Прицельное мышление. Принятие решений по методикам британских спецслужб

Существует очевидный риск, что в конечном счете мы получим настолько много цифровых данных, что это потеряет всякий смысл. Наличие такого огромного количества оцифрованной информации повышает важность разработки алгоритмов искусственного интеллекта для ее сортировки и выделения из ее массива того, что кажется важным^[19]. Такие методы основаны на применении Байесовского вывода, чтобы узнать, как лучше всего искать результаты, которые мы желаем обнаружить посредством алгоритмов поиска. Эти методы могут быть очень мощными (и более надежными, чем человек), если задача, которую им дают, четко определена. Например, это может быть проверка того, появляется данное лицо в большом наборе изображений лиц или нет, либо соответствует ли образец почерка любому из имеющихся в базе данных. Но эти алгоритмы надежны лишь настолько, насколько надежны данные, на основе которых они были разработаны и обучены, и всегда следует ожидать схоластических, или ложных, корреляций. Для изучения выбранного материала и внесения смысла в данные по-прежнему необходим аналитик^[20].

Одновременно мы должны помнить, что цифровой мир также предоставляет нашим противникам широкие возможности для анонимной работы в интернете в режиме реального времени и взлома наших систем и кражи наших секретов. Признание наличия таких кибератак привело к тому, что либеральные демократии предоставили своим службам безопасности доступ к мощным методам цифровой разведки со строгими гарантиями, чтобы иметь возможность осуществлять массовый поиск данных о тех, кто нападает на нас.

Одним из побочных эффектов оцифровки информации является демократизация владения ситуацией. Имея доступ к мощным поисковым системам, мы все можем играть в аналитиков разведслужбы. Любой человек с широкополосным подключением к интернету и мобильным устройством или компьютером обладает информационной мощью, о которой в предыдущие эпохи не могли и мечтать. Существует понятие разведки на основе открытых источников. Мы сами используем такую разведку, когда пытаемся решить, за какую партию голосовать на выборах, и желаем знать, за что выступает каждый кандидат, либо выясняя уровень цен на недвижимость в конкретном районе, либо исследуя, какой университет предлагает нам самые подходящие курсы обучения. Интернет потенциально обеспечивает владение ситуацией, необходимое для принятия правильного решения. Но, как и офицеры разведслужб, вы должны уметь разборчиво использовать все это.

Можно осуществлять поиск в каталогах библиотек изображений, чтобы за доли секунды определить местоположение человека, произведения искусства или иного объекта. Сервис Google Images проиндексировал более 10 млрд фотографий, рисунков и других изображений. При вводе адреса практически любой точки мира сервис Google Street View позволит вам увидеть конкретное здание и совершить виртуальную поездку по окрестностям с картами, на которых указано направление движения и необходимая дополнительная информация. Расположение судов и транспортных контейнеров может быть отображено на карте точно так же, как и местонахождение поездов в большей части Европы.

Обладая изобретательностью и опытом, пользователь интернета часто может получить опыт информационного владения ситуацией, который может соперничать с осведомленностью разведывательных служб и крупных вещательных корпораций. Некоммерческая организация Bellingcat^[21] была названа по мотивам басни Эзопа, в которой мыши предлагают повесить колокольчик на шею кошки, чтобы быть вовремя предупрежденными о ее приближении, только желающих повесить колокольчик не нашлось. Bellingcat публикует результаты неофициальных расследований частными лицами и журналистами военных преступлений, положения дел в зонах военных действий и деятельности серьезных преступников. Одним из самых последних громких достижений этой организации стало обнародование подлинных личностей двух офицеров ГРУ, ответственных за покушение на убийство бывшего агента МИ-6 и офицера ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери в Солсбери и смерть невинного гражданина.

Для того, чтобы стать искушенным в получении опыта информационного владения ситуацией из 4,5 млрд индексированных страниц всемирной паутины (растущей примерно на миллион документов в день) и сотен тысяч доступных баз данных, требуется практика. Многие сайты являются сильно специализированными и могут потребовать для работы с ними навыков и усилий, а также личной склонности к поисковым умениям. Например, если вам понадобится карта расположения рыбацких лодок по всей Великобритании, то ее можно найти по адресу fishupdate.com.

Несмотря на огромные размеры, индексируемая сеть, доступная поисковой системе, по оценкам, составляет лишь 0,03 % от общего объема интернета. Большая часть интернета, так называемая глубокая Сеть (Deep Web), скрыта от обычного просмотра по вполне законным причинам, поскольку она не предназначена для случайного доступа обычного пользователя. Это сайты, доступ к которым возможен только в том случае, если вы уже знаете их местоположение, например исследовательские хранилища данных, которые будут защищены паролем. В дополнение к глубокой Сети, небольшая часть интернета – это так называемый теневой интернет, или темная Сеть, со своей собственной индексацией, которая может быть получена только при наличии специального программного обеспечения для анонимизации – такого как Tor, – которое используется для сокрытия личности запрашивающего от правоохранительных органов^[22]. Таким образом, теневой интернет действует по иным правилам, нежели остальной интернет, который стал неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. Аналогом теневого интернета может служить множество коммерческих зданий, исследовательских лабораторий и правительственных учреждений в любом городе, доступ к которым среднестатистическому гражданину не нужен, но при необходимости он может быть проведен туда нужным человеком с соответствующим пропуском. Развивая эту аналогию с городским пейзажем, теневой интернет можно представить как район красных фонарей в городе с небольшим количеством зданий (иногда его действительно очень трудно найти), куда доступ строго контролируется, поскольку владельцы тамошних заведений хотят, чтобы происходящее внутри района не становилось известным за его пределами. Когда-то это были кабаки, нелегальные игорные клубы, ночлежки и бордели, но также и места встреч молодых художников, писателей, политических радикалов и диссидентов. Сегодня подобным образом некоторые СМИ имеют свои защищенные веб-сайты, к которым их источники и осведомители могут получить доступ анонимно.

Полагаю, все мы чертыхались, когда переход по ссылке на нужную нам веб-страницу вызвал сообщение об ошибке «404 страница не найдена». Ваш браузер связался с сервером, но сервер не смог найти веб-страницу в том месте, где она была проиндексирована. Средняя продолжительность жизни веб-страницы составляет менее 100 дней, поэтому требуется умение использовать архивные веб-материалы для нахождения тех сайтов, которые были неверно маркированы, перемещены или удалены из сети. Для политиков может быть полезно, что их былые обещания электорату могут таким образом быстро исчезнуть из поля зрения, но существуют методы поиска, которые могут извлекать старые веб-страницы и позволяют сравнивать изложенную на них информацию с сегодняшними взглядами таких политиков^[23]. Большинство поисковых систем используют звездочки для обозначения групповых запросов, поэтому поисковый запрос, который включает в себя «Б*н Лад*н», будет искать различные варианты написания его имени, такие как Бен Ладен или Бин Ладен (предпочтительное написание у ФБР), Бин Ладин (предпочтительное написание у ЦРУ) и так далее. Еще один полезный урок – использование тильды, то есть клавиатурного символа «~». Предварение термина запроса с помощью символа «~» приведет к поиску, помимо конкретного термина запроса, его синонимов, а также будет осуществляться поиск альтернативных окончаний. Наконец, вы можете попросить поиск игнорировать слово, поставив перед ним знак минуса, как «–запрос». А метапоисковый поисковик Dogpile будет показывать ответы, взятые из других поисковых систем, в том числе из Google и Yahoo!.

Порядок, в котором результаты представляются вам после ввода запроса в поисковую систему, может создать обманчивое впечатление о том, какие результаты важны. На самом деле ответы, полученные чудесным образом за очень малую долю секунды, могут быть выбраны поисковиком несколькими различными способами. Главный ответ может быть получен в результате поиска на основе рекламы – например: продакт-плейсмент, когда компания, влиятельная группа или политическая партия сами осуществляют продвижение своей информации, либо используют некую компанию-специалиста, предлагающую рекламодателям обеспечить этот результат на коммерческой основе. Поиск по ценам на недвижимость в конкретном районе, безусловно, привлечет внимание местных агентов по недвижимости, уже оплативших маркетинговое преимущество высокого появления в результатах поиска. Также ответы будут учитывать накопленные данные в поисковой базе по данным прошлых ответов, а также те ответы, на которые чаще всего переходили для получения дополнительной информации (это поиск на основе популярности, использующий таким образом форму «мудрости толпы»). Все это может ввести в заблуждение. Вероятно, было бы интересно увидеть результаты поиска информации об университетских учебных курсах, отсортированные по наиболее популярным поисковым запросам – но это вряд ли это полезно, если вам нужно знать обо всех курсах, соответствующих вашим личным интересам.

Наконец – и, возможно, это самое неприятное – предлагаемые ответы на запрос могут представлять собой сложную попытку алгоритма провести персонализированный поиск, выяснив, что именно пользователь скорее всего захочет узнать (другими словами, выведывая, почему задается вопрос) из предыдущего поведения пользователя в интернете и любой другой личной информации о человеке, доступной поисковой системе. Таким образом, два разных человека, вводящие одни и те же поисковые запросы на разных устройствах, получат разный рейтинг результатов. Мой запрос «1984?» с помощью браузера Google Chrome и поисковой системы Google вызывает антиутопический роман Джорджа Оруэлла вместе с предложениями о том, как мне удобнее всего купить или скачать копию книги. К счастью, запись «Википедии» о книге также находится высоко на первой странице из 1,49 млрд результатов, которые мне предлагает поисковик за время 0,66 с. Тот же самый запрос, сделанный через браузер Apple Safari и его поисковую систему, сначала вызывает статью о 1984 году, в которой говорится, что это был високосный год. Совершенно другая история просмотров в браузере может представить ссылки на покушение на Индиру Ганди в 1984 году или новости о том, что выход предстоящего фильма «Чудо-женщина 1984» был отложен до 2020 года. Таким образом, поиск в интернете является мощным инструментом для получения отдельных компонентов владения ситуацией. Точнее – до тех пор, пока мы можем полагаться на открытый интернет. Если бы власти настаивали на том, чтобы поисковые алгоритмы не ссылались на книгу Оруэлла в ответ на запросы своих граждан о 1984 году, то мы действительно вошли бы в антиутопический мир Оруэлла. К сожалению, это и есть амбиции авторитарных режимов, пытающихся использовать интернет-технологии для контроля над обществом.

Уроки владения ситуацией: выводы

В этой главе мы размышляли о первом этапе методики ВООВ, о задаче приобретения того, что я назвал владением ситуацией, знанием о том, что происходит здесь и сейчас. Наше знание о мире всегда фрагментарно и неполно, а иногда и неверно. Но вот что-то привлекло наше внимание, и нам нужно знать об этом явлении или предмете больше. Возможно, это произошло потому, что мы уже думали о том, что может принести будущее, и получали стратегическое уведомление о тех областях, за которыми нам нужно наблюдать. Или, возможно, некое полученное нами неожиданное наблюдение или сообщение заставляет нас сосредоточиться именно на нем. Существуют уроки, которые мы можем освоить в смысле улучшения наших шансов ясного видения происходящего, отвечая на вопросы, которые начинаются с «кто, что, где и когда».

В этих обстоятельствах мы должны:

● выяснить, насколько хорош наш доступ к необходимым источникам информации;

● понимать объем имеющейся информации и понимать, что нам необходимо знать, но неизвестно на текущий момент;

● проверить, насколько надежны источники информации, которыми мы располагаем;

● если позволяет время, то, прежде чем прийти к какому-либо выводу, необходимо собрать дополнительную информацию в виде перепроверки по различным источникам;

● использовать вывод Байеса, чтобы работать с новой информацией для корректировки степени нашей веры в происходящее;

● быть открытыми и честными в отношении границ информации, особенно в публичном смысле, и осознавать общественную реакцию, которая может быть вызвана нашей информацией;

● осознать возможность того, что кто-то намеренно пытается манипулировать нами, вводить в заблуждение, обманывать нас или выманивать у нас информацию.

Урок 2
Объяснение. Факты нуждаются в объяснении

Белград, воскресенье, 23 июля 1995 года. Уже темнело, когда наш военный самолет приземлился на аэродроме недалеко от сербской столицы. Нас встретили вооруженные сербские офицеры контрразведки и под бдительным присмотром дипломата из британского посольства быстро затолкали нашу делегацию в машины. После казавшейся бесконечной поездкой по сельской местности мы прибыли в правительственный дом приемов. Нашим заданием было лично вручить ультиматум его адресату, командующему армией боснийских сербов генералу Ратко Младичу – человеку, ставшему печально известным как «мясник Сребреницы»^[24].

За два дня до этого на конференции в Лондоне международное сообщество выступило с совместным заявлением, самым решительным образом осуждающим действия армии боснийских сербов Младича, захватившей города Сребреница и Жепа. Эти города были поставлены под защиту Организации Объединенных Наций как «безопасные районы», где боснийское мусульманское население могло укрыться от бушующей вокруг них гражданской войны. К сожалению, в ООН не существовало должного понимания отношения Младича и его армии к этническим чисткам, и поэтому не было составлено надлежащих планов защиты безопасных районов. Миротворческие силы ООН в Боснии (UNPROFOR) были небольшими и легковооруженными, и в соответствии с правилами военнослужащие ООН носили голубые каски и перемещались на транспортных средствах, выкрашенных в белый цвет. Они не были боевой силой, которая могла противостоять армии боснийских сербов, когда эта армия бросила вызов ООН. Тогда еще не был известен размах массового геноцида и изнасилований в войсках под командованием Младича в Боснии, но из Сребреницы поступило достаточно доказательств, заставивших НАТО и участников Лондонской конференции признать, хотя и с большой неохотой, что терпение исчерпано. Любое дальнейшее продвижение армии Младича в оставшиеся безопасные районы имело следствием применение против этой армии подавляющей воздушной мощи НАТО. Цель нашей поездки в Белград состояла в том, чтобы убедить Младича в реальности этой угрозы и заставить его отказаться от дальнейшей агрессии.

Возглавляли делегацию три представителя военно-воздушных сил НАТО, контролировавших воздушное пространство над Боснией: командующий ВВС США в Европе вместе со своими равными по должностям британским и французским коллегами. Я был помощником заместителя государственного секретаря по вопросам политики в Министерстве обороны в Лондоне и исполнял обязанности советника главного маршала авиации сэра Уильяма Раттена – начальника ударного командования Королевских ВВС, человека с внушительной репутацией разработчика британской стратегии бомбардировок во время первой войны в Персидском заливе. Я находился там со своими коллегами из Министерства обороны в Париже, а из канцелярии министра обороны в Пентагоне – был мой друг Джо Крузель, который позже трагически погиб на службе в Боснии, когда его бронетранспортер скатился в пропасть с узкой дороги. Одна из наших задач заключалась в том, чтобы использовать возможность встречи с Младичем и попытаться понять мотивацию его действий на уровне «почему и зачем», а также может ли он быть остановлен официальным предупреждением НАТО, исходящим от командующих ВВС США, Великобритании и Франции.

Когда мы прибыли в дом приемов, нас проводили в столовую и усадили за длинный стол с национальными сладостями и бокалами сливовицы. Младич вошел в веселом настроении, в расстегнутой армейской куртке и в сопровождении начальника своей охраны. Нас предупредили, что при общении с нами, как с военнослужащими, он, скорее всего, будет чересчур прямодушен и приветлив – это была одна из причин, по которой Младича так обожали его люди. Поэтому во время полета было решено, что все мы откажемся принять гостеприимство Младича. Мы предполагали, что такой поступок вызовет обиду и тем самым заставит его понервничать и признать, что наш визит не является дружественным. Эта уловка сработала.

Младич оказался заметно взволнован, отвечая себе на вопрос, смогут ли военно-воздушные силы трех государств представлять какую-либо реальную угрозу для его армии, учитывая слабое использование авиации НАТО в конфликте в бывшей Югославии до этого момента. Командующие ВВС благоразумно предпочли надеть кожаные куртки и очки-авиаторы, а не свою парадную форму. Они в угрожающих выражениях описали огромные воздушные мощности, находящиеся под их командованием, и выдвинули свой откровенный ультиматум: дальнейшие атаки на безопасные районы нетерпимы, в противоположном случае будут начаты масштабные воздушные атаки, «если это необходимо – в невиданных доселе масштабах». Атмосфера в комнате стала ледяной.

Объяснения и мотивы

В предисловии к данной книге я описал понимание и объяснение информации как второй компонент моей методики разведывательного анализа ВООВ. Аналитики разведслужб должны задать себе вопрос: почему люди и учреждения, за которыми они наблюдают, действуют так, как это кажется на первый взгляд, и каковы их реальные мотивы и цели. Именно это мы и пытались установить во время того визита к Младичу. Это так же верно в повседневной жизни, как и в случае работы аналитиков разведслужб. Задача будет гораздо более трудной, если анализ проводится на расстоянии теми, кто воспитан в культуре, сильно отличающейся от культуры тех, кто представляет интерес для разведки. Мотивы действий противника также запросто могут оказаться неверно истолкованными, если вы пытаетесь спроецировать ряд собственных особенностей поведения на вашего противника. В международных делах существует опасность, если один лидер обвиняет другого в поведении, которое присуще ему самому. Это может быть циничной уловкой. Но это также может быть пугающей формой самообмана: лидер может бессознательно не принимать свои худшие черты, чтобы найти их в противнике. Тем самым он находится в состоянии отрицания и полагает, что его противники не обладают этими чертами.

Уверен, что вы тоже каждый день сталкиваетесь с подобным процессом в своем офисе.

Если речь идет о действиях военного лидера, то могут существовать и другие объективные факторы, объясняющие его действия, включая его относительные возможности и возможности противостоящих ему сил, географию и рельеф местности, погоду, а также историю, этнологию и культурную антропологию изучаемого общества. Неизбежно возникнут сложности, связанные с тем, что именно реакция общества на имеющуюся политику и действия других государств или даже оппозиционных сил может дать наилучшее объяснение вместе с пониманием истории, которая привела к моменту конфронтации. С самого начала боснийского конфликта в донесениях из региона говорилось об эксцессах со стороны различных противоборствующих группировок, являющихся общей чертой гражданских войн. Такие доказательства имелись. Но сначала было неясно, что составляет более глубокие мотивы действий войск Ратко Младича вплоть до ужасающих крайностей геноцида.

Выбор фактов не является нейтральным, и факты не говорят сами за себя

Одна из возможных причин, по которой мы можем неправильно понять информацию, заключается в том, что мы неявно или явно выбрали набор фактов, который поддерживает объяснение, которое нам нравится, и никакое другое. В предыдущей главе мы видели, что даже владение ситуацией не может быть отделено от образа мышления аналитика. Выбор того, на чем следует сосредоточить внимание, вряд ли будет полностью нейтральным. Биографам и историкам всегда приходилось сталкиваться с этой проблемой. Как писал британский историк Э.Х. Карр: «В общем и целом историк получит те факты, которые ему нужны. История означает интерпретацию»^[25].

Реальность такова, какова она есть. Мы не можем вернуться назад во времени, чтобы изменить то, чему мы были свидетелями. Более правильно считать, что для наших целей реальность – это то, чем она была, когда мы делали наши наблюдения. Реальность неминуемо изменится за то время, которое нам потребуется, чтобы осмыслить увиденное. И мы воспринимаем только часть представленной картины. Но мы можем составить воображаемую карту реальности, на которой мы находим факты, которые, как нам кажется, известны, – и время узнавания этих фактов. Мы также сопоставляем эти факты друг с другом и с помощью нашей памяти дополняем их некоторыми деталями из нашего предшествующего знания. А затем мы смотрим на карту целиком и надеемся, что узнаем очерченную страну.

Как правило, факты могут иметь различное значение. В этом и заключается опасность ошибок в интерпретации фактов. Владелец магазина, столкнувшийся с молодым человеком, желающим купить большой мясницкий нож, вынужден спросить себя: передо мной член банды или стажер мясника? Позвольте мне привести пример, который Бертран Рассел использовал в своих лекциях по философии, чтобы проиллюстрировать природу истины^[26]. Представьте себе куриную ферму, на которой куры шпионят за фермером – возможно, взломав его компьютер. Они обнаруживают, что он заказывает большое количество куриного корма. Заседает куриный Объединенный комитет по разведке, и к какому же выводу он приходит? Быть может, фермер наконец-то понял, что они заслуживают большего количества пищи, или что их откармливают на убой? Вероятно, если опыт кур сводился к счастливой жизни на открытом воздухе, то такой опыт может привести их к неспособности понять экономику птицеводства с точки зрения фермера. С другой стороны, куры, которых тысячами держат в плохо проветриваемом сарае, вполне могут быть готовы приписать фермеру самые худшие мотивы действия. Одна и та же тайная разведка, один и тот же факт, но с двумя противоположными интерпретациями. Такой подход верен в отношении большей части фактических данных.

Следовательно, для получения смысла в выводе из ситуации необходим контекст. А смысл – это конструкция человеческого разума. Он способен отражать наши эмоционально обусловленные надежды и страхи в той же мере, в какой он отражает объективную истину. Аналитикам разведслужб нравится характеризовать себя как «объективных», и как раз в главе 5 уделяется большое внимание выявлению множества возможных типов когнитивных предубеждений, которые могут исказить мышление такого аналитика. В конце концов, «независимый», «нейтральный» и «честный» могут быть более подходящими словами для описания опытных аналитиков, которые должны избегать влияния того, что, по их мнению, их клиенты отчаянно надеются услышать^[27]. Большое искусство защитника в уголовном процессе состоит в том, чтобы выстроить объяснение вокруг сомнительных доказательств так, чтобы присяжные поверили в его обоснование того, что произошло, и, следовательно, в невиновность обвиняемого. Наблюдаемая способность действовать не может быть истолкована как реальное намерение предпринять такое действие. Первое легче оценить, учитывая хорошее владение ситуацией; второе всегда трудно понять, поскольку оно включает в себя способность приписывать мотивы, объясняющие ход действий. Вы можете знать детали своего контракта, согласно которым ваше руководство может уволить вас, но это не означает, что оно намерено это сделать в настоящее время.

Мы знаем из бесчисленных психологических экспериментов, что можем убедить себя в наблюдении типового развития событий там, где такого развития на самом деле нет. Особенно, если наше мышление глубоко сконцентрировано на ином. Как же мы можем прийти к самой объективной интерпретации того, что сообщают нам наши чувства? Отложим в сторону трудности, которые мы обсуждали в предыдущей главе, – трудности знания о том, что именно является достаточно надежными фрагментами информации, чтобы оправдать наше представление о них, как о фактах. Даже если мы уверены в подобных фактах, мы все равно можем неправильно понять их важность.

Например, представьте себя сидящим поздно вечером в пустом вагоне последнего поезда из аэропорта. Грузный неопрятный мужчина заходит в вагон, садится позади вас и начинает агрессивно разговаривать сам с собой, по-видимому, угрожая кому-то неприятностями. Вероятно, такие первые впечатления сначала вызовут мысль о том, что вы не хотите оставаться наедине с этим человеком. Ведь незнакомец демонстрирует поведение, похожее на психическое расстройство. У вас возникает опасение, что, возможно, он станет буйным; вы начинаете прикидывать расстояние до двери следующего вагона и места нахождения аварийной сигнализации, но затем вы замечаете в ухе у этого человека крошечный наушник. Вы расслабляетесь. Ваше ментальное отображение ситуации перевернулось и теперь дает вам неопасное объяснение того, что вы слышали, – вы видите перед собой очень сердитого и усталого человека после долгого перелета, совершающего звонок по мобильному телефону в компанию по прокату автомобилей, которая не смогла предоставить ему машину.

Инстинктивная формулировка вопроса как раз и заставила вас ощутить опасность в такой ситуации. Наш мозг интерпретирует факты в рамках эмоционального настроя, который добавляет остроты восприятия, и в данном случае мы узрели потенциальную опасность на составленной нами ментальной карте. Это представление изначально почти наверняка находилось за пределами сознательного мышления. Представление могло быть вызвано памятью о подобных ситуациях в прошлом или, что более вероятно, просто воображаемым представлением вероятного развития событий. Если бы вы смотрели фильм ужасов вроде «Хэллоуина» во время полета, то эффект, вероятно, был бы еще более ярко выраженным.

Термин «воздействие» («фрейминг») является полезной метафорой, грубым описанием мыслительного процесса, который бессознательно окрашивает нашу схему ситуации, выстроенную на основе умозаключения. Чудесные яркие картины Говарда Ходжкина, например, простираются за пределы холста, на всю площадь рамы. То есть рама является неотъемлемой частью картины и обусловливает наше восприятие того, что мы видим на самом полотне. Эффект задания очертаний возникает изнутри, когда наш разум реагирует на то, что мы видим, и на самом деле чувствуем и вспоминаем. Частью работы редакторов телевизионных новостей является выбор таких видеофрагментов, которые будут предоставлять визуальные и слуховые подсказки для формирования нашего понимания новостей. Как известно режиссерам фильмов, эффект изображения, воспроизводящегося вместе со звуком, сильнее при совместной работе – дабы помочь нам создать в сознании именно такое мощное представление сцены, которого желал режиссер. Когда на экране убийца поднимается по лестнице с ножом в руке, то диссонансные партии скрипок создают напряжение, тогда как помпезные звуки оркестра снимают напряжение и счастливая пара танцует на закате в конце фильма. Современная политическая реклама научилась всем этим трюкам и играет на наших чувствах, чтобы мы реагировали на информацию эмоционально, а не рационально.

До современного момента истории только человек мог осмысливать факты. Завтра, однако, это может быть машина, использующая программу искусственного интеллекта для вывода смысла из данных, а затем добавить соответствующие устройства «воздействия» к искусственно созданному выводу. Уже существует компьютеризированный анализ настроений в социальных сетях, позволяющий оценить склонность толпы к насилию. Осторожное использование искусственного интеллекта может сократить время, необходимое для предупреждения аналитиков о развивающемся кризисе.

Однако существует опасность позволить машинам сделать вывод о том, что происходит. Фондовые биржи уже столкнулись с проблемами «внезапных крахов», когда случайное падение ключевой цены акций запускает посредством программ искусственного интеллекта автоматизированную продажу, обнаруживающуюся другими торговыми алгоритмами – которые, в свою очередь, запускают программу продаж, а затем и цепную реакцию демпинга акций. Поэтому пришлось сконструировать автоматические программные тормоза, дабы предотвратить падение рынка из-за такого процесса автоматизации. Это была бы опасная параллель к тому, как строится работа на основании причинно-следственного вывода, автоматически вызывающего изменения в оборонительной позиции в ответ на обнаруженные кибератаки. Если обе стороны в своих состязательных отношениях взяли на вооружение такую технологию, то мы можем войти в мир доктора Стрейнджлава^[28]. Тем более, если в этой адской игре создания автоматических выводов участвуют более двух игроков. По мере того как искусственный интеллект все больше проникает в нашу повседневную жизнь, мы не должны позволять ему беспрепятственно формировать идеи от нашего имени, не ставя нас об этом в известность. Сегодня алгоритм выбирает, какая реклама в интернете, по его мнению, лучше всего соответствует нашим интересам – да, нас раздражает, когда этот выбор ошибочен, но он не наносит нам вреда. Но что случилось бы, если это был алгоритм кредитного рейтинга, тайно решающий, что ваши просмотры и история покупок в интернете указывают на слишком высокое тяготение к риску? Чего доброго, вам было бы отказано в оформлении кредитной карты или получении доступной страховки мотоцикла.

Вернемся к теориям Байеса: научный выбор объяснительной гипотезы

Аналитик разведслужбы применяет на втором этапе методики ВООВ общепринятые научные методы ради объяснения повседневного мира. Результатом должна быть объяснительная гипотеза, которая наилучшим образом соответствует наблюдаемым данным, с наименьшими сформулированными излишними допущениями и с альтернативными гипотезами, которые были высказаны против доказательств и признаны менее удовлетворительными. Самые лучшие идеи в науке, после достаточного числа повторений в различных экспериментах, удостаиваются названия «теории». В разведывательной работе, как и в повседневной жизни, мы обычно остаемся на уровне объяснительной гипотезы, сознавая, что в любой момент могут появиться новые доказательства, которые заставят пересмотреть нашу оценку. Примером в предыдущей главе был Карибский кризис, когда ВВС США сфотографировали объекты и транспортные средства, замеченные на Кубе, и сопоставили фотоснимки с секретной информацией, полученной от агента МИ-6 и ЦРУ полковника Пеньковского. Это сопоставление дало аналитикам возможность предупредить президента Кеннеди, что он столкнулся с Советским Союзом, размещающим на Кубе ядерные ракеты средней дальности.