Читать книгу: «Божественный яд»

Пролог. Главный компонент

Этот старый кувшин на столе бедняка

Был всесильным везиромв былые века.

Эта чаша, которую держит рука, —

Грудь умершей красавицы или щека.

Омар Хайям

Темнота пахла терпко и остро, оставляя на языке железистый привкус крови. Она пульсировала и переливалась, скручивалась в жгуты и норовила захлестнуть чью-то шею смертельной петлёй.

Дым курильниц, расставленных по периметру небольшой круглой комнаты, стелился по стенам, медленно закручиваясь спиралью, и нехотя протягивал тонкие лапы в центр – как будто боялся и не желал удаляться от тлеющих углей, служивших единственным источником света.

Их было шесть – фигур в бесформенных белых одеждах. Они стояли вокруг сложного узора, начертанного на гладком сером камне углём и розоватым, замешанным на крови мелом. Все шестеро не замечали тревоги дыма и поползновений тьмы. В руках блестели одинаковые ножи с узкими лезвиями, и каждая из белых фигур расчерчивала пространство вокруг себя быстрыми взмахами, бормоча что-то своё.

Но кажущаяся хаотичность подчинялась общему ритму, словно пульсу огромного сердца. Несколько стремительных движений – пауза, череда росчерков – пауза.

Вот на мгновение воцарилась тишина, и замерли не только фигуры, но даже тьма и дым предстали потёками густой смолы на стекле.

Восковое молчание оборвалось слитным одинаковым движением – все шестеро полоснули лезвием по ладони, едва заметно обагрив клинок кровью.

И вновь монотонное бормотание, и новые всплески отточенной стали в воздухе – быстрые, уверенные, далёкие от хаотичности. Они медленно складывались в сложную паутину, заполнявшую всё пространство над чёрно-белым узором, развешивали на тонких дымных нитях клочья железистого запаха и заполняли пустоту если не смыслом, то – его предчувствием.

Когда стих первый из голосов, воздух в комнате зазвенел от напряжения и накалился. Вот умолк второй, и третий, и с каждым мгновением всё тяжелее становилось дышать, словно ритуал совершался не в сыром тихом подвале, а в разогретой кузне, в жерле вулкана.

Вот последний резко выкрикнул завершающее слово и полоснул ножом сверху вниз, раскалывая пространство. На мгновение повисла пронзительная, острая тишина, а потом каждого из присутствующих с силой толкнуло в грудь, словно ударило туго набитым мешком. Кто-то отпрянул и упал, но почти сразу вскочил, кто-то охнул и выронил нож, и только двое устояли, почти не дрогнув.

Трое…

Посреди круга, босыми ногами попирая и смазывая чёрно-белый рисунок, возник обнажённый мужчина. Его смуглую кожу покрывала вязь белых застарелых шрамов, повторявших исчертившие пространство взмахи ритуальных ножей. Глаза были черны и пусты, а лицо скрывалось за тонкой паутиной длинных волос. Гладкие чёрные пряди стекали до талии, частью закрывая узор и сильное, жилистое молодое тело. Пропорционально сложённый, с длинными ногами и узкими стопами, с гибкой талией и ухоженными руками, он совсем не казался больным или измождённым. Но стоял, едва не падая. Его колени дрожали, а плечи клонились к земле, словно на них лежал непосильный груз.

Медленный, неверный шаг вперёд, на длину стопы, ещё один такой же. А третьего шага не вышло, мужчина почти беззвучно осел на камень.

И только дым и темнота испуганно плеснули в разные стороны. Или это была сухая угольная и меловая пыль от окончательно разрушенного рисунка?..

Несколько мгновений шесть фигур в балахонах стояли неподвижно, а потом одна из них – та, что завершила ритуал последним взмахом, – грязно ругнулась себе под нос, скинула капюшон и бесхитростно сунула кинжал за пояс.

– Какого круша?! – возмущённо проговорил молодой мужчина с аккуратно собранными в косу чёрными волосами. Карие глаза блестели гневом, он подошёл к стене и хлопнул по ней ладонью. Тут же по комнате разлился тёплый свет, который испускало круглое жёлтое пятно на потолке. – Фанис, это твои глупые шуточки?!

– Да в мыслях не было! – очнулся Фанис Морской Огонь, тоже стянул капюшон. Совсем молодой худощавый парнишка выглядел возмущённым, но взгляд его так и искрился неудержимым любопытством.

– Не горячись, Сулус, как бы он это провернул? – мягко урезонил мужчина намного старше этих двоих, черноту волос которого время щедро присолило проседью. – Эксперимент пошёл немного не так, как ожидалось. Можно подумать, впервые! Заметьте, коллеги, пространственное перемещение действительно состоялось! Ещё бы понять, кого именно и откуда?..

– Может, работу над ошибками мы проведём чуть позже? – сварливо предложила пожилая женщина, которая успела опуститься на колени рядом с лежащим телом. Уголь и мел рисунка, попадая на белое полотно её одежд, безвредно осыпались, не оставляя пятен, так что она позволяла себе подобную небрежность легко, не задумываясь.

– Туаара? – уточнил тот, кого называли Сулусом.

– У мальчика сильное энергетическое истощение, ему нужна помощь целителя! Кутум?.. – Туаара Песчаная Змея окликнула ещё одного мужчину.

– Да, сейчас, – опомнился названный, тоже откинул капюшон и опустился на колени с другой стороны от распростёртой фигуры.

– Мой принц, если мне будет позволено сказать… – неуверенно пробормотал Фанис, не отрывая взгляда от тела, над которым колдовал целитель.

– Говори, конечно. И прости, я погорячился, обвинив тебя.

Фанис торопливо склонил голову, принимая извинения, и продолжил:

– Мне кажется, я знаю, кто это. Эти знаки на коже…

– И кто же?

Юноша поднял на Сулуса полный восхищённого благоговения взгляд, и тот остро, всем сердцем почувствовал одно: ответ ему не понравится.

Глава 1. Добыча сырья: правила времени, правила места

Безгрешный есть ли человек? Скажи!

Нам без греха прожить ли век? Скажи!

За зло спеша карать нас злом, скажи:

Святее нас ты в чём? Скажи!

Омар Хайям

Анина Морнхут, достойная фрау и почтенная мать семейства, не имела магического дара и магию недолюбливала, но давно уже привыкла считаться с её существованием. Одним из этих вечных компромиссов являлась необходимость заходить в мастерскую, порой по нескольку раз в день, поэтому зловещее и пропитанное резкими неприятными запахами место уже не пугало и не казалось преддверием Бездны. Однако удовольствия эти визиты не доставляли, поэтому женщина позволила себе короткую гримасу недовольства до того, как повернуть ручку.

Вошла она, как обычно, без стука, тихонько, и сначала внимательно пригляделась, что происходит внутри. Да, Анина была далека от магии, химии и механики, но когда в твоей семье три фанатичных изобретателя, за одним из которых ты замужем больше тридцати лет, волей-неволей выучишь технику безопасности и едва ли не самое главное правило: не говорить под руку. Полбеды, если соскочит отвёртка или деталь ляжет как-то не так, а если, не дай Защитник, в этот момент в руках колба с кислотой?

Однако сейчас в мастерской стояла непривычная тишина. Обычно здесь что-то щёлкало, пыхтело, клокотало и позвякивало, а то и вовсе клубился едкий пар и грозно гудела огромная вытяжка. Но сейчас тишину нарушал только шорох бумаги. Анина перевела дух и уверенно шагнула внутрь, с укором рассматривая ссутуленную спину дочери: опять без корсета, опять носом в книжке, опять в этом ужасном синем безобразии!

«Безобразие» смущало почтенную фрау меньше всего: она понимала, что в этом месте разумнее находиться в потёртом рабочем халате, чем в платье, приличном для молодой девушки из хорошей семьи.

Но эта спина…

– Идана, ап! – не выдержала достойная мать семейства.

Дочь сначала резко выпрямилась и только через мгновение обиженно обернулась.

– Матушка, ну я же не собака! Что ещё за «ап»? Вы бы меня ещё за апортом послали!

– Но ведь работает, – позволила себе лёгкую улыбку Анина, любуясь тем, как младшая из трёх её детей обиженно дует губы и нервным, очень знакомым и любимым, совершенно отцовским жестом поправляет небольшие круглые очки. – Если бы не приходилось тебя одёргивать и ты не имела привычки водить по своим схемам носом, то, может, и в очках не нуждалась бы.

Она приблизилась и, не удержавшись, пригладила встопорщенные светлые кудряшки. Идана не стала уворачиваться от этого жеста, улыбнулась.

– Матушка, вы ведь знаете, что это не помогло бы. Волдо никогда не корпел над чертежами и не любит мастерские, однако у него тоже плохое зрение. Это наша семейная черта!

– Кто знает? Защитник милостив и добр.

– Да, словно у него других дел нет, как только и следить, кто при каком свете читает! – развеселилась Идана. Подобный разговор происходил у них с завидным постоянством, и ни одну это не беспокоило. – А вы просто так зашли или что-то случилось?

– К ужину прибудет королевский посланник, и я хотела предупредить тебя об этом. – Мать посмотрела на дочь со значением, выразительно приподняв бровь.

– Да, матушка, – обречённо вздохнула Идана, поглядела на часы над столом. – Не волнуйтесь, я не уроню фамильную честь, – слабо улыбнулась она ещё одной давней семейной шутке. – А чем мы обязаны такому визиту? Надеюсь, фабрика…

– О нет, не волнуйся, с делами фабрики это никак не связано, а если и связано, то вряд ли это грозит неприятностями. Тон письма явно благосклонный, да и появление вестника к ужину – хороший знак, сама понимаешь. Но послание весьма интригует, поскольку сопровождается настойчивой просьбой не распространяться о визите и исключить присутствие посторонних. Отец обещал успеть к ужину. Надеюсь, не отвлечётся на очередной конструкт и не забудет о семье! Ида, милая, надень бирюзовое платье, оно очень тебе к лицу. Я через полчаса пришлю в твою комнату горничную.

– Хорошо, матушка, – вновь обречённо вздохнула Идана и, бросив последний тоскливый взгляд на разложенные чертежи, поднялась из-за стола. – Приму пока ванну.

Предлагать помощь прямо сейчас Анина, конечно, не стала. Она знала отношение дочери к подобному, поэтому просто поцеловала свою девочку в висок и попрощалась с ней до ужина.

Бойкая, уверенная в себе и смешливая, Ида последние семь лет старалась не раздеваться при горничных, и у неё имелся для этого весомый повод, о котором в семье тактично помалкивали. Поначалу она сильно смущалась, чему способствовала и реакция пугающихся девушек, а потом уже просто привыкла – и к своей внешности, и к самостоятельности.

Восемь лет назад очаровательная дебютантка и завидная невеста Идана Морнхут сломала себе жизнь. С посторонней помощью, но, по совести, винить в этом стоило только себя, чем Ида в первое время и занималась. Недолго; лёгкий и боевитый характер не позволил долго придаваться унынию даже по серьёзному поводу, а всё остальное сделала безоговорочная поддержка семьи.

Первый год был самым сложным, а потом Идана научилась встречать насмешки улыбкой и получать удовольствие от пикировок и эпатирования общества, почти ни о чём не жалела и любила свою нынешнюю жизнь. Однако горничные в её ванную больше не допускались.

Восемь лет назад Идана Морнхут имела глупость влюбиться в прохиндея. Она, как это свойственно горячей юности, отказывалась внимать увещеваниям родителей и попросту не слышала всего того, что говорили о предмете её восхищения, полагая это если не ложью, то последствием зашоренности и занудства чрезмерно заботливых родителей. Ида была девушкой сообразительной, но, на собственную беду, проявила это качество совсем не там, где стоило бы: сделала вид, что послушалась, а сама научилась ловко скрывать развивающийся роман.

И вскоре согласилась на побег.

Конечно, возлюбленный обещал жениться, иначе Идане хватило бы благоразумия отказаться. Но обещать – не значит сделать, и честь её оказалась безвозвратно погублена, потому что до женитьбы не дошло. Ни сразу, ни после, когда беглянку отыскала родня: мерзавец словно в воду канул.

И правильно, потому что ещё неизвестно, как бы с ним разобрались старшие братья девушки. Не только и не столько из-за уничтоженной репутации.

Увы, потеряв честь, Ида ко всему прочему умудрилась во время побега неудачно упасть с лошади и повредить ногу. У её «возлюбленного» не было денег на мобиль, даже наёмный, по железной дороге они бы далеко не убежали, в седле привычная к достижениям прогресса Идана держалась посредственно, а лошадь ей попалась дурная.

Трагедия произошла на малоезжей дороге вблизи деревушки, в которой имелась всего одна паршивая дешёвая гостиница, а приличного врача не было на два десятка миль вокруг. Из всей медицинской помощи в деревне нашлась только подслеповатая бабка со своими травами и её маковая вода. «Возлюбленный» бросил девушку в гостинице и якобы отправился за врачом, но, конечно, никого не привёл.

Когда на след беглецов вышли, и в гостиницу примчался старший сын Волдо Морнхут, Ида горела в лихорадке и вообще не понимала, где находится и что происходит. За ней ходила одна из сердобольных подавальщиц, и только благодаря ей фройляйн Морнхут не смыла свой позор смертью, как требовал обычай в древние времена.

Поначалу Идана даже жалела, что этого не случилось. Когда Волдо привёз её домой, диагноз семейного врача оказался суров и однозначен: гангрена. И, кроме чести, девушка лишилась левой ноги до колена.

На её счастье, отец, Адарик Морнхут, талантливый техномаг, всю свою жизнь посвятил как раз совмещению живой и механической плоти, и для дочери он создал шедевр. Протез прижился быстро и легко, слушался как живой и весил почти столько же, сколько нормальная нога. Вскоре Ида настолько привыкла и освоилась, что начала о нём забывать. Она могла не то что уверенно ходить – бегать. Но для высшего света такой изъян по значимости вполне мог потягаться с утратой девичьей чести.

Первые пару месяцев было очень тяжело, а потом Ида наконец осознала, насколько ей повезло с семьёй. Её не осуждали и всячески поддерживали, и ни от родителей, ни от братьев не прозвучало и слова упрёка. Никто даже не заикнулся о том, чтобы попытаться «прикрыть позор» спешным браком с кем-то непритязательным, хотя Адарик Морнхут был достаточно богат, чтобы купить дочери приличного мужа. Он не пожелал и слышать о таком решении, а вместо того, чтобы стыдливо припрятать грязное бельё, окончательно махнул рукой на кривотолки и привлёк дочь к семейному делу, благо та тоже унаследовала дар. За первый год Идана обрела равновесие – в технике и семье, – и снова почувствовала себя счастливой.

Время подтвердило прозорливость отца семейства, особенно когда нашёлся прохиндей и выяснилось, что побег Иды был не случайностью, а происками давнего неприятеля Морнхута, который попытался насолить хоть так, через дочь. Но вывести врага из равновесия и внести разлад в семью не удалось, зато у «Конструктов Морнхута» появился ещё один талантливый техномаг и, что особенно важно, инженер, каковым показала себя Идана. Потому что техномагия – это только способ изменить свойство материала, а вот как именно это сделать – вопрос посерьёзнее.

Возможно, если бы у неё имелись сёстры, этот побег бросил бы серьёзную тень на их репутацию и испортил им жизнь, но двух старших братьев скандал затронул мало. Им скорее сочувствовали, что не удалось настигнуть мерзавца и поквитаться.

Со временем Идану опять начали принимать в свете, правда, только в роли диковинки. Со временем Ида начала получать от этих визитов удовольствие, давая хозяевам вечеров желаемое: развлечение.

Она не танцевала. Демонстративно приходила с тростью и хромала, под настроение на разные ноги. Отпускала сомнительные шутки, громко смеялась, не отрицала наличия у себя любовников, играла в карты, спорила, иногда даже курила – ей не нравилось это занятие, но смотрелось уместно. В общем, делала всё то, что не позволено незамужней девушке, и, несмотря на пересуды и кривотолки, имела определённый успех. Ни один достойный мужчина не стремился взять её в жёны, но внимание Идана привлекала и регулярно получала непристойные предложения. Порой даже задумывалась о том, чтобы согласиться, но так ни разу и не зашла дальше откровенного флирта.

Не потому, что стыдилась, а потому, что это казалось… трусостью? Словно принятие одного из этих предложений означало полную капитуляцию и гибель надежды найти… кого-то. Не любовника или средство для выведения пятен на репутации, а кого-то большего. Того, кем был отец для матери. Того, с кем приятно идти по жизни рука об руку. Ведь Иде всего двадцать пять, она хороша собой и совсем не хочет стариться в одиночестве, приживалкой в доме кого-то из братьев.

И не только стариться, но узнать настоящую взаимную любовь, а не то глупое и фальшивое, которое закончилось катастрофой. Пусть ненадолго, немного, не как в романах, жаркую и безудержную, но живую, тёплую, человеческую. Хотелось ухаживаний, свиданий, поцелуев. Да, однажды Идана ошиблась и совершила большую и страшную глупость, но почему она недостойна второго шанса?..

Только пока тот не выпадал, и всё свободное время фройляйн Морнхут проводила в мастерской или на фабрике. Конечно, Адарик не собирался оставлять семейное предприятие дочери и не вводил её в дела целенаправленно, основным наследником, не в обиду старшему, считался средний, Рабан. Но дочь имела несколько патентов и трудилась над личными проектами, которые тоже шли в дело.

К Рабану и его нынешней работе, к слову, отлично подходила старая пословица «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Трагедия с сестрой отрезвила бунтующего юношу, примирила все их мелкие, но острые разногласия с отцом, сплотила семью. А потом, помогая загружать едва не угасшую девушку делами, Рабан и сам незаметно втянулся.

***

Идана, помня о скором ужине, не позволила себе «ещё минуточку поработать»: прекрасно знала, что минуточкой не обойдётся, она увлечётся и непременно опоздает, а расстраивать маму не хотелось, не так уж часто та о чём-то просила. Ида собрала схемы, справочники и записи, сложила в аккуратную стопку наброски, повесила на крючок у двери любимый халат и погасила свет. Потом закончит, это не срочно, просто личные маленькие развлечения.

Мысли всё полнее занимало письмо, которого девушка не видела, и флёр тайны, его окутавший. Пусть она доверяла опыту матери и повода для паники действительно не существовало, но успокоиться не получалось. Королевские посланники не наносят визиты просто так.

Внутри прочно засела уверенность, что причина этого беспокойства в ней, Идане. Попытки убедить себя, что у короля полно других забот, а молодая Морнхут – не из тех персон, кого Защитник держит за руку и кто интересен короне, не увенчались успехом и избавиться от тревоги не вышло.

Да и Милза, молоденькая смешливая горничная, была удивительно молчалива и старательна. Это наверняка объяснялось просто: девочка получила очередной нагоняй от экономки и пока ещё пыталась соблюдать требуемую дисциплину, с ней это случалось до пары раз в неделю. Но именно сегодня такое совпадение казалось тревожным, пусть и пришлось кстати: длинные светлые волосы Иданы вились мелко, словно руно, и причиняли много мороки.

Чесать сухие – значило превращать их в облако пены, а красивые кудряшки получались только в одном случае: если расчёсывать мокрыми. И это требовало терпения и времени, даже если использовать незаменимое в таком деле драгоценное масло аллейвы. Его привозили из соседнего Илаатана, отношения с которым были насторожёнными, а пошлины – высокими. Лёгкое и нежное, масло не утяжеляло волосы, делало их более гладкими и послушными и тем заметно облегчало жизнь горничной и её молодой хозяйке. И, конечно, кошелёк её отцу, но Адарик Морнхут не экономил на любимых женщинах и охотно их баловал.

Отец искренне радовался, что дочь взяла волосы от матери: гораздо более удачный выбор для девушки, чем его собственный тускло-пепельный цвет и посредственная густота. Правда, в такие моменты, как сейчас, Идана могла бы с ним поспорить, но молчала, изображая приличную дочь. Всё равно ничего не исправить, а порадовать отца никогда не лишне.

Белые кудряшки достались всем детям, но сыновья стриглись коротко и мучений сестры не знали. А вот глаза все трое взяли как раз у отца: тёмные и выразительные, мшистые, зеленовато-карие, они, к сожалению, достались вместе с плохим зрением.

Не жаловалась Идана и на своё лицо с пухлыми губами и немного курносым носом, как раз по нынешней моде, и с полным правом считалась красавицей. И пусть эта красота не принесла счастья, зато в зеркало на себя Ида смотрела с удовольствием. Бирюзовое платье с белым кружевом и мелкими жемчужными пуговками сидело отлично, заколка с аквамарином блестела в пене собранных в высокую причёску волос – и самого короля не стыдно встретить, не то что его эмиссара.

Важным гостем оказался пожилой медлительный мужчина с тяжёлой походкой, одышкой и военной выправкой, а скорее – её остатками. В молодости он наверняка был блестящим офицером и грозой женских сердец, но сейчас блестела в нём только лысина.

За столом высокий посланник держался без заносчивости и чванства, как хороший гость, а Морнхуты – как положено достойному семейству. Родители поддерживали разговор, Рабан порой вставлял нейтральные замечания, а Идана помалкивала. Вести мирную застольную беседу с посторонними она умела, но практиковалась редко, всё больше в остротах, поэтому считала за лучшее не высовываться, чтобы не ляпнуть от волнения какую-нибудь глупость.

Отсутствовал только самый старший из сыновей, Волдо, который избрал офицерскую стезю и сейчас нёс службу на севере, вполне довольный жизнью. Карьера его шла в гору, да и в остальном старший из сыновей Морнхут пользовался благосклонностью судьбы: полгода назад женился, судя по письмам, вполне удачно.

Разговор вертелся вокруг основных светских тем. Ранней и бурной весны и ожиданий, возлагавшихся на лето. Недавней смелой премьеры в Королевском театре, где поставили провокационную историю о любви нежной и юной графской дочери и молодого князя из Илаатана. Свет вот уже неделю бурлил, матроны закатывали глаза, а юные девушки вдруг начали восхищаться порочной красотой смуглых и черноглазых илаатов. Кто-то пророчил скорое изменение репертуара, но к истории неожиданно благосклонно отнёсся король, и та продолжала смущать умы юных девиц и их почтенных матерей.

Мужчины, как водится, коснулись и тревожного вопроса: бурной деятельности бородатых коротышек из северного Грундабрада, которая неприятно пахла скорой войной. Соседи давно мечтали пробиться к Зелёному морю, разогретые подводными вулканами волны которого омывали Илаатан и Трант. Хотели и на запад, к океану, но тамошний сосед был крупнее и злее, и с ним коротышки ссориться не рисковали. Гномов уважали, но не любили, и некоторые радовались возможной сваре, надеясь им хорошо наподдать. Другие высказывались осторожнее и опасались, как бы не наподдали родному Транту, который вряд ли мог тягаться с грозным северным соседом. Гость отлично понимал в политике и военных вопросах, но фрау Морнхут проявила бдительность и быстро отвлекла на другое мужчин, увлекшихся неподобающей для застолья и женского общества темой.

После ужина хозяйка пригласила всех расположиться в гостиной, чтобы дамам подали чай, а мужчины могли выпить чего-то покрепче. От чего, однако, отказались все. Гость сослался на нездоровье и предпочёл чай, хозяин составил ему компанию, а Рабан не любил пить в одиночестве.

Дольше мучить семью неведением посланник не стал и, когда слуги ушли, выбрал удачный момент, чтобы заговорить неуловимо другим тоном.

– Герр Морнхут, мне выпала честь лично вручить вашей дочери вот это приглашение и высокая обязанность объяснить нюансы, чтобы не возникло недопонимания или, спаси Защитник, обиды. Однако прежде, чем я всё это сделаю, хочу ещё раз напомнить: этот разговор должен остаться конфиденциальным. Не навсегда, думаю, через неделю исчезнет необходимость в подобной осторожности, но пока я прошу всех присутствующих дать соответствующее обещание.

– Разумеется, – склонил голову озадаченный и заинтригованный отец семейства. – Необходима клятва?

– О нет, что вы, достаточно слова. Тайна не столь великих масштабов.

– Тогда я обещаю, что ни я, ни кто-то из членов моей семьи не станет распространяться об этом разговоре и этой встрече.

– Прекрасно. – Старик тяжело поднялся, приблизился к сидящей Идане и с коротким поклоном вручил конверт из плотной голубой бумаги с гербовой печатью.

Ида взяла его с вежливым кивком, но ломать печать не спешила, выжидательно посмотрела на отца. Однако на невысказанный вопрос ответил всё тот же посланник.

– С вашего позволения, я сначала объясню, о чём идёт речь, а после вы уже ознакомитесь с приглашением и решите, стоит ли его принять.

– Мы заинтригованы сверх всякой меры, – призналась мать семейства, на что гость ответил лёгкой понимающей улыбкой.

– Я заранее прошу прощения, что мне придётся затронуть неприятные темы, но заверяю, ни у меня, ни тем более у его величества нет намерения оскорблять кого-либо из вас или других достойных граждан нашей страны. Беспокойство о возможной войне с Грундабрадом, к сожалению, не пустая болтовня, оно имеет под собой твёрдую почву. Уже некоторое время мы наблюдаем стремительное наращивание военного потенциала северных соседей, и король понимает, что в нынешних условиях война не просто не выгодна – смертельно опасна. Поэтому дипломатический корпус работает над заключением союза с другим соседом, Илаатаном. Да, у нас имеются давние противоречия, но их сейчас гораздо меньше, чем с Грундабрадом. А самое главное, восточные соседи – люди, пусть и несколько отличные от нас. К счастью, в Баад-Натхе тоже считают северную угрозу большим злом, нежели Трант. Вы могли заметить, что в последний год отношения стремительно теплеют, идёт работа с общественным мнением…

– Да, стоит вспомнить хотя бы недавнюю премьеру, которую мы обсуждали, – заметил Адарик Морнхут, заполняя паузу, потому что гость потянулся за чашкой, чтобы смочить горло. – И торговые пошлины заметно снизились.

– Именно так. Кроме взаимных политических и экономических уступок, а также, конечно, военного договора, решено скрепить союз династическим браком, даже двумя. Младший сын Владыки Илаатана возьмёт в жёны принцессу Мариику, а младший брат нашего короля, принц Абелард, женится на одной из дочерей Владыки. Все молодые люди согласны и готовы к этому шагу, но также решено несколько облегчить их пребывание на чужбине и придать каждой принцессе свиту не только из надёжных личных слуг, но и из молодых девушек близкого возраста, которые разделят участь принцесс.

– Мне казалось, слухи о многожёнстве в Илаатане… – заговорил, хмурясь, Адарик.

– О, прошу простить, я неудачно выразился! – поспешил возразить посланник. – Группа девушек отправится в Илаатан, чтобы выбрать себе там достойных мужей, а гостьи оттуда прибудут к нам. Никакого многожёнства, Защитник свидетель, всё более чем пристойно. Сейчас составляется список потенциальных невест, которые пожелают отбыть в соседнее государство. Помимо того, что девушка должна принадлежать к достойной семье, представленной ко двору, необходимо её собственное желание.

– А если она хочет, но родители против? – полюбопытствовал Рабан.

– Разумеется, о её участии не может идти речи, – заверил посланник. – Мы желаем наладить дружеские контакты, а не настроить друг против друга ещё сильнее, обидев дворянские семьи. То приглашение, которое держит в руках фройляйн Идана, говорит о назначенной во дворце аудиенции. Учитывая большую разницу традиций и культур наших стран, посчитали разумным, что на девушек предварительно взглянут представители принимающей стороны. Для этого к нам прибыл сам младший принц Илаатана, Сулус Чёрный Меч, и его доверенные лица, а в Баад-Натху отправился его высочество Абелард.

– Именно они будут решать, кто из девушек подойдёт больше, верно? – заговорила Ида. – В случае, если желающих окажется слишком много.

– Боюсь, вы чрезмерно оптимистичны, – улыбнулся королевский посланник. – Набрать бы хотя бы необходимый десяток желающих! Предварительный отбор очень строгий, по многим аспектам. Благонадёжность, положение семей, достоинства самой девушки. Всё же дело международного престижа, королю не хочется краснеть за свой выбор. Никаких обнищавших аристократов, мошенников или весёлых вдовушек, это не должно выглядеть искупительной жертвой или попыткой пристроить негодных бедных родственниц. Большинство девушек нужного возраста к тому же уже помолвлены. Подходящих хотя бы по общим качествам набралось едва ли несколько десятков, а хотелось бы, чтобы и девушки были недурны собой, и в Илаатан ехали не как на заклание.

– И когда мы должны дать ответ? – спросил отец семейства.

– Дата аудиенции указана в приглашении, о согласии на неё надо сообщить за день до того. У вас есть время всё тщательно обдумать.

На этом разговор завершился, и хозяин дома отправился провожать гостя, оставив в уютной гостиной растерянную тишину. Сказанное королевским посланником услышали и поняли все, но никто пока не решил, как к этому относиться.

Идана ощущала пустоту в голове и смятение в душе. Не в силах отвести глаза, словно зачарованная рассматривала королевскую печать – красный сургуч на голубом фоне, красиво. Несколько раз медленно хлопнула конвертом по ладони, словно оценивая его вес и плотность.

Адарик вернулся в своё кресло, обвёл присутствующих задумчивым взглядом и принялся набивать трубку. Курил он нечасто и тем сразу выдал семье, что полностью разделяет общее смятение.

– А король затейник, – со смешком заметил Рабан, поднялся и плеснул себе немного бренди. – Отец? – глянул вопросительно и жестом предложил, но тот лишь качнул головой.

– Сын, выбирай выражения, ты говоришь о его величестве, – строго одёрнула мать, но после короткой паузы добавила с неудовольствием: – Не представляю, с чего он решил, будто Ида на такое пойдёт! Можно подумать, она здесь настолько никому не нужна, что необходимо ссылать мою дочь к этим дикарям!

– Дорогая, ты слишком драматизируешь, – мягко одёрнул её муж. – Во-первых, решать Идане.

– Королевский посланник говорил, что будет учитываться мнение семьи! – нахмурилась Анина.

– А во-вторых? – тихо уточнила Ида, подняв на него взгляд.

Отец улыбнулся одними глазами, неспешно раскурил трубку.

– А во-вторых, если подумать… Что-то в этом есть.

– Что именно? – Анина сильнее нахмурилась и уставилась на мужа с ещё большим негодованием. – Дикари совершенно без морали, которые не носят одежды и…

– Дорогая, откуда ты это взяла? – с усмешкой оборвал её супруг. – Они другие, верно, но точно не дикари. Иначе не было бы никакого смысла заключать с ними военный союз.

– Воинственные дикари! – не сдалась мать семейства.

– У них нет техномагов и женщины официально могут вести дела. – Адарик не стал отвечать на эмоциональное восклицание жены и опять посмотрел на дочь. Та подобралась.