– Неужели ты думаешь, что всё, что я знаю, это ты мне когда-то рассказал? – с укором спросила жена. – Тебе не приходило в голову, что я самостоятельный человек, что я личность, что у меня есть свои собственные интересы, что, по крайней мере, я тоже умею читать?

Писатель безучастно пожал плечами и решил сменить предмет обсуждения, то есть, девушку.

– Странные имена у его девушек… А помнишь, была ещё Мира? Мирослава?

– Ты ещё Октябрьскую революцию вспомни.

– Мира… Мира в миру. Мира правит миром. Мировая девушка… Мира! Вот она мне нравилась. Милая такая, застенчивая.

– Они все до поры до времени милые и застенчивые, – проворчала жена.

– Как ты?

Жена упёрлась руками в бока.

– А сковородкой по лбу?

Писатель вылез из-за стола, улыбнулся.

– Знаешь, лучше тебя у меня всё равно ничего не было и не будет… Спасибо за ужин, всё было вкусно.

Писатель вышел на веранду, уселся на пластиковый стул и стал смотреть прямо и в никуда. Светлый вечер потихоньку заваливался в ночь, вокруг серело, меркло, синело. Солнце садилось за холм, подкрашивая опускавшуюся темноту в фантастические оранжево-красные цвета. А он не мог остановиться, всё ещё перебирал у себя в голове, вспоминал, примерял что-то, менял, снова отметал, правил, а потом возвращался, снова и снова утверждаясь в правильности принятого ранее решения. Нет, ничего менять не надо, постановил он в итоге, и эта простая мысль его сильно обрадовала, он стал свободен и совершенно ублаготворен. Наконец-то он сделал то, что хотел, и так, как он хотел. Там наверху, в кабинете, в листах бумаги, зажатых пластиковой папкой, у него лежало совершенство. Блаженство долгого и оконченного труда растеклось по телу. «Выпить бы», – подумалось невзначай, и вспомнилось дневное желание. В этот момент скрипнула белая дверь веранды и появилась жена с двумя бокалами: в одном было красное вино, в другом – виски со льдом. Она села рядом и протянула писателю квадратный широкий стакан с большим айсбергом в коричневой луже.

– Ты меня удивляешь, дорогая.

– Я тебе немного налила, и разбавила, и лёд кинула. От этой дозы даже таракан не помрёт.

Они сидели, сжимая в руках бокалы, смотрели на заходящее солнце, и по привычке опять молчали.

– Какой сегодня закат яркий, – всё-таки сказал он. – Если бы его нарисовал художник, все бы сказали, что так не бывает. Такие чёткие линии, такой контраст.

– Нереальный закат, – согласилась жена.

– Говори просто «красивый», – поморщился писатель.

– Хорошо, дорогой, – согласилась жена. – Закат сегодня очень красивый.

– Да, красивый.

– Послушай, мы поедем куда-нибудь в июле?

– А мы планировали?

– Да, планировали.

– И куда ты хочешь?

– Сомины едут в Италию, в Рим, и зовут нас с собой.

– Они же были там зимой.

– Теперь собираются летом.

– А ты хочешь ехать с Сомиными?

– Хоть какая-нибудь компания.

Писатель почесал подбородок. Ему было хорошо и спокойно, он не хотел сейчас никаких забот, не хотел думать о том, что вот надо что-то решать, что-то планировать, куда-то собираться, куда-то ехать, с кем-то разговаривать об этом. Жена это заметила.

– Ты уже начал нервничать. Не надо беспокоиться. Всё равно всеми делами в нашей семье занимаюсь я, – успокоила она.

Писатель кивнул.

– Да, ты у меня умница. Не знаю, чтобы я без тебя делал.

Она обхватила его за руку и прижалась.

– Скажи, у нас всё хорошо?

Он пожал плечами.

– Вероятно, да.

– Ты можешь сказать что-нибудь без «вероятно», «наверное», «видимо»?

– Да… Я тебя люблю.

Она отстранилась и с удивлением, и радостью посмотрела на него.

– Ты чего это сегодня такой?

– Какой?

– Ну, такой… Неожиданный.

– Просто я закончил роман.

– Тот, который про деда?

– Да, про деда.

– Но ведь ты никогда не видел своего деда. Он умер ещё до твоего рождения.

– Я видел его фотографию… И сегодня он приходил ко мне.

– Кто?

– Дед.

– Как это «приходил»?

– Во сне, под утро.

– Такой же, как на фотографии?

– Почти. Но он был почему-то с бородой.

– А он никогда не носил бороду?

– Кажется, нет… И он сказал мне два слова.

– Какие?

– Ставь точку.

– Сказал «ставь точку»?

– Да, сказал «ставь точку» и ушёл.

– Куда ушёл?

– В никуда. Растворился.

– Ерунда какая-то.

– Да, ерунда, – согласился писатель с женой.—Но точку в романе я сегодня всё-таки поставил.

–Мне не нравится, как это ты говоришь.

– Я говорю это совершенно обычно, так, как всегда говорил.

– Дашь почитать этот роман про деда?

– Тебе он не понравится.

– Почему ты так решил?

– Мне так кажется.

– Ты считаешь, он плохо написан? И его надо ещё править?

– Нет. Он написан идеально. Это лучший мой роман… Вообще, это лучшее, что я сделал в своей жизни.

– Лучшее, что ты сделал в своей жизни, случилось двадцать два года назад, когда ты зачал своего сына, – парировала жена, а потом немного обиженно добавила: – Так ты думаешь, мне не хватит мозгов, чтобы понять твой роман?

– Нет, тебе он просто не понравится.

– Ты дай мне его почитать. Я сама решу.

– Хорошо.

Она прижалась к нему сильнее.

– Завтра обязательно позвони кардиологу и запишись на приём. Обещаешь?

– Обещаю.

– И не хандри. Ты всегда хандришь, когда заканчиваешь что-то писать.

– Да, дорогая.

– Через пару дней начнёшь новый роман.

– Обязательно начну.

– Только береги себя… Ты нам очень нужен.

Писатель улыбнулся.

– А я без вас вообще жить не могу.

Солнце окончательно скрылось за холмом. Навалившаяся ночная темень утаптывала в горизонт дневной свет, окрашенный в яркие красные тона. Писатель и жена вернулись в дом.

– Сегодня замечательный получился вечер, – сказала она.

– Спокойный и красивый, – ответил он.

– Ты где сегодня будешь спать?

– Лягу, как и в предыдущие дни, в кабинете.

–Может вернёшься в спальню?

– Завтра. Сегодня я хочу ещё подумать… Ты же знаешь, мне в кабинете лучше думается.

Она посмотрела в его глаза. Эти спокойные, добрые и ласковые глаза ей почему-то не понравились.

– Ты сегодня всё-таки странный, – с беспокойством сказала она. – Завтра же я свожу тебя куда-нибудь, погуляем. Хватит сидеть дома. Хорошо?

– Хорошо, дорогая, – сказал он, улыбнулся и поцеловал её нежно, как этого давно уже не делал, в уголок губ. – Теперь мне пора спать.

В кабинете писателя ждал уже застеленным его старый кожаный диван. Он разделся и лёг. Немного полежав на спине, он оглядел кабинет – всё было прибрано, всё лежало на своих местах, всё было так, как он любил, и ему было очень спокойно и хорошо. Писатель вздохнул удовлетворённо и повернулся на правый бок, засунув руки под подушку. В дверях прошуршали еле слышные мягкие шаги. Кот запрыгнул на диван и свернулся тёплым калачиком у него в ногах. Сегодня всё было так, как он любил, сегодня он был по-особому счастлив. Сон пришёл совершенно незаметно и быстро.

А наутро писатель уже не проснулся. Он умер во сне тихо и без боли.

Недели через две, когда семья отошла от первого шока и похоронных забот, сын впервые за это время зашёл в кабинет отца. Сел за стол, включил зелёную лампу, огляделся. На столе стояла фотография отца в рамке – до смерти её не было, видимо мать поставила; а с краю, почти под лампой, лежала толстая пластиковая папка с последним романом писателя. Сын открыл папку, стал перебирать листы бумаги. Делал он это осторожно и медленно. С интересом вглядывался в напечатанное, старался расшифровать исправленное и дополненное синей ручкой – отцовский почерк был поспешно резок и ужасно неразборчив. Пролистав весь роман, сын добрался до последней страницы. Внизу её стояла маленькая точка, коряво обведённая разорванным чернильным овалом. Сын некоторое время задумчиво разглядывал эту странную точку, потом достал шариковую ручку и аккуратно исправил точку на запятую. После он бережно сложил роман обратно в папку и спрятал в стол.

Через полгода у писателя родилась внучка, которою назвали в честь деда – Сашей. Так и должно быть…

Просто Жизнь не любит Точку,

Персонажи и события, о которых рассказано в данном произведении, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми и событиями случайно.

Для издания обложку подготовил автор с помощью сайта https://www.canva.com. В оформлении обложки использованы изображения с сайта https://www.canva.com