Дорога огня. Том I. По ту сторону

– Какого?! – раздается сбоку.

Мужчина в шуршащем серебристом комбинезоне вскидывает пистолет. Поднимаю руки и сбивчиво объясняю, что заблудилась, что всего день в Университете. Что мои друзья в архиве, а я отстала, увидела свет, дверь, искала кого-нибудь…

– Вы поможете? Мне, наверное, нельзя было сюда заходить… Извините. Но я так испугалась! Наас и Айяка уже повсюду меня ищут.

– Как ты прошла сквозь чары?! – мужчина чуть опускает оружие. Дуло отчетливо покачивается вверх-вниз. Боится. Щурится из-за очков с толстыми линзами, переводя взгляд с меня на осколки чашки, на одинаковые двери позади. Я не выключила динамик. Кусочки колбы поблескивают у ее камеры. Черт!

– Я… я не знаю. Они ничего мне не сделали, – следуя совету Нааса, горблюсь, стараясь выглядеть растерянной, безобидной.

– А ключ? Ты брала ключ?! – он снова поднимает пистолет, свободной рукой обшаривает громкие карманы комбинезона. Достает и показывает такой же, какой я прихватила у двери в архив.

– Да, да. Взяла. Испугалась, что меня закроют здесь. Извините, давайте я отдам его вам, – подходит боком и, держа на прицеле, отбирает железку. Наконец прячет пистолет в кобуру и вытирает пот со лба:

– Господи, как же ты меня напугала! Чертов Годрик, говорил я ему: не разбрасывайся ключами, а он опять… барьер ведь пропускает любого с ключом, у кого архивный уровень доступа! Странно, что у тебя… ааа, небось не внесли в систему? – пожимаю плечами. Мужчина хмыкает:

– Лады. Пойдем. Тут не место девочкам. Да и не каждый мальчик сладит с этой мразью за решеткой, – охранник подмигивает и хлопает по кобуре.

– А кто там? – вежливо улыбаюсь, сдерживаясь, чтобы не оглянуться. Тварь уже наверняка отошла от окна. – Я еще мало знаю об Университете. Да и о магии тоже.

– Ооо, кого только нет! Высшие существа и даже твари – уже слыхала о таких? На секунду зазеваешься – и все, поминай как звали! – он явно наслаждается вниманием. – Я их стерегу.

– Я видела черную тварь с рогами, – охранник резко останавливается:

– Она донимала тебя?

– Что? Нет! Нет, просто я заглянула в окно… я не встречала ничего похожего раньше.

– Конечно, не встречала, куда тебе! – мужчина расслабляется и снова шагает вперед. – Созданий вроде нее в мире можно пересчитать по пальцам. Это эксперимент одного из Советников. Великий был маг, раз смог создать разумную. Она и говорить умеет! И живет уже несколько столетий. Меня еще тут не было, когда она появилась. Рассказывают, что она Советнику во всем подчинялась, таскалась следом как собачонка, а потом вдруг ополоумела: напала на хозяина, чуть не убила. Вот и сидит теперь здесь. Советника уже не стало давно, но никто ее не выпустит. Для ученых она заместо подопытной крысы, – он хихикает. Я сжимаю кулаки. Выдохнув сквозь зубы, спрашиваю:

– Я слышала про нечто подобное. Советника, кажется, звали Тлалоком?

– Да! Он самый! Ты смотри, какая умная, а в архиве потерялась, как дурочка!

– …и сама нашлась бы, если бы не вошла в открытую дверь. У вас здесь так часто бывает? Я и не думала, что в Заповедник можно попасть случайно, – охранник краснеет пятнами:

– Я кофе пролил, ходил переодеться! А тебе не стоит совать нос не в свое дело, много ты понимаешь! Если узнают, что ты тут шлялась, проблем не оберешься. Иди, копайся в книжонках, и не учи людей делать их работу, – мужчина с силой вставляет ключ в замок, почти взламывая механизм. Толкает дверь – она стреляет в темноту. Я скрываю улыбку. Никому он обо мне не расскажет.

Мы в тишине выходим к освещенному залу со столом и креслами, где застыла, вцепившись в зеленую спинку, бледная от волнения Айяка. Перед ней высится внушительная стопка книг. Наас, видимо, ищет меня в лабиринте шкафов.

– Где ты была?!

– Потерялась она. Следите за подружкой, а то нечего мне делать, как возиться со всякими, – бросает охранник, оправив шуршащий костюм.

– Спасибо за помощь, – говорю удаляющейся спине. И Айяке:

– Извини. Я заскучала и решила осмотреться. Не заходила далеко, но как-то глупо заблудилась.

Она недоверчиво хмурится:

– Мы тебя звали.

– Я не слышала.

– Странно.

Соглашаюсь, вздергивая бровь:

– Странно, – она не верит мне, но плевать. Из прохода выныривает Наас.

– Твою мать! Где ты шлялась?! – его тону не хватает злости, но рыжеволосый маг компенсирует громкостью и быстро разряжает обстановку шумной руганью. Тащит делать чай взамен давно остывшего, роняет пакетики и заливает кипятком стол.

Девушка помогает вытереть воду. Когда наши руки случайно соприкасаются, резко одергивает пальцы. Не смогла я быть милой. Айяка Корнелиус впредь станет сторониться меня наравне с остальными.

Безвкусный напиток и неловкое молчание. Наас пытается растормошить волшебницу, задавая вопросы про учебу во втором блоке, но Айяка отвечает односложно, и он сдается, укрывшись за исходящим паром стаканчиком.

Девушка резко отставляет свой, не выпив и половины:

– Мне пора возвращаться. Пойдемте. Вы хотели узнать об огненной магии.

Перед Наасом и Айякой послушно загораются светильники. Парень через шаг оглядывается, но я рассматриваю книги, избегая вопрошающего взгляда.

Слежу за своей спокойной тенью, раз за разом глажу шрам, но это не помогает прогнать озноб. Что я натворила?!

Айяка останавливается:

– Здесь. Весь ряд. Что конкретно вас интересует? – на ее лице дрожит отблеск от граненого стекла в приоткрытой дверце. Шкафы здесь старинные и совершенно разные. Некоторые изящные – резные украшения местами отколоты, а витражи утратили прозрачность, но все равно красиво. Другие будто наспех сколотили из досок, даже не потрудившись отшлифовать дерево.

– Советник Тлалок, – выпаливаю, наступая на ногу Наасу.

– Дааа… – тянет парень. – Вроде он занимался…

– Тварями, разумеется. О нем полно информации в библиотеке. Совершенно необязательно спускаться сюда, – сужает глаза волшебница.

– Я хочу узнать больше о твари, которую он создал.

– Плутон, – выдыхает Наас. Он говорил и раньше, но я забыла. Повторяю, пробуя на вкус. Примеряя к рогатой тьме:

– Плутон.

– В честь повелителя царства смерти, – Айяка сверяется с каталогом и по табличкам находит нужную полку. – Здесь. Но не удивлюсь, если мы найдем лишь общие сведения. Плутон – постоянный объект исследований профессора Хайме. Наверняка все данные о ней держат в лабораториях. Под рукой.

Она права. Мы забираем только пухлый том с жизнеописанием Советника Тлалока – единственный на целой полке.

– М-да, – резюмирует Наас. Из-за этого и правда глупо нарушать правила. – Кто же знал, – пожимает плечами.

Пожелтевшие страницы колючие на ощупь и изъедены жучками. Текст – рукописный, украшенный буквицами. Сколько же лет этой книге?

– Листы пропитаны специальным составом, так что не бойтесь повредить бумагу, – девушка небрежно переворачивает целые десятилетия чужой жизни, пока не натыкается на рисунок.

С карандашной зарисовки, выполненной уверенными летящими штрихами, рассеянно смотрит одутловатый, укутанный в меха старик. Перья волос за ушами, скошенный лысый череп. Узловатая ладонь комкает мантию. Кажется, тянется к массивному кресту на груди – то ли ордену, то ли броши.

Тварь почти сливается с его нарядом. Художник превратил Плутона в плоский силуэт с белыми пятнышками вместо глаз. Рога-вилы истончаются в линии выше макушки Советника.

– Вот она, – озвучивает Айяка. – Была создана за пять лет до его самоубийства.

– Самоубийства? – вырывается у меня.

– Да. Многие огненные маги… – девушка осекается, краснеет, неловко оправляет волосы. Тишину можно резать ножом.

– Как он контролировал ее? – пытаюсь продраться сквозь старинные выражения на соседней с картинкой странице.

– Я читала об этом, – с облегчением меняет тему волшебница. – У тварей сознание формируется постепенно, поначалу они представляют собой только смесь примитивных инстинктов и чувств вокруг воспоминания хозяина – ядра темного существа. Высшие могут развиться до уровня человека за несколько лет. Советник запер Плутона чарами в колодце и обучил, чему посчитал нужным. Послушанию в том числе. Для нее он стал едва ли не богом…

– Тогда почему тварь напала на него? – звенящим от напряжения голосом спрашивает Наас. Скрещивает руки на груди, между сведенными бровями появляются глубокие морщины. Я отвечаю:

– Продолжила развитие. Набралась смелости и ума противиться приказам, – Айяка кивнула:

– Скорее всего. Захотела свободы. После смерти Советника она бы прожила пару десятилетий даже без всякой подпитки. Тем не менее, странно, что Плутон преступила клятву крови и единства. Это считалось невозможным.

– Расскажи про клятву, пожалуйста, – обещание, данное Плутоном, горчит в памяти. Наново повторяю про себя каждое слово, почти слыша рокот чужого дыхания: я всегда буду за твоей спиной. Украдкой бросаю взгляд через плечо, но там лишь уходящие в темноту стеллажи.

– Клятва крови и единства позволяет Высшей твари продолжать существование, подпитываясь силой мага. Младшим и старшим этот путь закрыт: недостаточно разума для сбалансированного симбиоза, только если выполнить слияние – но здесь есть риск для самого создания. А твари вроде Плутона жертвуют своей свободой в обмен на жизнь. Магия клятвы заставляет их следовать воле хозяина: Тлалок, например, с помощью своей избавился от половины королевского двора… а до него был Рисер Хельстад, подчинил двоих. Отправлял шпионить по всему материку. Твари легко перемещаются в тенях, обычные стены для них не помеха. Стать хозяином одной – большой успех. Правда…

– Они высасывают силу, – перебивает Наас. – Маг слабеет, постоянное присутствие твари расшатывает психику. Тот Рисер слетел с катушек, когда ему не было и сорока. Под конец вообще не колдовал: не получалось. Тлалок вон тоже… повесился, кажется?

Айяка пожимает плечами:

– Не помню. Но остальное верно. Добровольных союзов с тварями в истории отмечено мало, и все кончились трагедией. После нападения Плутона Советник лишился руки.

Обнадеживающе. Запахиваю кофту, невольно повторяя жест старика на рисунке. Меня бьет дрожь, когда цепляю холодный металл украшения:

– Или она пыталась убить его потому, что Тлалок сам искал смерти, – хотел и не хотел умирать, так говорил Наас о тварях? У ручья он ни словом не обмолвился о клятве. Наверное, не подумал, что я настолько сглуплю.

– Хм. А ведь возможно, – задумчиво хмурится Айяка.

– Что там в конце, – Наас шуршит древними страницами, варварски терзая бумагу. Проводит пальцем по последним строкам. – Ни хрена не понимаю. Вот год смерти походу.

– Двенадцатое мая 1503 года, – Айяка отодвигает парня в сторону. Беззвучно шевелит губами, расшифровывая записи.

Тихонько скрипят половицы.

Побледневший Наас поднимает на меня глаза.

– Какие обязательства накладывает клятва на хозяина твари? – медленно спрашиваю, перебирая поющие звездочки. Рыжеволосый маг застывает, словно даже не дыша. Избегая света, скрип обходит нас по кругу.

– Никакие. Просто… – девушка отрывается от книги, откидывает за спину тяжелые волосы, – он, как и тварь, лишается свободы. Ему не скрыться от нее, не прогнать, не убить. Специально, по крайней мере. Если волшебник хорошо управляет магией, то может заставить создание голодать, вынуждая подчиняться приказам. Но полностью доступ не перекрыть, да и тварь в ответ способна извести… Короче, клятва похожа на состязание, в котором нет победителей. Тварь мучает человека, чтобы получить больше воли и пищи, но убить не смеет: без хозяина она долго не проживет. А избавившиеся от тварей огненные маги почему-то теряли контроль над своей силой и рассудком. Советник Тлалок не продержался и года, хотя Плутон заперли живой в лабораториях. В случае убийства создания распад хозяина происходил еще быстрее. Например, Гийот Фади…

– Значит, клятву нельзя разорвать? Иначе Тлалок бы сделал это.

– Да, – оживает Наас. – Да.

Его ореховая радужка темна от тревоги. Воздух начинает двигаться. Айяка не замечает:

– Даже смерть иногда не преграда. Плутон до сих пор жива потому, что дух Советника заключен в могиле. Думаю, охранный контур в ее камере так или иначе связан с останками: в противном случае для удержания Высшей твари понадобился бы барьер вроде того, что окружает Университет, а его очень сложно создать и еще труднее поддерживать. И исследования…

– Нам нужно идти! – Наас бесцеремонно хватает меня за шиворот и тянет к выходу. – Спасибо за помощь, Айя! Увидимся позже.

– Эй, – стряхиваю его руку, шиплю:

– Спокойней. И ты кое-что забыл, – Наас свирепо щурится, яркие губы сжаты в линию. – Тони, – с силой трет переносицу, кричит замершей над книгой Айяке:

– Приходи вечером в бар! Там, вроде, Фэн с ребятами сегодня играют. Я позову Тони и Эда с Марой. Будет весело.

Девушка не отвечает. Издали ее лицо – нечитаемая маска, черные дыры вместо глаз. Нам стоило выбрать другого проводника.

– Какого хрена ты сделала?! – дыхание Нааса обжигает ухо. Отталкиваю, первой взлетаю по ступенькам. В груди нарастает тяжесть.

Парень грохочет следом. Подъем бесконечен. Наверху я задыхаюсь, без сил сажусь на порог, обхватываю себя руками и прячу лицо в коленях – глупая, какая я дура! Холодный ветер забирается в волосы, его ласку повторяет Наас – осторожно гладит и тянет за хвост, заставляя запрокинуть голову.

– Ну ты даешь.

– Да, – улыбка выходит кривой.

– Я тоже идиот. Айяка черт знает что подумала.

– Но это ничего?

– Ничего. Не в ее интересах задавать вопросы.

– Нам снова нужно прогуляться к ручью, – набираю полные легкие ночной свежести. Пахнет дымом и дождем, по черному небу бегут светлые перистые облака. Слезы жгут глаза.

– Не сейчас. Я так понимаю, теперь все упирается в Советника… – киваю. – У нас мало времени. Придется попросить о помощи. Я уже говорил, что я не очень хороший маг? – его очередь невесело усмехаться. – Даже не уверен, что сдам экзамен.

– Извини.

– Я… сам виноват. Надо было предупредить… – трет затылок, беспокойно оглядывается. – Дерьмо… ладно. Пойдем пока к Кану. Заполнишь документы, он покажет Университет. Я же переговорю кое с кем. Встретимся в баре, и тогда… прогуляемся, но вряд ли к ручью.

– Подожди, – ловлю за рукав. – Мы можем оставить все как есть.

Качает головой:

– Нет.

– Почему? – ей не выбраться из Заповедника без нашей помощи.

Отходим от стен и деревьев, где могут подслушать. Наас притягивает меня вплотную и шепчет:

– Барьеры Заповедника питают силы заключенных. Заклинания заточены под тварей. Забирают лишний огонь, не дают накопить энергию. Держат в пределах просчитанной нормы: слабыми, но живыми. Эта норма не подходит для людей. Поэтому камера Мантикоры запитана отдельно.

– Что?

– Мантикора? Неважно. Потом. Мага огня твоего уровня барьер камеры Плутона выпьет до смерти в считанные недели. Вы теперь связаны. Ты скоро почувствуешь слабость. А тебе еще духа изгонять. Нам нужно поспешить, пока ты в состоянии провести ритуал.

***

Кан встречает у входа в общежитие. Смеривает Нааса недовольным взглядом, отбирает мой рюкзак.

– Дальше я сам, – выдыхает сигаретным дымом, сминает окурок.

– Да ради бога, – рыжий цепляет его плечом, ныряя в ярко освещенный холл.

– Он не виноват, это я долго собиралась, – но Кан без слов пропускает меня вперед. Двое парней, которые вместе с ним курили на крыльце, тоже молчат. Недолго:

– Это маг огня? – слышу за спиной.

– Да. Еще один в нашем блоке.

– Вот счастье-то.

Оставляем вещи в комнате. Там никого. Кан дает мне ключ.

– Я верну твою кофту чуть позже, ладно? На нее попала кровь, я не успела постирать, – предательский жар заливает щеки.

– Если хочешь, оставь на память, – мягко улыбается Нинин брат. – Как компенсацию – это ведь я тебя ранил. Прости.

Мотаю головой. Он уже извинялся.

– Покажи, – тянет за запястья, сдвигает ткань водолазки, обнажая предплечья. Узловатые красные рубцы пересекаются и расходятся, стягивая плоть. Ноют, когда Кан легко касается выпуклых линий.

– Я принесу мазь от шрамов из лазарета. Она все уберет, – у него прохладная кожа и лучистые морщинки в уголках раскосых глаз. И всего шестнадцать процентов огня. Значит, у моего смущения иные корни.

– Не переживай. И следа не останется, – сжимает мои пальцы и возвращает рукава на место.

– Хорошо. Спасибо, – прячусь в кофту и отступаю назад. Кан тут же шагает навстречу:

– Послушай. Тебе не стоит общаться с Наасом. С ним всегда проблемы. Знаю, он тебе понравился, но этому есть причина…

– Он тоже маг огня. Знаю. Он объяснил.

– Да? Ладно. Рад, что ты понимаешь. Мне бы не хотелось, чтобы и у тебя начались неприятности.

– Мои неприятности начались уже очень давно, – вместе с магией. Или даже раньше.

Кан хмурится, открывает рот, но ничего не говорит. Убираю челку за ухо:

– Еще Наас обещал мне знакомство с неким Моней и веселый вечер за заполнением бумаг.

Капитан пятого блока закатывает глаза:

– Не Моня – Адамон. За Моню он тебя отправит драить полы на склад. Серьезно, меньше слушай Нааса. А лучше – смени соседей. В другом крыле есть…

– Нет, спасибо, – его лицо каменеет, но наплевать. У меня болит спина, сводит от голода живот, а в висках тонко ноет мигрень, ночь же обещает быть долгой, если я правильно поняла злополучного Нааса. – Или я подумаю об этом позже, когда освоюсь. Давай поскорее со всем закончим, ладно? Я очень устала. Да и тебе хватит со мной возиться. Наверняка есть более интересные занятия, – прислоняюсь к столбику кровати. Опускаю ресницы, смаргивая пекучий свет.

Парень ерошит без того встрепанную прическу:

– Это моя работа. И сегодня я нахожу ее невероятно интересной, – у Кана появляется ямочка на правой щеке, когда он улыбается – широко, чуть лукаво. Закусываю губу, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость: я совершенно не умею поддерживать флирт. И его иссиня-черная форма охотника некстати напоминает о тени в Заповеднике. Чужой тени, которая сегодня стала моей.

Почти стала.

За дверью ванной шуршит занавеска, шумит вода.

– Пойдем, – Кан касается моего плеча. – Я попрошу Адамона не мучать тебя тестами. В другой раз. Но он захочет объяснить правила и потребует заполнить несколько анкет. Потом перекусим. У нас в кафетерии неплохо кормят.

– Ночью? – я давно потеряла счет времени, но за окном – кругляшек луны, яркий даже при включенных лампах.

– Конечно. По вечерам и примерно часов до трех-четырех здесь самое оживленное время, – мы выходим в коридор, и я закрываю комнату своим новым ключом. – Днем все либо на заданиях, либо подрабатывают где-нибудь. В Университете много денег не поимеешь. Правда, еда и общежитие бесплатные, так что на жизнь хватает. Прилично получают только ученые и лучшие из медиков и техников. Хотя есть те, кто умеет выжать из волшебства максимум выгоды, – Кан стучит пальцем по бумажке на соседней двери. На ней размашистым почерком:

– Аукцион в субботу? … – парень фыркает:

– Эдвард Анна и Мара Кейтлин. Специализируются на изгнании духов. Из останков делают обереги. За этим товаром здесь очередь выстраивается. В субботу будет жарко. Чары ведь блекнут со временем. Приходится покупать новые или самому выискивать заложных покойников. Большинство предпочитает первое. Тебе должны были дать оберег в администрации. Для магов огня это обязательно. И бесплатно. Чтобы вы не притащили тварей за собой. Они не видят Университета из-за чар. Но те, у кого хватает мозгов, способны догадаться: если волшебник постоянно ускользает от них в одном и том же месте, что-то там нечисто.

– Обереги прячут от тварей или отпугивают их? – касаюсь груди, где под тканью водолазки саднят царапины от осколков колбы. Парень лезет в кармашек на плече кителя и достает свою, со знаком на сургучной печати.

Значит, капитану пятого блока охотников тоже есть, о чем молчать.

– Прячут. Про тварей Наас тебе тоже успел рассказать?

– Да. Я сегодня много узнала, – больше, чем хотелось бы. Больше, чем стоит.

Кан кивает:

– Ученым постоянно требуются новые для исследований. Поэтому львиная доля заданий сейчас связана с поимкой темных созданий. Обереги нужны как воздух. Твари же, да и не только твари, отмечают охотников, которые их атакуют. Потом каждый представитель вида попытается если не убить, то хоть извести страхом проклятого мага… или выполнить слияние. Хуже того, печать пачкает места, где мы часто бываем. А значит, и живущих там людей, – Кан кривится, прячет сосуд и жестом предлагает идти дальше. – Пока ученые не открыли свойства праха, охотникам приходилось очень тяжело. Многие потеряли семьи.

Замолкает, распахивает дверь на улицу, достает сигареты из сумки на бедре. У крыльца опять торчат маги. Кажется, те же самые. Кан отмахивается от попыток заговорить и берет меня за руку:

– Здесь легко споткнуться. Дальше почти нет фонарей. Мы привыкли ориентироваться без света. Чтобы не усложнять маскирующие чары. Нечто вроде местного колорита.

Я жду, пока люди остаются позади, и спрашиваю:

– Что такое слияние? – Айяка упоминала подобное. – И – пачкают? Как это? Почему никто не отказывается ловить тварей? Да и как их поймать, они ведь такие быстрые… – моргнешь – и нет. Доли секунды достаточно, чтобы кошмар закончился.

Только через миг тьма вновь рядом.

– Полегче! Сколько вопросов, – смеется парень. – У тебя еще будет масса времени обо всем узнать.

– Мне важно знать сейчас, – чуть сжимаю пальцы, – твари слишком долго были рядом, а я даже не понимала, что они такое. Думала, схожу с ума. А сказать кому-либо боялась. Меня и так пару раз таскали к психиатру. Не хотела оказаться в дурдоме.

Кан вздыхает.

– Пожалуйста, – спотыкаюсь на битом камне, но он не дает мне упасть.

– Ладно… – морщит нос. – Только кратко. Слияние… нет, вначале идет метка. Твари могут отмечать людей двумя способами: как друзей или врагов. Первое защитит человека от дальнейших посягательств. Хотя если ему встретится создание более сильное, чем оставившее след, никакая печать не поможет. Но известно всего четыре случая, когда тварь признавала мага достойным дружбы. А вот наоборот – бесчисленно много.

– Но зачем им отмечать врагов? Почему просто не убить?

– У большинства не хватает сил на убийство. Они только пугают. Ты и сама знаешь, – да. Пугают. Напиваются досыта страхом, уходят. Приходят другие. Нескончаемый круговорот. – Метка служит маяком. Слабые твари – мы называем их младшими – живут инстинктами. Вообще им все равно, где искать жертв, но пройти мимо проклятых они не могут.

– Значит, я проклята, – запрокидываю лицо к ночному небу.

– Наверняка. Я тоже. Почти все здесь, на самом деле, – тихо говорит Нинин брат. – Но пока есть обереги, им до нас не добраться. Теперь ты в безопасности.

– А другие? Моя… семья, – смогли ли они убежать от предназначенной мне кары? Или забрали кусочек с собой?

– Я не знаю. Бывает по-разному, – уклончиво отвечает Кан.

– Как по-разному? Слияние – так тоже бывает?

– Да, – с готовностью меняет тему. – Слияние – это соединение твари и человека. Иногда на пике страха твари удается… как бы сказать… Подселиться. Но только если она достаточно сильная. Старшая. Разрушить душу, высвобождая новую тварь взамен куска памяти – сложно. Кстати, так они рождаются. Ты уже знала?

– Вроде того, – Айяка говорила, что твари формируются вокруг воспоминания хозяина. А Наас – что ученые ищут способ создавать Высших тварей и проводят ритуалы, которые раскалывают душу и лишают памяти.

– Тварь занимает освободившееся место. Получает постоянный доступ к силе человека. Ей больше не нужно охотиться и выживать. Никакая магия не сможет разорвать симбиоз. Слияние происходит редко. В основном люди погибают, но выжившие… меняются. Даже если тварь не пытается доминировать. Одно ее присутствие постепенно сводит с ума. Жертвы слияния не живут долго.

– Убивают себя? – меня знобит. Я уже слышала подобное сегодня. Слияние будто ничем не отличается от клятвы.

– Да. Чтобы не допустить этого, твари в момент единения переносят человека в Отрезок. Нечто вроде отдельного мира. Мы мало о них знаем. Оттуда почти никто не возвращался. Известно, что там твари набираются сил и залечивают раны. Их воля тоже крепнет. Подпитывается осью Отрезка. Они становятся могущественней души хозяина. Перехватывают управление телом. Человек живет, пока живет тварь, хочет он или нет.

– Боже…

– Да. Но бывает, что побеждает маг. И возвращается: с тьмой в душе он обретает способность перемещаться в тенях и мирах. Опять-таки, случаи симбиоза не изучены толком. Пятеро обнаруженных носителей не горели желанием раскрывать свои секреты. И уж тем более сдаваться ученым. Сразу отделились от Университета. Об их дальнейшей судьбе нет точных сведений.

– Пятеро? Всего лишь пятеро? – давлюсь дыханием. К горлу подкатывает тошнота. Почти слышу ее липкий шепот: я всегда буду за твоей спиной. Резко обернувшись, вглядываюсь в сплетения ночных теней.

– Что такое? – не понимает Кан.

– Нет… ничего. Продолжай, пожалуйста.

– Пятеро – тех, о ком стало известно. Их может быть гораздо больше. Никто не знает, от чего зависит, умрет человек или выживет после слияния. А если выживет – подчинится твари или же покорит ее.

– Слияния… чаще происходят с магами огня. Верно? – провожу ногтями по шраму. Охотник успокаивающе улыбается:

– Да. Но с оберегом ни одна тварь тебя не найдет.

Я сама ее нашла. А чертов оберег лопнул, не вынеся встречи:

– Даже Высшая?

– Наас и о Высших уже рассказал? Слушай, он сильно забежал вперед. Не волнуйся. Поэтому я и не хотел говорить. Профессор Мирна сделал бы это лучше меня. И уж точно лучше Нааса. А теперь ты напугана, – приобнимает за плечи. – Серьезно, твари совсем нестрашны, когда умеешь с ними обращаться. До сегодняшнего дня ты была жертвой. Теперь мы научим тебя защищаться. Ты удивишься, как легко их ловить. Старшие встречаются нечасто. Высших на воле вообще давно никто не видел. С младшей отряд в три человека вполне способен справиться без потерь. Их сложнее выследить, но это уже работа искателей, – прикосновение жжет между лопаток. – Они не всесильные монстры, поверь мне! У них тоже есть слабые места.

– Какие? – не монстры. Боги. Они определяли мою жизнь, а он говорит, что…

– … теряют способность менять форму и исчезать рядом с вот этим, – трогает отблескивающий металлическими нитями знак Университета на груди. – Особый сплав. Правда, ослабляет действие оберега. Проклятье стирает, но мага – нет.

– То есть, тварь тебя увидит, но не обязательно нападет?

– Да. Примерно так. И сбежать не сможет. По крайней мере, не моментально. Из этого сплава сделаны наши пули и удавки. Сети. Ножи. Капканы. Всего не перечислить. И есть еще много уловок. Боевые заклинания, чары-ловушки… Ты правильно поступила, что выбрала блок охотников. Лучшее решение для огненного мага. У нас твоя… особенность притягивать тварей перестанет быть недостатком. Наоборот, очень поможет. На живца ловить проще, а если мы…

– Что будет, если я не захочу? – перебиваю, переключаясь на другое: жидкие гримасы Гофолии и скучающий интерес профессора Рамона Хайме. – В смысле, я не про охоту на тварей. Тесты, исследования. Мне говорили, что уче…

– Не стоит, – теперь обрывает он. – Есть много рычагов воздействия. И ни один тебе не понравится.

Помолчав, Кан продолжает чуть мягче:

– Университет функционирует в жестких рамках, но зачастую оправданно. И это единственное место на земле, где ты сможешь реализовать свой магический потенциал. Приходится чем-то жертвовать, но поверь: ты не пожалеешь.

– Вы с Ниной тоже что-то потеряли? – ты не жалел? Мы сворачиваем за угол, где нет фонарей, и теперь я вижу лишь алую точку зажженной сигареты. Луна скрывается за тучами, волнуются деревья. Ветер путается в складках кофты, пробегая по телу волнами озноба. Ладонь Кана кажется невозможно жаркой. Тысячу шагов спустя он выдыхает дым и ответ:

– Обереги изобрели пару лет назад. До этого приходилось рвать все связи с родными. Чтобы не подставить никого под удар. Можно было воспользоваться магией: подкорректировать память. Стереть или дать хорошую причину своему отсутствию. Но мы просто уехали. Оставили записку и сбежали.

– Почему потом не вернулись? – пора прикусить язык, но в темноте слишком легко задавать вопросы. Маг молчит. Переплетаю теснее пальцы, извиняясь за грубость.

– Нина кое-что сделала, – голос Кана звучит глухо. – Я помог ей… прибраться. Но нас все равно заподозрили. Мои портреты висели на каждом столбе. Про розыск постоянно говорили в новостях. Нину сочли жертвой, хотя какая из нее жертва?! – вдруг почти рычит парень.

Шумно выдыхает:

– Она не виновата. Это из-за ее силы, тварей, но… – блеклое сияние выглянувшей луны обозначает его резкий профиль. – Теперь нам нельзя возвращаться.

Мне тоже. Прослеживаю изгиб шрама. Сияющий болью осколок подарил мне тварей и понимание: главное происходит прямо сейчас. В моменте, где нет ни прошлого, ни будущего. Где среди шепчущихся листьев и тяжелых, уходящих в небо стен, мы двое шагаем по обломкам асфальта и дышим дымом, осенью и ночью. Еще вчера я была совершенно одна.

– Спасибо, – что держишь меня за руку. – Что рассказал мне.

Через пару минут Кан открывает новую дверь, за которой знакомые ослепительно-белые коридоры. Где-то здесь лаборатории с кричащими в клетках тварями и подвал, освещенный бесчисленными лампочками. Валентин Рабинский и муторный Советник Гофолия, бесцветный Максимилиан и профессор Хайме – злейший враг темных созданий.

Ненавистный Наасу Адамон А. Влодек оказывается усталым полным мужчиной с проседью в каштановых волосах. Очки в тонкой золотой оправе, аккуратно подстриженная щетка усов, грубый свитер с налокотниками и беспокойные пальцы: бесконечно вертят золотистую ручку, перекладывают с места на место папки, оправляют одежду, трогают усы и губы. Если незаметно заснять на видео и проиграть потом с ускорением, получится чертовски дикая пантомима. Адамон достает пухлую подшивку с правилами поведения в Университете и озвучивает каждое. Я перестаю слушать на десятом из ста тридцати шести, рассматривая застывшего у окна Кана. В синеватом от искусственного света кабинете Нинин брат выглядит неуместным и держится скованно: напряжение сквозит в развороте широких плеч, сцепленных за спиной кистях. Я машинально отвечаю на вопросы, быстро заполняю анкеты – поразительно стандартные как для магического ордена.

– Кан Д. Александер поможет вам составить расписание занятий. Есть базовые курсы, проходящие в определенное время. Еще небольшие группы, которые договариваются с профессорами отдельно. И, конечно, маги, готовые помочь в обучении за определенное вознаграждение. Значительная часть материала осваивается самостоятельно по книгам в Библиотеке – он ухитряется произнести последнее слово с большой буквы. – Ваша программа – этот список итоговых знаний и практических навыков. Возьмите.