Rattus Sapiens, или Крыса Разумная

– А-ой, куда вы рванули, испуганные хорьки? – насмешливо заголосила она, размахивая зажатым в лапе обломком трубки. – Вы что, не видите, что упырь боится света? Вы же знаете, что днем он не показывает из пирамиды своего тупого рыла. Зато ночью он вырвется на свободу, и тогда беда всем, кто попадется ему на пути. В это полнолуние многие из наших сородичей отдадут свою кровь. Спрятаться от него не удастся, потому что теплую кровь он чует нюхом. Эти дурные чужеземцы разбудили Ночного Стража и навлекли на нас беду, но пусть тогда сами они за нее и расплатятся.

Неистовый Сусл остановился и отпустил полы рясы, которые тут же свалились, взметнув тучу пыли.

– Приказываю взять Белую Чужеземку в заложники! – продолжала вещать его безразмерная супруга. – Если она дорога этому серому охламону, то он сам возвратится в пирамиду, вернет Стражу ключ и накормит его своей кровью. А если он это не сделает, то мы привяжем его девку к обелиску, и когда упырь вылетит, то сразу заметит, что ужин ему уже подан.

Белянка взвизгнула и попыталась улизнуть, но ее тут же схватили и крепко сжали.

– Отпустите ее! – вне себя заорал Тихоскок.

– Отпустим, – невозмутимо сказала Огненная Глотка, вынимая из пасти сломанную трубку. – Когда ты накормишь собой упыря и отведешь от нашего племени беду, которую сам же и вызвал. И если к утру демон так и не появится на этой площади, то мы отвяжем твою альбиноску, и она сможет сама скормить остатки твоей серой шкуры жадной падальщице кара-кара.

Туземцы дружно расхохотались, прислонили Белянку спиной к торчащей посреди площади каменной стреле, и принялись опутывать ее веревками.

Тихоскок растерянно оглянулся. Подслеповатый нетопырь хлопнул крыльями и спрятался во мраке широкой арки. Его не было видно, однако Тихоня нюхом чуял, что кровосос все еще тут и поджидает его в засаде, втягивая своим тупым носом порывы ветра, доносящие до него запах теплой крови.

Ощупав свое порванное ухо, Тихоня почувствовал, что оно все еще не зажило, и кровь продолжает сочиться. Белянку оплетали со всех сторон, она визжала и отбивалась. Тихоскок рванулся к ней, но в грудь ему тут же уперся колючий ряд копий.

– Тебе не туда. Тебе в пирамиду, – заявила ему толстая предводительница. – И помни: после наступления темноты голодный упырь вылетит из пирамиды и высосет из твоей подруги всю кровь до последней капли. А Солнцу осталось бежать по небесной дороге всего три часа.

Тихоскок скрипнул зубами и пообещал:

– Если я выживу, то докажу, что вы совершили ошибку. Потому что рассерженная крыса опаснее нетопыря!

Однако туземцы только заржали над его словами и подтолкнули его к входу острыми наконечниками из рыбьего зуба.

Тихоскок шагнул в мрачный холод тяжелой арки, нависшей над входом в пирамиду. Его усики нервно дергались, словно пытаясь нащупать опасность, а хвост за спиной вилял из стороны в сторону, сметая с земли мелкие камни и пыль. Нетопыря не было видно, однако Тихоне представлялось, что хищник спрятался в темноте, выставив вперед тупую морду с непомерно большими ушами, и жадно ловя раздутыми ноздрями запах свежей крови.

Он остановился, оглянулся назад и жалобно выкрикнул:

– Хотя бы шпагу отдайте!

– Отдам, когда ты сделаешь мне новую трубку! – раздался ему вслед издевательский возглас.

Через десять шагов отблески дневного света остались позади, и он погрузился во тьму. Идти дальше можно было только наощупь, и он позволил себе опуститься на четвереньки, чтобы легче было касаться усами холодного края стен. Неожиданно прямо над его головой раздался звонкий хлопок перепончатых крыльев. Нетопырь спикировал ему на загривок, впился когтями в плечи, а острыми, как лезвия кинжала, зубами вырвал у него из-за пояса тяжелый ключ и победоносно вспорхнул с ним к потолку.

– Стой! Куда? – завопил Тихоскок, подпрыгивая и вцепляясь в кожаные лапы летучего демона.

Нетопырь оторвал его от пола и поднял вверх, однако груз был для него слишком тяжел, и взлететь высоко не удавалось.

– Отдай ключ! – вопил Тихоня, болтая ногами в темноте и пытаясь нащупать опору.

Нетопырь клацнул зубами у него над ухом, но прокусить шкуру у него не получилось.

– Ах ты, тварь! – кричал Тихоскок, которого кровосос нес куда-то во тьму. – Хочешь напиться крови? Так попробуй меня укусить. Но ключ-то тебе зачем, глупая мышь?

Нетопырь не обращал на его вопли никакого внимания – казалось, будто он и не слышит их вовсе. Тихоскок на лету начал раскачиваться, пытаясь дотянуться до стен ногами, и в конце концов ему удалось зацепиться когтями за каменный выступ. Его резко дернуло, раздался скрежет когтей о невидимый в темноте валун, и остановленный на лету нетопырь со всего размаха хлопнулся в пол своим тупым рылом. Тихоскок кубарем покатился по замшелой поверхности коридора, вскочил на ноги, и, победоносно подняв в сжатых ладонях вырванный ключ, завопил:

– Что, съел? А ну, подставляй рыло! Сейчас я тебя разделаю, как жареного хорька!

Голос его с оглушительным гулом разносился во тьме, хотя поджилки у Тихони тряслись: он даже не видел противника, и, говоря откровенно, ужасно боялся атаки, которая могла обрушиться на него в любой миг и с любой стороны. Шерсть его встала дыбом, зубы оскалились, а усики вытянулись в струну. И в этот же самый миг нетопырь налетел на него из темноты и ударил тупым рылом в грудь. Тихоскок опрокинулся и полетел на землю. Спина его хлопнулась о холодный пол коридора, каменные плиты тут же разъехались в стороны, однако в самый последний миг он ухватился за каменный край и повис, отчаянно дергая хвостом. Нетопырь бросился за ним, но не разобравшись в суматохе, влетел в темный провал. И тут же Тихоня оперся хвостом о край створки, резко подпрыгнул и выскочил на твердую почву. Каменные створки ловушки захлопнулись у него перед носом, отрезав нетопыря, запертого в подвале. Тихоня остался один в коридоре и побрел вглубь каменной горы.

Подвал под ветхой пирамидой был окутан сырым затхлым мраком. В нос бил запах истлевших костей и помета ночных тварей, прятавшихся тут от дневного света. Толстые бока Гнилозуба дрожали то ли от холода, то ли от страха. Сидеть на месте он не мог – ему начинало казаться, что вот-вот прямо ему на голову свалится какое-нибудь мерзкое чудище, и вопьется в его плоть своими окровавленными жвалами. Поэтому магистр поступил так, как поступила бы на его месте любая разумная крыса – он встал на четвереньки и пополз вперед, ощупывая дорогу провисшими усиками.

Занятие это оказалось не из приятных. Кончики усиков попадали то в грязные лужи, то натыкались на чьи-то останки. Вдобавок, они давно потеряли чувствительность, да и сам магистр отвык передвигаться на четвереньках, отчего то и дело стукался лбом о тяжелые колонны, поддерживающие свод.

Пару раз у него за спиной створки ловушки распахивались и на миг освещали подвал тусклыми отблесками далекого дня. Кажется, кто-то даже влетел внутрь и кубарем покатился вниз. Магистр с надеждой пополз обратно и вскоре заметил, что в отблесках далекого света замаячил чей-то силуэт. Кто-то сидел, укутавшись в перепончатый плащ, и дремал, опустив морду в шерстистую грудь.

– Ваше святейшество, это вы? – с надеждой бросил в темноту магистр.

Однако существо не просыпалось. Магистр быстро подполз к нему, тронул усиками, но их чувствительности оказалось недостаточно, чтобы распознать незнакомца, и, тогда магистр пустил в ход передние лапы, гибкие пальцы на которых быстро забегали по бокам темной фигуры. Короткая шерсть, спрятанная под покрывало в виде кожаной перепонки. Морда с тупым носом, прикрытая чем-то, подозрительно напоминающем крыло… Нет, это точно был не епископ.

– Ой, а кто это? – с испугом спросил Гнилозуб, отшатываясь и заваливаясь на задок.

Существо хлопнуло перепончатыми крыльями, подняло морду и втянуло воздух чутким носом.

– Извините, я кажется ошибся! – выкрикнул Гнилозуб и что было духу пополз обратно.

Однако неведомое существо уже пробудилось. Оно глухо ухнуло, взмахнуло крыльями и поднялось в воздух. Гнилозуб услышал над головой хлопки, которыми оно рассекало затхлый мрак пещеры, и припустил назад со всех ног.

Несколько раз стукнувшись головой о колонны, так некстати попадающиеся на пути, магистр нащупал крутую лестницу, уводящую наверх. Ступени были ему по пояс, и забираться на них оказалось ужасно неудобно. Страх не давал ему остановиться. Он вскарабкался на нижний уступ и начал шевелить усиками, пытаясь нащупать, что ждет его впереди. И тут ему прямо в лицо скатился охающий и причитающий клубок дряблых мускулов, обернутых в рваные остатки льняной рубашки.

– Крысолов тебя подери! – завопил клубок голосом, звучащим, как приговор инквизиции. – Кто тут? Сгинь во тьме, злобный демон!

– Сам сгинь! – не помня себя от испуга, завизжал в ответ Гнилозуб.

Оба вцепились друг в друга когтями и покатились по полу, хрустя обломками невидимых в темноте костей.

– Отпусти меня! Я особа духовного сана! Меня нельзя трогать, иначе восемь великих не пощадят тебя, кто бы ты ни был! – заголосил невидимый противник.

– Врешь! Ты демон, притворяющийся святым! Уж я-то знаю, как коварна бывает нечисть, когда задумает подловить предводителя магистрата! – не унимался Гнилозуб.

Изрядно покатав друг друга по хрустящему полу, оба противника разомкнули объятья и бросились в разные стороны, подальше от невидимых страшилищ, нападающих из темноты.

Тем временем Твердолоб, забившийся в темный угол, сидел и слушал вопли, раздающиеся из глубины пирамиды. Эхо усиливало звуки и разносило их по коридорам, отчего они искажались и становились гулкими и громыхающими.

– Ядро тебе в печень, кто ж это так орет? – ежась, бормотал кирасир себе под нос. – Что за темные духи спрятались в глубине этого каменного подвала?

Идти туда очень не хотелось, но снаружи все еще раздавались подозрительные шорохи – кажется, неуступчивые туземцы еще возились у подножия пирамиды, пытаясь отгадать, куда провалился их пленник. И Твердолоб, опустившись на корточки и скребя каменные плиты кирасой, пополз в темноту, ощупывая своими пышными усами дорогу.

Он забрался уже глубоко под землю, когда гулкое эхо завибрировало под сводами и разнесло приглушенный вопль: «демон»! Охранник остановился, покрутил усами и на всякий случай пополз обратно, и тут его настиг новый, еще более зловещий окрик: «крысолов тебя подери»!

Как и любой порядочный крыс, Твердолоб очень боялся Великого Крысолова, который придет в конце времен и устроит глобальную дератизацию. Поэтому он развернулся и со всех лап дернул обратно, тем более что стесняться было некого. Однако подземные коридоры так петляли и разветвлялись, что он очень быстро заблудился и перестал понимать, в какой стороне выход.

Проблуждав по темным и скользким каменным переходам не меньше получаса, он оказался перед подозрительно знакомой камерой с перекошенными валунами, сквозь которые пробивался луч света. Охранник уже обрадовался и вознамерился отдохнуть в ее стенах, казавшихся особенно широкими после узкой тесноты коридоров. Но стоило ему шагнуть внутрь, как он споткнулся о странное мохнатое существо, спрятавшееся в тени и уткнувшее тупую морду в перепончатые крылья. Существо встрепенулось, всхлопнуло крыльями и взлетело.

– Демон! – завопил Твердолоб, нервы которого и так были напряжены до предела.

Он заметался по камере, надеясь найти из нее выход, и в конце концов выскочил в распахнутые двери, каменные створы которых открывали новый, еще более темный коридор. Перепончатый демон у него за спиной ударился о шипастый потолок, с шумом обрушился на каменный выступ, который вдавился в стену и глухо лязгнул. Тотчас же над головой раздался скрежет, и тяжелый потолок начал сползать вниз, грозя раздавить кирасира в лепешку вместе с его блестящим доспехом.

– Крысодева, спаси меня! – завопил Твердолоб и бросился в темный проем коридора.

Каменные створы дверей у него за спиной хищно хрустели, закрывая едва освещенное пространство камеры. В последний миг из его тусклых лучей вырвался нетопырь, пролетел между смыкающимися камнями и, обогнав Твердолоба, понесся во тьму.

Просторный подвал под широким днищем пирамиды был огромен. Его подпирали массивные колонны, на которые Твердолоб то и дело натыкался своим звенящим шлемом. Высунуть из-под начищенной каски усы оказалось делом непростым, они торчали в разные стороны и ощупывали усеянный костями пол, а не пространство впереди.

Завывания из темноты продолжали раздаваться, но теперь они приобрели знакомый, сливочно-жирный голос магистра, вскормленного сметаной и жареным салом.

– Твердолобик, приди и спаси меня! – ныл в темноте Гнилозуб. – Как ты мне сейчас нужен!

– Ой, нет, только не это! – пробормотал себе в усы Твердолоб и попытался спрятаться за колонну, благо, в кромешной тьме его все равно не было видно.

Однако при этом он снова въехал в ее шершавые камни своим медным шлемом, отчего тот отчетливо звякнул. Всхлипывающие причитания в дальнем конце подвала притихли, чтобы через мгновенье разразиться целой волной бурных криков:

– Твердолоб, ты здесь? Отзовись! Я слышу, как ты звенишь!

Неловко поскребывая кирасой о хрусткие кости, наваленные на полу, охранник принялся пятиться задом, и неожиданно ткнулся в чье-то жилистое и долговязое тело.

– Крысолов тебя подери! – раздался испуганный возглас из темноты. – Кто тут? Демон ты или крыса с душой и рассудком?

Твердолоб на всякий случай умолк и не подавал голоса, однако незнакомец потянулся к нему когтистыми пальцами, нащупал медную кирасу и радостно завопил:

– Твердолоб, какое счастье! А за мой тут какой-то вурдалак охотится. Пожалуйста, прикончи его поскорее, Восемь Мудрых это тебе зачтут!

– Ваше святейшество, и вы тут? – смущенно пробормотал охранник и попытался улизнуть в темноту, однако с другой стороны в него тут же впилась еще одна пара жирных и цепких лап, и жаркий голос хозяина зашептал:

– Вот ты где! Наконец-то! Спаси меня, ради всего святого! Меня тут живьем сожрут!

– Кто сожрет-то? – недовольно переспросил Твердолоб, пытаясь отцепиться от его липкой хватки.

– Чудовище, что рыщет во тьме! – заголосил Гнилозуб.

– Пока что вы сами тут рыщите, как пара чудовищ, – ответил охранник. – А ну-ка, взяли друг друга за ручки, как в детстве!

И он соединил ладони епископа и магистра, насильно впечатав одну в другую. Гнилозуб взвизгнул и отдернул руку. То же сделал и Муровер.

– А ну, помирились! Живо, кому я сказал! – прикрикнул на них кирасир.

– Ваше святейшество, это вы? – неуверенно проговорил магистр.

– Да, ваша светлость, я тут. Хвала Восьми Мудрым, вы целы, – растерянно пробормотал епископ.

– Надо убираться отсюда подобру-поздорову, пока мы сами друг друга не придушили, – дрожащим голосом предложил Гнилозуб.

– В самом деле: нечего нам делать в этом подвале, – согласился с ним Твердолоб, подозрительно вглядываясь во тьму. – А то вон сколько костей под ногами. Как бы и свои тут не оставить.

Гулко хлопая крыльями, нетопырь пролетел под заплесневелыми сводами каменного подвала и учуял в нем сразу трех живчиков, очевидно, предназначенных ему на прокорм. Недолго думая, он впился в того, что казался массивнее остальных. Однако когти заскрежетали по медной кирасе и соскользнули.

Обладатель кирасы метнулся от него прочь и испуганным голосом завопил:

– Алебарда тебе в селезенку! Тут хищник! Он хочет порвать меня на куски!

Нетопырь попробовал цапнуть другого, поминутно вопившего о каком-то великом крысолове. Летуну удалось даже рассечь его жесткий подшерсток в просвете между лохмотьями драной льняной рубахи, но крикун оказался таким жилистым, что нетопырь его бросил. И тут он почуял новую, гораздо более сладкую добычу. В углу темного зала прятался за колонну жирный крысотолстяк, откормленный жареным салом и копчеными колбасками. Нетопырь налетел на него сзади, впился в шерстистый загривок и прокусил ухо.

– Ай! – разинул пасть толстяк, обнажив золотую коронку. – Он хочет высосать из меня кровь! Это вампир-кровопийца!

«И чего он так орет? – подумал про себя нетопырь. – Я просто питаюсь. Ты – мой сегодняшний полдник. Не вопи так, мне сосать неудобно». Но вслух ничего не сказал, потому что нетопыри не разговаривают, а только тихонько попискивают.

И он принялся смаковать жирную, насыщенную углеводами кровь, которой у этого толстяка было хоть отбавляй.

– Толстолобик, спаси меня! – надрывался между тем Гнилозуб. – Эта тварь меня обескровит! Еще минута – и я дух испущу! Помоги, век тебе не забуду!

Однако верный охранник не торопился на помощь хозяину. Ведь у него не было алебарды, а что может сделать даже самый доблестный воин без привычного оружия? Разве что сдаться. Устав караульной службы так прямо об этом и говорит. Его высокородие должны понять, что мы в такой ситуации ничего поделать не можем. Понять и простить. Ибо обстоятельства, изволите ли видеть, сильнее нас.

Однако Твердолоб не стал высказывать этого вслух. Вместо пустых разговоров он бросился искать выход из темного подвала. Его примеру тут же последовал и Муровер.

Панический ужас перед кровососущей тварью придал охраннику ускорения. В дальнем конце гулкого зала он обнаружил широкую лестницу, уводящую на верхние этажи. Ее ступени были слишком высокими, как будто их высекали великаны для своих исполинских нужд. Приходилось подтягиваться на руках, наваливаться брюхом и карабкаться вверх, так что одолеть их оказалось непросто. Помогало лишь то, что они густо заросли мхом. Изрядно запыхавшись, Твердолоб оказался на следующем этаже, в длинном коридоре, ведущем во тьму. Однако он не мог убежать просто так, не исполнив свой долг. Обернувшись, он во всю глотку гаркнул:

– Сюда, ваше высокородие! Я нашел для вас выход! Срочно спасайтесь!

И тут же припустил наутек – а то кто знает, не привык ли этот летучий вампир охотиться на голос.

Услышав возглас охранника, Гнилозуб стряхнул с себя кровососа и бросился в полутьму. Нетопырь недовольно захлопал крыльями над его головой, возмущаясь тем, что жертва ведет себя неподобающим образом и не дает ему как следует подкрепиться, чем нарушает процесс пищеварения в его тонком кишечнике. Требовалось срочно призвать ее к порядку, и он бросился за толстяком, улепетывающим от него со всех ног и орущим:

– Твердолобик, ты где? Забери меня отсюда, прошу-у-у!

Тупой нос нетопыря тонко чуял, куда несется жертва и где она будет в следующую минуту. Он решил применить свой коронный маневр: обогнать, залететь спереди, и внезапно бросившись по прямой, впиться жертве прямо в морду, отчего она потеряет контроль над собой. Он действительно обогнал толстяка и залетел за большую колонну, поддерживающую тяжелый свод. Однако жертва, не ориентирующаяся в темноте, со всех ног наткнулась на эту колонну, ударилась о нее головой и отлетела назад, распластавшись на каменных плитах пола.

Нетопырь потерял ее из поля зрения. А Гнилозуб тем временем отполз обратно, нащупал в стене пустоту и юркнул в боковой проход, стараясь ползти как можно тише.

Глава 6. Пир упыря

«Белянка! Эти варвары привязали ее к обелиску. Наступит вечер, и кровожадный упырь вырвется из каменной горы. И тогда он высосет из моей Белянки кровь», – думал Тихоня, углубляясь в недра пирамиды.

Он представил себе помертвевшее лицо подруги, и ему стало жутко. Его охватила злость на тех, кто хочет отнять у него невесту, повязавшую ему на шею платок с любовным узелком, и отчаяние от того, что враги сильнее, и он ничего не может с ними сделать. Хвост его нервно дернулся, хлестнув по камням узкого перехода, но Тихоня даже не заметил боли от удара.

«Белянка, – продолжал думать он, – я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило!»

Каждый шаг давался ему с трудом. Он осторожно ставил ступню на камни, коготками пытаясь нащупать, нет ли очередной ловушки. Однако ему везло, и ловушек на пути больше не попадалось.

Вскоре он споткнулся о высокую ступень и начал карабкаться по лестнице, уводящей вверх. Ползти в темноте пришлось долго, и он запыхался. Он забирался все выше и выше, пока не оказался в новом, более просторном коридоре.

Узкие щели пропускали снаружи солнечные лучи. Дневное светило уже клонилось к закату, но тут, в полутьме пирамиды, его последние отблески казались ослепительными. Смутные тени падали на рельефные изображения странных существ с головами на тонких шеях, которыми были усеяны стены. В нишах стояли статуи, изображавшие воинов в диковинных доспехах, и едва одетых богинь, несущих плоды.

Тихоня вдохнул кислый запах плесени и гнилого мха. Под ногами все время что-то хрустело – то ли кости каких-то мелких птиц, то ли остатки насекомых. Где-то впереди его ждал хищный нетопырь, но он думал только об одном: отпустят ли эти варвары Белянку, если он задобрит чудовище?

Твердолоб гулко пыхтел, таща на себе тяжелую кирасу и шлем. Сзади упругое эхо доносило чей-то топот и стук. Страх гнал начальника охраны вперед, не давая остановиться. Он поминутно оглядывался, но в темноте коридора ничего нельзя было разглядеть, и ему мерещились жуткие тупые морды с хищными носами, готовые вытянуть из любого живого существа кровь до последней капли.

Твердолоб не заметил, как крутая лестница сменилась ровным проходом. В стене пирамиды виднелись искусно проделанные щели, сквозь которые сюда пробивался солнечный свет. Яркие лучи падали на древние рельефные рисунки, густо украшавшие стены. На этих рисунках виднелись диковинные создания с круглыми головами, которые собирали урожай, гуляли на праздниках и сражались с чудовищами.

Коридор привел его в просторную камеру, посреди которой высилось изваяние позолоченного существа. Топот сзади не утихал, и Твердолоб, недолго раздумывая, юркнул за высокую спинку кресла, на котором восседала высокая статуя. Разглядывать ее было некогда – кирасир со страхом смотрел на вход, в который вот-вот должен был ворваться чудовищный нетопырь. Однако вместо вампира за ним вслед забежал Муровер. Его святейшество истошно вопил и размахивал лапами, как будто его атаковал целый легион злобных бесов.

Епископ начал судорожно тыкаться во все углы, пытаясь найти укрытие, и поднял такую тучу пыли, что стало нечем дышать.

– Тише, ваше святейшество, не гомоните так! – взмолился Твердолоб, выглядывая из-за мраморного кресла. – Вы всех здешних монстров переполошите!

Услышав его голос, Муровер взвизгнул и бросился прочь, однако на пороге он резко развернулся, будто увидел что-то еще более страшное, и помчался обратно. Твердолоб ухватил его за полу льняной рубахи, окончательно разорвав ее, и втянул в свое темное убежище. Муровер еще долго вопил, прежде чем разглядел, кто так крепко держит его, и только после этого успокоился.

– За вами кто-то гонится? – не унимаясь, допрашивал его Твердолоб.

– Да! – отчаянно вертел головой епископ. – Это дух древнего крысолова! Он вернулся! Как и говорилось в пророчествах!

В самом деле, за порогом послышался топот, тяжелое пыхтение и вязкая возня. Однако вместо Великого Крысолова в камеру ввалился Гнилозуб. Пот ручьем тек с его жирных боков, он едва волочил лапы, но из последних сил рвался вперед.

– Фу, хвала мудрым! – выдохнул Твердолоб. – А уж мы было испугались. Ваше высокородие, пожалуйте к нам, мы и для вас местечко приготовили.

Гнилозуб попытался прокричать что-то, но задохнулся и упал на пол. Приподнявшись на локтях, он попытался проползти вперед. Твердолоб выскочил из укрытия, чтобы поднять его и тем самым продемонстрировать свою исключительную преданность высокому начальству. И в этот же самый миг из-за спины Гнилозуба выпорхнула шерстистая тварь с перепончатыми крыльями и тупой хищной мордой.

– Алебарда тебе в селезенку! – завопил кирасир, и бросился обратно.

– Твердолоб, не бросай меня! – закричал Гнилозуб, протягивая к нему трясущуюся ладонь.

– Крысолов! Он летает! Ни за что не поверил бы! – с круглыми от ужаса глазами проговорил Муровер, выглядывая из-за мраморного постамента.

Нетопырь хлопнул перепончатыми крыльями и порхнул в свое гнездо, расположенное прямо над головами трех перепуганных беглецов.

– Тише! Не шевелитесь! – взмолился магистр.

Все замерли. Летучая тварь и в самом деле угомонилась. Она спокойно принялась чистить шерсть тупым носом, изредка поглядывая на пришельцев. Но стоило Твердолобу звякнуть кирасой о мраморную фигуру, как нетопырь насторожился и расправил крылья, явно готовясь спикировать вниз.

– Не двигайся! – пихнул товарища в бок епископ.

Его глаза бешено вращались, лицо исказилось. С суеверным ужасом он продолжал бормотать:

– Это неистовый демон, предреченный нам писанием провидцев. Все, как в старинной Книге Конца: он крылатый, нападает с небес и высасывает кровь добрых крыс. Правда, я думал, что он будет немного побольше. Но нам и этого хватит.

– А что если мы прокрадемся потихонечку-полегонечку, да и выскользнем? – шепотом предложил Твердолоб.

– Даже думать не смей! – вцепился в него епископ. – Он демона не уйдешь!

Нетопырь между тем преспокойно почистил шерсть, потянул тупым носом воздух и принялся выбирать среди пленников того, кто был питательнее и жирнее.

– Ну все, мне хана! – обреченно прошептал Гнилозуб.

И в этот же самый миг на пороге комнаты появился Тихоскок. Он шагал, понуро опустив голову и ничуть не скрываясь.

– Куда прешь? Пошел вон отсюда! Не тревожь зверя! – приглушенным голосом заорал на него Твердолоб.

Но Тихоня даже ухом не повел.

– Я бы не дал за вас троих и дохлой мухи, – печальным голосом произнес он. – Но сегодня вам повезло. Этой летучей твари нужны не вы. Сегодня я – ее ужин.

Минуту Гнилозуб, Муровер и Твердолоб смотрели на Тихоскока во все глаза и не могли понять, зачем он явился. Наконец, Твердолоб решил, что молодой недоучка, видимо, совсем помешался от своих умных мыслей, и этим нужно срочно воспользоваться. Звякнув кирасой, он выскочил из-за мраморного постамента, схватил Тихоскока подмышки и поволок поближе к гнезду нетопыря. Тихоня и не думал сопротивляться.

– Быстрее! Помогайте мне! – гаркнул товарищам кирасир. – Студент совсем сбрендил и не соображает, что делает. Не упустите момент!

Втроем они подняли Тихоскока повыше и принялись привязывать его к мраморным подлокотникам, на которых покоились ладони позолоченного человека. Для этого Муровер пожертвовал веревку, на которой болтались остатки его подштанников, отчего те окончательно свалились. Но в мрачной полутьме комнаты-ловушки всем было не до приличий. В мгновенье ока Тихоня оказался намертво прикручен к позолоченной статуе. Его лапы торчали в разные стороны, как будто его распяли, а голова болталась взад и вперед. Взгляд блуждал по темным стенам, на которых виднелись диковинные изображения. Нетопырь с недоумением наблюдал за тем, что происходит под его гнездом, и лишь изредка взмахивал крыльями.

– А теперь отступаем! – скомандовал Твердолоб, когда Тихоскок потерял всякую надежду освободиться. – Организованно и спокойно, как положено по уставу!

И он первым начал прокрадываться к выходу, в который заглядывал слабый солнечный луч. Муровер поцокал когтями за ним, а последним, прямо на корточках, пополз Гнилозуб, куцый хвост которого панически метался из стороны в сторону.

Едва выбравшись за порог, Твердолоб гаркнул:

– Бежим!

И все трое стремительно понеслись по узкому коридору, вдоль архаических статуй и барельефов, прорубленных в этих каменных стенах неизвестно кем, неизвестно когда и неизвестно зачем.

Остановившимся взглядом Тихоня смотрел, как Гнилозуб со своими приспешниками улепетывает подальше от пугающей комнаты нетопыря. Однако исчезнувший было магистр вернулся, крадучись пробрался обратно, и воткнул в гнезда на стенах невесть где раздобытую пару зажженных факелов. Воровато озираясь на гнездо нетопыря, он подобрался к Тихоне, обшарил карманы его безрукавки и выудил из них ключ.

– Кушай, птичка, тут все для тебя! – приторным голосом пробормотал магистр нетопырю и тут же дал деру.

Удаляющиеся шаги затихли, Тихоня остался в комнате совершенно один. Нетопырь глухо возился в гнезде. Он не торопился нападать на свою жертву, очевидно, понимая, что она от него никуда не денется. Факела у стен чадили, окрашивая потолок пятнами черной копоти.

На одной из стен был изображен дракон, охвативший хвостом целый город. Над его головой с разинутой пастью возвышался костяной гребень, желтые глаза полыхали огнем, отражающимся от факелов. Вокруг городских стен бушевали волны – крепость тонула, но дракон был этому только рад и тянул здания ко дну. Его хвост бил по воде, поднимая тучи брызг и разбрасывая корабли.

На другой стене были изображены городские ворота. Две башни, между которыми были стиснуты створы, издавали какие-то звуки, судя по птицам, порхающим вокруг и заливающимся щебетом. Смешной человечек в нелепой одежде подносил к воротам ключ и отпирал их. Ключ был похож на тот, что Тихоня вынул из рук позолоченной статуи.

На третьей стене виднелась подробная карта острова. Он тянулся, изогнутый в виде подковы. В его середине глубокая лагуна уходила ко дну и обрывалась в бездну. Голова дракона высовывалась из воды и вращала желтыми глазами, озирая окрестности. Волны вокруг дракона бурлили и пенились.

– Город предков! На дне этой лагуны! И к нему нужен ключ, который был у меня в руках! – пробормотал Тихоня. – Хотя какой мне толк от всего этого теперь, когда меня собирается высосать летучий упырь?

Четвертой стены не было видно – она скрывалась за мраморным постаментом, на вершине которого возился в своем гнезде нетопырь. Поворочавшись, хищник встрепенулся, хлопнул крыльями и пополз к Тихоскоку. Он действовал расчетливо, не торопясь.

Тихоня зажмурил глаза, прижал уши и подтянул хвост. Зубы хищника впились в его второе, здоровое ухо. Однако укус оказался не больным – Тихоня едва почувствовал чавкающее прикосновение мягкого рыла.

– Как незаметно ты кусаешься! – пробормотал он нетопырю. – Бережешь свою жертву? Или заботишься, чтобы она тебе не мешала?

Нетопырь заворчал и зачмокал, его тупое рыло окрасилось каплями свежей крови. Тихоня почувствовал, что слабеет. Изображения старинных существ на стенах поплыли у него перед глазами, свет факелов начал меркнуть. «Я теряю сознание, – подумал он. – Только бы моя жертва была не напрасна, только бы с Белянкой ничего не случилось!»

Он уже почти ничего не чувствовал, когда в глубине коридора раздались чьи-то шаги. «Гнилозуб возвращается? – пришло в его мутнеющий разум. – Что ему нужно? Он хочет меня доконать?»

На пороге камеры появился силуэт в синем кафтане, перевязанном широкой лентой. На голове его колыхалась фетровая треуголка с орлиным пером. Сапоги с загнутыми голенищами гулко ударили каблуками по полу. Факела отбросили тень от широкой абордажной сабли, которую пришелец поднял в руках.