Обратная сторона жизни. Книга вторая

Пару раз мимо проплелись несколько верениц сгорбленных узников, погоняемых жирными сатирами и чертями, а одну они обогнали сами, но там едва шаркали несчастные старики и старухи со слезящимися, пустыми взглядами, отчего сердце Дмитрия пронзила жалость.

«Блин! Лучше бы они визжали и кричали: «Долой Сатану! Да здравствует революция!», – тогда бы я их ненавидел, но когда жалкие, побитые… С не оправдавшимися надеждами о счастливой загробной жизни… Аж сердце кровью обливается…», – парень облегчено вздохнул, когда они прошли ряды едва звенящих цепями пожилых людей, ни на что не обращающих внимания.

– Лкетинг! – не успел масаи обернуться, как спину Дмитрия пронзило ощутимая боль, и он подпрыгнул, зазвенев раскаленной цепью. – Бл..ть! – мальчишка непроизвольно обернулся и само собой увидел скалящегося сатира, ранее посадившего ему на спину соплю.

– Я. Сказал. Тебе. Молчать! – прервавший свои вопли свин ловко крутанул тусклым клинком, красиво бликнувщим в лучах двух разных солнц. – Умерь пыл!! Понятно «Спящий»?!! – люто рявкнул он, а похолодевший Дима заткнулся, забыв, зачем окликал туземца, однако метнул мимолетный взор на сочувствующе смотревшую Лизу.

«Шоколадка, ей богу… Как перегревшаяся в солярии гламурная блондинка… Волосы белые, кожа коричневая, одни глаза блестят, да зубы… Хотя сам-то…», – юноша бросил серо-голубой взор на свои коричневые руки с полностью выгоревшими волосинками и почесал лохматую голову.

Волосы на ней были сухими и жесткими, но это понятно. В такой сумасшедшей жаре с полным отсутствием влажности высохнет все, что угодно, не только волосы, но не он успел додумать, как далекое начало четырех цепей резко повернуло, словно разогнавшийся Варгх напился, и его повело в сторону, однако уродливый монстр быстро выровнялся, четко зная свою работу. Сгорбленные рабы профессионально заплыли в поворот, ведущий внутрь немалого города Рынка и почти смешавшись с парнокопытными жителями, пошли по грязной улочке меж таких же, как и раньше уродливых домов с торчащими из окон, скучающими рогатыми мордами.

Улочка, как случайно назвал ее Дима, на деле являлась широкой улицей, где могли легко разойтись три их рабские колонны, а звонко-цокающих жителей Рынка стало на порядок больше, и все они направлялись в одну сторону, скорее всего за покупками, при мысли о которых в желудок упал огромный кусок сухого льда. С будущими рогатыми покупателями шли их детки – маленькие козлики, баранчики и кабанчики с любопытством рассматривающие коричневого цвета сутулых узников, с выжженными волосами, среди которых естественно присутствовали и лысые.

«Почему здешние черти, кем бы ни были, все темные, а не белые? Именно серые, коричневые, черные, но никак не светлые… Ведь белое лучше отталкивает солнечный свет…», – прямоугольные дома по обе стороны идеально-выложенной, определенно не ленивыми чертями дороги, были одинаковыми, как доски в заборе и отличались лишь размерами и этажностью.

Во всем остальном даже торчащие из проплывающих окон рогатые морды повторяли друг дружку, словно их чем-то провинившихся владельцев клонировали и навеки привязали к грустным и некрасивым зданиям, как наказание за мелкие грешки.

Глядя на происходящее, не верилось, что этим миром пугают людей. Ну, невозможно представить апатичных рогатых демонов злобными созданиями, насаживающими на вилы бедных грешников, а ведь, скорее всего скучающий в окне черт с проплешиной на вытянутой морде, недавно пришел с тяжелых трудовых суток… Небось занимается воющей человеческой свежатиной на заводе по производству консервов, где отрезает сладкую мякоть с задниц, дабы некто ему подобный продавал изделия их предприятия, торгуясь, подобно коренному одесситу.

А так, уныло-плетущийся по расширяющемуся Рынку человеческий скот мало кого интересовал, ведь подобное происходило сплошь и рядом, хотя и здесь не обходилось без рогатых, оценивающе оглядывающих узников, однако их не трогающих, видимо сатиры и рогатая охрана могли без разговора насадить на клинок, как-никак чужая собственность.

«Да уж… Я вещь, принадлежащая разумному псу, сжигающему людей на раз-два… Дожили… Ладно хоть ценная…», – Дима пошевелил ноздрями, проверяя все ли нормально с чувствительностью разгоряченного лица, так как оно онемело от безумной жары.

Широкая спина Лкетинга с перекатывающимися на ней сухими мышцами немного успокаивала и если долго на нее смотреть, то на секунды забывалось пребывание в проклятом месте, нагретом, словно сковородка с жарящимися котлетами. Так размышлял пошатывающийся Дима, залипнув взглядом на покрытом шрамами воине-масаи, чернокожий торс которого покачивался перед глазами, а кольцо на шее отбрасывало едва видимые блики из-за легкой коррозии, не дающей шансов гордому блеску. Сзади, сбоку, короче вокруг, четко слышалось цоканье копыт, звонко отражающееся от гладких плит под бесчувственными ступнями грешников, а по ушам били гнусавые вопли демонов-карликов, разгоняющих и так держащийся в стороне рогатый «люд». Мелькающие же снизу мускулистые икры выносливого Лкетинга легко двигались по разогретым плитам и безмолвный туземец словно не чувствовал жизненных невзгод, отлично гармонируя с Адом.

Дмитрий перевел усталый взор на совсем исхудавшего Такеши, сноровисто семенящего короткими и грязными ногами, не забывая вертеть густоволосой головой в разные стороны. Взгляд азиата был полон боязливости, однако любопытство являлось чересчур сильным, дабы удержаться от него, поэтому Такеши безостановочно крутил шеей, чем выделялся из массы смиренных узников. Эти несчастные с понурыми спинами и испуганными, прыгающими из стороны в сторону глазками, крестили слюнявые чела и шептали, наверное, молитвы, вхолостую разлетающиеся по хохочущему Аду.

Зато радовали взор добровольно вышедшие в цепи мусульмане, женщины и многие другие участники группового похода на третьей и второй цепях. Дима редко обращал на них внимание, ибо они его не привлекали в отличие от истеричных обладателей пятого тавро, прикованных к четвертой цепи и непредсказуемых, как самка игуаны в брачный период.

Мальчишке было дико интересно по каким причинам добровольцы приняли такое решение… Как размышляли? Что толкнуло вперед, навстречу кошмару? Подражание самым первым храбрецам или внутренняя искра? Дмитрия это реально мучило, ибо он был любопытен, а природа сильных людей притягивает необъяснимой загадочностью иначе работающего разума.

Эти идущие параллельно грешники без каких-либо проблем выполняли приказы адских отродий и не выделывались, но каждый из них делал это по каким-то своим причинам. Кто-то от большого ума, кто-то ввиду неизбежности происходящего, а кто-то втайне мечтая сбежать, а еще мучил вопрос, отчего мусульмане так безэмоционально относились к размахивающим клинками свиньям, приказывающим им? Что должны натворить истинные правоверные, дабы подчиняться грязным животным? Жаль не осталось буддистов с их неприятием зла… От этих бы вообще не исходило эмоций… Выполняли бы все и не издали ни звука!

«Да уж… Кабы это, да не то… После драки кулаками не машут, а пепел от лысых узкоглазых уже давным-давно вымели…», – горестно хмыкнул оглумевший от жары мальчишка, втягивая раскаленный воздух, содержащий отнюдь не ласкающие ноздри запахи Рынка и его рогатых жителей, где из всех окружающих людей созданий, не воняли лишь Джумоук и звероподобные черти, но последние – это отдельный разговор и явно о генетических опытах.

Залитая лучами двух разных, но одинаково безумных солнц улица расширялась больше и больше, увеличиваясь по мере продвижения вперед. Уже несколько колонн человеческих грешников двигались параллельно людскому скоту, принадлежащего Джумоуку, как и огромное количество местных жителей с детьми заполонило улицы громко гомонящего Рынка. Крики рабов, вопли сатиров, собакоголовые, ящероподобные, кровь, хруст, цоканье – город становился больше и злей, а шумная набережная, оказывается, являлась родиной тишины.

Вот неподалеку проплыл, не касаясь земли футуристический аппарат, формой и размерами смахивающий на большегрузную фуру, только вместо непроглядываемого контейнера были решетчатые прутья, а в закрытой от солнц кабине сидел меланхоличный толстый черт с бараньей головой и спиленными рогами. Висящая на небольшой высоте в воздухе машина была в длину метров восемь и выглядела, как множество скрепленных меж собой железных прутьев, удерживающих внутри некий гудящий механизм, генерирующий чудо-энергию, позволяющую держаться над землей. Кабина же, где сидел управляющий данной грудой металла рогатый водитель, выглядела чуть надежней, если можно так назвать найденную на свалке кучу железа, которую для удобства более-менее грамотно выпрямили и установили на высокотехнологичную штуковину, давно лежащую на складе.

По крайней мере, Дима именно так рассуждал, ибо не вязался проглядывающий сквозь металлические прорехи двигатель… Хотя нет. Парень в принципе не мог назвать сие произведение искусства двигателем, ибо оно выглядело, как нечто совершенное и не вписывающееся в проклятый, чертов мир, где зазубренные мачете смотрелись верхом творения, поэтому да… Раса рогатых чудовищ определенно пришла на готовое, а вот откуда и как – этого юноша сказать не мог, вследствие чего просто смотрел, забыв про бешеные, напекшие голову солнца, и поражаясь разнообразию Ада.

Сидящий в кабине бараноподобный черт лениво почесывал огромный живот и неспешно, но видно, что умело, дергал рычаги, осторожно продвигаясь перед расступающейся, беспрерывно гомонящей толпой разнообразных рогатых. В самой же, движущейся в полуметре над землей клетке находилось множество буквально вбитых туда детей примерно десяти-двенадцати лет, надрывно воющих в один голос. Их жалостливые, разрывающие барабанные перепонки крики отлично вписывались в общую атмосферу Рынка, где рогатые родители указывали козлоногим детишкам на проплывающий контейнер с маленькими узниками, что-то рассказывая, а те широко раскрыли пасти и чесали щетинистые затылки.

Далее мимо рабской колонны Джумоука прошли пять, одна за одной верениц тяжело шаркающих стариков и старушек, охраняемых минимумом чертей и сатиров, где пожилые, пожившие жизнь люди довольно живо смотрели по сторонам, очумело разглядывая безостановочно мелькающих рогатых, видимых раньше лишь во время белой горячки, да и то не всеми. К одному из шаркающих стариков из детского любопытства подошел маленький козленок с любознательными глазами и две трясущиеся бабки с причитаниями тотчас дернулись в сторону, но храбрый дед не растерялся и пнул юного черта худой ногой, отчего тот горестно заблеял, а проворонивший ребенка сатир неподалеку, запоздало грубо заорал. Рогатый малютка взвыл еще громче, пробиваясь горестными криками сквозь безумную какофонию Рынка, и на помощь малышу пришел отец.

Видевший произошедшее, одетый в короткую набедренную повязку черт степенно подцокал к сатиру, орущему на козлоподобного мальчугана и раскрыл крупную ладонь, прячущую несколько блестящих монет, после чего затрясшийся, как осина старик был незамедлительно отстегнут, и перекочевал на поводок к адской, любящей друг друга семье. Храброго дедулю ожидала незавидная судьба, ибо в оранжевых глазах огромного, широкого в плечах папы маленького черта пылала лютая злоба за ударенного сына, однако жизнь Рынка продолжалась, и сейчас произошел совершенно естественный здесь случай.

Внезапно на частично белом, частично красном небе, удерживающем два диких солнца, с пугающим грохотом пролетело несколько блестящих аппаратов, которые Дима тут же назвал глайдерами, не зная их истинного определения. Троица «Спящих» вздернула головы, как и другие узники, причем не только в скотской колонне Джумоука, но и во всех идущих тем же путем, поразившись неожиданному в Аду зрелищу.

Геенна Огненная все больше напоминала Татуин из Звездных войн, но напоминать – не значит быть, поэтому Дима отбросил эти мысли, понимая насколько неправилен окружающий мир… Он просто напросто не успевал размышлять об истиной его природе… Природе мира, по которому ступали его босые ноги. Мира полного противоречий и не могущего существовать в данном виде, однако он был и успешно принимал вынужденных эмигрантов с Земли, раскрывая объятья с громким искренним приветствием: «Добро пожаловать домой, мясо! С возвращением, скотина!», – отчего прикованный к пыточной лежанке человек начинал кричать.

По гладким плитам расширяющейся улицы двигались полные силы и грации, красивые животные, идентичные виденным в Хароне, однако здесь на них ехали быкообразные черти с огромными мускулами и длинными блестящими мечами, прикрепленными на седла так, чтобы удобней выхватывать. Впечатляющий торс сиих представителей Геенны Огненной прятался в ладно скроенных кожаных доспехах, а широкие копыта на мощных, вогнутых внутрь ногах отблескивали сложными серебристыми узорами, отличающимися от ранее видимых большим количеством плавных линий. Весь внешний вид движущихся на огромных хищниках воинов твердил, что они являются выходцами из более суровых земель Ада, совершенно не увязывающихся с расслабленной городской местностью.

Эти огромные рогатые порождения Ада являлись минотаврами, не больше и не меньше! Такими же, как описываются в сказках и легендах, но подробней всего в мифе, герой которого – Тесей – решил убить одноименное чудовище в лабиринте на острове Крит. Убить, дабы туда не отсылали ежегодно жертву из семи человек, коими кормился кровожадный монстр, запертый в запутанных подземельях дворца царя Миноса.

Движущиеся по Рынку потомки или же прадедушки описанного в земном мифе чудовища, буквально изливали нерастраченную мощь, как и их могучие животные, мягко ступающие по дорожным плитам, с каждым шагом вытягивая длинные, стального цвета когти, способные вцепляться в скалы. Мордами питомцы минотавров походили на быкоподобных хозяев, как и на Хароне, где в родню этих созданий так и напрашивались кошки с быками и хорошо, что огромные пасти зверюг закрывались стальным намордником с красноватым отливом, правда непонятно истинный это оттенок или влияние солнца, но… Намордник был явно необходим, ибо в такой огромной толпе галдящих рогатых может произойти все, что угодно, а подобный зверь, ежели разъярится, растерзает даже молодого гиппопотама, не оставив ни кусочка толстой шкуры, хотя… При желании и мощными лапами разорвет, так что намордник, скорее является формальностью, необходимой для въезда в адский город Рынок.

Дмитрий, выпучив глаза, проводил взглядом едущих по делам или за покупками разумных быков со свирепыми оранжевыми взорами и подумал, что земные легенды действительно не обманывают, а просто красиво перефразируют правду. Скорее всего, жена Миноса – царица Пасифая не спаривалась с быком, в которого ее влюбил Посейдон, а породила такого монстра по другой причине, виновником которой была опять же адская раса, проводившая свои генетические эксперименты, дабы выбраться в человеческую Вселенную. Ведь все описанное в древних книгах, все барельефы на стенах старых храмов и все самые страшные истории рассказывают именно о людях-зверях, которые, оказывается, проживают в Аду и сопровождают человечество на протяжении всей его жизни.

Мимо еле-еле, старательно раздвигая галдящую чертову толпу, проплыл следующий решетчатый контейнер, управляемый худющим чертом, очень похожим на одного из клиентов Низама, но мальчишка отбросил эту мысль, ибо тот был козлом, а этот бараном, правда сильно недокормленным или больным.

«Может глисты адские… Или желтуха, вон глаза какие-то тусклые, совсем не оранжевые… Или печень хреновая… Объелся земных алкашей и лечись теперь всю жизнь… Хотя… Все, как один черти вроде с «волшебными» капельницами… Тогда, наверное родился такой страшненький или мать противница регенеративных органов, ведь есть на Земле антипрививочники… Короче фиг его знает… Здесь пожить и поработать дольше, а там глядишь к вони привыкнешь, женишься и породишь маленького минотаврика…», – Дима шмыгнул носом, чувствуя, насколько тот горячий, а затем бросил взгляд на опустившую голову Лизу, с нежностью смотрящую на спящего от сытости малыша. «Ребенок должен долго спать… Детский организм адаптируется к Аду… Перестраивается, вон сколько пережил за последнее время… Кожу сменил, чуть не помер… Вырастет еще тот мальчишка… Если вырастет, конечно, а не пойдет на корм местному извращенцу-олигарху…», – шатающийся от безумной жары юноша тоскливо поморщился от гнусавых воплей верещащих позади жирных сатиров и вдохнул горячий воздух Рынка, насыщенный не самыми лучшими запахами.

Второй, плывущий над землей решетчатый контейнер, был также забит детишками, только более младшего возраста – лет шести-восьми и, наверное, их везли на продажу, может даже оптом или на вес, а те громко плакали, видя вокруг рогатых чудовищ, так часто шевелящихся ночью под кроватью, а сейчас звонко-цокающих со всех сторон. Их было так много, этих рогатых жителей и гостей Рынка, что если бы не сатиры и идущие по бокам черти с высокотехнологичными копьями, то человеческих рабов давно бы растащили, а собакоголовый Джумоук ничего бы не поделал даже своим смертельным жезлом. Дима много раз видел, как в сторону обнаженных, закованных в цепи людей, внимательно и жадно посмотрел не один прошедший мимо один черт, а уж на плачущих детишек в зарешеченных контейнерах и подавно. Да… Они действительно ценились в Аду… Только как именно? Ведь способов насладиться детской болью такое множество!

Видящая тоже самое Лиза мрачнела с каждым шагом красивых, загорелых ног. Ее коричневый, отблескивающий здоровой кожей малыш безмятежно спал на сильных материнских руках, закутанный в силу, смелость и любовь. Девушка крепко прижимала ребенка к аппетитной груди, внутренне пребывая в состоянии сжатой пружины, ибо инстинктивно защищала свою кровь. Она понимала, что есть контейнеры с такими же малютками, как ее красавец и его могут загрузить туда. Эти мысли порождали в карих глазах готовность свернуть младенцу шею при первом протягивание рук косматых чертей, однако сможет ли девчонка пойти на это… Наверное нет.

«Готовность, готовностью, но взять и сломать шею собственного ребенка – это характер требуется и внутренняя жестокость… Все равно, что себе руку отрубить… Тем более она считается единицей товара именно с малышом, а по отдельности здесь таких пруд пруди… Нормально у нее все будет…», – размышлял Дима, искренне сочувствующий грудастой девчонке.

По огромной широкой дороге понуро плелись уже десятки верениц человеческого скота, ведомого ряженными в золото собакоголовыми и ящерами, сопровождение которых состояло из мускулистых чертей, огромных «Варгхов» и, конечно же, жирнозадых сатиров с зазубренными клинками, видимо бывшими популярным среди свиней оружием. Низкорослые карлики истошно верещали, разгоняя рогатый «люд» в стороны, а парнокопытные воины уверенно держали налитые смертью копью, будучи готовы применить их в любой момент. Ну, а что же трехметровые, уродливые чудища? Они рычали, ревели и держали наготове искрящиеся хлысты, кои нежелательно применять в столь огромной толпе, дабы не зацепить рогатую детвору или какую-нибудь важную персону, чьи телохранители возжелают исправить настроение огорченного хозяина.

Закованные в цепи сотни умерших людей шли, опустив иссушенные жарой головы и беззвучно загребая грязными ногами пыль, ибо множественный цокот вокруг заглушал усталый шаг венцов творения Бога, королей животного мира и единственную разумную жизнь во Вселенной, погоняемую козлами, свиньями и собаками. Да уж… Это смотрелось удивительно грустно и смешно, ведь Ад являлся королевством кривых зеркал, где залитое дикими солнцами человечество не носит галстуки, а учится потреблять друг друга вместо хрустящих «Кириешек».

Кроме длинных верениц человеческого мяса рядом проходили просто трясущиеся, причем не от холода одиночные рабы, идущие на крепких поводках в руках самых разных круторогих чертей, а иногда веселых детишек, коим папа с мамой купили новую игрушку с зашитым ртом. Их глаза, источающие лишь слезы, были пусты, если конечно пустота не считается эмоциями, а отлично зажившие ожоги на лбах увековечивали пятое тавро. Получается, так ненавидимые Димой истеричные рабы отлично продавались, как детские ляльки, а не только корм для скота.

«Правильно… Их и ломать можно, и командам обучать, а они никогда не укусят, уж сильно побоев боятся… По крайней мере, по одиночке, а вот толпой… Ну, а толпу таких домой никто и не купит, уж больно тупые, тем более со стадом всяко сложней, чем с одной овцой… Да и берут их не математике ребенка обучать, а жизни… Жизни в Геенне Огненной, чтобы выросший молодой козленок пришел на адскую скотобойню уже готовым к работе, а не слюнявым стажером, боящимся перерезать глотку воющему мясу…», – парень отчаянно ненавидел истеричных пленников, с которыми приходилось делить поржавевшую цепь, но ничего поделать не мог, ибо живущий в нем зверь желал вырваться на свободу, пусть даже мыслями.

Он вообще относился к людям ровно так, как они к нему. Один в один, словно общался с зеркалом, поэтому сейчас в Аду они ненавидели его за вполне разумные действия, а он их за непонимание своих поступков и наладить союзнические отношения можно было только в одном случае. Ежели узники Джумоука начнут нормально себя вести, однако пятое тавро на лбах говорило, что сей скот безнадежен.

Естественно эти несчастные до сих пор не знали и не догадывались, ЧТО выжгли на их лбах, поэтому проходящие мимо трясущиеся «покупки» на поводках не наводили ни на какие мысли, кроме животного ужаса, шепчущего на ухо: «Скоро и ты пойдешь… Скоро! Они поведут тебя в уродливый дом, дабы ты украсил его криком боли! Бойся! Бойся!», – а они всхлипывали, но шли и хорошо, что пока за огромным, беспрестанно взревывающим Варгхом.

Четыре цепи, четыре вереницы пленников посреди широчайшей, выложенной гладкими плитами дороги заполненной самыми разными чертями и летающими контейнерами с верещащими детьми… Ну и, конечно же нелегкий путь бесправного мяса сопровождался глайдерами, изредка и с грохотом пролетающими по частично красному, частично белому небу, что абсолютно не мешало спать сытому ребенку, не слышащему даже истошно вопящих сатиров.

Шатающиеся от безумной жары узники шли настолько долго, что коричневые ноги исхудавшего мальчишки превратились в ноющие комки мускулов и кожи, несмотря на регенеративный орган. Наверное, в гениальное творение адских ученых не закладывали функцию убирать усталость, а ограничились обычным заживлением ран, хотя, скорее всего, существует VIP-версия «волшебной» капельницы, не дающая постареть, не то, что уставать. Так думал Дима, не могущий прекратить полеты мыслей в тяжелой раскаленной голове, с трудом волоча измученные конечности, забыв, что это они тянут его. Неустанным среди троих «Спящих» был лишь чернокожий масаи. Такеши же все чаще запинался и его детское, узкоглазое лицо почти не поворачивалось, дабы любопытсвующе осмотреться, видимо проклятый раскаленный мир высосал из субтильного азиата все силы.

Сколько еще идти – никто из шатающихся рабов не знал и не догадывался. Единственные произошедшие за последние двадцать минут изменения – это поворот на следующую улицу Рынка, которая не расширялась до бесконечности, как предыдущая, однако бросалась в глаза немалыми размерами. Стоящие здесь дома отличались лишь размерами и почти повсеместным отсутствием окон, будучи одно, реже двухэтажными, что напоминало провинциальные городки России, когда сворачиваешь в переулок и попадаешь в начало двадцатого века с повсеместными бараками. На этой улице практически отсутствовали прохлаждающиеся зеваки в виде круторогих демонов с детишками и передвигающиеся на быкотиграх черти варварского вида, что расслабляло, да и гнусавые сатиры в кои-то веки перестали вопить, шумно задышав, видимо от усталости.

«Глотки у них, конечно луженые… Столько орать… Полчаса минимум… Без передышки… До сих пор в ушах звенит… Хорошо тем, кто посередине идет, небось ничего не слышали, мне же «повезло»… Да и Лизе с ее мелким… Как он еще не проснулся…», – блаженная тишина разбавлялась мерным цоканьем чертей по бокам, сатиров позади и еле слышным взрыкиванием Варгха далеко впереди.

Местные жители, если и попадались, то старались отбежать в сторону и прижаться к стене убогих домишек, дабы рогатая охрана не подумала чего-нибудь плохого и не отрубила голову, которой еще жрать и жрать. Здешний «люд» кстати, тоже нормально выглядел, будучи одет в приличные тряпки и с сытыми мордами, а издалека, да с плохим зрением вообще можно было подумать, что гуляешь по современному Великому Новгороду, правда, здесь дороги лучше.

Считающий собственные шаги Дмитрий ощутил, что становится прохладней, ибо кожа уже не так горела, а может просто адаптировалась, но он все-таки проверил, глянув вверх и прищурившись от бросившегося в глаза света. Безумные солнца действительно опускались, по крайней мере, самое яркое точно, красный же карлик висел на месте, однако судя по всему, он толком не грел, а лишь «скрашивал» адские деньки, по крайней мере, по сравнению с основным светилом. Видимо в кровожадном Аду наконец-то темнело, и едва чувствующий находящееся под постоянным воздействием жара лицо Дима внезапно осознал, что их ведут на ночевку и видимо в одно из длинных, походящих на бараки зданий. Так и было, ибо Варгх, возвышающийся вдалеке над сгорбленными рабами, резко дернул цепи вправо, и колонну утомленного солнцами людского скота потащило к серому одноэтажному зданию, источающему ощутимую вонь.

«Опять вонь… Кругом вонь… Где-то меньше, где-то больше… Но везде вонь! Ад – это вонь! Вонь чего угодно! Мяса, говна, гниющих людей, мочи… Всего!», – измочаленные тяжелейшей дорогой ноги «Спящего» тряслись и подгибались, однако мальчишка держал марку, делая вид, что все идеально, и он вообще не понимает, что надо останавливаться.

– Тормозим! Тормозим! – заверещал выслуживающийся перед «Анубисом» сатир, что еле донеслось до задних узников. – Постепенно! Аккуратненько! Вы же умные животные! Дрессированные! Ха-ха-ха! – он издевательски заржал, а свиномордые карлики позади Димы, как по сигналу с новой силой распахнули луженые глотки. – Не торопиться, скотина! Не торопиться! – послышалось привычное лязганье тусклыми мачете по дорожным плитам, а здоровенные черти сбоку скосили оранжевые глаза, охватывая по несколько узников, дабы контролировать поведение безмозглого мяса. – Тормозим, тормозим, тормозим! Делайте это так, как умеете только вы! Ха-ха-ха! – свинозадые демоны так и сыпали «комплиментами». – Тпру, ретивые! Тпру! – ощущающий себя загнанной лошадью Дмитрий из последних сил замедлял шаг трясущихся ног, чувствуя, как железное кольцо упирается в затылочную часть шеи, в глазах темнеет, а что происходило с друзьями – он и не видел.

Парнокопытные воины не отставали от жирных сатиров-садистов, изменив обычному поведению, и стимулировали валящихся друг на друга узников замедляться, как можно аккуратней. Кончики высокотехнологичных копий тихо разгорались багровым, что прекрасно отражала быстро наступающая темнота, и когда все рабы замерли, перестав звенеть цепями, то наконечники мгновенно потухли, прибавив настроения сходящим с ума от напряжения, жары и страха людям. Огорченный отсутствием чужой боли Варгх обижено взрыкнул и с силой бросил поржавевшие цепи на каменную поверхность Ада, что оповестило тяжело-дышащих, стонущих рабов о начале игры «Кто замрет, тот не умрет».

Укутанный в золото Джумоук все это время шел наравне с живым товаром и непонятно, то ли от жадности, то ли от переживаний за целостность человеческой скотины, однако сейчас собакоголовый демон поцокал к унылому одноэтажному домишке, располагающемуся рядом с воняющим бараком, что-то произнеся напоследок выслуживающемуся сатиру.

«Наверное, спать пошел, а эти постройки все его… Уж слишком по-хозяйски цокает… Маленький, уютный домик шефа и рабский барак… Молодец… Работает наравне с подчиненными, пешком ходит изо дня в день… Грешников набрал, подготовил, продал и заново… Без отпусков и заместителей… Иначе хороший товар растеряешь… Мне его логика понятна… Даже жлобом назвать не могу…», – не понимающий, как еще не свалился без чувств Дима незаметно для себя сочувствовал «Анубису», пока не раздался гнусавый вопль свинообразного карлика и юноша не очнулся, вспомнив, что сам является товаром собакоголового.

– Так скотина! Слушай меня внимательно! – красноглазый демон выпятил грудь, и как смог втянул живот, отчего сумел любяще посмотреть на свой член. – Сейчас вы все зайдете внутрь этого здания! – он взмахнул бликнувшим в тускнеющем свете клинком, разрезав засвистевший воздух, и ткнул острым кончиком в уродливое строение напротив. – Не переживайте! Ха-ха-ха! – он непонятно с чего загоготал, а свиноподобные коллеги ему вторили, брызгая липкими слюнями из клыкастых пастей. – Добровольцы не требуются, тут ворота большие и места на всех хватит! – гулко-топающий Варгх, как раз плелся открывать реально огромные створки ворот. – Поэтому стойте смирно и ждите приказа! Кто задергается – того заткнем! – свин расхаживал в разные стороны, разбрасываясь соплями из грязного пятака, а темнеющий Ад дарил загорелым рабам блаженную прохладу. – Завтра прекрасный день! – и сипло-дышащий Дима верил ему, ибо красное солнце Геенны Огненной делало нынешний адский вечер восхитительным, покрывая окружающий мир удивительно сочным багрянцем. – Большую вашу часть продадут, и вы обретете новых хозяев, а также стабильную жизнь! Ха-ха-ха! А кого-то… – рогатый карлик замолчал и хитро прищурился, нагнетая любопытство, что у него и вышло, ибо сгорбленные, трясущиеся рабы синхронно звякнули цепями, напрягшись в ожидании сюрприза. – Купят ангелы прямо в Рай и таких «счастливчиков» немало! – недовольно рычащий Варгх открыл здоровенные створки ворот, откуда потянуло усилившейся вонью, а жирнозадый сатир гнусаво заржал, как и его собратья позади Димы.

Сгорбленные же люди услышали благую весть и выпрямились! Выпрямились, поняв, что есть Бог в проклятом, раскаленном мире! Не обманывали священники! Правы святые отцы, лишь не знают, что приходится ангелам светлым – воинам Божьим выкупать детей Его у сатанинского войска, но что поделать… Оказывается загробный мир сложней намного, но ничего! Молиться они будут с Небес, дабы дети их, и внуки их услышали слова их и готовы были к Аду! Терпения дабы более полную чащу испили в церквях благодатных! Смирения дабы вкусили полную лохань! И молились! Молились Господу! Каждый день, час, минуту, секунду!