Человек с тающим лицом

– Нет, дружище. Ты говоришь, как суеверные бабы за сороковник. «Так должно было быть» – нету такого! Я всегда склонялся к этому, а теперь я просто уверен. Все вокруг – лишь разрозненные предметы, они просто существуют… И все происходит по случайности. И эти случайности зависят от такого количества мелочей… никак друг с другом не связанных, что многое мы просто не можем разглядеть… Но нет в этом никакого проведения.

Костя хотел что-то сказать, но я не дал ему даже начать.

– И моя жизнь тоже зависела от случайности! Конечно, можно придумать занимательную историю про лампу-оберег, которая всегда была со мной и в самый нужный момент оказалась под рукой неспроста, и дать этому сотни объяснений, основываясь на суевериях, религии, всякой там эзотерике или астрологии. Но, к сожалению, ничего нас не оберегает и наверно только в небольшом проценте что-то зависит от нас, остальное… – просто стечение обстоятельств.

Я замолчал. Костя терпеливо дал мне закончить и, выждав несколько секунд, сказал:

– Я так не считаю. Ты же знаешь. Мы когда-то уже говорили с тобой об этом, правда тогда ты не был так уверен, не стоял так твердо на этом мнении, но что-то уже прокрадывалось… Не может быть все случайностью. Может не в твоей ситуации, но бывает столько совпадений прямо на лицо, что назвать это случайностью – это надо быть слепым.

– Та беда в том, что человеческий мозг изначально настроен на совпадения. Он хочет выстраивать схемы, искать скрытые связи.

– Это да, но это же не повод отрицать их возможность, – заметил Костя.

– Вот ты – яркий тому пример, – продолжал я, словно не слышал его.

– В смысле?

– Ты очень любишь разложить все по полочкам, то – там, се – там, и все взаимосвязано четкой причинно-следственной нитью. И ты даже не сомневаешься! Это невероятно, но ты очень спокоен, тебе кажется, что ты всегда знаешь, что за чем идет. Большинство людей склонны к схемам и связям, наверно даже все в той или иной мере, и я тоже, но…

Пока я на секунду запнулся, обдумывая следующую мысль, Костя быстро заговорил:

– Вот именно, если все к этому склонны, то тогда что в этом плохого? Это вписано в нас испокон веков. К тому же, когда я что-то говорю или утверждаю, то я же руководствуюсь не только своим видением, а и какими-то общеизвестными фактами. – Он сделал паузу, а после добавил с улыбкой. – Что ж, в какой-то степени я с тобой согласен, но только чуть-чуть.

На некоторое время повисло молчание, вязнущее в плотных больничных запахах.

– О, слушай! – Встрепенулся он. – Все забываю у тебя спросить: а Катя не заходила?

Я покачал головой.

– Странно, – сказал он. – Я почему-то был уверен, что она зайдет после всего, что произошло. Она же по любому об этом слышала, если не из новостей, то по сарафанному радио.

– Да, ну как видишь – не зашла. – Развел я руками.

Конечно, я тоже думал об этом и хотел, чтобы она меня навестила. Я не желал возобновлять с ней отношения, к тому же в моем нынешнем физическом состоянии думать о таком я считал глупым. И не сказать, чтобы я так уж сильно жаждал ее видеть, скорее мне хотелось теплоты, которую может дать только девушка. И дело тут не в конкретном человеке, просто на данном этапе моей жизни именно Катя воплощала в себе эту теплоту. Однако тут невозможно отделить зерно от плевел, а соответственно все могло выйти только хуже. Но душа-то, вопреки рассудку, всегда рада отдаться любовному приключению.

– Как там с ментами? – спросил Костя.

– Да вот как раз все решилось, – вздохнул я. – По их мнению, я слишком агрессивно защищался, так что дали «условное». Это еще повезло, что батя мне подсуетил знакомого юриста, а то вообще посадили бы.

Друг осуждающе покачал головой.

– На работе тебя все еще ждут?

– Ждут. Но они ж пока не знают, что у меня «условка», – ответил я.

– Знаешь, ты кстати мог позвонить в милицию еще когда все началось. Есть же такая статья, которая запрещает снимать людей скрытой камерой. Просто не надо было бы им рассказывать про человека в красном плаще, а дать только голые доказательства в виде записей.

Несколько секунд я молчал, потупив взгляд.

– Да, наверно мог, – медленно кивнул я и посмотрел на Костю. – А почему же ты мне тогда этого не посоветовал?

Вопрос застал его врасплох и глаза его забегали. Не мог же он сказать: «Потому что боялся, что ты сходишь с ума».

– Надо было… надо было посоветовать, – наконец ответил он. – Тоже об этом не подумал тогда.

На некоторое время воцарилось молчание, явно неловкое для моего друга, а затем я сказал:

– Хотя знаешь, я бы им дал записи, а они бы спросили: как они ко мне попали. Я бы сказал, что нашел их у себя дома, среди своих вещей и хоть утверждал бы, что мне их подсунули – все это навело бы их на неверные подозрения… Если и стоило идти к ментам, то после того, как Олег появился в магазине. За день до того, как спрятался у меня дома. Камеры магазина засняли его в костюме, отдельно от меня, бегущего к выходу, и это уже хоть какое-то доказательство. Но тогда я, к сожалению, об этом не подумал, а потом было уже поздно.

– Ясно, – отозвался Костя.

Когда опять настала тишина, он поднялся с табурета и медленно прошелся к окну, по пути внимательно изучая красный линолеум под ногами. Подойдя к мутному по краям стеклу, с мусором и паутиной между рамами, он выглянул на улицу и, от нечего делать, изобразил интерес к скучной бытовой жизни, текущей за ним. Водил глазами, периодически задерживая взгляд на каких-то деталях. Я же наблюдал за ним и думал: как часто мы имитируем интерес от нечего делать, как часто навязываем его себе.

Костя провел пальцами по стеклу, затем повернулся ко мне и улыбнулся.

– Скоро вернешься к обычной жизни и все будет супер!

Я посмотрел на него туманно и тоже слегка улыбнулся.

– Там хаос?

– Что? – удивился он, а после пожал плечами. – Да нет, все как обычно.

Я хмыкнул и кивнул.

– Скучный хаос, не выходящий за свои невидимые рамки.

Костя посмотрел на меня с легким недоумением, потом горько ухмыльнулся и не спеша вернулся к моей кровати, держа руки в карманах.

– Да, может и так, – сказал он.

– Ты знаешь, у меня сейчас постоянно идет внутренний спор, – заговорил я. – С одной стороны, тлеет вера, что на самом деле был человек с тающим лицом… что я видел его в детстве. Он был, как призрак, как существо из другого мира. Он не смог обрести тела, но мог как-то влиять на Олега, подводя его ко всем этим делам…

Как он появился? Кто его придумал?.. Без понятия. Но как он пришел в наш мир – это скорее всего из-за меня. Возможно, такая судьба преследует многих писателей, художников и других людей искусства, потому что время от времени они пытаются искать ответы на вопросы, лежащие за пределами нашего понимания… Они становятся тонкой мембраной и как бы проводником в мир инородных сил, через который к нам может что-то прийти, обрести форму и поселиться здесь. И я давал силу человеку с тающим лицом… Может, это просто образ, может на самом деле он – бесформенная сущность, но… Так вот – и чем я больше о нем думал, писал о нем рассказ, тем он становился сильнее и мог больше влиять на Олега…

Это с одной стороны, хотя эта версия уже почти проиграла в моем споре. А с другой – нет никакого человека с тающим лицом, есть только сумасшедший тип, который хотел зарезать своего старого друга ради каких-то идиотских целей… и нечем его оправдать или прикрыть…

А еще есть наши страхи и постоянная тяга к романизированному восприятию.

Костя меня слушал, но глаза его были неспокойны. Взгляд периодически убегал внутрь себя, он о чем-то размышлял, надеюсь, об этих словах, а не о чем-то своем.

Я замолчал. Складывалось ощущение, что я закончил, но это не так. Я хотел поделиться еще многими мыслями, просто их было не так легко обличить в слова, в отличии от рассказа о прямолинейном противоборстве фантастической и рациональной трактовок произошедшего. Ведь за этим кроется еще много всего, что я успел обдумать в больнице.

Я хотел сказать о своем произведении, что теперь точно не буду его писать. И не потому, что он будет вызывать у меня страх, вороша воспоминания о реальном происшествии. В таком случае – напротив следовало бы его написать, встретиться лицом к лицу со своими монстрами, привыкнуть к ним и одомашнить, раз уж у меня есть такая возможность с помощью творчества. Вопрос лишь в том, что вышло все наоборот – домашние монстры вырвались на свободу, стали частью внешнего мира и набросились на меня.

Был человек с тающим лицом из детства – просто образ, страшилка, порожденная (точнее взятая из где-то увиденного) сознанием томящегося в однообразии мальчика, поскольку я вспомнил чувство, которое испытывал перед тем, как увидеть его тогда. Это ощущение преддверия События, этот внутренний накал, который свидетельствовал о том, что данные ситуации были разыграны для самого себя.

Еще был человек с тающим лицом из моего рассказа – не только бездумный антагонист, безликая сила, а еще и уникальный персонаж, в который я пытался вложить некий смысл и эстетическую глубину. Но то, что произошло в реальности, исковеркало, изуродовало мои начинания, и привело к безумного итогу, который в один миг выплеснулся на меня из потока событий. Человек с плавящимся лицом в действительности не имел ничего общего с моим персонажем, через образ которого я воспринимал происходящее, пока не узнал всю правду. Моя интерпретация, пусть страшная, но зато не такая непостижимая, разбилась о грубую скалу реальности, если так можно выразиться. То, что случилось на самом деле, оказалось еще страшнее. Отвратительнее и бессмысленнее. Но я до самого конца цеплялся за свою версию, пока она не рухнула под натиском и не похоронила прежнего меня и мою идею.

Но ведь все мы цепляемся за уже лежащие внутри нас наборы символов и все, поступающее из внешнего мира, процеживаем через их фильтры. А иногда соединяем поэтическим восприятием разрозненные обстоятельства, придавая им слаженность и свою эстетику. По сути, романизируем хаотически наслаивающуюся на нас действительность,

выводя из ее несогласованных деталей собственную симфонию. То же самое было и со мной, я видел события по-своему.

Впрочем, вижу до сих пор и продолжаю строить выводы из по сути бессмысленного действа. Правильнее даже сказать – не выводы, а новые сходства, метафоры, значения. Продолжаю чувствовать ситуацию через призму искусства, в тайне надеясь таким образом спастись, отодвинуть на задний план понимание Пустоты, пока оно не ослабит хватку после произошедшего.

Думаю, что теперь я в какой-то степени – человек с тающим лицом, мой выдуманный персонаж. Размытое я, которое сейчас находится под влиянием последнего происшествия и формируется в ответ на него, при чем предыдущий облик частично утрачен. Хотя все мы формируемся на протяжении жизни под воздействием разных событий и даже мелких случаев. Примеряем амплуа детей и родителей, агрессоров и смиренных… Меняющееся я, которое поверхностно, отрывочно воспринимают окружающие и искаженно сам человек, всегда в движении. Получается, что сам я, как и все остальные, не начинаюсь и не заканчиваюсь, а просто плыву в образах, играю роли в представлениях других и своих собственных. А подлинное я существует только в конкретный момент времени, замершее на передышку, пока не наступит следующий этап, и смутно ощущая колоссальную работу психологических механизмов, бесчисленность внутренних процессов.

Именно поэтому в какой-то степени все мы – люди с тающими лицами.

Послесловие автора / рассказчика

Все-таки я написал эту повесть, хоть и собирался оставить данную затею. Разумеется, это совсем не то произведение, которое я писал вначале, до этих событий. Персонаж человека с тающим лицом изменился и усложнился, но я попытался максимально точно отобразить все его трансформации. Также я пытался предельно четко передать все тонкости и нюансы своих переживаний. Конечно, не обошлось без доли поэтического восприятия действительности, но я свел его к минимуму.

Что же заставило меня решиться? Ответ прост: когда прошло время и я вернулся к обычной жизни, до меня дошло, что из произошедших событий, при правильном изложении, может выйти гораздо лучший рассказ, чем предыдущий вариант произведения о человеке с тающим лицом. Но только с упоминанием и даже некоторым совмещением с его первоначальными идеями. Вот поэтому я решил написать все, как есть.