Шумит, не умолкая, память-дождь…

В наградах и ранах — Штык да сума — В шинелишке драной Он входит в дома. И славная баба Безоговорочно Признает хозяином Запах махорочный. «Быть может, и мой так по свету скитается!» — Подумает бедная и запечалится. …Озябшие птицы кричат на ветле, Туманы заколобродили. И мнится солдату: он снова в тепле, Он – дома, он снова на родине. Он снова в уютном и теплом Дому,         где живет постоянство… А там,          за темными стеклами, — Неприбранное пространство. А там, за темными стеклами, — Россия           с войною,                         с бедою; И трупы с слепыми глазами, Залитыми водою; И мельницы,                    как пугала, Закутанные в рогожи; И где-то родимый угол,

Он устал… Иных давно уж нет… Камни у разбитого Рейхстага… В тишину, как лекарь в лазарет, Ночь идет, не замедляя шага. Кислой медью крыши зеленя, Ночь идет в просветы стен без стекол. Медный труп зеленого коня Скалится, поваленный на цоколь. Здесь в тиши накрыт наш скромный стол. Шесть часов… Мы празднуем победу. Но никто на праздник не пришел.