История любви Дмитрия: мистика или реальность?

Глава 1. Встреча

Сегодня судьба, вчера мальчишник. Сижу и рассказываю эту историю пацанам. Итак, был зимний вечер. На улице мороз минус двадцать пять. Я ехал в электричке из Москвы в Голутвин. Декабрь, за окном мороз. Скоро католическое Рождество и Новый год с православным Рождеством и старым Новым годом. Вообще, кто придумал этот старый Новый год? Он появился после того, как КПСС прекратила своё существование. Значит, его придумали новые власти свободной России. Два Новых года, с ума можно сойти. Никто не празднует два Новых года. Новый, а затем старый. Позвольте спросить, сколько мы живём по-новому? Тринадцать дней, а потом всё по-старому. Россия – великая страна! Сказал классик. Великая-то она великая, а вот умна ли она? Можно на этот счёт поспорить. Ведь мы живём с 1991 года по-новому, а всё у нас по-старому. Жаль, что так и есть на самом деле. Новое – это хорошо забытое старое. Так стоило ли его менять, чтобы к нему же и вернуться?

Итак, электричка-экспресс Москва – Голутвин остановилась на станции Белоозёрская. Люди как люди, ничем не отличающие друг от друга, выходи́ли и входили в вагон. Я задумчиво сидел у окна и, глядя вдаль, о чём-то думал. Тут я услышал чей-то голос. Он спросил:

– Здесь свободно?

Я посмотрел на спрашиваемого и увидел молодую женщину лет тридцати.

– Да, – сказал я. – Свободно.

Женщина села рядом со мной. Сказала:

– Холод, жуть! – затем она вопросила: – Не правда ли?

Я ответил:

– В Москве потеплей.

– Вы из Москвы?

– Ага.

– Как там? – спросила женщина. – Я уже много лет не езжу в Москву.

– Почему?

– В Москве такая дороговизна, что, даже если получать миллион, его можно спустить за минуту.

– Да, – согласился я. – Москва – город-миллионер.

– А нам бедным там и делать нечего.

– Верно, – подтвердил я. – Все сейчас в пригород махнули.

– Вы тоже?

– А чем я хуже? Конечно, махнул.

Женщина слегка улыбнулась. Она не хотела ехать в одиночестве. Она и так была одинока. Родители бросили её при рождении, детство провела она в детдоме. Звали её…

– Знаете, – сказала женщина, – сегодня хороший день, и мне хотелось бы поговорить с Вами о нём.

Мужчина хотел что-то сказать, и только он открыл рот, как женщина сказала:

– Я вижу, что и Вы не прочь поговорить о нём, – затем она представилась:

– Кстати, меня зовут Раиса Эдуардовна, а Вас?

– Дмитрий, – мужчина так и не понял, почему эта женщина села именно к нему. Возможно, она была хищница, а возможно, просто он ей понравился. Ведь в экспрессе были ещё места. Места у окон, а она села к нему, и вот уже они в принципе познакомились.

Раиса Эдуардовна ответила:

– Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже.

Прежде чем продолжить, я хочу рассказать о Дмитрии.

Дмитрий. Молодой человек лет сорока. Приятной внешности, худощав. В свои годы он выглядел гораздо моложе, и ему можно было по крайней мере дать лет тридцать, а то и меньше. В жизни он не был счастливым. Судьба от него давно отвернулась и оставила, полностью сделав его нищим. Но Дмитрий не унывал. Он шёл наперекор судьбе, к своей несбыточной мечте. Мечте, которой вряд ли суждено было когда-нибудь сбыться. За свою жизнь он любил только двух женщин; первая – его мать, а вторая – американская актриса, которая была старше его и никогда бы не приехала в Россию. А он хотел бы уехать в Америку, но он даже не знал английского языка и никогда бы не смог накопить деньги даже в один конец. Ведь в России хоть и говорят, что люди могут ехать за границу, это не так. Люди за границу никогда не попадут. Только её преступное сообщество, которое деньги гребёт лопатой и может себе позволить управлять страной из-за рубежа. Ведь власть – это есть финансовое вложение в экономику страны, а не так, её просто нет. Она вся в руках олигархов. Олигархов первого сословия, тех, кому позволили выжить в начале девяностых годов. И это не русские, поверьте.

Вернёмся к Раисе Эдуардовне и к Дмитрию и послушаем, о чём они ведут беседу меж собой. Итак…

– Я вот вчера была в Раменском, так всё прокляла, пока искала улицу Садовую, – затем она добавила с удивлением: – Ну никто не знает.

Дмитрий усмехнулся:

– Да уж, – в его голосе звучали нотки иронии. – Если сам не найдёшь что-либо, то другие и не подскажут, только посмеются и пошлют, если не в иную сторону, то куда дальше.

Раиса Эдуардовна осторожно поинтересовалась:

– Был печальный опыт?

– Да уж, – недовольно пробурил Дмитрий. – Ещё какой.

– Расскажите, – попросила Раиса Эдуардовна. – Что Вам стоит?

Дмитрий согласился:

– Было это лет пятнадцать назад, – начал он, как вдруг к ним подошёл контролёр и попросил у Раисы Эдуардовны билет. Проверив его валидатором, он пошёл дальше, а Дмитрий продолжил свой рассказ: – Я приехал в какой-то посёлок по делам и не знал, где находится какая из улиц. Такси не было, правда, их потом, как я узнал, вообще не было, а единственный автобус сломался. Я не знал, что мне делать и куда идти, – он, сделав паузу, продолжил: – Помню, что какой-то мальчишка шёл по улице и я был вынужден спросить у него дорогу. Он объяснил мне, по какой дороге идти, и в конце концов я забрёл в дремучий лес, – Дмитрий сделал паузу. – Сукин сын, мать твою, заставил переться. Чтоб ему пусто было, шутнику такому, – было видно, что Дмитрий был зол. Зол на мальчишку, а ещё больше на самого себя. Он так и не понял, как он купился на эту шутку? – затем он продолжил свой рассказ: – Хорошо, что близко деревня оказалась, и я каким-то образом вышел к ней.

Раиса Эдуардовна предположила:

– Бог помог.

– Да какой там бог, – кинул Дмитрий. – Я верю, что тогда мне помог лишь только случай, – затем он добавил: – В тот вечер на небе была полная луна и звёзды мерцали в ночи. Вот они-то и помогли мне, а бог тут совсем ни при чём.

Раиса Эдуардовна не согласилась:

– Вы неправы, Дмитрий, бог везде.

Дмитрий жестоко улыбнулся:

– Я поспорил бы на этот счёт, – затем он продолжил свой рассказ: – Значит так, – продолжал он. – Когда я пришёл в деревню, меня, как и полагается, встретила свора собак, – затем он уточнил: – И это были не просто собаки, а огромные псы непонятной породы с ярко-алыми глазами.

Женщина сказала:

– Мистика какая-то, – и затем добавила: – У собак не могут глаза быть ярко-алыми.

Дмитрий как будто отрезал:

– Только не у этих.

Раиса Эдуардовна вопросила:

– Они что, особенные?

– Не знаю, особенные они или нет, – ответил Дмитрий, – но то, что произошло дальше, – это из какой-то мистической истории.

Раиса Эдуардовна с интересом и настороженностью в голосе поинтересовалась:

– Что же это?

– Начнём с того, что я вышел из леса и попал на тропинку, ведущую в деревню, – продолжил Дмитрий свой рассказ. – На небе светила полная луна, и звёзды мерцали в ночи. Где-то вдали был слышен вой волков, и собаки побежали по дороге, сверкая ярко-алыми глазами, они остановились возле меня. Затем, обнюхав меня, они окружили меня и начали лаять, словно призывая кого-то. И вот из темноты показалась тень. Это была тень при луне, – пояснил Дмитрий. – Так называемая Лунная тень. Вскоре тень обрела свой облик. Я увидел женщину. Старуху в лохмотьях. Она была одета в старую блузку, какую-то грязную юбку. На ногах кирзовые сапоги, её голова была повязана каким-то старым платком, из которого были видны седые волосы. Её лицо было всё в морщинах. Руки сморщены, очевидно, от грязной работы. На пальцах росли необычайных размеров ногти, которые выглядели настолько уродливо, что можно было сказать, что они уже зачерствели оттого, что их никогда не стригли. Теперь что касается её лица. Не сказать о нём ничего – это, конечно, было б милосерднее, если сказать о нём хоть что-то. Если не считать, что оно было всё в глубочайших морщинах, то ещё на правом глазу был виден белый нарост во весь глаз. По-научному «глаукома». Она закрывала не то что зрачок, а весь её правый глаз, на веке которого ещё в придачу святился громаднейший фурункул, и на веке была громаднейшая закрывающая весь глаз бородавка. Второй её глаз не был такой ужасный, и хотя он тоже не был идеальным, но всё же он мог различать достаточно хорошо то, что он видел перед собой. Различать ту информацию, которую он воспринимал. Те образы, которые он видел не очень отчётливо. Нос старухи был длинный, с горбинкой, словно у орла. Его конец напоминал свиное рыло, а ноздри были как у хрюшки: две маленькие точки. Тут Вадим Николаевич увидел в её левой руке какой-то узелок, а в другой руке – старую клюку. Не зная, что и сказать, он ужаснулся. Ещё никогда в жизни Раиса Эдуардовна не видела такую старуху. Старуху словно из сказки, где есть Кощей, Баба-яга, Кикимора, Леший, Водяной. И их антиподы – Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алёша Попович – защитники земли Русской. Герои русских сказок.

Раиса Эдуардовна, выслушав описание старухи, улыбнувшись, сказала:

– Эта какая-то Баба-яга из народных сказок.

– Возможно, и так, – согласился Дмитрий. – Но мне кажется, что эта старуха была что ни на есть колдуньей.

– Колдуньей, – усмехнулась Раиса Эдуардовна. – Скорей, ведьмой.

– Тогда я не знал, кто она такая, – продолжил свой рассказ Дмитрий. – Мне тогда показалось, что я увидел злую ведьму из сказки Вильгельма Гауфа «Карлик Нос».

Раиса Эдуардовна с чисто женским любопытством поинтересовалась:

– Вы любите сказки?

На что Дмитрий ответил:

– Сказки любят все. Жаль, что с возрастом детские сказки становятся реальной жизнью, а не наоборот.

– Вы совершенно правы, – согласилась Раиса Эдуардовна с Дмитрием. – Жизнь – это не сказка, и прожить её – не поле перейти.

– Так оно и есть, – согласился Дмитрий и продолжил свой рассказ: – Когда я увидел эту женщину, я чуть-чуть, признаюсь, вздрогнул, – затем добавил: – Согласитесь, не каждый раз увидишь что-то подобное.

– Я с Вами совершенно согласна, не каждый раз можно такое увидеть, – затем она добавила: – Подумаешь, дрожь берёт.

– Итак, – продолжал свой рассказ Дмитрий. – Вы спросите, что было дальше? – он, сделав паузу, сказал: – Дрожь берёт, – он перевёл дух. – Женщина монотонным тоном, похожим на шипение змеи, спросила: – Кто здесь? – Дмитрий, снова сделав паузу, продолжил: – Я тихо, словно шёпотом, ответил: – Я, – женщина спросила: – Кто я? – не зная, что сказать в ответ, я растерянно произнёс: – Я заблудился, – сказал я, не зная, что сказать ещё, – затем он добавил: – Я был растерян и не мог собрать мысли в едино. Я тогда не знал, что это за место? Я сказал: – Я приехал из города и не знаю, куда попал, – женщина спросила: – Кого Вы здесь ищете? – я ответил: – Марью, – затем добавил: – У меня для неё плохие новости, – старуха поинтересовалась: – Марья, эта которая Мщэртц? – затем ответила: – Её дом на окраине деревни, – затем она показала на дорогу. – Идите по этой дороге, она выведет к хате Марьи, – затем она сказала: – Но Вы прогуляетесь зря. В доме никого нет, – я спросил: – А где она? – Я не знаю, – ответила женщина. Затем она добавила: – Я только оттуда, и дом пуст, – я спросил: – Вы не знаете, где она? – затем добавил: – У меня срочное дело.

Тут Дмитрия прервала Раиса Эдуардовна. Она заявила:

– Стоп, хватит, – затем сказала. – Будьте естественней, не говорите так, как будто бы Вы никогда не рассказывали истории. Слушать – уши вянут, – затем она попросила: – Будьте естественным. Она, я. Это так понятно. Говорите лучше самую суть, – попросила она, а не я и не она.

Дмитрий ответил:

– Хорошо, – затем заверил: – Постараюсь, – затем он продолжил свой рассказ.

И чтобы снова не возвращаться к местоимениям «я» и «она», я продолжу писать эту историю в том смысловом контексте, в котором всё происходящее дальше будет написано в том порядке, если бы Дмитрий был там.

Итак, начнём.

– Этот дом давно пуст, – сказала старуха. – Хозяева давно переехали.

– Переехали? Куда?

– На кладбище.

– Как на кладбище? – удивился я. – Этого не может быть! – тупо переваривал я сказанное этой женщиной. – Не позже, как три дня назад, я имел с ними разговор, и они приглашали меня к себе погостить.

– А Вы кем им приходитесь?

– Я знаю Марью, – ответил Дмитрий и добавил: – Я учился с ней в одном классе.

Старуха поинтересовалась:

– Как Вас зовут?

– Дмитрий, а Вас?

Старуха представилась:

– Пелагея, – затем она сказала: – Мой дом находится в лесу, если не боитесь, то можете переночевать у меня.

– Я согласился, – он сделал паузу, затем продолжил: – Она привела меня к себе домой. Правда, это не было похоже на дом, скорее всего, этот дом выглядел как дом. Он сбыл бревенчатым. И не просто бревенчатым, а бревенчатым с большой буквы этого слова. Мало того, что он был построен более ста лет тому назад, к тому же он был выложен из брёвен целого дерева. Он был построен в два этажа, но можно было сказать, что он был сделан в пятиэтажный дом. Это, по сути, был целый замок. Деревянный замок, в котором проживала Пелагея. Мы вошли внутрь. Внутри он состоял из одной комнаты и кухни. Печь, на которой спала Пелагея. У стены стоял огромный сундук, и висевшие на стене часы с кукушкой прокуковали полночь. Окна были маленькие. На них висели закреплённые на веревке шторы. Света не было, и поэтому на столе, стоявшем у окна, стояла керосиновая лампа. В общем, деревенская жизнь – это деревенская жизнь, и ничего более. Войдя в хату, Дмитрий осмотрелся. Он ещё никогда не видел таких домов, и тем более не был внутри. Как уже было написано, на столе стояла лампа, и тихо её пламя мерцало в ночи. Пелагея попросила меня открыть окно, и, когда я это сделал, я услышал тишину.

– Да, – подтвердил он, – это была самая что ни на есть тишина. Та тишина, которую мы хотим услышать и никогда не слышим, потому что мы разучились слушать тишину.

Раиса Эдуардовна заметила:

– Да Вы романтик.

– Романтик не романтик, а тишину слушать мы разучились, – затем он сказал: – Посмотрите на мир, все куда-то спешат, боятся потерять что-либо, – затем он сделал вывод: – Отсюда стресс, а стресс – это лишь одна тревога и забота, чтобы его снять, – затем он сказал: – Снимая стресс стрессом, человек становится панически нестабильным, и, в конце концов, в лучшем случае, он лечится у невролога, а если нет, то в больнице, – он сделал паузу и добавил: – Согласитесь же, я прав?

Раиса Эдуардовна сразу же согласилась с Дмитрием. Она знала, что Дмитрий прав. Стресс – это худшее, что может представить себе человек. Стресс убивает, а не вдохновляет на подвиги и покойную, безмятежную жизнь.

– Знаете, – сказала она, – порой и мне кажется, что я бегу и бегу по дороге жизни, не могу остановиться. Вокруг меня одни проблемы, а тишины нигде нет.

– Люди разучились слушать, – сказал Дмитрий. – Я их не обвиняю и не могу обвинить в этом. Все люди подстраиваются под быстротечность жизненного пути, а не жизнь под людей, – затем он продолжил: – В доме старухе было тихо и покойно. На улице была тишь. Я слышал пение птиц и шум ветвей деревьев. Тихо и спокойно было вокруг. Старуха Пелагея спросила:

– Тишь – это прекрасно, не правда ли?

– Да, – тихо ответил я. – Здесь покойно.

Старуха Пелагея подошла к печке и сказала:

– Я сегодня сварила пшённую кашу, будете ужинать?

– Не откажусь, – я встал со стула и подошёл к печке, у которой стояла старуха Пелагея, и…

– Давайте договоримся, – перебила рассказ Дмитрия Раиса Эдуардовна и недовольно бросила: – Что Вы старуха и старуха, обидно, ей-богу, – затем она продолжила: – Я же не говорю, что старый мужик – старик, а старуха – баба.

Пристыженный своим невежеством Дмитрий насупился и продолжил:

… – и поинтересовался: – Вам помочь?

Пелагея посмотрела мне в глаза и сказала:

– Дрова принеси, они там, во дворе, у сарая.

– Я вышел из дома и, пройдя во двор, прошёл к стоя́щему неподалеку сараю. Около двери лежали три или четыре полена дров. Я взял их и пошёл обратно в дом. В какой-то миг я услышал вой из глубины лесной чащи. Я остановился и осмотрелся вокруг, – он сделал паузу и признался: – Я вздрогнул. Мне стало жутко. Жутко не по себе. По всему телу пробежала дрожь. И вдруг я увидел в глубине лесной чащи чьи-то алые глаза, – затем он пояснил: – Те самые глаза, которые я видел у собак, которые я видел на дороге перед тем, как я увидел ста… – затем он поправился и сказал: – Пелагею, – затем он продолжил: – Они смотрели на меня, словно изучая меня, – затем он продолжил: – Моё тело остолбенело, и я даже не мог пошевелить ни одним мускулом, – затем он продолжил: – Мы смотрели друг на друга и не шевелились. Что это было? Это я не знаю, – затем он сказал: – Я знаю только одно: этот взгляд был жутким, – он сделал паузу и затем продолжил: – Я не знаю, сколько мы смотрели б друг на друга, если бы ни голос Пелагеи. Она позвала меня по имени: – Дмитрий, Вы где? – я на секунду отвлёкся от алых глаз, и, когда я посмотрел в ту сторону, уже их не было. После чего я облегчённо вздохнул и пошёл к дому. Идя к дому, я чувствовал на себе чей-то незримый взгляд. Подойдя к дому, я спросил Пелагею, есть ли в лесу волки или какие-либо иные животные, у которых есть алые глаза.

Пелагея спросила:

– Вы видели эти глаза?

Я пожал плечами и сказал:

– Я сам не знаю, что я видел, а что нет.

– Возможно, Вы видели то, чего не было?

Я снова огляделся, и мне стало снова жутко. Я знал, что у меня никогда не было таких ощущений, но всё же я знал это ощущение. Оно было мне знакомо. Я не мог вспомнить, где я первый раз ощутил это чувство. Чувство жуткости и страха перед… – Дмитрий сделал паузу, а затем продолжил: – Перед чем-то неизбежным. Я не знал, что ожидало меня там. Я посмотрел на Пелагею и увидел в её взгляде что-то непонятное, что-то мистическое. Словно предвещало что-то мистически-непонятное. Пелагея вдруг сказала:

– Ко мне приехала моя внучка, – она сделала однозначную паузу и добавила: – Я хочу, чтобы Вы с ней познакомились.