Город, который…

Попытка

За город выехал на удивление спокойно.

Кладбище… О большей части несчастных «зловещих» мертвецов добрые живые позаботились: вдоль обочин во множестве валялись кости и лохмотья истлевшей одежды. Страх… Страх делает людей жестокими. Или он просто проявляет то, что скрывается под благостной личиной?

«Скорее бы снег лёг, присыпал всё это…»

Шум двигателя далеко разносился в прозрачном осеннем, слегка морозном воздухе. Серо-зелёные стены леса неспешно убегали назад. Салон прогрелся, можно было убавить печку. Тимофей воткнул в магнитолу флэшку, включил. Из динамиков понеслось:

«I ain't happy, I'm feeling glad

I got sunshine, in a bag…»

– Прям в строку… – пробормотал Тимофей, потянулся перемотать, но передумал.

Чем дальше от города он отъезжал, тем больше казалось, что вокруг – обычный мир, где всё предсказуемо и незыблемо, где…

«А что там? Что там такого уж чудесного было? Когда-то давно – да, был чудный город. Ходили к соседям за солью и не запирали двери. Каждый был – таёжником, рыбаком, строителем – хозяином СВОЕГО города. Ребятня без присмотра бегала на Ангару лазить по скалам, купаться, ловить и жарить на костре гольянов. Поход школьников в лес был повседневностью, а не спецоперацией с привлечением гороно, милиции и опеки…

Нет, конечно, тот Таёжный совсем не был раем неземным! Но это был город, до которого жителям было дело! Даже в тяжкие девяностые, когда народ начал сваливать, оставалось что-то светлое! Крутейший в Сибири аэропорт построили! Фестивали бардовские проводили!

А потом всё незаметно превратилось в унылое… оно самое. Загаженные подъезды, зимой – даже на центральных улицах – чуть ли не полуметровые ледяные колеи… Загубили аэропорт, просто бросив гнить в тайге! Яхт-клуб превратили в какой-то кабак. Кругом нарки и алкаши, молодёжь разговаривает исключительно на фене и матом. Ни в одной тачке нельзя услышать ничего, кроме шансона! Своими глазами видел, как однажды «коллега» сажал женщину с двумя дошколятами, а из колонок при этом неслись такие загибоны, что и сапожник бы покраснел… И у того ведь даже мысли не возникло переключить! И это город романтиков и мечтателей? Что с нами стало?! Может, всё что происходит теперь – это логичное следствие? И поделом?»

Машина пронеслась мимо поворота на двадцать первый. Это были последние дачи, дальше только небольшой посёлок лесорубов на тридцать каком-то километре…

«Но разве найдёшь виноватого? Большая часть тех, кому что-то было надо, – поразбежались, молодёжь – та, что могла куда-нибудь поступить – тоже уезжала с концами. Энтузиасты-первостроители – давно постарели… и тоже уехали. И сейчас в Москве, Новосибе, Красноярске и даже Иркутске – что-то строится, обновляется, хорошеет… А у нас? Остались только мы: задавленные заботами, кредитами, проблемами, пытающиеся скрыться от мира в скорлупе своих мелких интересов…

Возможно, городские власти могли бы что-то сделать, расшевелить народ, но им, судя по всему, не до города, эти господа непрерывно год за годом занимаются грызнёй между собой и набиванием карманов… Впрочем – старая истина: народ всегда заслуживает своей власти.

И ты?

Ну, наверное…»

Посёлок у речки Бадарма, название которой в переводе с тунгусского означает то ли «Огненная», то ли «Волчья пасть», встретил мрачным молчанием. Ни единого дымка из трубы, ни души на улицах… Тимофей не решился на разведку, лишь проехал медленно-медленно, внимательно всматриваясь в окна придорожных домов и вглубь переулков.

До Каменной добрался за час. Здесь он сделал небольшую остановку, набрал в канистру чистой, почти ключевой воды.

Вокруг по-прежнему был только лес; мир разительно отличался от того, городского: никаких ползающих камней и шевелящейся земли, никакого «серого марева» и горящего асфальта… Никаких фантастических тварей. По крайней мере – здесь их было не видно. Тимофей, тем не менее, не выпускал ружья из рук. Неясные нехорошие предчувствия никак не отпускали.

А потом всё произошло ровно так, как и рассказывал тот сержант, водитель военного бензовоза.

За Хайрюзовым распадком дорога словно вытянулась стрункой и пшла почти по прямой, с сопки на сопку, стрелой прорезая таёжные дали. Тимофей отметил, что с обочин пропали знаки и километровые столбы, а кроме того перестали встречаться съезды с трассы на лесовозные лесные дороги. Спидометр наматывал десяток за десятком…

Часа через три Тимофей капитально проголодался и решил устроить перекус.

Взобравшись на очередной перевал, он остановился на обочине, заглушил машину, вышел размять ноги.

Всё та же вселенская тишина… Заметно похолодало. Если на Каменной речке льда не было даже по заберегам, то здесь стоял явный минус: изо рта поднимался лёгкий парок.

Вернувшись в тёплый салон, Тимофей с удовольствием перекусил: в фольге у него было завёрнуто несколько жареных ельцов, зелёный лучок, пара огурчиков, в термосе – горячий сладкий чай с жасмином и лимоном. Подкрепившись и повеселев, он собрался в путь.

На поворот ключа зажигания стартер отозвался как-то вяло, через силу. Внутри ёкнуло: только этого не хватало! «Вжик, вжик…» Завелась! Тимофей тревожно нахмурился. Аккумулятор должен быть в полном порядке: новенький, заряженный, специально подготовленный для дальней дороги. И зарядка вроде шла – лампочка сразу погасла…

Судя по спидометру, он отмахал почти две сотни и… В Сибири, конечно, в порядке вещей, когда от посёлка до посёлка три дня ходу, но не до такой же степени!

«Где Перевалочный, повороты на Окунево, Кашиму, нулевой на Заимку? Да уже и Степаново должен был проехать… Да сама трасса-то – ненастоящая: ни мостов, ни знаков, ни поворотов, ни тёщиных языков… Уже и не верится, что эта дорога может куда-нибудь привести…»

Заниматься географическими изысканиями из чисто спортивного интереса Тимофею сейчас было не с руки. На всякий случай, однако, он решил проехаться ещё.

Минут через сорок снова засосало под ложечкой: от нервов, что ли? Не отрывая взгляда от дороги, порылся в рюкзаке, достал большое зелёное яблоко, вкусно захрустел.

Яблока как будто не было! По-прежнему хотелось есть. Руки-ноги стали наливаться усталой тяжестью. Это было странно. Конечно, четыре часа за рулём – немало, но для прожжённого бомбилы это просто ерунда, в иные деньки и по двадцать семь часов работать приходилось…

И тут он увидел машину! Большая белая тойота стояла, даже не съехав на обочину, прямо посреди полосы.

«Кроун Маджеста». Пустая.

Тимофей медленно объехал её, остановился в метрах десяти. Посигналил. Ещё подождал минут пять.

Усталость словно сдуло ветром, голод позабылся, снова накатило напряжённое ожидание опасности. Долгие часы в дороге среди хмуроватого, но, вроде, обычного леса как-то расслабили, заставили было поверить, что ещё не весь мир сошёл с ума…

Вспомнив про странное поведение стартера, он не стал глушить двигатель. По-индейски выскользнул на улицу, озираясь, с ружьём наперевес прокрался к Тойоте, обошёл. Сквозь стёкла был виден пустой чистый салон.

Капот был не защёлкнут. Тимофей осторожно приподнял его, заглянул: явно возились с аккумулятором; всё остальное с виду – в норме. Водительская дверь была закрыта на ключ, однако пассажирскую замкнуть забыли. Бардачок оказался пустым, в боксе между сиденьями – лишь одинокий диск Лары Фабиан.

Он поискал рычажок багажника, открыл, заглянул и туда. Домкрат, запаска. В глаза бросился здоровенный красный баллон: машинка была переоборудована под газ.

Тимофей захлопнул багажник и пошёл к своей хонде. Обратил внимание на старый, рассыпающийся по краям асфальт. Ровный, но положен, с виду, лет тридцать назад… Тут его словно что-то надоумило: он достал маленькую китайскую цешку и вернулся к «Маджесте». Добравшись до батареи, померил напряжение. Ноль.

– Круто. Это нужно было умудриться… Ну, не от времени же? Сколько она тут может стоять?

Он хмыкнул, громыхнул капотиной, вернулся к себе.

«Могло быть так, что посадили акк, с толкача автомат не заведёшь, попуток не было… И всё – пришлось бросить. А потом – саморазряд… Но всё равно, получается – давно стоит. Сами-то, интересно, куда ушли?»

Когда он уже закрывал дверь, откуда-то издали донёсся долгий пронзительный звук. Тимофей окаменел. Звук был очень странный, совершенно незнакомый. То ли стон какой-то гигантской чайки то ли сирена… Минута… Звук не повторялся. Тимофей взялся за селектор…

На указателе уровня топлива горела красная лампа.

– Вот чёрт! Рановато, не?

Из-за загадочного крика вылезать из машины было жутковато. Однако пришлось доставать бензин, воронку… Беспрестанно оглядываясь, он опустошил в бак всю канистру, закинул её назад, снова вернулся за руль, растирая замёрзшие пальцы.

«Так… Ну что? Дальше? Устал что-то… Сейчас вздремнуть бы часок… Только пожрать сначала!»

Часы на панели показывали полдесятого.

– Чего-чего? – Тимофей взглянул на небо.

Зимняя мутно-серая пелена скрывала весь небосвод, однако точно было светло. Да и по логике-то прошло часов пять, сейчас должно было быть около двух.

Он полез во внутренний карман куртки за телефоном. Аппаратик отозвался лишь чёрным экраном.

– О нет!.. Вырубился? – Тимофей надавил на кнопку включения, подержал… Ещё раз. Бесполезно.

– Не пойму… Сел что ли? Я ж его с вечера заправил!

Он достал зарядку, воткнул в прикуриватель. На экранчике загорелась красная пустая батарейка.

– Да ладно!

И вдруг у него в голове всё сошлось: одно к одному, как паззл. Подсевший аккумулятор хонды. Пустой на тойоте. Разрядившийся за несколько часов телефон. Постоянный голод. А ещё красная лампочка! И служивые ведь говорили, что расход топлива резко возрос! Он понял, что если сейчас «Фит» заглохнет, то скорее всего его будет уже не завести. И после этого он, вероятно, совсем скоро просто помрёт с голоду, даже если не нагрянет та вопящая тварь.

– Дальше, говоришь? Ну уж, пожалуй, пока что – нет. На это я пойтить не могу…

Он снял ручник и тихонько надавил на газ. Машинка послушно тронулась с места. Разворот.

Дома он был за полчаса до заката.

Глава 6. Последняя гастроль

Последующие три недели Тимофей помнил плохо. Какая-то однообразная злая тягомотина на фоне прогрессирующего бреда.

Тех, у кого машины были на ходу, осталось – по пальцам пересчитать. Горючее, как бы, давно закончилось, и на чём ездили последние отчаянные – было покрыто тайной. Тимофей, к примеру, какое-то время скупал бензин по стоянкам.

Адекватные частники давно оставили своих четырёхколёсных коней в покое: любой выезд нынче был подобен покатушкам по минному полю. Но поскольку в баках авто что-то оставалось, то предприимчивые сторожа за соответствующую мзду могли некоторое время поддерживать нелёгкое дело извоза. Тем более, что многие хозяева никогда уж и не объявятся, а для тех, дотошных, что будут задавать вопросы, дядя Миша легко мог сочинять теперь всё что угодно. Типа: «Выпер из земли такой и растакой облезлый кальмар, ну, осьминог, мать его! Атомный видать, светился ажно! Высосал, зараза, бензин из баков и электричество из проводов… Ну, ушёл потом по энному адресу. На север тоись. Хорошо, хоть не растоптал ничо!» История бы прокатила. И не такое видали…

Трое суток назад закрылся проезд по ГЭС. Не запретили – желающих не стало после того, как перевозивший продукты бронетранспортёр слизнуло с плотины какое-то очередное нечто из моря. Город превратился в два. Если только то, что осталось, можно было назвать городами…

Тимофей долго не мог связаться с Лёхой: у этого злодея руки никак не доходили, чтобы зарегистрироваться на форуме. Лена там где-то присутствовала, но под секретным ником, так что и тут не срасталось. Тимофей и сам-то числился как «Синий Фит»… Позже через сайт администрации он смог вычислить её, наконец-то поболтали.

Лена и спроворила Тимофея на последнюю поездку.

Одна мадам, коллега Лены по работе, на неделю застряла в здании администрации из-за военного положения. А потом выяснилось, что через ГЭС уже и не проехать, и пришлось ей перебраться к Лёхе с Леной. А на Левом у неё дома крохотный карапуз и дочь первоклассница, и как там они – неизвестно. Нет, вроде соседи за ними приглядывают, но…

<Лен, а зачем ты мне это рассказываешь?> – подозревая подвох, написал Тимофей.

<Ну, Тим! Это же ты, оказывается – Синий Фит! Про вас тут, про перевозчиков, уже легенды ходят… Вдруг ты что-нибудь придумаешь, или хоть посоветуешь>

<:))) Ладно, посмотрю. Черкну, если что-нибудь надумаю. Лёхе привет.>

***

Темнота в тот день не наступила: случалось уже, что небо по несколько суток мерцало и светилось. Это не было похоже на северное сияние, скорее на какую-то безумную дискотеку в облаках, из-за которой город даже ночью был освещён, как хоккейная площадка.

Спать не хотелось, и Тимофей решил прошвырнуться до ГЭС. Посмотреть, примериться. Все прошлые разы иллюминация разгоралась надолго, а пока было светло – можно было не опасаться тварей из тьмы.

Предварительно нужно было связаться с дежурным по Мысу. Обычные дальнобойщицкие рации оказались отличным подспорьем. До Правого они не доставали, но в пределах двух-трёх километров – отличная штука!

– Синий Фит, вызываю Мыс.

– Мыс, слушаю.

– Хочу к вам нагрянуть сейчас. Прихватить чего?

Вообще-то на Мысу посторонним делать было нечего: военная часть, насколько это было возможно, пыталась охранять ГЭС – единственный источник цивилизации, а может быть и жизни в городе… Но перевозчики пользовались льготами: как без них доставлять грузы? Оказалось, что далеко не всем водителям под силу находить теперь безопасные пути: требовалось особое чутьё, опыт, везение и большая доля сумасбродства. На Мысу из числа служивых таких было всего трое, поэтому гражданских по возможности тоже привлекали.

– На Крест можете заскочить? К приёмному. Там есть груз небольшой для нас. Килограмм на сорок.

– Лады. У вас попробую быть в течение часа. Предупредите воинов, чтобы не грохнули со страху.

– Посмотрим на ваше поведение, – фыркнул дежурный.

– Шутки это хорошо… – пробормотал Тимофей, разворачивая карту.

До городской больницы (позывной Крест) по прямой было метров триста. По короткой дороге – четыреста, но туда соваться не хотелось. Когда выпал снег, с ближних кварталов он почему-то стал сползаться наверх, к лестнице между больницей и гимназией, и теперь там образовалась огромная снежная куча, которая шевелилась и вспучивалась, не зная, видимо, куда податься. Она выглядела явно живой, и подъезжать к ней так близко Тимофей не собирался.

«По площади проехать можно, но на ближний проезд сейчас падает тень от ДК, а всё-таки ночь, мало ли… Слева – зыбь, но проскакивал там пару раз, вроде терпимо. А через ТЭЦ – это крюк четыре километра, да и на бетонников нарваться – раз плюнуть…»

Он тщательно продумал путь до больницы, затем – от неё до Мыса. Переговорил со Сторожем, коллегой со Школьной, уточнил не приползала ли к вечеру трясина и не появилось ли чего новенького. Потом связался с Крестом, предупредил, что выезжает.

Перебегая от подъезда до машины, чуть не свалял дурака: увидел приближающуюся тень справа и, вскинув свой двадцать-седьмой, едва не влупил сразу из обоих стволов. К счастью, в последний момент сообразил, что это «тёмный чих», или как там его, совсем новая тварь. Выстрел бы его только привлёк и разозлил, чихи идут на тепло…

Он рухнул в снег ничком и накинул на голову капюшон. Мглистый вихрь пронёсся мимо, в сторону школы.

***

Выехав на площадь, он остановился и, не выходя из машины, с опаской огляделся. Здание ДК громоздилось тёмными глыбами, а под большим козырьком входа что-то зловеще копошилось. Много лет неработающий фонтан с облезлой бетонной чашей слегка парил, а может быть – дымился. Никто не проверял, что там такое… Небольшая зыбь на дальнем проезде мерно колыхалась ленивыми невысокими волнами, словно спокойная морская гладь. Снега здесь не было, асфальт местами раскрошился, но в целом проехать пока было можно.

Тимофей испытывал необычную мешанину чувств: страх, щемящее ожидание беды, любопытство с примесью какой-то мрачной романтики, некое непонятное «надо»… Кому надо, зачем?

«Ну, вперёд!»

Покачиваясь словно яхта, «Фит» медленно двинулся через зыбь. Где-то посередине Тимофей бросил взгляд влево, в сторону стадиона. Внизу чернело большое неровное пятно. Два дня назад там военные сжигали трупы. Боялись заразы и ходили как инопланетяне в ОЗК, поливая жуткую кучу соляркой из канистр…

Тимофея всего передёрнуло, он сосредоточился на дороге.

На этот раз поездка прошла без приключений, согласно плану.

Дежурный по Мысу, молодой белобрысый капитан со странной фамилией – то ли Висслер, то ли Викслер, узнав, что Тимофей собрался на Правый, только покрутил пальцем у виска. Но в караулку на плотину звякнул (у них был кинут туда полевик), предупредил и своих на противоположном конце плотины.

– Фит! Ты это… Если проскочишь всё-таки и обратно соберёшься… На Врезке прихватишь для нас кое-что?

– Посмотрим. Я ещё не решил, поеду ли. Оглядеться нужно.

Рассказывали, что дней десять назад посреди бела дня снизу от Ангары на мыс поднялась какая-то большущая каменная жуть, типа треножника. Солдаты садили в неё со всех стволов минут десять, загнали на минное поле. А она там возьми да развались, заставив сдетонировать чуть не десяток мин. И сейчас правый фланг Мыса сильно оголился, да и с патронами наверняка напряг.

Тимофей чутко прислушивался к своим ощущениям. Инстинкт, интуиция, предчувствия… В предчувствия, впрочем, он не верил, но какая-то такая чертовщинка у него в голове имелась. Способность отличать опасность «вообще» от реальной. Не раз уже спасала.

От ворот части до караулки на плотине – метров триста. Прислушиваясь через открытое окно, Тимофей вырулил на насыпь и слегка притопил, стараясь держаться подальше от бетонных плит дамбы, отбрасывающих неровные скачущие в такт небесным сполохам тени.

Через минуту он был на месте.

Охранник, гражданский из гэсовских, в расстёгнутом, жарком пока не по сезону белом тулупе и с карабином на плече, сдвинул воротину на колёсиках в сторону. Тимофей не стал въезжать на плотину, остановился, вышел из машины.

– Привет. Тихо?

– Нормально пока. Нешто поедешь? – мужик смотрел недоверчиво. В годах уже, седые усы, морщинки вокруг глаз…

– Думаю… Что посоветуешь?

Дед ответил не сразу:

– Щупалец этот пять раз появлялся. Сперва автобус скинул. Он туда его, вниз. Как шалбаном, через перила, даже не помял… Потом Зил военный. Зила он уже засосал, в море утянул. Потом пустили бэтор на ту сторону, и гад этот с ним вот не справился, чутка только поелозил туда-сюда, там покрытие – металл, скользко… А вот когда тот обратно с грузом шёл – забрал его. Запись есть, с камер. Он его как-то, знаешь… Как будто с одной стороны колёса-то подгрыз, бэтор накренился, и этот его как укатил туда к себе, понимаешь? Я так смекаю, что поднять-то он его бы и не поднял. Потому что он вроде как жидкий такой…

– А пятый?

– Так ваш был… Из перевозчиков. На серой такой длинной японке…

Тимофей понял о ком речь – Сизый, на «Скайлайне» гонял. Тёмный был парнишка, какой-то себе на уме, ни с кем почти не общался. Да он и не из таксистов скорее всего…

– Но, так понимаю, все случаи днём были?

Дед на секунду задумался.

– А ведь да. Прав ты. Все днём, близко к обеду.

– А сюда к караулкам эта тварь не наведывалась?

– Бог миловал. Я так думаю, что глыбь ему нужна. Тут – скала. На той стороне, опять же – мель, насыпь… Вот он по старому руслу и ходит.

– Спасибо, отец. Как звать-то тебя?

– Иванычем кличут. Олег Иваныч.

– Тимофей. – Они пожали друг другу руки. – Так говоришь – хренотень эта – ОН, не ОНА?

Иваныч озадаченно замолчал, потом хмыкнул:

– Я, конечно, к нему туда не заглядывал… Но гад – он и есть гад. Гадина – она хитростью берёт, а этот – будто балует, силушку выказывает, понимаешь…

Тимофей тихо рассмеялся. Он решительно не чувствовал опасности.

– Что ж. А поеду-ка…

– С богом! – Олег Иванович махнул рукой в большой меховой рукавице.

Пронесло. Тимофей без проблем доехал до Лёхиного района, однако оказалось, что в колодце большого двора слишком темно, а значит – опасно. В доме напротив света не было, судя по всему – давно, и пятиэтажка мёртво таращилась пустыми проёмами окон, а сверху сполохи небесной дискотеки почти не пробивались сквозь густой елово-сосновый полог. Когда строили Таёжный, по возможности не трогали деревья, оставляя тут и там клочки тайги в качестве скверов и парков. В Лёхином дворе тоже шумело ветвями полгектара строевого леса.

Пришлось выждать с четверть часа, понаблюдать. Наконец Тимофей решился, загнал хонду прямо на тротуар, дверью к освещённой лестнице подъезда, быстро поднялся (к счастью, домофон работал).

Встреча была душевная, но сумбурная и короткая. Нужно было торопиться, пока всё шло без запинок. Обнялись, наскоро обменялись новостями. Женя – пассажирка – оказалась серьёзной, изящной и даже симпатичной; лет тридцати. Спать ещё не ложились, поэтому собралась быстро, из шмоток – только дамская сумочка.

Спустились, Тимофей приоткрыл дверь, внимательно осмотрел двор через щель.

Не мешкая прыгнули в машину: он за руль, Женя – на второй ряд; задним ходом до конца дома, разворот и скорей на проспект – местами освещённый, относительно безопасный. Проезд мимо Администрации был перегорожен бетонными блоками и соваться туда не хотелось: охрана и пристрелить могла невзначай, поэтому Тимофей сразу рванул по встречке, той же дорогой, что и приехал.

«Хорошо ещё – ночь. Никого… А то встрять в местные разборки только не хватало…»

К блокпосту Врезки они подкатили уже через пять минут.

Врезка – застава на правом конце ГЭС – была раза в два крупнее, чем Мыс. Здесь расположились основные армейские силы. Вообще удивительно, что в заштатном городишке в сибирской глухомани оказалась воинская часть. Ракетчики, ПВО. Во времена холодной войны такие части стояли вблизи всех стратегических объектов: электростанций, крупных заводов. К концу девяностых их несколько раз порывались разогнать, но вот как-то дотянули… Сама часть располагалась довольно далеко в тайге, но когда началась вся эта катавасия, их частично перекинули в город.

Синего Фита ждали, несмотря на позднее время: обещал быть. Девушке пришлось пересесть вперёд, а салон солдатики загрузили какими-то опечатанными ящиками. Машинка заметно присела.

Пока шла погрузка, Тимофей прогулялся, глядя через колючую проволоку на тёмную неподвижную воду и отражающиеся в ней «фейерверки». Вроде всё было по-прежнему спокойно, но… Что-то его беспокоило. Озираясь и потирая виски, он постоял ещё несколько минут, вдыхая особенный, свежий морской воздух. Наконец сообразил: Женя. От неё веяло страхом.

Машину загрузили, старший – майор – пожал руку, пожелал удачи.

Перед самой плотиной Тимофей остановил машину, заглушил двигатель, повернулся к пассажирке.

Утомлённое осунувшееся лицо, светлые длинные прямые волосы, упрямо спадающие на глаза. Руки нервно стискивают ремешок сумочки. Она рвалась к детям и при этом ужасно боялась. Боялась неведомой опасности, боялась не увидеть больше своих ребятишек… Это было плохо. Твари чувствовали сильные человеческие эмоции, особенно – страх, и словно шли на них…

– Женя… – он взял её руку, накрыл другой рукой. – Не надо бояться. Я обещаю вам, что всё будет нормально. Я – лучший в своём деле. Я чувствую, когда опасно, а когда нет. В данный момент конкретно нам ничего не угрожает, понимаете? Мы сейчас спокойно доедем до Левого, и вы увидите, наконец, своих детишек. С ними – тоже всё в порядке, вы же узнавали! Верьте мне, хорошо?

– Да, н-но… Чудовище… А если нас… Как они потом…

– Чщ-чщ-чщ… Во-первых, это не чудовище. Это просто большая водяная… непонятная хреновина, которая, может, сама нас боится. Во-вторых, сейчас она или спит, или прячется. Её видели только днём, ночью она никогда не показывается.

– Да?

– Истинная правда! Какой смысл мне врать, если я с вами в одной машине? Тем более, что за вами же я приехал? Ну? – Он почувствовал, как она слегка расслабилась. – Вот и славненько. Не бойтесь, просто смотрите по сторонам. Как на экскурсии. Доводилось хоть когда-нибудь ночью по ГЭС кататься? Да под северное сияние…

Он завёл двигатель и потихоньку тронулся. Налево, в море, он старался не смотреть.

Мандраж, задвинутый глубоко-глубоко, конечно оставался, но в целом, Тимофей ощущал себя в норме. Газку бы поддать! Но проезд по плотине как нарочно был вихлястым и неровным. То какие-то контейнеры посреди дороги, то заснеженные рельсы, скользкие и тряские, то металлические громыхающие листы… В самом конце перед выездом на участок водосбросов зад слегка занесло на кривулине, но обошлось; бетонный столб скользнул буквально в пяти сантиметрах.

– Встречай, Олег Иваныч!

– Красавец, ей-богу! – тот улыбался, как на свадьбе. – И барышню себе ещё ухватил…

– Да не хватал я её ещё, чего ты прям! Держи, с Врезки передали… – он отдал Иванычу объёмистый пакет с консервами, булкой хлеба и парой пластиковых бутылок.

Подспудный многотонный груз с души свалился, внизу – знакомый Левый, где даже зыбь родная! Тимофей с удовольствием бы побалагурил ещё, однако же – ночь, как ни крути. А ну как цветомузыку выключат раньше времени…

Пока свободная караульная смена разгружала машину, к нему подошёл дежурный.

– Фит, такое дело… Однако, застрял ты у нас немного. Пойдём, глянешь.

Тимофей напрягся было, но выяснилось, что всё не так уж страшно. Пока он мотался на Правый, дорогу перед воротами части перепахала какая-то змеюка. Тварь выбралась из моря, перемахнула дамбу и скрылась внизу, в каменистых осыпях, заросших молодым сосняком.

Канава с полметра глубиной, вокруг кучи гравия и земли, булыжники… Чтобы привести дорогу в порядок нужно было пару часов и – солнце.

Конечно, можно было бы и переночевать в части, но что-то гнало Тимофея домой.

– Капитан, слушай… Мне девочку сегодня край нужно доставить! Может, шестьдесят шестой мне дашь? А я за своей завтра заскочу.

Тот смотрел с большим сомнением.

– До утра никак не потерпит? Бойцы только спать легли.

– Дело срочное, сам понимаешь. Не зря же через ГЭС сунулся. Опять же – за вами должок, а? А с коллегой я договорюсь: у меня переночует. Накормлю по человечьи. Когда парни в горячей ванне в последний раз мылись? Завтра с ним и вернусь.

– Ты меня под трибунал подведёшь! – начал давать слабинку капитан.

– Так и я о том же – где он теперь, тот трибунал? А потом… Ну – сочтёмся же? Хорошие люди должны помогать друг другу! Я тебе ещё литров сорок бенза залью. А?

– Чёрт с тобой, и дерево уболтаешь… Кого поднимать-то?

– Тарасика давай, он шустрый.

Тимофей знал уже этого сержанта – маленький, шебутной, с вечной улыбкой на лице. Пару недель тому назад пришлось из передряги выбираться вместе.

Напоследок он отогнал машину подальше от дороги за вагончики, закрыл, на всякий случай сложил зеркала, похлопал по тёплому курносому капоту.

***

Тарасик своё дело знал: через канаву перебрался как официант с разносом, покачал по булыжникам…

Женя жила на Школьной, к счастью – наверху, где проезды были не искрошены Большой зыбью. Добирались обходными путями, через море, чтобы внизу не зацепить гаражные заросли; потом свернули на Нагорную и оттуда по склону, без всякой дороги – к домам. Дальше – по тротуару вдоль садика, снова вниз, прямо по лестнице…

Тимофей с завистью смотрел, как Тарасик лихо управляется со своим вездеходом. На «Фите» ему пришлось бы дать крюка в пару лишних километров…

Прибыв на место, Тимофей остановил рвущуюся к детям Женю, и, строго наказав ждать в кабине, отправился проверять дорогу.

Домофон был отключён, замок не заперт. Он осторожно потянул за ручку, прикрываясь дверью от неведомой опасности. Распахнув, придержал металлическое полотно ногой и взял ружьё наперевес. Прислушался. Потом резко шагнул вбок…

В подъезде стояла почти полная темень. Тьма – всегда опасность, а свой фонарик он, как назло, забыл в бардачке «Фита»… В ту же секунду лестницу залил ослепительный свет фары-искателя – сообразительный Тарасик вовремя просёк ситуацию.

Внизу было чисто. Выше этажом через узкие окна на лестничные площадки пробивались разноцветные небесные сполохи, но Тимофею всё равно пришлось красться ступенька за ступенькой, с пальцами на спусковых крючках, обводя стволами тёмные углы.

Преодолев семь пролётов, он постучал в дверь. С улицы они видели свет в окнах, но это ещё ни о чём не говорило: лампы могли гореть и с прошлой недели… Никто долго не открывал, но, наконец, за дверью послышались шаркающие шаги.

– Кто там? – голос был женский, старческий.

– Здравствуйте. Мы Женю привезли. Она внизу, в машине. А у вас ничего нет посветить? На лестнице темновато…

– Женечку? Охти… Зараз, зараз!

Открыла старушка – совсем в годах, сухонькая, со строгим интеллигентным лицом.

– Свичка, ось…

Женя поднималась чуть не бегом, Тимофей еле поспевал. Пламя свечи металось, ему пришлось прикрывать его рукой, чтобы не гасло…

– Тётя Оксана! Как они? – Женя ещё даже не успела одолеть последние ступеньки. В голосе звенели страх и нетерпеливая надежда.

– Та добре, добре усе! Живи вси, здорови! Сплять…

Заходить Тимофей не стал; помахав Жене рукой, он вернулся к машине.

Потом мотнулись до стоянки на Иркутском шоссе, залили в бак пару канистр. Ползучая дымящаяся трясина, гуляющая между Нагорной и Кедровой, дважды оказывалась у них на пути, заставив кататься кругами, поэтому совсем уж быстро не вышло, но часам к трём они всё-таки оказались у Тимофея дома.

А наутро выпало сразу полметра снега, и стало ясно, что за хондой ехать уже бессмысленно. По крайней мере – до весны. Вряд ли кто-то будет чистить дороги этой зимой.