Любовь попаданки

Глава 5
Маша делает глупости

Про альбом с набросками я вспомнила слишком поздно. Он остался там, в машине у киару, и самое унизительное, что все-все наброски посвящены как раз этому синеглазому негодяю. Ладно бы один-два в череде прочих, но нет же, я в своем каком-то странном помешательстве рисовала только эту инопланетную сволочь. О чем теперь дюже жалею. И это его мне хотелось заполучить в ухажеры? Чур меня, чур! Теперь мне хочется, чтобы он навсегда обо мне забыл, и самой забыть, хотя бы ненадолго, но не выходит – я представляю, как он смотрит наброски, как по его лицу расползается самодовольная ухмылка, и мне хочется взять альбом и отдубасить эту инопланетную физиономию. И плевать на дипломатическую неприкосновенность, или что там у него есть.

Он ведь наверняка решит, что я в него влюблена. И это невероятно, просто не выразить даже как унизительно! Вот что мне стоило хотя бы шарж нарисовать!..

Вечером же мне позвонил Никита. С незнакомого номера и пьяный вдрызг. Или в хлам. А то и в зюзю. В общем, очень-очень пьяный. Если честно, увидев неизвестный номер, я почему-то подумала, что это киару, и сердце пропустило удар. И зачем ответила – сама не знаю. Может, чтобы сорвать на нем злость от своей беспомощности, высказать все, что я о нем и о его методах думаю. Или же чтобы оправдаться за наброски, сообщить ему, что это я по заказу университетской стенгазеты рисовала… не знаю. Но на том конце провода, хотя какие провода в наш век сотовой связи и вай-фая, оказался Никита. Позвони он со своего номера, я бы и не подумала взять трубку, по крайней мере так быстро, и если бы и сняла, то успела бы подготовиться морально. А так он застал меня врасплох.

– Машулечка, – сказал он. – Прости, что беспокою тебя, но ты – единственный человек, которому мне хотелось позвонить.

И я не нашла в себе сил повесить трубку. Почему-то мне представилось, что он чуть ли не стреляться или с крыши прыгать собрался, я же никогда себе этого не прощу! А даже если и не собрался, то пьяный Никитос – само по себе событие чрезвычайное. Я, по крайней мере, не видела такого ни разу. Но и заговорить с ним тоже не смогла.

– Машуня, ты тут? – спросил Никита, и кому-то, кто был рядом с ним, – да сейчас, сейчас! – И снова мне. – Машуля… Ты – лучшая… лучшая девушка, которую я знаю! Можно?.. М-м-можно я сейчас приду позаниматься ру… ра… ну, этим, языком инопланетным.

Я посмотрела на часы – десять вечера. Вся моя семья дома, а мама, может, уже и спит. А тут придет пьяный Никитос, с которым я к тому же еще не знаю, как себя вести…

– Давай завтра, – не очень решительно, зато очень сухо предложила я.

– Ой… я тебя, наверное, разбудил? – вдруг засуетился Никита. – Прости! Да, конечно, давай завтра! Пока. Целую!

И повесил трубку. Целует он меня, ага. И я – лучшая девушка, которую он знает… и только мне ему хотелось позвонить… эх… я почувствовала, как моя решимость покончить с чувствами к Никите стремительно рассыпается.

Я успела уже немного остыть, и теперь мой мозг сам придумывал оправдания для Никиты, вероятно, не желая отказываться от концепции «единственного на всю жизнь». А звонок только подлил масла в огонь. Он ведь ничего мне не обещал, Никита-то. Это я сама решила, что надо его снова покорить, так что нет никакой подлости и никакой его вины в том, что он проводит время с другой девушкой. Вероятно, он даже и не знает, что я к нему чувствую. А я, получается, спасовала перед первой же преградой… А может, он с этой девушкой, чтобы спастись от своих проблем, вон телохранители за ним заезжают…

«Прости! И сладких снов!» – добила меня контрольная смс-ка от Никитоса.

Я снова его любила, была готова завоевывать и спасать… вот только отношения с киару уже испортила.

Неожиданно объявился Ромка. Да-да, тот самый, к которому я бегала на свидания на третьем курсе. Но потом его семья переехала за границу, очень далеко, и наши только начинавшиеся отношения развалились, не выдержав проверки расстоянием. Первое время мы еще пытались как-то дружить, но из-за разницы во времени хоть какое-то подобие живого общения не складывалось, письма становились все реже, пока не остались только поздравления с новым годом и днями рождения. И то, я в этом году и день рождения его пропустила.

И вдруг звонок. Еще толком не проснувшись и увидев незнакомый номер, почему-то опять подумала про киару, потом, разозлившись на себя, на Никитоса, и разозлилась уже на него. Сколько можно названивать с чужих номеров? От этой своей богачки прячется что ли? Хочет и ее сохранить и со мной замутить?

– Да! – нелюбезно огрызнулась я в телефон и ушам своим не поверила, когда оттуда раздалось:

– Мари! Разбудил?!

Даже не узнай я голос, это обращение использовал только Ромка, я помню, мне это очень нравилось, я сразу представлялась себе этакой утонченной и изысканной, даже если мы только что закончили играть в пейнтбол, и на мне старая одежда брата, щедро покрытая пятнами краски.

– Ромка! – тепло и радостно отозвалась я и заулыбалась. Наверное, все дело в том, что жизнь нас очень своевременно развела: мы прониклись друг к другу симпатией, но не успели накопить негатив, так что и голос, и само имя навевали только приятные воспоминания.

Конечно же, я согласилась встретиться. Мысли о Никите и киару полностью отошли на второй план, я словно вернулась на два года назад, когда ни об одном, ни о другом знать не знала, ведать не ведала. И мне от этого неожиданно стало очень радостно.

Ромка повзрослел. Возмужал, подкачался и загорел. Практически мечта любой разумной девушки, не говоря уже о неразумных.

Мы гуляли, болтали, и как-то так само получилось, что я рассказала ему все. И про Никиту, и про киару, и про этот странный проект, и даже про то, что забыла альбом у киару в машине, правда, умолчала о том, что там наброски на очень ограниченную тему. Мне до сих пор было мучительно неловко от одной мысли, что кто-то это увидит или об этом узнает. И почему я сразу не порвала на клочки и не выбросила? Ну и что с того, что киару у меня получился уж очень хорошо?..

– А давай его заберем! – вдруг выдал Ромка, и я поняла, что ни капельки он не изменился, все такой же рисковый. На всякий случай уточнила:

– Кого? Куда?

– Твой альбом у этого твоего… чужого!

Сначала я не приняла это предложение всерьез и попыталась отмахнуться:

– Ты совсем дурак, что ли? Это незаконно!

Но Рома уже завелся.

– Да брось! Что незаконного в том, что ты заберешь свою вещь?

– Взлом с проникновением? – предположила я.

– Да не будет никакого взлома! Он, наверняка, так и возит его в своей машине, может, и не заметил даже! Я отвлеку этого твоего киару на каком-нибудь перекрестке, выманю из машины, а ты заберешь альбом, ну?

Я посмотрела на горящие энтузиазмом зеленоватые глаза Ромки и почему-то ощутила раздражение, правда, не смогла сформулировать от чего именно.

– Он не мой, – буркнула. – И увидев, что у него пропал исключительно мой альбом, он, конечно, ни о чем не догадается.

– Ну, прихвати еще что-нибудь! – не сдавался Роман.

– Ага, чтобы на меня точно завели уголовное дело, – фыркнула я.

– Давай наоборот! – легко согласился он. – Ты отвлечешь, а я заберу. Тебя он не сможет обвинить, потому что в этот момент разговаривал с тобой.

– Да ну! – как-то неуверенно отозвалась я. Предложение мне не нравилось, вот как-то чисто интуитивно, на понятийном уровне, но рассуждения Романа казались логичными. Вдруг киару и в самом деле не успел просмотреть мой альбом, и мне удастся избежать унижения и вечного стыда в его обществе? Что с того, что я заберу принадлежащую мне вещь? Она ведь моя? Моя. Если бы она лежала на скамейке в парке, я бы могла ее забрать? Могла. А если бы я случайно снова села в машину к киару, стала бы его спрашивать, чтобы забрать? Нет, конечно. А если бы вчера вспомнила на полпути к дому, вернулась бы и забрала, ничего не спрашивая, так ведь? Так. Так что же мне мешает теперь?

Только, пожалуй, киару не должен меня видеть все-таки, так что отвлекать придется Ромке. И, кстати…

– Зачем тебе это? – подозрительно спросила у него. – А если тебя потом из страны не выпустят, если что-то пойдет не так?

– Мари, хорош трусить! – ослепительно-белозубо заулыбался Роман. Я еле удержалась, чтобы не потрогать эту его улыбку. Он искусственные зубы себе вставил, что ли? Я где-то читала, что такой белизны и ровной формы настоящим зубам никогда не достичь, и многие актеры, например, полностью удаляют свои зубы и вставляют искусственные. Бррр. – Это же прекрасное приключение! – закончил мой белозубый, ничуть не похожий внешне на Карлсона друг. А ведет себя, кажется, так же.

– Да ну, где мы его найдем-то? – по инерции продолжила сопротивляться я, хотя внутренне уже согласилась. Где-то в глубине души что-то еще царапало и свербело, и дай мне Ромка время на раздумья, я бы, наверное, отказалась, но он не дал. В лучших традициях цыган и устроителей лохотронов – ошеломить, захватить и обобрать… Вот только обирать мы будем не меня.

– Я совершенно случайно знаю, в каком они сегодня институте выступают. Или заседают. В общем, не знаю, что они там делают, но знаю где! – довольно сообщил искуситель.

– И? – спросила я, чувствуя, как меня уносит Ромкиным потоком, и не находя в себе опоры.

– Значит так, я его отвлеку…

Когда Ромка на своем мотоцикле врезался в машину киару, я чуть не завизжала. Как-то «отвлеку» в моем понимании включало лишь легкие царапины на бампере, это как максимум, а не такую смачную аварию, а лучше бы вообще – светский разговор, и уж точно не включало фееричный полет Ромки с мотоцикла. Естественно, киару выскочил из машины и бросился к неудачливому мотоциклисту, и я задержала дыхание – а вдруг он серьезно пострадал? Никогда себе не прощу, пусть и он сам это все придумал… Но вроде жив, и даже махнул рукой, за спиной у киару, дескать, давай.

Место Ромка выбрал довольно удачное: всего две полосы, и правая полностью занята припаркованными автомобилями, так что мне не пришлось бросаться под колеса мчащихся машин и, вынырнув из-за голубенькой малолитражки, я быстро оказалась у уже знакомой пассажирской двери. Альбом лежал прямо на сидении – значит, он не мог его не видеть и, наверняка, посмотрел. Значит, все было зря… и забирать точно нельзя. Я хотела уже захлопнуть дверь, даже где-то внутри радуясь, что все сложилось так, но тут меня резко рванули назад, а потом отбросили в сторону. Я больно ударилась об асфальт, но крик сдержала, не заорала ни от боли, ни от удивления – отбросил меня вовсе не синеглазый, как я сначала подумала, такое обращение с дамами все-таки не в стиле киару, а какой-то тип в черной куртке и капюшоне. Он на секунду нырнул внутрь машины и, почти сразу вынырнув, бросился прочь, унося что-то с собой.

Я тоже бросилась прочь, под прикрытие все той же голубой машинки, понимая, что, кажется, все пошло не так, и я крупно вляпалась. Идея и изначально-то была, прямо скажем, не очень, а теперь, похоже, обернулась куда более серьезным преступлением. Как я вообще могла согласиться на такое? Как?! Теперь мне это совершенно непонятно. Словно Рома меня загипнотизировал. В оцепенении сидя прямо на тротуаре, я наблюдала в витрине, как Ромка шустро вскочил на мотоцикл и уехал, а киару, посмотрев пару секунд ему вслед, вернулся к своей машине. Мне вдруг пришло в голову, что инопланетянин, обнаружив пропажу и открытую дверь, бросится на тротуар, где и обнаружит меня. От этой мысли сделалось очень жутко, я еле сдержалась, чтобы немедленно не побежать. Умом я понимала, что так будет только хуже, но на уровне инстинктов просто хотела оказаться как можно дальше. Неважно, что потом, бежать, бежать, куда глаза глядят, лишь бы оказаться подальше от этого места, где так страшно. Я на всякий случай приготовилась притвориться лежащей в глубоком обмороке. Это, конечно, тоже весьма подозрительно, но что еще можно сделать прямо сейчас?

Несколько томительных минут, да даже, наверное, не минут, а десятков секунд, но я, кажется, постарела за них на пару лет… и киару уехал.

Я же каким-то чудом поднялась и отправилась на параллельную улицу, где мы должны были встретиться с Ромкой. По пути я пару раз останавливалась перевести дыхание и унять дрожь в коленках, а еще все больше раздражалась на приятеля, подбившего меня на такую несусветную глупость. Когда я добралась до назначенного места, трясло меня уже больше от ярости, и я точно знала, что этому придурку скажу.

Но его не было. И телефон его был выключен. Я в растерянности побродила полчаса вокруг, но напрасно – Роман так и не объявился, и пришлось отправиться домой, так и не выплеснув справедливое и не очень возмущение.

До дома я добралась на автопилоте, особо ни о чем не думая, но стоило оказаться в своей комнате, как меня накрыло. Я не знала, что и думать. Признавать, что он просто мной воспользовался, было невыносимо. Может, с ним что-то случилось? Он все же сильно упал, может, телефон разбился? Ага, – сказала я сама себе, – и амнезия наступила. А еще тот парень в черном совершенно случайно оказался рядом… но зачем им вообще я? Я же только открыла дверцу машины и ничего больше… Может, на ней какое-то следящее устройство было? Или какая-нибудь специальная краска, типа той, которой взятки обрабатывают, и по ней меня скоро найду-у-ут! Ох, какая же я дура! И никому не нужна сама по себе, только вот для дела-а-а… грязного и незаконного!

Телефон пиликнул в самый разгар моих страданий, когда я уже успела признать себя непривлекательной дурой, а всех вокруг, включая киару, Никиту и тем более Ромку – бесчувственными козлами и эгоистами.

«Мария, спускайтесь. Не впутывайте своих родных!» – выдал мне противный телефон.

Я подошла к окну, уже зная, что там увижу. И точно, даже в наступающих сумерках машину киару я заметила сразу, и, что хуже, он тоже меня заметил – мигнул фарами.

И я пошла. Потому что свою семью я люблю и действительно не хочу впутывать.

Киару был зол. Очень-очень зол. Мне казалось, что сама атмосфера в машине поменялась, словно уютное прежде кресло стало колючим, стекла темнее, а от хозяина автомобиля волна ярости ощущается чуть ли не физически.

– И за сколько вы продаетесь? – поинтересовался синеглазый, глядя подчеркнуто не на меня и сжимая руль так, что пальцы побелели.

Вот интересно, это он специально такую двусмысленную форму вопроса выбрал? Или он не понимает второго смысла, а это мое испорченное подсознание играет такие шутки?

– Я не продаюсь, – сообщила я, всхлипывая. На этот раз киару на мои слезы никакого внимания не обращал. Возможно, считал, что так мне и надо? Так и должно быть – раскаивающаяся, заливающаяся слезами преступница, вымаливающая прощение. Что-то ролевыми играми повеяло… как-то не вовремя и некстати.

– То есть это вы из личной неприязни? – заинтересовался он и даже повернулся ко мне.

– Это вы о чем? – спросила я крайне неубедительно, пытаясь напомнить самой себе, что у нас презумпция невиновности. Вроде бы.

Вместо ответа киару коснулся экрана на приборной панели и запустил запись с чьего-то видеорегистратора, где видно, как я открываю дверь машины. И, увы, почему-то не видно ничего дальше – про типа в черной куртке. Так что вывод киару сделал явно однозначный.

– Итак? Личная неприязнь? – очень любезно и очень холодно предположил он.

– Нет, – сказала я. И совершенно не эстетично шмыгнула носом.

– Это как-то должно помочь Никите Рекунову в решении его проблем? – кажется, киару не терял надежду обнаружить хоть какую-то логику в моем сегодняшнем поведении. Увы. Если бы мне самой сейчас понять, как я могла на такое пойти… да и сам мотив – «я просто не хотела, чтобы вы знали, что я рисую вас, как настоящая маньячка» тоже не звучит…

– Нет, – вздохнула я. – Думаю, не поможет…

– Тогда что? – с чрезмерно подчеркнутым смирением. Дескать, терпение у меня почти безграничное, но ты, человечка, уже у самого края.

Я молчала, закусив губу. Действительно, что? Глупость, доверчивость и мучительная неловкость? Неужели, это я? Говорят, человека определяют его поступки, и вот так вот поступает Мария Романова…

– Ладно, не говорите почему, скажите где! – уже серьезно потребовал киару.

– Я ничего не брала, – обреченно закусываю губу, понимая, что к настоящей части допроса киару только собирается приступить.

«Да ну?» – сказал взгляд ярко-синих глаз.

– Честное слово! – отчаянно выпалила я и почувствовала себя школьницей. И, наверное, поэтому сбивчиво, торопясь и спотыкаясь, стала объяснять про типа в черной куртке.

Он слушал молча, снова глядя перед собой, но руки с руля убрал.

– Выходите, – сказал он, когда я пошла на третий круг в своих уверениях, что того типа я не знаю, хотела забрать только альбом, но и его не забрала, и вообще, это цепочка ужасающих совпадений и недоразумений.

Я осталась сидеть. Ибо непонятно, что это за «Выходите»: «Выходите, в тюрьму пойдете пешком», или «Выходите, не хочу запачкать салон кровью», а может, «Выходите, и в проект я вас тоже не возьму!»

Словно услышав мои мысли, киару сказал:

– Я бы не взял вас в проект, Мария Романова, если бы у меня был выбор. Теперь точно бы не взял. Но выбора у меня нет. Выходите, пока я не передумал вас отпускать.

А я не ушла. Просто не смогла в такой вот момент. Как бы ни убеждала себя, что все равно, но почему-то хотелось как-то реабилитироваться в глазах этого инопланетянина. Но как? Вряд ли оправдания по четвертому кругу сильно помогут.

Он явно ждал, когда я уйду, и я, чтобы потянуть время спросила, ощутив вдруг парадоксальное чувство неловкости от того, что не знаю его имени:

– Киару… а… а что у вас украли? Если не секрет.

– Конечно, секрет, – сообщил он, внимательно меня разглядывая. – Но вам… вам, – выделил местоимение и интонацией, и задумчивым взглядом профессионального палача, – вам я скажу. Когда мы будем на корабле в паре дней пути отсюда…

Мы все ошибаемся. Больше или меньше, чаще или реже… но ошибаемся. Вот только последствия от ошибок иногда оказываются совершенно несоразмерны нашим действиям. А еще нам всегда хочется найти себе оправдание, и я, кажется, нашла. И поспешила высказать:

– Но почему вы так вините меня? Если бы меня там не было, все равно ведь украли бы! Открыть дверь мог любой, я вообще случайно там оказалась!

– Вчера… – произнес он с каким-то особенным сожалением. – Вчера я разрешил вам открыть дверь, когда за вами гнался тот человек… хотя я уже не уверен действительно ли гнался. И не убрал допуск. Моя ошибка. Вы не показались мне… опасной. Этот тип в черном, на котором вы настаиваете, не смог бы проникнуть в машину, не открой вы ему дверь. Выходите, Мария. Мне надо ехать.

Мне очень стыдно за себя, но настоящее раскаяние охватило меня, только когда машина киару – а непростой у него автомобиль, оказывается! – покинула двор, мигнув напоследок огнями стоп-сигналов. До этого, да, я сожалела о том, что сделала, что ввязалась в эту авантюру, поддалась на уговоры Ромки, да даже о том, что вообще взяла утром трубку – тоже успела пожалеть. Но исключительно из-за страха. Я боялась наказания, а в самом поступке видела скорее цепь случайностей и чужой злой умысел. Мне казалось, что это Ромка – подлец и меня подставил, а выходило, что я сама подставила киару куда хуже. Это не отменяет того, что мой бывший друг – негодяй и последний мерзавец, но я тоже хороша. Повелась, как школьница на его горящий взгляд, комплименты, нарочитую галантность и готовность на подвиги. Ради меня. Ага. Хотела избежать унижения в глазах киару… а получилось куда хуже.

Я вдруг как-то очень остро осознала, что Ромка виртуозно мной манипулировал. Я за сегодняшний день уже успела почти заново влюбиться в него, я ведь даже о Никите не вспомнила ни разу, кроме как когда, собственно, рассказывала, как оказалась в проекте. А этот гад… смотрел с таким восхищением, говорил, что я – невероятная, что он так и не встретил ни одну девушку, хотя бы наполовину такую особенную, как я. Такую милую, добрую и немного шебутную. Чуточку рисковую и капельку шальную. Конечно, я растаяла. Дура. Поверила, что у него нет своего интереса, кроме как блеснуть передо мной…

Прости меня, киару. Я действительно дура. Интересно, могу ли я как-то это исправить? Может, нарисовать портрет Ромки? А хотя зачем портрет? У меня есть фотографии! Пусть двухгодичной давности, но не так уж он и изменился.

Никто не торопился меня хватать и тащить в тюрьму, так что я бросилась обратно в квартиру, в свою комнату, к счастью, снова умудрившись пробраться незамеченной.

Уже перед отправкой меня одолели сомнения – а вдруг Ромка тоже просто случайно оказался не там, и я его подставлю? Да нет, вряд ли. А даже если и так, то он явно в большой беде – раз не появился и телефон не отвечает, так что чем раньше его найдут, тем лучше.

«Простите дуру!» – написала я киару смс, а следующим сообщением «Мотоциклист:» и всю инфу, которой оказалось на удивление мало.

Ответа не было долго. Я пыталась себя убедить, что не жду, но бесконечно бегала проверять телефон, пока, наконец, меня не позвали ужинать.

А после нашла-таки ответ:

«Будут проблемы из-за этого, дайте знать».