Гибель конвоя PQ-17. Величайшая военно-морская катастрофа Второй мировой войны. 1941— 1942 гг.

Командование кораблей собралось на борту «Лондона» на обед с контр-адмиралом Гамильтоном, и он провел последнее совещание. На «Уичито» старший помощник собрал всю команду и рассказал о предстоящей операции. Команда слушала с «торжественными, напряженными лицами».

После обеда командир корабля Хилл приказал, чтобы все его офицеры собрались в кают-компании крейсера. На месте киноэкрана висела карта Баренцева моря. Командир объявил, что они должны подойти к конвою в 2 часа и прикрыть его на 25° в.ш. – так далеко крейсеры эскорта еще не заходили. Он напомнил офицерам о военной важности PQ-17: «Его груз стоит более семисот миллионов долларов». Далее он заговорил о том, что есть вероятность проведения боевой операции: редко какой-нибудь корабль может заранее знать, где и когда надо будет вступить в бой; на этот счет он рассчитывал получить разведданные, которыми его офицеры сумеют воспользоваться. Всегда важна строгая дисциплина, подчеркнул он. Вышедший конвой PQ-17 пока еще не обнаружен немцами, так что дела идут пока хорошо. Прежде чем закончить, он изменил своей бесстрастной командирской манере, и Фербенкс, сидевший недалеко, отметил в своих записях, что Хилл оперся на стол, улыбнулся и сказал: «Вы понимаете, что я был во флоте, когда многие из вас еще не родились? – Когда он продолжил, глаза его заблестели. – Всю свою жизнь я учился, практиковался и ждал этого момента – и вот он пришел! – Затем вздохнул, покачал головой и, приветственно подняв руку, добавил: – Удачи всем вам!»

Весь вечер капелланы выслушивали исповеди, у дверей их каюты выстроились очереди молчаливых молодых моряков с молитвенниками в руках. В 2 часа эскадра крейсеров Гамильтона, сопровождаемая эсминцами «Уэйнрайт», «Сомали» и «Роуэн», вышла из Сейдис-фьорда и на скорости хода 18 узлов взяла курс на северо-восток, чтобы занять свою позицию в эскорте конвоя.

Все союзнические военно-морские силы были теперь в море.

Глава 3
Жертва – PQ-17
Вторник 30 июня – суббота 4 июля

Русский конвой есть и всегда был нездоровой военной операцией.

Контр-адмирал Л. Гамильтон, 30 сентября 1942 года

1

В подземном помещении для карт Военного кабинета Великобритании^[32], в офисе первого лорда адмиралтейства, на огромной прямоугольной карте в комнате слежения за местонахождением британских подводных лодок, в здании «Цитадели», за Уайтхоллом, на всех военно-морских картах начали появляться первые следы шести линий, берущих начало у разных берегов, окаймляющих Северный Ледовитый океан. Там был огромный конвой PQ-17, на 8 узлах вышедший за четыре дня до этого из Хваль-фьорда, там были маршруты эскорта Брума и эскадры крейсеров Гамильтона, спешащие к конвою, там был путь флота метрополии под командованием адмирала сэра Джона Тови, спрямленный маршрут псевдоконвоя, который тщетно пытался отвлечь внимание противника от настоящего конвоя, и, наконец, далеко к востоку было изображено движение конвоя QP, который шел из русских портов в сторону западного мира.

Если такие карты были в германских штабах в Киле, Нарвике, Кеми и Берлине, то они на тот момент были пустыми, за исключением букета флажков в районе острова Ян-Майен, где крейсировали подводные лодки адмирала Шмундта из стаи «Ледовый дьявол». Немцы пока что не обнаружили никаких передвижений союзников.

В понедельник 30 июня сразу пополудни некоторые линии на картах стали соединяться и сливаться, по мере того как главные действующие силы занимали свои места. В 15.15 дня, когда горизонт очистился от облаков и дымки, с кораблей эскорта капитана 2-го ранга Брума заметили конвой, и в течение получаса его корабли заняли позиции по периметру плотно сбитого конвоя, который по-прежнему сохранял четкий строй, несмотря на плохую видимость. Было достаточно холодно.

Немцы начали подозревать, что конвой PQ-17 покинул Исландию, когда на несколько дней установилась внезапная тишина на исландских рейдах, в то время как в Мурманске резко возрос объем радиообмена. К тому же интенсифицировались разведывательные полеты самолетов Королевских ВВС над Тронхеймом, где стоял «Тирпиц», как и возросла британская разведывательная активность над самыми северными норвежскими фьордами. Наконец, германские ВВС сообщили днем 28 июня и на следующее утро, что британские военно-морские силы замечены у берегов Исландии. Плохая погода до конца июня мешала германской авиаразведке действовать над водами как между Исландией и Ян-Майеном, так и в районе Мурманска и Кольского залива, и только 30 июня немцы обнаружили конвой на запад QP-13, когда он уже достиг острова Медвежий, находясь милях в 180 от мыса Нордкап. Немцы решили дать своей авиации свободу действий в отношении этого конвоя на запад, в то время как их боевые корабли оставались без движения, дожидаясь более драгоценного конвоя PQ, который уже точно вышел из Исландии в Россию. Опыт подсказывал, что конвои встретятся у Ян-Майена, на востоке от него в точке, которую ветераны конвоев называли «перекрестком самоубийства». Вряд ли германские корабли могли бы выйти в течение суток, поэтому днем 1 июля между адмиралом Шмундтом и генерал-адмиралом Карльсом состоялось телетайпное совещание, в результате которого последний вернул Шмундту командование операциями подводных лодок против PQ-17, пока не будет готов к действиям надводный флот. У Шмундта было десять лодок, карауливших у Ян-Майена появление конвоя^[33].

Вскоре после полудня было получено сообщение, которое приняли на крейсерах и других кораблях конвоя: оно касалось неспокойной ситуации в Мурманске. В результате сильных германских воздушных бомбардировок, сообщал старший британский военно-морской офицер, треть города была сожжена, и британский штаб эвакуировали в предместья города; он не рекомендовал, чтобы какое-либо из судов конвоя прибывало в Мурманск, поскольку город не имеет адекватной противовоздушной обороны. Адмиралтейство немедленно ответило, что все суда соответствующего водоизмещения проследуют до Архангельска. Затем пришла телеграмма из Уайтхолла для Тови.

«Разведка Тронхейма не удалась, утро 1 июля было неподходящим для аэрофотосъемок. Так как группа Х из-за тумана осталась незамеченной, она не может иметь отвлекающего эффекта. Если вы хотите повторить операцию, запросите одним словом – «повторить».

Вскоре получили ответ Тови: «Повторить» – так маневр с фиктивным конвоем должен был быть предпринят снова. Настроение на американских военных кораблях можно было охарактеризовать теперь как «сильное возбуждение»: «Морские пехотинцы, как обычно, демонстрировали, что готовы в бой хоть сейчас. Их два молодых капитана весь день носили на лице широкие улыбки, хотя некоторые сержанты постарше, ветераны прежних кампаний, выглядели посерьезнее». Внизу в кают-компаниях, кубриках и рубке радистов специально настроенная станция передавала танцевальную музыку: Ноэль Кауерд пел свой новый хит – «Гордость Лондона», а в это время шифровальные машины стрекотали, обрабатывая все новые сообщения.

Лейтенант Фербенкс, все время ведя наблюдения и фиксируя на бумаге свои впечатления для адмирала, записал в этот день:

«Британский флот является предметом постоянного придирчивого внимания со стороны наших старых «морских псов». Его легендарное превосходство, говорят они, ушло в прошлое. Его нынешнее состояние дает пищу для удивления и дискуссий. Как великий флот, управляемый великими моряками, мог позволить себе так отстать в техническом отношении – это выше понимания поступающих ныне на флотскую службу. Трудности трех лет войны, нехватка материалов и рук только частичные ответы. Точность стрельбы, качество и типы артиллерийского вооружения, управление огнем, контроль за повреждениями и навигационное оборудование – все это, по мнению наших экспертов, давно отстало от времени. Оценка и использование военно-морской авиации принесло несколько ненужных ошибок… Они все еще остаются великими моряками, но хочется, чтобы такие достойные люди, чья история – это история моря, имели в своих руках более достойные инструменты».

В этот день, вскоре после половины третьего, противник дал знать о себе. В тумане далеко позади конвоя услышали отдаленный гул самолета. Корабль ПВО «Паломарес», избегавший направлять радиолокационные волны в сторону вражеских берегов, обнаружил самолет, когда он приближался с кормы, а затем его увидели и наблюдатели – огромный четырехмоторный «Фокке-Вульф-200». Но выстрелить по нему было невозможно. Прошло около часа, прежде чем самолет послал сообщение в Норвегию. Командир эскорта капитан 2-го ранга Брум почувствовал облегчение: наконец-то спала напряженность ожидания. В частности, можно было прервать радиомолчание. Брум считал, что никакой метод управления конвоем и эскортом не мог сравниться с простым радиотелефоном. Теперь можно было дать на все суда указание настроиться на волну радиотелефона его эсминца, а в 15.30 конвой сообщил в Уайтхолл: «Один самолет ведет слежение за PQ-17 в позиции 71°11′ с.ш., 05°59′ в.д.»

Брум почувствовал также, что теперь оправданно нарушение радиомолчания, и снова начал посылать более длинные телеграммы в адмиралтейство Гамильтону, Тови и адмиралу – командующему флотом в Исландии; он сообщил, в частности, что два судна из состава конвоя, находящиеся к северу от Исландии, повреждены, и их пришлось развернуть назад и что заправщик эскорта также получил пробоину, поэтому он предложил поменять его ролями с другим заправщиком, «Олдерсдейлом».

Эти длинные радиосигналы были именно тем, что немцам нужно было, чтобы точно установить, что обнаруженный конвой – это действительно PQ-17. Пока Шмундт ждал в Нарвике десять часов сообщения с «Фокке-Вульфа» об обнаружении конвоя, в 17.40 германская военно-морская станция радиоперехвата в Киркенесе сообщила ему, что конвой, за которым его лодки только начали следить, был слышен в 15.30, когда оттуда передали сигнал о том, что видят разведывательный самолет. Более того, корабль из состава конвоя передал длинное «оперативное сообщение в адмиралтейство и еще по трем другим адресам, и этот сигнал позволил уточнить позицию конвоя; данные о позиции оказались весьма близки к тем, что передала первая подводная лодка, увидевшая конвой сегодня днем»^[34].

Первой подводной лодкой, увидевшей конвой, была U-456 под командованием капитан-лейтенанта Макса Мартина Тайхерта; примерно в 15.30 он увидел более двадцати пяти грузовых судов и по крайней мере четыре эсминца эскорта; некоторые из них причинили ему вскоре значительный дискомфорт, так как преследовали глубинными бомбами настолько долго, что он благоразумно решил подождать со своими сообщениями о наблюдении за конвоем и сделал это несколько часов спустя после полуночи. Именно эта предусмотрительность сделала Тайхерта одним из наиболее надежных командиров подводных лодок Шмундта; того самого Тайхерта, который двумя месяцами раньше торпедировал крейсер «Эдинбург». Но в то время как U-456 пока хранила разумное молчание, другая лодка, патрулировавшая в тех местах, – U-255 под командованием капитан-лейтенанта Райнхарда Рехе, – тоже засекла суда на горизонте, и через полчаса после того, как свое открытие сделал Тайхерт, Рехе передал сообщение в Нарвик: «Легкие силы противника в позиции АВ.7166».

Это было в 60 милях к востоку от острова Ян-Майен. Для Шмундта это была первая информация о наличии каких-либо сил в районе, и он был ошеломлен, узнав, что противнику удалось уже пройти так далеко на восток. Сообщение из Киркенеса подтверждало сигнал Рехе. Вскоре после того как он передал свое сообщение, британский эсминец «Лимингтон» заметил подводную лодку и предупредил «Кеппел»: «Одна подводная лодка курсом 233, скорость хода 10 миль». Так что британцы теперь знали, что за ними ведут слежку и самолеты, и подводные лодки.

2

Адмиралу Губерту Шмундту, изучавшему ситуацию в своем штабе в Нарвике, теперь казалось делом огромной важности, чтобы его подводные лодки не отставали от конвоя, так на удивление далеко продвинувшегося на восток. Он направил радиограмму подводным лодкам стаи «Ледовый дьявол»:

«Всем подводным лодкам, не имеющим соприкосновения с противником или не следующим за ним, идти курсом 50° на скорости хода 10 узлов».

Погода в зоне действия подводных лодок была все еще крайне неблагоприятной для атак: свинцовое море, почти безветрие, низкий слой облаков, клочья тумана, перемежающиеся с участками чистого неба, когда видимость достигала 15 миль и более. Командиры подводных лодок считали невозможным атаковать в таких условиях – их обнаруживали корабли эскорта, вынуждали глубоко погружаться и изматывали глубинными бомбами.

В середине второй половины дня командир U-408 капитан-лейтенант фон Химмен доложил, что, поскольку на короткое время прояснилось, он увидел конвой, но два эсминца вынудили его погрузиться. Сообщение фон Химмена означало, что теперь по крайней мере две лодки находились в близком соприкосновении с противником. Шмундт приказал этим двум и паре других лодок держаться за конвоем, а другим выйти на линию патрулирования примерно посередине между островами Ян-Майен и Медвежий. Это был испытанный маневр. Одиннадцатая лодка, приданная операции, обозначила себя коротким радиосигналом Шмундту, проходя 67-ю широту по пути в Баренцево море, а в 19.45 Шмундт приказал и этой лодке – U-703 капитан-лейтенанта Бильфельда – идти полным ходом на боевую позицию.

У немецкого адмирала теперь были все необходимые данные, чтобы составить первый примерный расклад подводных сил в районе конвоя, и в 9 часов он приказал подводным лодкам:

«Согласно данным нашего радиоконтроля и сигналу от Рехе, PQ-17 находился на 16.00 в точке АВ. 7166. Курс северо-восток, 9 узлов. Рехе, фон Химмен, Тайхерт – держаться за конвоем. Тимм, Ла Бауме, Гёльниц, Боман, Бранденбург, Маркс – к 14.00 2 июля занять патрульную линию между точками AB.5155 и AB.5515».

Разведывательный самолет к этому времени потерял из виду идущий на запад конвой. Через два часа после того, как он сообщил об этом, Шмундт рассчитал, что QP-13 пересечет зону патрулирования подводных лодок, и предупредил их командиров, чтобы дали ему пройти, если только не представится возможность атаки, от которой трудно будет удержаться. Жертва – PQ-17.

В 18.30 группа крейсеров контр-адмирала Гамильтона получила радиограмму из Уайтхолла, где сообщалось о том, что одна подводная лодка противника заметила PQ-17, сообщила о нем, и другие лодки сосредоточиваются в районе к востоку от нахождения конвоя.

В это время флот адмирала сэра Джона Тови крейсировал к северо-востоку от Исландии, меняя курсы то на северо-запад, то на юг. В 18.00, когда некоторые из его эсминцев ушли на заправку в Сейдис-фьорд, с кораблей заметили германский разведывательный самолет; вскоре после этого, когда эсминцы вернулись, командующий приказал группировке идти на северо-восток, чтобы занять позиции к югу от маршрута конвоя.

Впервые англо-американский флот охранения увидел противника. «Фокке-Вульф-200» немедленно передал сообщение своему северо-западному командованию ВВС в Тронхейме, а оттуда с допустимой задержкой передали его дальше, командованию ВМФ. Состав союзнического флота представлялся группировкой из трех линейных кораблей, одного авианосца, шести крейсеров, шести эсминцев и трех других эскортных кораблей, находящейся примерно в 120 милях к северо-востоку от Исландии – более чем в трех сотнях миль от последней позиции конвоя – и идущей на скорости 10–15 узлов в юго-западном направлении. Поскольку видимость ухудшилась, разведчик потерял группировку в 21.00, когда корабли были приблизительно в 45 милях к северо-востоку от Исландии. Самолет-разведчик сделал незначительные ошибки в своих докладах, но о позиции и составе он сообщил с большой точностью. Тот факт, что союзнический флот был пока так далеко от PQ-17, давал основания предполагать, что он не только собирался обеспечивать дальнее охранения конвоя, но подстраховаться против предполагаемого прорыва в Атлантику «Адмирала Шеера» и «Лютцова». Генерал-адмирал Карльс заключил со значением, что «из этого следует, что британцы твердо придерживаются прежних планов».

На данный момент не было ничего, что мешало бы осуществлению операции «Ход конем» – передвижению флота на выдвинутые базы в Северной Норвегии: тронхеймской боевой группировке было приказано занять позицию на расстоянии трех часов хода от конвоя в полдень следующего дня, 2 июля. К 9 часам этого дня две из четырех лодок слежения адмирала Шмундта оставались в плотном соприкосновении с конвоем, а шесть других спешили занять позиции на линии патрулирования поперек маршрута движения конвоя к 14 часам. Для осуществления планов немцев было крайне важно, чтобы конвой непрерывно оставался в поле зрения.

Обнаружение в предыдущий день PQ-17 было главной темой на совещании утром 2 июля у гросс-адмирала Редера в Берлине. Германский штаб ВМФ согласился, что противник, как и опасались, задержал выход и западного, и восточного конвоев до прихода печально известных июльских туманов. И вот этот месяц наступил. Как он изменит их шансы на успех? Штаб так оценивал возможности флота:

«В оперативном плане мы выглядим значительно хуже, чем можно было бы ожидать от нас в июне. Даже в этом случае чрезвычайно вероятно, что наш военно-морской флот получит шанс нанести удар, и кажется разумным придерживаться планов переброски двух боевых групп севернее, особенно потому, что пока еще невозможно на основе тех сведений, которыми мы располагаем, прийти к каким-либо заключениям насчет вероятных намерений эскорта противника».

Редер уполномочил военно-морскую группу «Север» в Киле издавать соответствующие приказы, и около 13.00 дня было передано кодовое слово. Тронхеймской группировке, «Тирпицу» и «Адмиралу Хипперу», надлежало выйти в море в 20.00 часов; нарвикской группировке, включая «Адмирала Шеера» и «Лютцова», следовало оставить свои якорные стоянки в заливе Боген Вест-фьорда четырьмя часами позже. Связались с адмиралом Кранке, постоянным представителем Редера в ставке фюрера в Восточной Пруссии, и договорились, чтобы он получал подробные оценки от начальника оперативного отдела штаба в Берлине о передвижениях противника и о приказах по флоту из Киля.

До адмирала Губерта Шмундта в Нарвик к этому времени доходили весьма запоздалые сообщения о результатах авианаблюдений за конвоем предшествующего дня, а также более свежие отрывочные наблюдения несколькими часами позже от капитан-лейтенанта Тайхерта. Рано утром в четверг 2 июля Тайхерт снова доложил, что видит конвой, идущий на северо-восток на 7 узлах. Он добавил, что испытывает некоторые трудности из-за полос тумана, а затем вскоре сообщил, что на него идут эсминцы противника и он вынужден погрузиться. При видимости меньше 500 ярдов командиру Рехе также трудно было держаться за конвоем, полагаясь исключительно на приблизительные показания гидрофона. Шмундт начал опасаться, что его подводные лодки потеряют конвой прежде, чем смогут напасть корабли, и по его просьбе немецкая авиация интенсифицировала разведывательные полеты тем утром. Самолеты в конечном итоге нашли конвой в 14.01 – тридцать восемь грузовых судов, охраняемых десятью эсминцами, он шел курсом на север, а через девять минут капитан 2-го ранга Брум сообщал в Лондон о самолете-разведчике^[35].

Несмотря на точность, с которой авиация и подводные лодки немцев определили теперь местоположение конвоев – и QP-13 и PQ-17, – с прошедшего дня они не видели ни одного тяжелого корабля союзников. С другой стороны, благодаря плотной слежке со стороны лодок и авиации сообщения о PQ-17 поступали в Киль в среднем по одному в час. Тайхерт (U-456) по-прежнему держался за конвоем, сообщая курс, скорость и позицию PQ-17 с максимальной точностью; к 14.30 держал конвой в поле зрения и командир U-457 Бранденбург. Вскоре после 15 часов U-255 выпустила залпом две торпеды по конвою из-за границы охранения, вынудив американское судно «Беллингем» сделать резкий поворот на 45° вправо. Никакого ущерба торпеды не нанесли^[36]. Противолодочные корабли начали бросать глубинные бомбы, и их взрывы по периметру конвоя, наводя страх на команды подводных лодок, продолжали звучать весь остаток дня. С линии патрулирования к востоку от конвоя U-88 сообщила, что следует за QP-13, идущим на запад, но была вынуждена погрузиться из-за появления немецкого разведывательного самолета^[37], а когда лодка всплыла снова, конвой уже ушел. Шмундт приказал, чтобы U-88 оставила QP-13 в покое, и снова передал на все подводные лодки, чтобы они не трогали QP-13. «Жертвой» – целью – оставался PQ-17. Он должен был быть полностью уничтожен. Но пока не потопили ни одного судна.

В течение большей части дня 2 июля Нордкап был окутан плотным туманом, что не позволяло взлетать большинству немецких самолетов с колесными шасси, и для оперативных целей годился только Киркенес с его эскадрильей I./406 громоздких бомбардировщиков-торпедоносцев – поплавковых гидросамолетов «Хейнкель-115», и между 5-м штабом ВВС в Осло и выдвинутым штабом в Кеми был согласован план нападения на конвой поздно вечером с применением этих самолетов. В 14.38 адмирал Шмундт передал на подводные лодки данные воздушной разведки и сообщил, что ВВС запланировали атаку на конвой с применением семи самолетов «Хейнкель-115», а через полчаса Тайхерту было приказано держаться позади конвоя и передавать для самолетов наводящие сигналы.

В радиорубке контр-адмирала Гамильтона ясно слышали немецкий самолет-разведчик, занимавшийся наведением на конвой, – он давал ряд букв «а», через регулярные интервалы вставляя в него закодированный сигнал, и Гамильтон не удивился, когда из адмиралтейства пришла информация о том, что около 21.00 ожидается нападение бомбардировщиков-торпедоносцев на конвой. Он послал американский корабль «Роуэн» к конвою, чтобы тот предупредил капитана 2-го ранга Брума о скором воздушном нападении, заправился горючим от заправщика «Олдерсдейл» и укрепил собой охранение. Позже днем ему сообщили, что плохая погода снова сорвала разведывательные полеты над германскими военно-морскими базами, хотя теперь полеты над ними совершались беспрерывно. Но германские корабли пока что стояли на якоре. Оба конвоя и крейсеры охранения окутал туман, облака висели над морем на высоте менее 200 футов. Это была идеальная погода для бомбардировщиков-торпедоносцев.

3

Германский флот всегда смотрел с неодобрением на возраставший интерес авиации к торпеде как оружию для атаки на суда противника с воздуха. Когда в самом начале войны было решено создать германские эскадрильи бомбардировщиков-торпедоносцев, для них не стали создавать специальных торпед, и первые испытания были отмечены значительными неудачами. Штаб ВМФ старательно препятствовал доступу ВВС к технической информации о работах с торпедным оружием, а когда авиация попыталась наладить сотрудничество с частными фирмами в деле разработки подходящих торпед, то флот сознательно препятствовал этим усилиям. Только в январе 1942 года Геринг получил право иметь для авиации собственную экспериментальную и учебно-тренировочную базу. К концу апреля, помимо самолетов-торпедоносцев «Хейнкель-115» германского берегового командования, имелось двенадцать подготовленных экипажей для самолетов «Хейнкель-111» для первой эскадрильи KG26, ожидавших и готовых к действию на недавно построенных аэродромах в Банаке и Бардуфоссе в Северной Норвегии. Ко времени прохождения PQ-17 береговое командование собрало пятнадцать поплавковых гидросамолетов-торпедоносцев «Хейнкель-115» и сорок два бомбардировщика-торпедоносца «Хейнкель-111» первой эскадрильи KG26.

В 12.20 2 июля возле конвоя появился самолет-корректировщик «Блом унд Фосс-138», а в пределах одного-двух часов к нему присоединились еще два самолета; через сильные бинокли было видно, что это торпедоносцы, а не разведчики. Три самолета продолжали кружиться вблизи конвоя на почтительном расстоянии более часа. Вскоре Тайхерт (U-456) радировал в Нарвик, что грузовые суда конвоя поднимают в воздух аэростаты ПВО. Орудийные расчеты на кораблях стояли в боевой готовности два часа, напряженно ожидая первых признаков нападения. Брум сообщил с «Кеппела», что его радиорубка принимает сигналы трех кружащихся самолетов, явно наводящих на конвой другие. Атака началась вскоре после половины седьмого, когда два бомбардировщика-торпедоносца внезапно развернулись и пошли на конвой на высоте лишь нескольких футов над волнами. Колокола на кораблях и судах пронзительно забили боевую тревогу.

«18.36. Открыл огонь. Видно, что сброшена одна торпеда.

18.40. Курс 105°.

18.47. С «Кеппела». От неизвестной станции – торпеда приближается к конвою.

18.50. Красный 160°. Два самолета. Курс 100°.

18.51. Красный 90°. Самолет, идущий на нас. Зеленый 140° ^[38].

18.52. «Кеппел» стреляет по самолету прямо по курсу».

Среди хаоса приказов, распоряжений, комментариев и предупреждений нападение закончилось, не успев начаться: два самолета «исчезли в тумане». Была одна опасность, которую нельзя было упускать из виду: эта долгая подготовка немецкими самолетами к атаке на конвой предназначалась для того, чтобы отвлечь его внимание от подводных лодок, ждавших своего часа за границей охранения. В 18.56, однако, «Лимингтон» уже предупреждал о новой атаке: «Самолет противника заходит в атаку по пеленгу 160°».

На сей раз вахтенные офицеры смогли разглядеть не менее семи торпедоносцев, шедших на конвой справа по корме. Четыре самолета отделились от остальных и пошли на конвой низко над водой, обстреливая суда из пушек. Конвой открыл заградительный огонь. Один самолет, похоже, шел прямо на русский танкер «Азербайджан»; три спасательных корабля в хвосте конвоя – «Рэтлин», «Заафаран» и «Замалек» – встретили их градом огня. «Заафаран» сумел поразить из пушки 4-дюймовым снарядом один из самолетов, попав ему в носовую часть, но огнем с подбитого бомбардировщика было нанесено сильное повреждение «Замалеку»: отрикошетившие снаряды разбили стекла в ходовой рубке этого маленького спасательного корабля и ранили трех матросов. Одному стрелку осколком снаряда выбило глаз. Хирург лейтенант Макколлем – корабельный врач – и один больной из корабельного лазарета доставили его и двух других стрелков в лазарет – приспособленное для этих целей трюмное помещение – и приготовились делать им операции, как только станет потише.

«Хейнкели-115» были крепкими самолетами, и те, которые приближались на выстрел, выдерживали больше ударов, чем представлялось возможным. Один из офицеров с американского грузового судна потом вспоминал: «Казалось, что огонь калибра 0,5^[39] почти не наносил повреждений самолету: пули ударялись в самолет и отскакивали». Только один из бомбардировщиков был подбит – вероятно, тяжелым снарядом с корабля «Заафаран». Самолет, пилотируемый немецким командиром эскадрильи, прошел сквозь шквал огня с грузовых судов, поскольку снизился прямо между двумя колоннами, но захромал прямо у передней границы эскорта, стал постепенно терять высоту, пока внезапно не клюнул носом и не нырнул в море, прямо перед конвоем.

Корабли ближайшего эскорта Брума сразу, словно почуяв кровь, бросились к державшемуся на волнах бомбардировщику. Брум сообщил на эсминец «Уилтон» класса «Хант»: «Сбит самолет, он на плаву, – и добавил: – Проверить!» Через бинокли офицеры с эсминца могли видеть несчастных немецких летчиков, выбравшихся на крыло своего тонущего бомбардировщика и возившихся с желтой резиновой лодкой. Можно было смотреть на них и не как на человеческие существа – это были враги, но их положение вряд ли могло быть более отчаянным. Еще два эсминца подходили к ним с другой стороны, находясь в миле от них.

И тут случилось нечто такое, о чем пережившие гибель PQ-17 будут говорить с благоговением и как о чем-то невероятном: второй «Хейнкель-115» внезапно вынырнул из низких облаков и стал снижаться. Стало очевидным, что он собирается сесть рядом со сбитым самолетом и спасательной лодкой, прямо по курсу эсминцев. Командир «Уилтона» лейтенант Эдриен Норди обернулся к командиру артиллерии и спросил, не хочет ли он накрыть их:

– Мы не должны стрелять в поверженного, но ведь, черт возьми, если мы дадим ему уйти, он может вернуться на другой день и перетопить многих из нас. Открывайте огонь!

Эсминец открыл огонь из главного калибра по снизившемуся на воду самолету. Вокруг немцев выросли столбы воды, снаряды ложились все ближе. Другие эсминцы также открыли огонь.

Второй «Хейнкель» шел к лодке с немецкими летчиками на нулевой высоте над волнами до полной остановки среди гигантских столбов соленой воды, поднятых снарядами. Трое летчиков за какие-то мгновения вскарабкались на борт самолета, его пилот открыл на всю дроссельные заслонки, самолет устремился вперед среди взрывов, набрал достаточную скорость, чтобы оторваться от воды и исчезнуть в облаках.

Все это произошло быстро, в считаные минуты. Орудия «Уилтона» прекратили стрелять, и с тем характерным чувством разочарования, которое может понять только обманутый охотник, корабль возвратился на свое место в конвое. Мимо пустого самолета и желтой резиновой лодки они прошли минуту спустя. Немцы проиграли первую стычку с PQ-17: они потеряли один самолет, не нанеся серьезных повреждений судам конвоя. И при этом их подводные лодки не смогли прорваться через охранение конвоя. Вой авиационных двигателей затих, стрелки собрали драгоценные гильзы, грузовые суда восстановили строй. Но самолеты-разведчики по-прежнему составляли компанию конвою.

4

Поздно вечером две германские боевые группы покинули Тронхейм и Нарвик, чтобы перейти, как было запланировано, на свои маневренные базы в Вест-фьорде и Алта-фьорде. В 20.00, лишь полчаса спустя после драматического спасения севших на воду немецких летчиков под самыми дулами британских эсминцев, группа «Тирпица» пришла в назначенное место по защищенным каналам между норвежским континентальным побережьем и прибрежными островами. Сквозь сгущавшиеся полосы тумана линкор «Тирпиц», крейсер «Адмирал Хиппер» и сопровождавшие их эсминцы преодолели узкий и извилистый пролив Нерей-Саунд. «Тирпиц» ни разу не прибег к стоявшему поблизости буксиру – лучшее свидетельство высочайшего морского мастерства его командира Топпа. Когда линкор совершал чуть было не окончившийся для него катастрофой мартовский выход, норвежские лоцманы советовали Топпу обойти стороной предательский Вегас-фьорд. На сей раз он провел здесь свой корабль без затруднений. Топп вышел из-под укрытия проливов только на небольшом отрезке между Каура и Гринна и прошел этот путь на 25 узлах менее чем за три четверти часа.