Приват-танец мисс Марпл

Глава 6

– Птица умеет разговаривать? – восхитился Игорь. – Кто научил ее ругаться?

Я еле справилась с головокружением.

– Гектор во́рон. Слова он произносит редко, а уж где набрался выражансов, понятия не имею, но…

Окончание фразы застряло в горле. Не стоит говорить, что я была солидарна с умной птицей, Гектор подобрал верный эпитет для воришки.

– Мафи пагль, – пустился в объяснения Гарик, – смесь собаки охотничьей породы – бигля – и мопса.

– Похоже, в твоего пагля недоложили мопса, – вздохнула я, убирая доску. – Где ты взял это чудовище?

– Она просто очень молодая, – обиделся Игорь, – энергичная.

– И как Мафи будет искать цветные металлы? – спросила я.

– Пагли обладают уникальным нюхом и крепкими лапами, они разрывают землю в месте нахождения металла, остается лишь достать клад, – объяснил Игорек. – За день можно разбогатеть на пару сотен тысяч рублей.

– В зоомагазине собачку купил? – продолжила я интервью.

– Не поверишь, как мне повезло! – воскликнул он. – Ехал в троллейбусе, случайно соседу на ногу наступил. Мы с парнем разговорились, я ему про Лиззи с Диззи рассказал, а он предложил: «Хочешь, продам тебе по дешевке уникального пса? Он стоит десять кусков баксов, тебе за один отдам. Натаскан на охоту за цветными металлами. Я Мафи для себя готовил, но улетаю в Германию, мне там работу предложили. Не упусти свой шанс разбогатеть».

– И ты не упустил, – подвела я итог.

– Разве я похож на дурака? Такое предложение не каждый день услышишь, – тарахтел погремушкой Гарик. – Кстати, я приобрел собаку с большой выгодой, заплатил десятую часть от истиной цены.

Я уставилась на Игоря. Сказать ему честно: «Тебя обманули»? Пассажир из троллейбуса просто решил избавиться от шебутной собаки. Очевидно, у парня есть зачатки совести, выгнать пса на улицу он не мог, а тут услышал рассказ Гарика про енотов и живо скумекал: на такого идиота он более никогда в жизни не наткнется – и, опля, решил проблему, да еще и содрал с «бизнесмена» хорошую сумму. Вернее, конечно, долларов лишилась Зоя Игнатьевна, не способная ни в чем отказать своему дорогому мальчику!

Из гостиной послышался грохот, потом грозное рычание. Позабыв про Игоря, я побежала на звук и увидела дивную картину. На полу валяется бронзовая скульптура, ранее стоявшая в углу на небольшой консоли, «сосиска» треплет плед, стянутый с дивана, на другом конце его мотается мопсиха Роза, не желающая отдавать Мафи покрывало. И это она издает рычание. Киса и Афина тихо воют, а Гектор ходит по каминной полке и приговаривает:

– …! …! …!

– А ну прекратите немедленно! – рассердилась я.

Мафи замерла. Потом подскочила ко мне, подпрыгнула, ухитрилась лизнуть прямо в нос, села, замела по полу хвостом, слегка опустила уши, чуть выдвинула нижнюю челюсть и… улыбнулась, показав ровные, белые, на зависть всем, крепкие зубы.

Я помимо воли рассмеялась.

– Экая у нас появилась пройда и подлиза!

Охотница за цветными металлами улеглась, сложила брови «домиком» и тихо заскулила.

Я погладила собачку по голове.

– Ты умна не по годам. Можешь больше не демонстрировать раскаяние, я уже не сержусь. Но больше не хулигань, пожалуйста.

Мафи взвилась в воздух, запечатлела на моих губах сочный поцелуй, плюхнулась на пол, ухватила плед и потащила его в коридор. Роза вцепилась в противоположный край, к ней присоединилась Киса, и вся троица исчезла за дверью.

Я вытерла губы ладонью. Интересно, что в Мафи от мопса? Скорей уж, она похожа на обезьянку.

Резкий звонок домашнего телефона заставил меня пойти в столовую.

– Дарья? Здравствуйте, вас беспокоит Григорий Константинович Морозов, – услышала я мужской голос. – Вы не откажетесь встретиться со мной завтра в районе одиннадцати-полудня? Хочу узнать, что случилось сегодня в клубе.

В первый момент у меня возникло желание ответить: «Вы ошиблись, я домработница Анфиса. Хозяйка только что улетела в Париж, вернется через десять лет». Но я вовремя удержалась.

– Хорошо. Где будем беседовать?

– Что, если у меня? – предложил Григорий. – Вас не затруднит подъехать в Вилкино?

– Это недалеко от моего дома, – согласилась я.

* * *

Утром я проснулась оттого, что на лицо с размаху плюхнулась мокрая холодная лягушка. Я непроизвольно дернулась, квакушка спрыгнула. Я открыла глаза и обнаружила на одеяле свою изрядно обгрызенную розовую мочалку.

– Мафи! – вырвался из горла крик.

Послышался бойкий топот, пагль вихрем вспрыгнул на кровать, пару раз перекувырнулся, пробежал по тумбочке, уронил бутылку с минералкой и умчался прочь.

Я надела халат, спустилась на кухню, выбросила в помойку останки мочалки и услышала из столовой сердитый голос Анфисы:

– Вот сейчас веником по наглой морде заработаешь!

Пошла туда и увидела милую картину: Мафи на задних лапах танцевала перед домработницей. Суровое выражение исчезло с лица Фисы, его сменила улыбка. Анфиса присела. Собака обхватила ее передними лапами за шею и тихо заскулила.

– Ступай уж, – проворковала Анфиса.

Мафи подпрыгнула и улетела в холл. Я схватила со стола бутылочку йогурта и быстро ее опустошила.

– Видали егозу? – засмеялась Фиса. – Отняла у меня швабру, а когда я ее ругать начала, половецкие пляски исполнила и обниматься полезла. Ой, зачем вы йогурт выпили? Я его выбросить хотела, он просроченный. А ну как живот заболит?

– Ничего со мной не случится, – отмахнулась я и пошла одеваться.

* * *

Симпатичная горничная в белом переднике и кружевной наколке провела меня в кабинет хозяина. Наш путь лежал через просторную библиотеку, забитую большим количеством довольно потрепанных книг. Похоже, живущие в этом доме люди увлекаются чтением. Что меня немало удивило.

– Значит, Нина швырнула скамеечку? – уточнил Морозов, когда я закончила рассказ о произошедшем на репетиции.

– Верно, – подтвердила я. – Легкую, пластмассовую, такая никому не может нанести вреда. И она попала вашей жене в колено. Не в голову, не в лицо.

– Парамонова терпеть не могла мою жену, – поморщился бизнесмен. – Илона жаловалась, что она постоянно ее шпыняет.

– У меня создалось впечатление, что Нина не простой человек, – осторожно сказала я. – Она из-за чего-то нервничает и поэтому срывается на окружающих. Вчера все поругались, причем скандал разожгла именно Парамонова, начав буквально клевать Татьяну. Федоровой досталось по полной программе. Илона появилась уже в разгар ссоры. Но я абсолютно уверена, что Нина не хотела причинить ей вреда, она просто пошла вразнос. А делали ли… э… ну… в общем…

Бизнесмен правильно понял мой недосказанный вопрос.

– Да, вскрытие было произведено. Я настоял, чтобы патологоанатом прямо ночью начал работу. У покойной обнаружилась аневризма головного мозга. Хорошо хоть бедняжка не поняла, что уходит из жизни. Это несчастный случай. Скамейка стукнула ее по коленке, супруга, наверное, сделала резкое движение, больной сосуд лопнул, последовала мгновенная смерть. Прозектор объяснил, что это могло произойти в любой момент – от кашля, чихания, повышения голоса, в самолете во время взлета или посадки… Я побеспокоил вас, потому что хотел услышать свидетельство постороннего человека. Остальные «актеры» живут в Вилкине и могут быть необъективны.

– Вы не знали о ее болезни? – спросила я. – Илона никогда детально не обследовалась?

Григорий Константинович отвернулся к окну.

– Ей летом исполнилось девятнадцать лет. Я и помыслить не мог, что у такой юной женщины есть проблемы по части здоровья. Жена всегда была веселой, энергичной, на головную боль не жаловалась. Знаете, она мечтала стать актрисой. Очень наивно говорила: «Гришенька, я снимусь в кино, прославлюсь, получу премию, мы с тобой пойдем по красной дорожке, а вокруг журналисты, фанаты. Нас будут фотографировать, просить у меня автографы. Какое мне надеть платье на церемонию?»

Он открыл резную коробку, стоящую на столе, вынул сигарету, но не закурил, а стал крошить табак.

– Я понимал, что таланта у нее нет, внушал ей: «Надо поступать в институт, лучше тебе учиться на журналистку». Кстати, патологоанатом объяснил: «К сожалению, вашей жене операцию нельзя было сделать – сосуд так расположен, что к нему практически нет доступа. Она была обречена».

Морозов махнул рукой.

Дверь кабинета приоткрылась, появилась горничная.

– Простите за беспокойство, Григорий Константинович, там пришли люди из похоронного бюро.

Я быстро встала.

– Если понадоблюсь, звоните в любое время.

– Спасибо, – кивнул Морозов. – Извините, не пойду вас провожать.

Мы с домработницей вышли в коридор, и тут у меня в животе стихийно началась революция. Похоже, йогурт, выпитый чуть более часа назад, на самом деле оказался несвежим.

– Простите, где у вас туалет для гостей? – обратилась я к девушке.

– На первом этаже, – любезно ответила та. – Пойдемте, покажу.

Дом Морозова планировал архитектор, любящий коридоры. Мы спустились вниз и пошагали по бесконечным извилистым галереям и очутились перед большой двустворчатой дверью, украшенной резными львиными головами. Я решила, что наконец-то оказалась у сортира, и обрадовалась. Ан нет! Сопровождающая девица с явным усилием распахнула дверь, мы оказались в прихожей, по диагонали пересекли ее и уткнулись в такие же массивные врата с резьбой. Девушка с трудом открыла их, и я мысленно воскликнула: «Опять коридор! Не дотерплю до сортира!»

Йогурт в моем животе вел себя отвратительно. Если вначале он просто устроил танцы, то сейчас решил повеселиться по полной программе и принялся зажигать петарды. А горничная все шла и шла. Когда она наконец-то остановилась около створки, украшенной изображением писающего мальчика, я с такой силой рванула ручку, что едва не оторвала ее. Никогда не думала, что вид унитаза может привести меня в состояние эйфории. Боже, добралась! Больше никогда не стану пить йогурт по утрам. И по вечерам тоже. Все, это не мой продукт. Хорошо, что я нахожусь в доме Морозова. А если вот так же приспичит в дороге, в многокилометровом заторе на МКАД, что тогда? Между прочим, почему никто не додумался запустить по кольцевой магистрали передвижные туалеты? Хотя они ведь тоже застрянут в пробке… Погодите, можно же использовать вертолеты!

Перед глазами мигом развернулась картина. Вот я выхожу из своей «букашки», говоря в мобильный телефон: «Туалет на сорок четвертый километр». И тут же прилетает вертолет, синяя кабинка начинает опускаться на тросах… Но пилот промахивается, сортир шлепается на крышу моей малолитражки, переворачивается и…

Я захихикала. Ни секунды не сомневаюсь, что со мной произойдет именно такой казус.

Минут через пять, когда я уже мыла руки, мысли потекли в другом направлении.

Морозов совсем не похож на убитого горем мужа. Он разговаривал со мной спокойно, не нервничал, был деловит. И вот еще странность: Григорий Константинович ни разу не назвал умершую Илону по имени, во время беседы произносил «жена», «супруга». Так поступают люди, которые психологически дистанцируются от человека. Может, у Морозовых в браке все было совсем не так лучезарно, как казалось со стороны? Ну, да, у супругов большая разница в возрасте, Илона не отличалась особым умом…

Послышался тихий стук в дверь, потом раздался голос горничной:

– Простите, меня срочно вызывают. Сами найдете дорогу к выходу?

– Конечно, – ответила я.

Глава 7

Свернув в очередной коридор и обнаружив, что вновь очутилась у двери с изображением писающего мальчика, я растерялась. Похоже, заблудилась. Ну и что делать? Может, вылезти в окно? Но их тут нет. Ладно, попробую еще раз.

Я пошла прямо, добралась до перекрестка галерей и замерла. Вроде поворачивала тут пять минут назад налево, значит, сейчас надо направо… Отлично, стены здесь уже не зеленые, а бежевые. А вот и двустворчатая дверь. Я притормозила, полюбовалась на искусно вырезанных сфинксов, толкнула дубовую створку, вдруг увидела на стене красную кнопку и удивилась. Вроде домработница просто открывала дверь, хотя и с большим трудом. Но тогда я очень хотела в туалет, думала лишь о том, как добежать до унитаза, и могла не заметить, что она нажимала на кнопку. Ну-ка, попробую надавить…

Раздался тихий щелчок, я обрадовалась, схватилась за ручку, резко толкнула дверь и юркнула в приоткрывшуюся щель. Тяжелые врата захлопнулись, едва не прищемив мне пятки. Я неожиданно очутилась в полутьме, испугалась, хотела выйти назад в коридор, вот только дверь оказалась запертой.

Я начала шарить по стене, но никаких кнопок не обнаружила, зато глаза привыкли к сумраку, и мне стало понятно, что в комнате есть источники света, правда, тусклые и мерцающие. А еще я с запозданием вспомнила: на створке, ведущей в прихожую, были вырезаны львы, а не сфинксы, мне не стоило входить в это помещение. Но я уже сюда забрела, значит, надо осмотреться и сообразить, как отсюда выбираться.

И ведь сто раз говорила себе: дорогая, всегда держи в кармане мобильный. Ан нет, вечно брошу где-нибудь телефон, а потом рву на голове волосы. Хотя на этот раз я намеренно оставила трубку в машине, знала – предстоит тяжелый разговор с Морозовым, неудобно отвлекаться на звонки. Нет бы мне поразмыслить еще немного и скумекать, что звук-то у мобильника можно выключить. В общем, Даша, ты балда!

Я сделала пару шагов к центру зала и опешила. Куда я попала? Стены и потолок затянуты черным бархатом, из того же материала и плотные гардины. Тут и там висят фонари, в которых мерцают десятиваттные лампочки, стилизованные под свечи. На полу толстый ковер, посередине установлена колонна, окруженная стеклянными подсвеченными витринами. Такие можно увидеть в музеях. Я почему-то на цыпочках подкралась к экспозиции и очутилась прямо напротив большой фотографии смеющейся круглощекой блондинки. В первую секунду мне показалось, что это снимок Илоны, но я быстро сообразила: нет, это не она, а похожая на нее девушка.

Под портретом незнакомки, висевшим на отделанной темным деревом стеле, белела табличка. Я прищурилась и прочитала: «Лариса Морозова. 23 августа». Потом взгляд упал на какие-то бумаги, лежащие под стеклом. Свидетельство о браке, несколько фотографий, запечатлевших эту девушку вместе с Григорием Константиновичем. На красной бархатной подушечке сверкают два кольца: одно с крупным бриллиантом, второе простое, обручальное. А это что? Я вздрогнула. На последнем снимке гроб, а в нем лежит кто-то, укутанный в кружева…

Не знаю, сколько времени прошло, пока я, бродя по кругу, изучала содержимое стеклянных витрин и наконец поняла, что нахожусь в мемориальном зале, посвященном четырем умершим женам Григория Константиновича – Ларисе, Валерии, Ирине и Наталье. С тремя из них Морозов прожил чуть больше года, с Валерией всего семь месяцев. Первой супругой была Лариса, в девичестве Козлова, она пошла в загс двадцатишестилетней. Вторая, Валерия, оказалась моложе предшественницы. Третья, Ирина, ровесница Ларисы, а Наталья одногодка Валерии.

Меня охватил озноб, следом пришел страх. Сколько спутниц жизни может похоронить один мужчина? Я хорошо знаю, что серийные маньяки, как правило, собирают трофеи – снимают со своих жертв украшения, отрезают пряди волос, прихватывают что-то из одежды, прячут добычу в укромном месте, а потом перебирают сувениры. А вот Григорий Константинович, очень богатый человек, оборудовал целый зал для своих «игрушек».

Почему я решила, что Морозов психопат, лишающий жизни своих жен? А что еще можно подумать, глядя на сей пантеон?

Лариса, прожив с супругом четырнадцать месяцев, скончалась двадцать третьего августа, а пятнадцатого декабря того же года вдовец оформил брак с Валерией Охлопковой, которая оказалась в могиле в июле следующего. Думаете, Григорий Константинович, шокированный безвременной кончиной двух жен, погрузился в горе? Как бы не так! Морозов снова поспешил в загс и осенью, в ноябре, стал мужем Ирины Грушиной. Та упокоилась аккурат под следующий Новый год, тридцатого декабря. Не знаю, наряжал ли Григорий на тот праздник елку, но скорбел он недолго, весной в его доме появилась новая хозяйка, Наталья Брускова. Эта продержалась в статусе госпожи Морозовой дольше своих предшественниц – фату надела в апреле, а умерла спустя пятнадцать месяцев. И все девушки были очень похожи: голубоглазые блондинки, как Илона. Кроме одинакового цвета волос и глаз, у них были чуть вздернутые носики, пухлые губы и у всех родинки на щеке у левого уха.

Вдруг в кладбищенской тишине зала послышалось шуршание. Я обернулась, увидела, как между дверью и стеной появляется тонкая полоска света, поняла, что сейчас кто-то войдет сюда, и в ужасе бросилась за одну из портьер. Обнаружила, что за ней вовсе не окно, а глухая стена, и тут же услышала сердитый бас Григория Константиновича:

– Почему дверь не заперта? Я нажал на кнопку, и она отворилась!

– Прости, – ответил приятный женский голос, – наверное, я пылесосила мемориал и забыла его закрыть.

– Надо установить на двери кодовый замок, который сам защелкивается, – пробурчал Морозов.

Я очень осторожно, одним пальцем, отогнула край шторы и увидела хозяина дома, около него стояла стройная, одетая в элегантное светлое платье женщина лет сорока пяти.

– Это только возбудит у прислуги любопытство, – возразила она. – Нигде в доме нет таких замков, а тут есть. Горничные во что бы то ни стало попытаются сюда заглянуть. А так им объяснили: здесь чулан, забитый чепухой. И ни у кого никакого интереса не возникло.

– Ты, как всегда, права, Марго, – вздохнул Морозов. – Она ушла. Понимаешь, ушла!

– Не она, а Илона, – поправила женщина. – Как только назовешь имя, сразу станет легче. Ну, попробуй…

– Илона, Илона, Илона, – забормотал Григорий. – Почему? Почему? Почему так получилось? Она ушла.

– Не она, а Илона, – терпеливо повторила Марго. – И зачем ты спрашиваешь? Сам же прекрасно знаешь. Извини, Гриша, но Илона была тебе не пара. Вспомни, как она себя вела.

– Очень глупо! – с неожиданным раздражением воскликнул Морозов. – Я опять ошибся, да?

– Конечно, – сказала его собеседница. – Илона была не той, кто тебе нужен. И все прочие тоже. Твоя женщина уже рядом, ты ее видел, скоро она вернется.

– Да, – повеселел Григорий Константинович. – Ты снова права. Ненужное опадает, как осенняя листва. Витрину надо сделать на левой стене. На колонне места нет.

– А на какой высоте? – деловито уточнила Марго.

– В сантиметрах семидесяти пяти или восьмидесяти от пола, – распорядился вдовец. – Фото повесим вот тут. Рамка, как у всех.

Я слушала, как эта странная пара мирно обсуждает очередной экспонат, и покрывалась холодным потом. Господи, сделай так, чтобы желудок, в котором опять начался бунт, не заурчал на весь зал… Когда Морозов и Марго, наконец, уйдут?

Досконально обговорив все мельчайшие детали, они двинулись к выходу. Я услышала хлопок двери, и сразу в замке заворочался ключ.

Подождав для верности минут пять, я на подгибающихся ногах вышла из укрытия и только теперь обрадовалась. Меня не обнаружили! Надо бежать отсюда как можно быстрее. Я схватилась за вычурную ручку, потянула за нее и отпустила. Только сейчас до меня дошло: Марго исправила ошибку – тщательно заперла дверь.

Меня охватило отчаяние. Но я строго сказала себе: «Спокойно. Безвыходных ситуаций не бывает, всегда есть минимум два варианта решения проблемы. Не факт, что они мне понравятся, но придется выбирать из того, что есть. Вспомним девиз американских морских котиков: «Легкий день был вчера» – и, не хныча, оглядимся по сторонам. Что видим? Гардины. А раз есть шторы, должны быть и окна. Правда, за одной из них стена, но, вероятно, за другими что-то другое».

Я стала отдергивать портьеры. Уже за второй обнаружился обычный стеклопакет, к счастью, не зарешеченный. Бросив взгляд в него, поняла, что передо мной глухая часть двора с сараем, открыла окно, вылезла наружу, прикрыла раму и помчалась к парковочной площадке.

Было тепло, но, несмотря на джинсы и тонкий пуловер, мне почему-то стало очень холодно. Установив личный рекорд по скорости бега, я юркнула в свою малолитражку, отъехала от дома Морозова, добралась до центральной площади Вилкина, припарковалась у супермаркета и наконец-то перевела дух.

Глава 8

Я не первый год вожу машину, но до сих пор не научилась справляться с волнением, выезжая на запруженную машинами улицу. Еще я теряюсь в незнакомом месте и не знаю, куда ехать. Обычно, когда мне предстоит отправиться туда, где я ни разу не бывала, я звоню своему приятелю Александру Гутрову и ною в трубку:

– Шура, объясни, как рулить…

Тяжело вздыхая, он начинает составлять маршрут. Кстати, он удивительным образом знает, какие светофоры встретятся на моем пути, где нужно повернуть направо, а где налево. Одним словом, Александр для меня – безотказный навигатор. Но сейчас и он мне не поможет. Потому что дорогу-то я прекрасно знаю, а вот двигаться не могу из-за трясущихся рук и ног. В таком состоянии лучше не выезжать на трассу. Надо успокоиться. Схожу-ка я в магазинчик, куплю шоколадку…

Небольшой с виду супермаркет внутри оказался неожиданно просторным. Я отправилась бродить между стеллажами, размышляя, что лучше купить, печенье или конфеты. Наконец выбор пал на зефир. Я схватила коробку и услышала характерный высокий голос Светланы Пещериной:

– Дашенька, здравствуйте.

– Добрый день, Светлана, рада вас видеть, – обернулась я.

– Решили в нашем магазине отовариться? – продолжала она. – Правильно, у нас тут хороший выбор, и цены приемлемые. Вот только…

Договорить она не успела – у ее сумки, висевшей на тележке, оторвалась ручка, ридикюль упал на пол.

– Вот досада! – воскликнула Пещерина.

Нагнувшись, она подняла сумку, и тут же послышался глухой звук. Я уставилась на выпавший из нее кирпич, родной брат тех, что получила в посылке Гарибальди.

– Ой, еще и дно разорвалось! Какая незадача… – расстроилась Светлана. – Ладно, не стоит переживать, куплю новую.

– Зачем вы таскаете с собой кирпич? – не удержалась я от вопроса.

– Это энергетическая подзарядка, – пояснила Пещерина, бережно подбирая камень. – Хорошо, что не разбился. Подарок от Егора Фомича Пискунова. Слышали о нем?

– Царь государства Новая Табаско? – усмехнулась я.

Светлана осторожно уложила кирпич в корзину.

– Егор Фомич гениальный человек. Я имею честь быть его белошвейкой. Никому пижам и халатов не шью, но для Пискунова готова что угодно сострочить. Егор Фомич производит косметику, но не химическую, которой в магазинах видимо-невидимо, а стопроцентно натуральную. В Табаско работает завод, там есть НИИ по изучению народных рецептов. Крупные-то концерны дурят народ, а современные врачи думают лишь о собственной выгоде. Вот зачем нас постоянно эпидемиями пугают? Всякий птичий грипп, свиной или собачий, коровье бешенство… Да нет таких болезней! Просто производителям лекарств нужно их наивным гражданам впарить, вот они и стараются. Егор Фомич к докторам-рвачам не ходит, он понимает, что все недуги бывают от плохой циркуляции энергии.

Я тихонько попятилась, но Пещерина не отставала:

– Об этом у всех древних философов и целителей Востока написано. Егор Фомич нашел уникального шамана, который живет там, где упал Тунгусский метеорит. Небесное тело разрушило церковь, ей очень много лет было, и кирпич в развалинах обладает уникальной способностью очищать ауру, направлять поток космических лучей, оздоравливать нас. Я всегда ношу его с собой и даже простудой не болею.

– М-м-м, – пробормотала я, ища повод побыстрее удрать от общительной Светланы.

А она продолжала:

– Раз в год Пискунов летает в тайгу и покупает новые кирпичи, их надо регулярно менять, а то целительные свойства пропадают.

Мне стало смешно. Тунгусский метеорит рухнул в начале двадцатого века, с тех пор больше ста лет прошло. Кстати, ученые до сих пор расходятся во мнении, что же именно прилетело тогда к Земле и взорвалось в глухой тайге. И вроде осколков никаких не найдено. Кроме того, откуда в лесной чаще взяться кирпичным постройкам? Но даже если предположить, что развалины церкви до сих пор источают целительные волны, то почему кирпичик, попав к покупателю, теряет свои свойства? Куда внезапно девается его энергия? И каковы размеры руин? Они что, больше Карфагена? Ну почему у некоторых даже неглупых людей начисто отшибает разум при встрече с мошенниками?

– Егор Фомич всегда думает о тех, кто входит в его ближний круг, дарит друзьям кирпичи, – с воодушевлением рассказывала Света. – Тащить их тяжело, да и в самолет с таким грузом не пустят. А багажом Егор Фомич никогда камни не отправляет. Уж не знаю, почему не хочет. Мне он кирпичи из Канска, это город такой, почтой посылает. Ой, телефон! Простите. Да, алло, слушаю…

Я, воспользовавшись тем, что модельер отвлеклась, юркнула в глубь стеллажей и наткнулась на Татьяну Федорову.

– Рада вас видеть в нашем супермаркете, – заулыбалась та. – Собрались в гости?

– Почему вы так решили? – удивилась я.

– Зефир прихватили, – засмеялась она.

– Я купила его себе, – пробормотала я.

Татьяна нахмурилась.

– Даша! Если вы съедите зефир, к вечеру непременно свалитесь с мигренью.

– Правда? – удивилась я. – Почему?

– Сладкое вызывает головную боль, – вздохнула Федорова. – И оно совсем не полезно, наоборот, вредно. Ваши друзья курага, чернослив, изюм, финики, натуральный мармелад. Подчеркиваю, не магазинный, а приготовленный дома. А вот варенье исключите из рациона, вместе с шоколадом, печеньем и прочим. Видите вон ту женщину?

Я проводила глазами грузную даму.

– Да.

– Сколько ей, по-вашему, лет?

– Ну… не знаю… наверное, слегка за пятьдесят.

– Тридцать два года, – объявила Таня. – Это моя соседка Аня Собакина. Она уже сейчас не способна завязать самостоятельно шнурки, а что дальше будет? Посмотрите, что у Собакиной в тележке.

– Хлеб, белый батон, масло сливочное, копченая колбаса, торт, глазированные сырки, – перечислила я. – Остальное не вижу.

Татьяна вздернула брови.

– Поверьте, наверняка она еще жирный сыр, сосиски, готовые котлеты, шматок свинины и мороженое прихватила. А теперь поверните голову налево. Спиной к нам стоит молодая стройная шатенка в джинсах. Какие у нее продукты?

Федорова мне надоела, но я покорно забубнила:

– Капуста брокколи, спаржа, кабачки, лоток с куриной грудкой, бутылка дорогого оливкового масла, помидоры, сухофрукты.

– Интересно, правда? – улыбнулась врач. И чуть повысила голос: – Лидия Петровна, рада вас видеть.

Шатенка обернулась, уронила кошелек, мгновенно, не сгибая коленей, наклонилась и подняла его.

– Танюша! Как дела?

– Прекрасно. Вы чудесно выглядите.

– А как иначе? Благодаря вашему фитнесу! Мне всего-то двадцать один год… – Сделав паузу, собеседница засмеялась и закончила фразу: – До ста лет дожить осталось.

Я постаралась скрыть удивление. Изумительно стройной, гибкой даме, судя по плотной сеточке морщин на лице и шее, явно было хорошо за семьдесят.

– Бабушка, сколько можно тебя ждать? – крикнул от кассы звонкий голос.

– Ой, прости, Танюша, внучка злится, – спохватилась Лидия Петровна и вприпрыжку понеслась на зов.

Я почему-то стала оправдываться:

– Совсем недавно завершила разговор с Григорием Константиновичем, разволновалась, а сладкое мне всегда помогает успокоиться.

– Дашенька, – мягко остановила меня Таня, – вы сейчас видели двух женщин, ведущих принципиально разный образ жизни. Решайте, кто из них вам больше нравится.

– Естественно, Лидия Петровна, – сказала я.

– Тогда потихонечку следуйте той же дорогой, – сказала Федорова. – Вы на машине?

Я кивнула.

– Можете мне помочь? – попросила Таня. – Вчера я отвезла свою коняшку в ремонт. Довезите до работы безлошадную девушку, а я приглашу вас на занятия нашей группы с немудреным названием «Здоровье». Всего-то час! Выучите простые, но эффективные упражнения. Денег платить не надо. Идет?

Я попыталась найти причину для отказа:

– Я абсолютно не спортивный человек…

– У нас все такие среди новичков.

– И в чем заниматься? Нужна спортивная форма.

Татьяна приложила палец к губам.

– Тсс… Сейчас вернусь. Какой у вас размер обуви?

– Тридцать восемь, – ответила я.

Таня исчезла за стеллажами. Я оглянулась на коробки с печеньем и шоколадом. Столько вкуснятины! И что, отказаться от этого на всю жизнь? Неужели нельзя есть, что хочешь, и быть такой, как Лидия Петровна? Терпеть не могу брокколи со спаржей! И вообще, совершенно не готова переходить на рацион кролика.

– Вот! Простая майка, черные лосины, носки и кроссовки, – весело сказала Федорова, возникая рядом. – У нас все просто, никто не наряжается на занятия в стразы и перья. Деньги с собой есть? А то я вам все сама оплачу.

Я поняла, что попала под танк, вытащила из кошелька кредитку и поплелась к кассам.

* * *

– Скажите, а давно Григорий Константинович живет в Вилкине? – спросила я, когда мы сели в машину.

– Вроде год с небольшим, – не совсем уверенно ответила моя спутница. – Он купил особняк писателя Варкова, когда тот уехал в Германию. Я о Морозове ничего не знаю, он по поселку не гуляет, в магазины не ходит. Вот Иля пыталась со всеми подружиться, зазывала к себе, сама тоже набивалась в гости. Но ее неохотно приглашали. И к ней не ходили.

– Почему? – удивилась я. – Конечно, я совсем не знала Илону, но она показалась мне милой, открытой девушкой.

Таня начала рыться в сумке.

– Супруга Морозова изо всех сил пыталась изображать из себя взрослую замужнюю женщину, но, скажите, может ли, допустим, Нина Парамонова ее таковой считать? У психолога сын не намного младше Илоны. Да, встречаются совсем юные люди, которые не по годам развиты, но Илона была не из их числа, наоборот, на удивление глупая, просто тупая, и к тому же очень эгоистичная. Григорий Константинович самый богатый человек в поселке, у него роскошный дом, земли больше гектара, армия прислуги. Илона на моей памяти ни разу в одном и том же платье не показалась. И к каждому наряду у нее были туфли, сумочка, украшение. Шубки она зимой меняла, как носовые платки. Ежедневно к Морозовой с утра приезжал массажист, а потом стилист делал ей укладку. Иля в нашем супермаркете выглядела волшебным созданием, принцессой среди дровосеков.

Татьяна рассмеялась.

– Теперь посмотрите на Пещерину. Света гордо называет себя модельером, но на самом деле она портниха, с утра до ночи с иголкой над шитьем горбатится. Сама вам фасон юбки придумает, раскроит и сострочит. Работает Пещерина быстро и качественно, но разве ей хоть сотую часть богатства Морозова накопить? У Светы домик в сто квадратных метров, мебель она в Белоруссии заказывала, искала, где подешевле, участок пятнадцать соток, машина в кредит взята. И у нее сестра больная, в инвалидной коляске после аварии сидит. Ну и какие чувства Светлана испытала, когда Илона к ней в гости без приглашения приперлась? Девица кекс принесла и завела светскую беседу, начала взахлеб рассказывать, как с «папочкой» путешествовала по Америке, что там купила, в каких ресторанах ела, снимки в телефоне показывала. И посоветовала: «Непременно слетайте на лето в Майами, вам там понравится, магазины чудесные, еда вкусная. Можно дом на три месяца снять. Хотите, телефон риелтора подскажу?» После того как Илона вон умелась, Света мне в истерике позвонила и попросила: «Пожалуйста, дай успокаивающий чай, я вся трясусь». Я испугалась, что с Ингой, сестрой Пещериной, совсем плохо, понеслась к ним. А там ее сестра рыдает: «Я отравлюсь! Света к дому привязана, все пальцы иголкой истыкала, на меня все деньги тратит, ничего себе позволить не может, а эта фифа, ни копейки самостоятельно не заработавшая, по миру летает! Почему такая несправедливость?»