощущение, что я сразу в нескольких местах – вернулись вчера, и меня сильно напугали, но дело было вечером, перед самым отбоем, а к утру все прошло.

Но сейчас я снова напрягся.

– Ахххррррыыы… – выдавила девка, и ее выгнуло дугой, в какой-то момент она встала на затылок и пятки, точно йог, а следующий момент сжалась, как эмбрион, и ее вырвало кровью.

– Он у нее плохо вжился, – пояснила Диль. – И работал странно… Она жаловалась… Боли в затылке, галлюцинации.

Тут я не просто напрягся, а похолодел – неужели меня ждет нечто подобное? Отлично – если не пристрелит вон тот красноглазый псих, то сведет с ума вросший в голову нелюдской прибор!

Хрен редьки не лучше!

Пока мы пялились на бесноватую, Аюльвао вскочил и оказался между мной и Равудой.

– Остановись, боец, – повторил он.

Равуда улыбнулся, и я не знаю, что бы он сделал дальше, если бы в этот момент не вернулась Лиргана.

– Чего замерли, куски дерьма? – прорычала она, и красная точка прицела пропала с моего забрала – все, центурион отключила наше оружие, им теперь можно только драться, как дубинкой. – Держать ее надо было, чтобы себе не повредила! Помогай, ты!

И во вскинутой руке ее блеснул шприц, полный синей жидкости.

* * *

Святилища для поклонения Гегемону и его предкам располагались на каждой из палуб. Ходить туда никто не заставлял, за непосещение не наказывал, баллов опыта за визит не давали, и все же многие таскались туда дважды в день, утром и вечером – кто отдохнуть от казармы, кто и вправду помолиться.

Как-то пошел и я, из любопытства.

Святилище оказалось не одним помещением, а целым комплексом – круглый зал, окруженный колоннами, и куча таких же круглых молелен, только поменьше, словно лепестки вокруг соцветия. В центральном зале обнаружилась громадная статуя нынешнего Гегемона из черного камня, в комнатах стояли изваяния его предшественников, и я вытаращил глаза, обнаружив среди них женщин.

Правили государством, что раскинулось на сотни звездных систем, кайтериты, краснокожие и красноглазые родичи моего «друга» Равуды, и они же основали эту империю пятьсот тринадцать лет назад. Храмы они украшали не только статуями, стены покрывала резьба – сплошь битвы, огромные корабли, горящие планеты, стоящие на коленях враги, похожие на смесь осьминогов с лошадьми; там, где не было резьбы, висели полотнища тяжелой ткани, золотой и алой, пахло всюду пылью, затхлостью и горелыми веревками.

Явился я поздно, народу в храме почти не было, всюду царил полумрак, перед статуями колыхались синеватые огоньки масляных лампадок – их ставят, как у нас свечи, когда просят чего-то, а просить у обожествленных правителей может кто угодно, даже варвар, только что ставший солдатом.

– Привет, – сказали из-за колонны, когда я собрался заглянуть в молельню, посвященную Первому Предку, основателю Гегемонии.

Я невольно вздрогнул.

Невысокая фигура подошла ближе, и я с удивлением обнаружил, что это Крыска: волосы растрепаны, глаза в сторону, как обычно.

– Привет. Чего тебе? – спросил я.

– Это, отблагодарить, – она причмокнула и втянула голову в плечи, словно ожидала удара. – Ты вступился за меня… – новое причмокивание и вороватый взгляд мне в лицо. – Спасибо.

– Не надо, зачем… – забормотал я.

Но она с неожиданной решительностью схватила меня за локоть и потащила в комнату Первого Предка, где не было никого. Через миг меня прижали спиной к холодной стене, и горячая твердая ладошка ее оказалась у меня в паху.

Я дернулся снова, хотел оттолкнуть ее, но проклятое тело ответило… десять дней у меня не было женщины!

– Ты уверена? – прохрипел я.

– О да, еще как… – она с шумом втянула воздух.

Прости меня, Юля…

И я вцепился в Крыску, точно утопающий в спасательный круг – грудь ее оказалась маленькой и твердой, а повыше ягодиц я нащупал крохотный хвостик, что растет у всех шавванов, и от прикосновения к этакой экзотике меня едва не заколотило. Она задышала чаще, скользнула вниз, обдав мою грудь горячим дыханием.

Штаны Крыска сдернула одним движением, за ними последовали трусы, и я ощутил ее язык, шершавый и мокрый.

– Ооо… – простонал я, закрывая глаза.

Она старалась на совесть, и судя по всему, у шавванов-мужиков все устроено так же, как у нас. И в этот момент я был очень рад, что в армию Гегемонии, по крайней мере в легкую пехоту, берут и женщин тоже.

Неприятный звук прошелся по моим ушам словно терка – легкие шаги.

Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы обнаружить шагнувшую через порог Лиргану.

– Это еще что? – недоверчиво спросила она.

Крыска шарахнулась назад, шлепнулась на задницу, и мое возбужденное достоинство осталось болтаться в воздухе – центурион явилась в самый «подходящий» момент, чтобы ее черти в пекло взяли. Я сделал попытку прикрыться, но затем отвел руки в стороны и вздернул подбородок – если хочет, то пусть пялится, мне нечего скрывать.

– Он меня заставил! – пропищала Крыска, причмокивая и с шумом втягивая воздух. – Сказал, что изобьет!

От неожиданности я даже забыл, что стою со спущенными штанами перед командиром – вот тварь, сама меня сюда затащила, схватила за все места, раздела, а теперь врет, точно депутат госдумы!

– Да ты… я… – слова в голове смешались в кашу.

– Не воняй! – оборвала меня Лиргана. – Так, ты дуй в казарму, а с ним я разберусь. Напичканный дерьмом похотливый уродец…

Она даже не стала ждать, пока Крыска выскочит из молельни.

– Да она сама! – рявкнул я.

– Молчать, рядовой! – Лиргана шагнула ближе, рука ее конвульсивно дернулась, и я подумал – она ведь хочет схватить меня за причинное место, либо довести дело до конца, либо оторвать нахрен: в голубых глазах ее полыхала смесь ненависти и вожделения. – Штаны на место!

Я торопливо выполнил приказ.

– Итак, что у нас есть, – центурион, похоже, справилась с собственными эмоциями. – Попытка изнасилования, совершенная в месте поклонения Гегемону и Святым Предкам Его… Особо циничное преступление, и должно караться разрывом договора и возвращением аванса, – она цедила слова, а я с каждой фразой съеживался все сильнее.

– Нет, не надо… Я не могу! Пожалуйста… Она и правду сама! – забормотал я.

Разрыв договора означает смерть Сашки! И все из-за развратной воровки!

– Я могу в это поверить, – Лиргана оглядела меня с головы до ног. – Не воняй. Шавванская подстилка дает всем, кто может ей чем-то помочь, ты у нее не первый, не льсти себе.

«Вот тварь!» – подумал я второй раз.

– Но наказать я тебя обязана… – тут центурион сделала паузу, и у меня мелькнула мысль, что прямо тут она меня и «накажет», скинет шмотки, привяжет меня, вооружится кнутом, ножами… и здравствуй, БДСМ-порно. – Поэтому завтра наряд. В горячей зоне.

Я сглотнул, в горле пересохло, а в животе стало холодно – это же приговор.

«Горячая зона» вокруг двигателя линкора слыла местом жутким, наводить там порядок отправляли штрафников, и не все, судя по рассказам, возвращались, а иные возвращались без глаз, рук, ног или разума.

– И не спорь, это приказ, – добавила Лиргана, явно наслаждаясь моим испугом. – Если везучий, то выживешь.

Глава 5

Нас, штрафников, в тот день оказалось пятеро, и на инструктаж нас собрали в комнатехе с голыми стенами, где кроме этих стен, круглого люка, имелся только стеллаж с противогазами и синими баллонами разного размера.

– Значит, так, – сказал техник в черной форме, показывая нам один из баллонов – нечто вроде огнетушителя с ремнями, чтобы вешать за спину, трубка и раструб на конце. – Это растворитель. Ваша задача – обойти свой участок, найти на нем все наросты и полить из растворителя, чтобы они растворились. Понятно?

– А там правда опасно? – спросил стоявший рядом со мной круглолицый парень.

Техник посмотрел на него как на идиота:

– Прорывы ядовитого газа, шумовые выбросы, выхлопы, проседание конструкций там, где их проело наростами – этого мало тебе, что ли?

Круглолицый увял, да и у меня задрожали поджилки.

Я первым получил снаряжение, координаты отданного мне участка, и пролез в люк. Позади осталась запиравшая его крышка в метр толщиной, я оказался в тесном коридоре, стены которого состояли из множества натыканных под разными углами пластин вроде компьютерных плат, черно-серебристых и зелено-золотых, от взгляда на которые болели глаза.

Я спустился на свой уровень, и тут же обнаружил нарост – черный сталактит в метр высоты и метр толщиной у основания, торчащий из пола. Нажал на спуск растворителя, из раструба зашуршала струя фиолетового газа, и сталактит начал оседать – типа ускоренной съемки сугроба на теплом солнышке. Через пару минут осталась грязная лужа, и я даже через фильтры противогаза ощутил сладковатую вонь.

Сделал шаг дальше по коридору, и тут стена из микросхем справа впереди раскололась, из нее вырвался столб пара. Горячим ударило в лицо, обожгло руки, я отскочил, не удержался на ногах, громыхнул закрепленным на спине баллоном о пол.

Пока вставал, стена вновь стала монолитной, пар исчез.

– Дело швах, – пробормотал я, вставая.

Понятно, зачем сюда отправляют штрафников из свежих наемников – их не жалко, если чего.

Сердце лупило как бешеное, пот тек по спине и по лицу под противогазом, я шагал то медленно, то двигался перебежками – черт знает, откуда придет новая опасность. Поливал черные сталактиты, которые попадались время от времени, то и дело пугливо оглядывался. Новых выхлопов не было, зато пару раз слышал рев шумовых выбросов издалека – если попадешь под такой, то кровь из ушей и мозги превратятся в кашу.

Противогаз в этом случае как перочинный ножик против носорога.

В одном месте по стеночке обошел неровную дыру, из которой торчали провода и шел серый дым. А когда оказался на безопасном месте, из-под подошвы раздался писк, я заорал благим матом и подскочил едва не до потолка.

Из-за резиновой хрени на лице пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть вниз.

На полу сидел один из мелких зверьков, которых на линкоре считали паразитами. Напоминал он кота, только лап было не четыре, а шесть, сам цвета кофе с молоком, и настороженно блестели из густого меха черные глаза.

– Тихо, – сказал я. – Ты же не кусаешься?

Зверек пошевелил круглыми «антеннами» на стебельках, заменявшими ему уши, дернул хвостом, на конце которого красовалась присоска. Когда он открыл рот, то выяснилось – внутри множество игольно-острых зубов, черных, как местный сталактит.

Кусается, да еще как.

Негромко хрюкнув, зверек порскнул мне под ноги – собрался он туда, откуда я только что явился. Зацепился боком за мой ботинок, я от неожиданности дернулся, оперся рукой о колючую горячую стену.

Писк раздался снова, на этот раз истошный, полный боли.

Чтобы разглядеть, что творится, мне пришлось развернуться, а с баллоном на спине, да в узком проходе это не так просто. Зверек то ли не рассчитал, то ли столкновение со мной сбило его с курса, но он влетел прямо в дыру, и теперь висел на ее краю, уцепившись за него лапой, и дергался, силясь подтянуться; серый дым обтекал его, и от прикосновений этой дряни кофейный мех чернел, словно обугливался.

Наверняка это было не очень приятно, в глазах зверька стояло мучение.

Я бросился на помощь, не задумываясь, ударился коленом об пол и подхватил почти невесомое тельце. Серый дым обжег руку, будто кипяток, даже через перчатку, и я зашипел через сжатые зубы.

Но через мгновение стоял на безопасном расстоянии от дыры, и зверек слабо шевелился у меня на ладони. Я ощущал, как бьется его сердце, видел, что розовые присоски есть не только на хвосте, но и на лапах – там в компании острых когтей – озадаченное выражение на морде, золотые треугольные зрачки в черных провалах глаз.

– Я бы на твоем месте опустил его на пол, – сказали басом у меня из-за спины. – Укусит – мало не покажется, а ранку от зубов лечить – непростое дело.

Зверек дернулся, оскалился, и я торопливо присел, повернул ладонь, чтобы он съехал на пол. Спасенный несколько мгновений недоверчиво созерцал меня, а потом хрюкнул, хотелось верить, что благодарно, и рванул прочь – по стене, по потолку, за угол, с такой скоростью, что только пушистый хвост мелькнул.

Я повернулся.

На меня добродушно смотрел пузатый дядька лет пятидесяти, без противогаза, даже без респиратора, и браслет на его запястье показывал невероятные «пятьдесят семь». К этому времени я умел читать не только класс, но и всякие символы, и видел, что передо мной центурион из экипажа, да еще и гражданин!

Рука моя непроизвольно дернулась.

– Честь можешь не отдавать, – сказал он. – И сними это с лица, тут безопасно. Посмотрел я, как ты работаешь, и мне понравилось…

Я стащил противогаз, глотнул отдающего горелым пластиком и серой воздуха. Понял к этому моменту, что дядька – шавван, что на висках у него островки чешуи, как у Крыски, волосы белые и редкие, и кожа цвета мела.

– …тщательно и аккуратно, ни одного нароста не пропустил, – продолжал он, поглаживая себя по округлому брюшку. – Меня зовут сержант-техник Диррг. Рад встрече, – и он протянул широкую мозолистую ладонь.

– И я рад, – я назвался, мы обменялись рукопожатиями.

– За хорошую работу полагается награда, – сержант-техник извлек из сумочки на поясе лиловую плоскую таблетку. – Вам еще не выдают пока, только с первого класса… Расслабон. Пробуй. На язык.

Я заколебался – да, в армии я курил, как все, потом бросил, а этот расслабон наверняка местная легкая наркота вроде табака. Но решил, что обижать Диррга не стоит, и сунул таблетку в рот – по языку растеклась сладость, а в следующий миг на меня обрушилась лавина вкусовых ощущений.

Вспомнился шашлык, который мы некогда делали с друзьями – сочная свинина с дымком буквально тает во рту, ты ощущаешь каждую прожилочку в мясе, похрустывает на зубах немного подгоревший лук, и тут же овощи на гриле, пряные, да еще если макать их в соус собственного изготовления по маминому рецепту, с тмином и кардамоном; а за свининой куриные крылышки, острые, жирные, такие нежные, что можно лопать прямо с костями, и семга в фольге, которую проглатываешь в один присест, такая она вкусная. Показалось, что я там, на берегу реки в солнечный летний день, и что в рот потечет дешевое кубанское вино, которое тогда казалось нектаром богов.

Продлилось это несколько мгновений, а потом я вернулся в коридор горячей зоны, где было жарко и воняло как в аду, а на каждом шагу поджидала опасность. Таблетка на языке растворилась, ослабла боль в ушибленной коленке, сил ощутимо прибыло, я понял, что готов к труду и обороне, как юный пионер.

Это будет получше табака.

– Часто жрать расслабон не стоит, но иногда можно, – Диррг весело подмигнул. – Клянусь седалищем Гегемона. Бывай, Егор. Продолжай в том же духе, и мы увидимся.

И он утопал прочь.

* * *

Очередь к врачу, приписанному к нашей когорте, состояла из двух идиотов-самострельщиков и меня. С идиотами доктор-шавван разобрался быстро, поменял им повязки, а затем с некоторым удивлением на бледной физиономии пригласил меня в кабинет.

Пахло там, как положено, лекарствами, да так, что в носу у меня зачесалось.

– Что у тебя? – спросил он, разглядывая уже мою физиономию, с которой еще не сошли синяки после драки.

– Такая ботва… – я замялся.

Вчера прибор, вшитый мне в затылок, снова показал себя, да так, что я едва не обделался. Я перестал понимать, что мне говорят, и на несколько минут словно выпал из этого мира, хотя сознания не потерял.

Врач выслушал меня, потер шею, и я обнаружил, что у него на ней татуировка – когтистые пальцы, три штуки, как у птицы… где-то я видел такую совсем недавно, но вот где и когда?

– Понятное дело, – сказал доктор. – Увы, такое бывает. Придется тебя списать.

– Э, я не хочу! – воскликнул я. – Это же разрыв договора? Домой и деньги назад? Лучше вылечите меня!

– Вылечить? – он горько рассмеялся. – Тут не дворец Гегемона, и у меня нет под рукой Сферы Чистоты! То, что нам дают, годится только для ран, отравлений, простуды, – врач махнул в сторону застекленного шкафа, на полках которой виднелись пузырьки, тюбики и коробочки; понятно, классическая армейская медицина – все лечим зеленкой, а когда она не помогает, то пускаем в дело клистир. – Так что поедешь домой…

– Ноя нмогу! – я вскочил. – Давте явам ничегоне говрил!

Вдруг обойдется, вдруг со мной не произойдет то, что с той девкой на стрельбище? Поглючит поглючит гнусный переводчик, да и заработает нормально – так со всяким оборудованием бывает.

– Поздно, визит уже занесен в журнал…

– Нопусть это будет понос! – я буквально упал на колени, сложил руки перед грудью; от нервяка пальцы мои похолодели, и даже начал подергиваться уголок правого глаза. – Или сифилис! Чтоугдно!

Нет, я не могу вернуться вот так, не солоно хлебавши, и смотреть, как Сашка умирает, или как Юля ложится под нож, чтобы добыть эти деньги, которые я не смог заработать…

Врач снова потер шею, и я вспомнил, где видел такую же в точности картинку! Иван, мой неожиданный родственник, щеголял ей на дне рождения у братца… всего ничего, а кажется, что тысячу лет назад! Но Иван же на Земле, а мы в Гегемонии, и как?..

Додумать мысль я не смог.

– А если ты завтра потеряешь рассудок или вовсе помрешь? – спросил доктор, и я обратил внимание, что у него чешуя не только на висках, но и на переносице, и на тыльной стороне ладоней. – Нет, с меня не спросят, но у меня же совесть есть, я же врач! Поэтому отправляйся-ка ты…

Я буквально застонал, хоть негромко, но отчаянно, укусил себя за кулак.

– Вы ж губите мня! – выдавил я.

– Наоборот, спасаю, – он подтянул к себе клавиатуру, плоскую, как блин, и над столом развернулся мерцающий экран.

– Нет, нет… – шептал я, глядя, как пальцы доктора порхают над невидимыми клавишами, а потом неожиданно выпалил. – А у моего дядьки такая же татуировка есть.

Пальцы замерли, врач посмотрел на меня, в бесцветных, как у всех шавванов, глазах я увидел сомнение.

– Да? – спросил он.

– Только на руке, – добавил я, радуясь, что он остановился, перестал заносить в личное дело или еще куда текст, что станет приговором для моей дочери. – Вот тут вот. Иван зовут его… Морщинистый такой, седой…

Я был готов нести любую чушь, лишь бы он ничего не писал больше, а еще лучше – стер то, что уже написал, выпустил меня отсюда и вообще забыл о моем визите и моем существовании.

– Ну раз так… – доктор в третий раз погладил татуировку, словно она была живой и отзывалась на прикосновения. – Тогда я попробую тебе помочь… Зафиксируем ушибы. Гематомы на лице, а так у меня найдется кое-что, что может тебе помочь, а может и нет. Ничего не гарантирую!

Я выдохнул так, что едва не сдул со стола плоскую клавиатуру, и с радостным удивлением смотрел, как он роется у себя в шкафчике. Через пару минут мне, уже снова сидящему на стуле, достался пузырек с желтыми круглыми таблетками вроде советских витаминок.

– Принимать по одной утром. Каждый день, – распорядился доктор. – И чтоб никто! Никто не узнал об этом. Сейчас подожди, я все оформлю, чтобы ко мне не придрались… Так… – и он вернулся к клавиатуре.

– Дело железное, вообще без проблем, – пообещал я. – А что такое Сфера Чистоты?

– Так называют семнадцать предметов, с помощью которых Гегемон поддерживает себя в добром здравии, – рассеянно сообщил врач. – Вместе они заняли бы эту комнату. Тебе бы пригодился Сияющий Обруч, который по слухам лечит какие угодно болезни…