Читать книгу: «Настоящая любовь Филиппе Берди», страница 2

«Какая она милая, да? – ревниво прошептала Лия. – Может, кофе?»

Он старался не реагировать на комментарии мёртвой жены. Луиза заботливо сделала ему напиток и подала поцарапанную кружку ярко-зелёного цвета. Девушка не всегда была так мила и не каждому наливала кофе. Она почти разучилась сопереживать, но случай Филиппе отчего-то тронул её. Кружка служила знаком для всех остальных – с этим человеком нужно помягче: её прозвали «горечь-и-боль».

Наконец, к профессору подошёл мужчина.

«И у тебя появятся такие же морщины, если не перестанешь хмуриться», – шепнула Лия.

– Здравствуйте, вы Филиппе Берди? Меня зовут Джордж Кармайкл, пройдёмте со мной, – он обратил внимание на кружку и нахмурился: – Кофе можете взять с собой.

Небольшой коридор, один поворот направо, один налево, и вот они оказались в маленькой комнате. Здесь было неуютно. Голые обшарпанные стены, на которых виднелись выбоины, будто кто-то колотил по ним в припадке. Филиппе боялся, что сейчас на него направят лампу или сразу предъявят обвинение в убийстве.

– Понимаю, на вас многое свалилось, – начал Джордж и тут же стал растворяться, голос его звучал, словно через дымку. – После смерти жены… подозреваемый. Не хотелось… в огонь, но всё принимает серьёзный… получили новые… по вскрытию. Вы в курсе, ваша жена была беременна? – и, не дождавшись ответа, продолжил: – Точный срок… не удалось, примерно… в связи с этим… убийство… и нам поручено… мать и плод. Советую вам собрать… на мои вопросы… в ваших же интересах.

«Беременна?» – у Филиппе зазвенело в ушах, как тогда в лесу. Он не слышал, не понимал, что ему говорят.

«У нас мог быть ребёнок», – объяснила ему Лия.

Воздуха снова не хватало. Филиппе погружался всё глубже и глубже. Звон исчез, но заложило уши. Теперь весь мир был так далеко. Их разделили тонны воды и придавили его ко дну.

– Я погубил моего ребёнка, я убил его, – еле слышно пробормотал профессор.

– Берди, вы слышите меня? – Джордж уже хотел позвать врача.

– Ребёнок… у неё был ребёнок, – повторял он как зачарованный. Нога начала подёргиваться – так было всегда, когда Филиппе нервничал. Лия почти отучила мужа от этой привычки. «Но Лии нет, ребёнка нет, – крутилось в его голове, – никого нет, ничего нет». Воздух вернулся в лёгкие, а вот у звука не прибавилось громкости.

– То есть вы не знали о беременности? – Джордж выдохнул, подумал про себя: «Обморока мне ещё тут не хватало».

– Мы не собирались. Пока не собирались. Нет, я не знал, – одни слова Филиппе выдавливал из себя, другие точно выплёвывал, третьи сами скатывались с губ.

Он уже ничего не понимал, его рассудок медленно уплывал. Не хотел ни плакать, ни крушить всё вокруг, как делали те, кому давали эту зелёную кружку.

– Поскорее бы покончить со всем этим, – неожиданно произнёс он вслух.

Что должен испытывать человек, из-за которого умерла его любимая и ребёнок? Беспомощность и бесконечное чувство вины. Ничего не изменить. Не выпросить прощения. Не вернуть. Время тугой петлёй сдавливало горло, опять стало трудно дышать.

«Милый, приди, спаси нас», – попросила Лия, её голос прозвучал теперь отчётливо, словно она стояла позади него.

Когда всё закончилось, он не выпустил кружку из рук, унёс с собой «горечь-и-боль». Пока добирался до дома, несколько раз чуть не угодил под машину. Водители сигналили ему, но Филиппе слышал только настойчивый голос Лии.

«Приди и спаси, спаси нас, помоги нам, прошу тебя», – просила она.

Голос твердил одно и то же. Это не походило на игру воображения. Всё становилось настоящим, осязаемым. Он с трудом сдерживал крик, когда ощущал её дыхание на своей шее. Но Филиппе не верил в потусторонние силы и решил, что это его мозг выдаёт такие странные сигналы.

Лишь с четвёртого раза он справился с дрожью и открыл замок. Тесси пришла его встречать и радостно завиляла хвостом. Филиппе с диким воем сполз по стене. Обнял собаку и стал раскачиваться, сотрясаясь в рыданиях. Она завыла вместе с ним. Профессор вскочил и поспешил в ванную.

«Они всё ещё там, где и оставил их вчера», – не раздумывая, схватил пузырёк и вернулся в комнату.

Филиппе знал, у сестры есть ключи, но на всякий случай дверь прикрыл неплотно.

«Оставить записку? Объяснить, почему ухожу? Или всё же не нужно? – несколько раз прошёлся по квартире. – Почистить зубы? Снова принять душ? А зачем? Умереть красивым и чистым? Не всё ли равно? – руки вспотели, сердце билось часто. – Нужно было отдать Тесси в приют, но сначала отвезти к ветеринару. Эгоист, я жалкий эгоист».

«Филиппе, не надо! – в панике кричала Лия. – Прошу, одумайся!»

Он решил оставить записку и пошёл искать ручку, но услышал непонятный звук. Вбежал в комнату и увидел, как Тесси лежит без чувств, а рядом полупустой пузырёк. Филиппе снова взревел. Вопль на сей раз был таким громким, что его услышал сосед, который спускался по лестнице.

– Берди! – крикнул Кристофер. – Что случилось, Берди?

Профессор сидел на полу рядом с Тесси, подвывал. Вот только она ему больше не отвечала.

– Убил, я убил их всех! – кричал он так громко, что и другие соседи могли это услышать.

– Тише! Да о чём ты говоришь? – не понимал Кристофер.

– Родители, бабушка, жена, ребёнок, собака, Тесси, она… она, – он показал на неё, потом на пузырёк.

– Бери её, и поехали! – сосед уже нащупал ключи от машины в кармане куртки.

Филиппе хотел помочь, но его будто парализовало. Кристофер понял, в чём дело, схватил собаку и побежал к машине. Он не мог смотреть, как животное умирает, пока этот тюфяк бездействует.

«Беги! Ну же, беги!» – скомандовала Лия.

Филиппе очнулся и кинулся вслед за соседом. Половину пути они преодолели быстро, но поток становился всё плотнее. Время уходило.

– Быстрее, пожалуйста, быстрее, прошу тебя! Я прошу тебя!

Кристофер вскипел. Он кинул машину на ближайшем свободном месте, подхватил собаку на руки и побежал в сторону клиники. Берди едва поспевал за ним, удивляясь, как тучный мужчина так быстро бежит. На самом деле это его ноги стали ватными от страха.

Филиппе и Кристофер ввалились в клинику красные, запыхавшиеся. Медсестра нахмурилась, хотела попросить их вытереть обувь.

– Собака умирает, отравление! Срочно промыть желудок! – выпалил Кристофер.

Девушка всплеснула руками и побежала за врачом. Дальше всё происходило слишком быстро. Филиппе видел картинку со стороны, как через сломанный калейдоскоп. Собаку унесли. Кристофер тяжело дышал, без сил упал на диван.

– Она должна жить, они должны были жить. Почему опять? – профессор остановился и потёр виски, голова раскалывалась.

– Берди, да о чём ты говоришь? – сосед немного отдышался, красные пятна на лице начали светлеть.

Филиппе засасывало в зыбучие пески подсознания, из которых сложно выбраться. Люди неспроста теряют рассудок, когда боль души становится настолько сильной, что её невозможно стерпеть. Защитный механизм – всё отвергать, не подпускать ближе. Главное – выжить любой ценой. Кристофер знал, что профессор недавно потерял жену, идёт следствие. Но как расценивать его слова «я убил их всех»?

«Собаку тоже он отравил или случайность? – гадал Кристофер. – Он ещё говорил про родителей и бабушку. Ладно, пусть с этим разбирается полиция. Я помог животному, а остальное меня не касается».

Прошло несколько часов, прежде чем к ним вышла медсестра.

– Чьё это животное? – спросила она строго, но никто не отозвался. Кристофер ждал, ответа Филиппе, но тот молчал. – Я повторяю: белая собака, Вест-хайленд-уайт-терьер, чья?! Вы понимаете, что наделали? – её измученное лицо пугало нездоровым румянцем.

– Она жива? – спокойно спросил Кристофер, пока Филиппе тянул волосы в разные стороны, отчего походил на клоуна.

– Она жива, но это недопустимо! Это издевательство!

– Я оставил Тесси только на пару минут, и тут… – профессор попытался объяснить, но его грубо перебили.

– На пару минут?! Да она голодала неделями и чуть не умерла от обезвоживания! А вы говорите, оставили её на пару минут? – медсестра сверлила взглядом. Филиппе невольно поёжился.

– Простите, вы сделали промывание? Она наелась таблеток, – Кристофер попытался переключить внимание на себя.

– Сделать-то сделали, но желудок был почти пуст. С чего вы взяли, что дело в таблетках? Животное упало в обморок от истощения! Мы поставили капельницу. Она пришла в себя, но всё равно очень слаба. Ещё чуть-чуть, и впала бы в кому или умерла, – девушка заводилась всё сильнее. Откинула чёлку со лба, взяв маленькую передышку, и перешла на зловещий шёпот: – Что вы за люди-то такие? Зачем заводить животное, если не собираетесь за ним ухаживать? Неправильно срослась лапа, глисты, блохи, да ещё и обезвоживание. Может, мне обратиться в специальные службы и не отдавать её вам?

– Как вы смеете! Я нашёл её недавно в лесу после похорон жены! – разозлился Филиппе.

– Кейт, мы благодарны вам за помощь. Будем надеяться, вы её вылечите, – примирительно сказал Кристофер. – Чтобы приехать к вам как можно скорее, я два раза нарушил скоростной режим, оставил машину в неположенном месте и наверняка получу штраф. А ещё я пробежал почти милю с этой собакой на руках. Думаю, мы вполне себе неплохие хозяева и не виноваты в бедах животного до встречи с нами.

После такой тирады Эми даже не обиделась, что её назвали чужим именем. Припомнила, почему лицо одного из мужчин, показалось ей знакомым. Раз в полгода Кристофер привозил своих псов на осмотр.

– Простите, я не должна была, простите, – ей стало неловко за свою несдержанность и поспешные выводы. Девушка убежала, не дождавшись ответа. На смену ей вышел усталый врач.

– О, добрый день, Кристофер! – он сразу узнал постоянного клиента. – Плоховата собачонка, но жить будет. Долго же она скиталась. Мы вытащили занозы из лап, подстригли когти, пока малышка была без сознания. Эми уже успела накричать на вас? Кто бы сомневался. Простите её. Глупышка всё принимает близко к сердцу.

– Запишите эту процедуру на мой счёт. Я ведь уже заработал приличную скидку, верно? – Кристофер почувствовал себя героем и не упустил шанс покрасоваться.

– Верно, – согласился врач. – А пока идите. На всякий случай вот наша визитка, завтра позвоните спросить о её состоянии.

– Не хочу уходить, – Филиппе был настроен решительно. – Не хочу оставлять её. Я останусь.

– Собака будет вместе с другими спокойными животными, которые отходят от наркоза, и дежурным. Понимаете? – объяснил врач. – Беспокоиться сейчас не о чем, состояние стабильное.

– Я останусь здесь, если можно, – профессор попросил мягко, но настойчиво. – Никого не потревожу.

– Филиппе, пойдём домой, – Кристофер уже направился к выходу. – Заберёшь собаку, когда она поправится.

– Все обращаются со мной как с душевнобольным! – взорвался он, даже голоса в голове поутихли. – Я не в порядке, но не болен, просто не хочу оставлять её одну.

Тут Кристофер вспомнил цвет пузырька. Он понял: «Снотворное, которое могло убить не только собаку, но и соседа. Зачем ему понадобились таблетки днём? Он держал ручку, а дверь была не заперта – тут явно что-то не так, – два и два сложились быстро. – И как же я сразу не догадался?»

– Ты прав, нам стоит остаться, – Кристофер уже решил, как ему следует поступить. – Мне нужно отлучиться ненадолго. Я вернусь и принесу поесть, хорошо?

– Ты заедешь домой? – догадался Филиппе. – Вот мои ключи, можешь закрыть дверь? Я забыл про неё впопыхах.

Пробок уже не было, и Кристофер добрался быстро. В квартире у Берди он нашёл пузырёк на том же месте. Таблетки высыпались, но их почти не было видно на кремовом ковре с густым ворсом. Тесси хватило сил только уронить пузырёк. Собака спасла ему жизнь, благо, не ценой своей.

Кристофер никогда не был сентиментальным или слишком сердобольным, но всё делал по совести, так, как надо. Он попытался поставить себя на место соседа и понял, насколько Филиппе сейчас нужна компания. Крадучись зашёл к себе. Жена спала: у неё разыгралась мигрень.

– Где ты был? Я уснула, – сонно прошептала Мари.

– Милая, мне сейчас придётся снова уйти. Я не приду ночевать, – предупредил Кристофер. – Случилось маленькое ЧП, нужно помочь одному человеку, вопрос жизни и смерти.

Она пыталась понять, правду он говорит или нет. Смотрела так, словно глаза – её сканер. Мелькнула мысль об измене, о другой женщине, но слишком уж он обеспокоен. Да и муж не бросил бы её одну с такой болью из-за пустяка.

– Можешь сказать, где ты будешь сегодня ночью, чтобы я не волновалась? – попросила Мари.

– В ветклинике, с Филиппе Берди, – Кристофер переоделся.

– Берди? – переспросила Мари. – Нашим соседом? Разве у него есть животное?

– Люблю тебя, – он притянул жену поближе и нежно поцеловал, как не делал уже очень давно.

На обратном пути пришлось сделать небольшой крюк за пиццей. Нужны были силы, чтобы провести целую ночь без сна. Ему предстояло узнать, как начиналась история любви, которая закончилась так трагично.

И нашла его среди книг

– То был январь, – начал Филиппе, – наступили долгожданные каникулы. Я отправился в университетскую библиотеку, где работал над своей первой книгой. Ну или, скорее, пытался. Уже пару недель бился над третьей главой. Никак не шло, муза окончательно меня покинула. Когда такое случалось, я брался перечитывать моих кумиров: Грина, Хокинга, Пенроуза. Чтобы поймать настрой и писать так же легко. Но тогда ничего не помогало и чужие шедевры вызывали лишь зависть. Я понимал, насколько они хороши. Слова перетекают по каплям в маленькие ручейки, впадают в озёра-абзацы, а те уже в моря глав, становясь неизведанным океаном, в котором хочется не просто помочить ноги, а нырнуть с головой. Я мечтал создать собственный океан, который будут ценить и восхищаться им. Хотел, чтобы в учебниках написали: «Дебютная книга Филиппе Берди, опубликованная в таком-то году нашей эры, одна из величайших научных работ. Она рассказывает о теории струн и описывает красоту нашей Вселенной, невероятные парадоксы бытия».

«О, Филиппе, они напишут», – поддержала Лия.

– Признаюсь, совсем нескромно, – продолжил профессор и улыбнулся. – Я был молод, амбициозен и полон надежд, но в тот день казался себе бездарным писакой. В порыве ярости я стукнул кулаком по столу. Хорошо, хоть библиотекаря не было в зале.

– Штраф за нарушение тишины? – пошутил Кристофер.

– Если бы! – ухмыльнулся Филиппе. – В наказание бесконечные нотации. Я боязливо огляделся по сторонам и увидел красивую незнакомку. Мне стало неловко за свою глупую выходку. Извинился. Лия улыбнулась, и я ей в ответ, – он замолчал и закрыл глаза, возвращаясь в тот момент: – Спросила, не я ли профессор Филиппе Берди. Говорила с акцентом, но ударение в фамилии поставила правильно. Сказала, хочет стать моей студенткой. Она была чудо как хороша, и я вовсе не хотел становиться её преподавателем. Пусть совсем недавно моё сердце разбили, я уже был очарован ею и мечтал пригласить на свидание. Тут зазвонил телефон, прервав нашу беседу.

* * *

– Филиппе, это какой-то кошмар! – пожаловалась Софи. – Эти идиоты всё перепутали, и теперь оранжерея клиентки напоминает садик куклы Барби! Она ненавидит розовый. Выглядит ужасно. Прошу тебя, приезжай. Рабочие пытаются убедить меня, будто это фуксия. Я устала спорить. Они не слушаются, а нужно заставить их перекрасить до завтра, – сестра была готова разреветься. – Меня могут уволить, пострадает репутация. Ты нужен мне! Я знаю, как ты умеешь убеждать. Прошу тебя.

– Хорошо, – недовольно выдохнул он. – Скоро буду, только свари кофе.

* * *

– Я положил трубку и заметил, как Лия смотрит на меня с интересом, – продолжил Филиппе. – Гадала, кто же звонил, и боялась, что просто уйду. Но я решился назначить ей встречу. Помог сестре и в назначенное время пришёл в «Шекспир». Она уже ждала меня, в том шикарном зелёном платье.

«Малахитовом», – поправила Лия.

– Малахитовом, – исправился он. – Весь вечер мы обсуждали её работы, мои работы, не хотели расходиться, даже когда закрылся бар. Поднялись ко мне. Проговорили до самого утра. Уснули, лишь когда силы окончательно покинули нас. Она на диване, а я – в кресле.

«Как маленькие дети, когда ждут появления Санты и боятся его пропустить», – Лия нашла удачное сравнение.

– Я проснулся около полудня, учуял запах кофе и еды. Она готовила яичницу, словно была здесь хозяйкой уже много лет. Мне захотелось просыпаться так каждый день, чтобы Лия была рядом. Полюбив всем сердцем, я понял, никто кроме неё не в силах его разбить.

– Между вами ничего не было той ночью? – Кристофер немного покраснел.

«Мужчины», – фыркнула Лия.

– Нет, – улыбнулся Филиппе. – Мы даже не целовались. Не было здесь искры, любви с первого взгляда. Она уже долгое время знала меня, казалось, я знаю её всю жизнь. Всё было естественно, точно кто-то прописал сценарий. Некуда было спешить, мы наконец нашлись, – он замолчал и подумал: «Только тот, кто сочинял историю нашей любви, вычеркнул Лию из этой пьесы, словно она была лишним звеном».

Утром Эми зашла в комнату ожидания и увидела, как мужчины спят на диванчиках. Они замёрзли и укрылись своими куртками. Мусор от пиццы аккуратно собран в пакет. Ей стало стыдно за вчерашнее, зря она вспылила. Ещё никто из хозяев больных животных не оставался здесь ночевать. Девушка тихонько закрыла за собой дверь и отправилась в ближайшую пекарню. Там она купила сэндвичи и ароматный кофе для Филиппе и Кристофера, чтобы загладить свою вину.

Сбежать

Через три дня Тесси выписали. Оказалось, есть небольшие осложнения из-за переохлаждения, но самое страшное позади. Софи постоянно звонила брату справиться, как он. Филиппе скрывал, где он находится, говорил, что всё хорошо. Сам ни с кем особо не общался, просто сидел и смотрел в окно. Со стороны казалось, он наблюдает за прохожими. На самом же деле профессор заглядывал вглубь себя. Смотрел воспоминания как фильм. Прокручивал их снова и снова. Даже сейчас Лия была с ним: отпускала едкие комментарии по поводу персонала, ревниво сопела вслед каждой хорошенькой девушке. Он старался не реагировать, чтобы никто не заметил. С Кристофером после той ночи откровений они больше не общались. Берди было неловко за свою слабость, за то, что сосед теперь знает слишком много.

Дома Филиппе обнаружил, что в холодильнике пусто: «Заказать еду? О нет. Только не китайская лапша или пицца. Попросить Софи приготовить что-нибудь вкусненькое? Или сходить в кафе? – решал он и зло смотрел на упаковку молока. Никак не мог выбросить, ведь его покупала Лия. Обычное молоко, которое каждый раз попадалось ему на глаза и выводило из себя. – Нормально ли ненавидеть просроченные продукты? Не сметь прикоснуться?» – Берди разозлился и нехотя побрёл к «Альфредо».

Погода была такой же ужасной, как и на похоронах, только ветер чуть тише. Всё равно казалось, он всюду и проникает в душу, выстужая её, как опустевшую квартиру. Тесси осталась дома. Профессор боялся, что долгая прогулка ей навредит.

«Давай возьмём сегодня что-нибудь посытнее, я проголодалась», – попросила Лия.

Филиппе открыл дверь, придержал, пропуская призрак жены вперёд. Звякнул колокольчик. Очнувшись от наваждения, он чертыхнулся и поспешил войти.

– Здравствуй, здравствуй, – грустной улыбкой встретил его крепкий, коренастый мужчина. Кучерявые рыжие волосы забавно выглядывали из-под колпака. Многие шутили, что с такой внешностью Альфредо суждено было стать поваром или работать в цирке.

– Мне нужно… А есть что-то обычное, домашнее? Столько, чтобы я не думал о еде пару дней или даже неделю, – Берди оставил право выбора за поваром, а сам сел за их столик у окна. Разглядывал редких прохожих, которые кутались в тёплые одежды, забавно хмурясь. До Лии он тоже не любил такую погоду. Но всё стало иначе, когда у них появилась своя традиция. Они заранее готовились к холодам: закупали еду, проверяли запасы свечей. Филиппе брал отгулы, и целую неделю можно просидеть дома, работая над общим проектом. Прерывались лишь на вкусный ужин из любимой пекарни и хороший фильм. Мир за окном переставал существовать.

– Ну вот, всё готово! Одноразовых контейнеров не оказалось, эти вернёшь, когда сможешь, – соврал повар. Ему было важно увидеть профессора снова, узнать, всё ли с ним хорошо. За несколько лет он сильно привязался к Берди и его жене, которая делилась с ним рецептами невероятно вкусных блюд. Лия была мила с ним и смеялась звонче любого колокольчика. Когда Альфредо узнал о её смерти, сам горевал как о близком друге.

Добравшись до дома, профессор решился выйти в Интернет. Там его ждали сотни, тысячи непрочитанных сообщений. «Всеобщее любопытство настигает меня, – злился он. – Раньше писали на электронную почту – необязательно отвечать сразу. Можно и вовсе соврать, будто письма потерялись, попали в спам, или ты ещё не был в Сети, а тут тебя сдают с потрохами».

«Сколько же девиц тебе написывает. Наверняка хотят утешить», – едко высказалась Лия.

Филиппе удалял сообщения, стараясь не читать их. Все сожалели, все, кто хорошо или только мельком был с ним знаком. Он не понимал: «Почему этим людям хочется прикоснуться к моему горю? Неужели мне от этого должно стать легче?»

Профессор не заходил в Сеть со дня её смерти и вот наткнулся на последнее сообщение от Лии: «Люблю тебя…» Открыл его, в панике нажал «удалить», а потом «выйти».

«Почему ты не прочитал? – спрашивала жена. – Неужели ты не хочешь знать?»

Выйти. Сбежать. Но тут же пожалел об этом. А если там было о ребёнке или о том, что случилось? Вдруг там был ответ?

Хранить молчание

Следующую неделю Филиппе просидел дома. Он бездумно перелистывал каналы, ходил в одном и том же, в водолазке и джинсах Питера, на ночь не раздевался, а заворачивался в халат. Нужно было переодеться, прибраться и принять душ, но где взять сил? Его пугала мысль о том, чтобы снова заглянуть в шкаф и увидеть вещи жены. В прошлый раз он достал свитер, который всё ещё пах её духами, и пролежал с ним весь день. На улицу выходил ненадолго, только выгулять Тесси. Часто вспоминал фильм, где девушка после смерти мужа долго не могла привыкнуть наливать одну чашку кофе по утрам. Для него же, напротив, было удивительным, находить на столе пустую и грязную «горечь-и-боль», которую он утащил из участка, разбросанные упаковки из-под пиццы и фастфуда. В холодильнике всё ещё стояла та упаковка молока. Картонная коробка сильно вздулась. Он не понимал, почему не может её выбросить. Почему простые вещи теперь имеют над ним такую власть? Оброс некрасивой щетиной. Не смотрелся в зеркало. Ему было всё равно, что он дурно пахнет и стал походить на бездомного. Всё это расстраивало только Софи.

В один из вечеров в дверь настойчиво позвонили. Филиппе никак не отреагировал. Трель звонка раздалась вновь. Тесси негромко тявкнула. Он тихонько подкрался к двери, но его выдала скрипучая половица.

– Берди? – незнакомый мужской голос по ту сторону звучал властно. – Филиппе Берди, это вы? Откройте, полиция.

Он посмотрел в глазок, увидел двух мужчин в форме, покорно отворил и впустил их. Не попросил показать документы, не уточнил, имеют ли они право приходить к нему без предупреждения. «Ковёр испачкают». Но и эта мысль не вызвала сильных эмоций, хуже его квартира уже вряд ли будет выглядеть.

– Мы вынуждены задержать вас по обвинению в убийстве Лии Монтгомери. Вы имеете… использовано… в суде.

– У меня больная собака. Нужно позвонить сестре, чтобы она её навещала, – голос профессора был спокойным, бесцветным.

– Звонок вы можете сделать из участка, – грубо ответил один из них. Чем только не оправдывались те, кого они арестовывали, как только не умоляли, не забирать их. Он привык быть жёстким, даже толком не понял просьбы, не стал вникать.

– Хорошо, тогда я готов идти, – Филиппе опустился на колено, погладить Тесси на прощание.

Злой полицейский схватился за пистолет, а собака заскулила.

– Не волнуйся, Софи присмотрит за тобой, – шепнул он, не замечая, что на него направлено оружие. Профессор всё же спросил, есть ли у них ордер на обыск его квартиры, и получил положительный ответ. Удивился: «Прошло много времени. Если ничего не нашли при первых двух обысках, почему решили, что получится сейчас? Надеялись, я расслабился?»

В машине играла Poets of the Fall – Sleep. Филиппе не знал, куда именно его везут, как долго он там пробудет – пару дней или годы. Его мучили странные мысли: «Будут ли проверять на детекторе лжи? А если да, какие вопросы зададут? Вскроют ли почту? Станут ли читать все эти ужасные письма, которые наверняка придут ещё? Я дам им пароль, если они всё это удалят. О, Тесси, главное, чтобы она окрепла. Может, нанять платного адвоката? Софи будет волноваться». Все эти мрачные мысли заставили Лию замолчать, а ведь она редко оставляла его.

Полицейские ехали молча. Давно они не встречали такой покладистости. Нет, конечно, не все убийцы похожи на убийц, кроме самых отъявленных психов. Но им не верилось, будто этот тихоня отравил беременную жену, да ещё в своём же баре. В воздухе витало такое горе, страшно было лишний раз вдохнуть. Вдруг заразно? Им стало грустно. Поэтому они привезли его в участок, поскорее оформили бумаги и разъехались по домам. А во сне мужчинам привиделось, как Филиппе обнимает Тесси, шепчет, что всё будет хорошо. Но будет ли?

* * *

С профессором обращались вежливо, будто он снова держал в руках ту зелёную кружку «горечь-и-боль». Всё происходило как во сне: было сложно сосредоточиться, приходилось переспрашивать по нескольку раз. Берди боялся, что за рассеянность придётся поплатиться. Ему казалось, вот-вот на него накричат или ударят, решив, что он издевается. Наконец его отвели в камеру и оставили одного. Здесь было чисто, хоть и неуютно. Небольшая кровать со старым матрасом застелена тоненьким колючим одеялом. Одиночная камера, наглухо закрытая, с массивной дверью и маленьким окошком. Мужчина прошёлся по периметру.

«Как меня угораздило? – думал Филиппе. – Хорошо, бабушка и родители не дожили до этого момента. Почему я воображал себя лучше других? Относился к людям высокомерно, это казалось правильным, ведь я умнее. Да и как не смотреть сверху вниз, если я знал, как всё устроено, и интересно рассказывал об этом. Как не зазнаться, когда студенты обожают, а лучшие учёные считают мои работы выдающимися? Чёрт возьми, я признан элитой научного мира. Мы с Лией были частью этого мира. Но нас больше нет. Её нет. Мне нравилось, рассказывая о себе в интервью, подчёркивать, что я из семьи риелторов, а следовательно, о протекции и речи быть не может. Кем я мнил себя? Самоучкой, феноменом, талантом, гением? Фортуна не всегда была благосклонна, отбирала самых близких. Но я становился сильнее и думал: уже ничего не страшно. Что я машина, сталь и кремень, вознесённый на вершину своими фанатами. Ошибочно полагая, будто мирское меня не сломит. Но ты смогла. Очищала меня как лук. Слой за слоем, смеясь и плача. И вот смотрите-ка, нашла мою душу, да ещё такую ранимую. То самое естество, без капли нарциссизма и надменности, умеющее любить в ответ. Ненавижу тебя за это. Если б ты не подобралась так близко, сейчас я бы не видел свет этой давно погасшей звезды, не мучился. Не слышал бы твой голос, этих ужасных „Приходи и спаси нас“. Да, я виноват, но и ты виновата! Зачем ты сделала это? Неужели не могла простить меня? Уйти, устроить скандал, истерику? Одним глотком убила нас троих. Кто я теперь? Кто я без тебя?»

И ответы, которые приходили на ум, пугали его. Он ударил кулаком стену со всей силы, осталась небольшая вмятина.

«Зачем ты так?» – спросила Лия.

Когда Филиппе пустили к телефону, охранник намекнул, если кто-то ещё раз попытается пробить стену, пострадает не только рука, но и рёбра. Пришлось извиниться и заверить, что такого больше не повторится.

– Софи? Алло, Софи? – голос его звучал глухо, словно пытался найти дорогу в темноте телефонных проводов.

– Это я, – поспешно отозвалась сестра. – Что-то случилось? Мне приехать?

– Да. Только не забудь свои ключи. Меня арестовали, поэтому тебе придётся остаться за старшую и приглядеть за Тесси. Пожалуйста, не оставляй собаку одну, её только недавно подлечили.

– Тебя арестовали?! Тесси болела? – заволновалась она.

– Ничего страшного, – он хотел успокоить сестру. – Но ей нельзя сейчас голодать. Звони в клинику, если что-то пойдёт не так. Забыл, как она называется. Кристофер знает. Ты знаешь Кристофера? И ещё, я взял контейнеры у Альфредо. Их нужно вернуть, я обещал. Понимаю, у тебя есть свои дела, а тут я со своими глупостями.

– Где ты? Можно ли тебя навестить? Тебе что-нибудь нужно? – сыпала вопросами Софи. – Филиппе?

– Люблю тебя, сестрёнка, – попрощался он.

– И я тебя, – ответила она коротким гудкам, медленно положила трубку и так же медленно села на диван. Питер молча сел рядом и обнял её.

* * *

Доехали они быстро и теперь сидели в машине, смотрели на дом. Люди входили и выходили из бара. Софи нервно гладила руль и не хотела никуда идти.

«Лия умерла не там, – успокаивала она себя. – Но в квартире её вещи и всё будет не так, как прежде. Не будет того уюта и тепла, не будет пахнуть её духами, а ещё страшнее, если всё-таки будет».

– Пойдём, милая. Мы не можем просидеть здесь всю ночь. – Питер положил руку ей на колено, жена вздрогнула, но не стала ничего отвечать, только вздохнула громко и заставила себя выйти из машины.

– Я заберу Тесси, – сказала Софи, пока они поднимались. – А ты навести Кристофера, он живёт этажом выше. Услышишь лай, когда будешь подходить к его двери. Скажи, ты от Филиппе. Узнай название клиники, в которой лечили собаку. Почему? Ну почему он ничего не сказал мне?

– Не хотел тебя тревожить, – Питер знал, что это никак не оправдывает Филиппе.

– Он обещал… – Софи осеклась: «Да, извинился, что отдалился, но ведь не обещал стать ближе».

– Ты в порядке? Зайти с тобой? – предложил Питер, когда они уже стояли у квартиры.

– Я сама. Не хочу, чтобы ты видел, как я плачу, – она начала нервничать, что никак не найдёт ключи.

– Разве это нормально, что я ни разу не видел твоих слёз? – и, не дождавшись ответа, он поднялся наверх.

Руки предательски дрожали, пришлось повозиться с ключами. Софи наконец справилась и вошла в квартиру. Она ожидала, что собака выбежит ей навстречу, как только откроется дверь. Но тишина оглушила. Девушка запаниковала, лихорадочно заглядывая во все комнаты. Тесси оказалась на кухне, лежала под барным стулом, вяло вильнула хвостом в знак приветствия. Софи укутала собаку в полотенце и поспешила уйти. Питер уже ждал её в машине.

– Там такой бардак! – пожаловалась она. – Пустые бутылки, коробки из-под пиццы, в контейнерах остатки еды. Всё покрылось пылью, плесенью, холодильник и плита в разводах и пятнах. Это отвратительно. Как у тебя успехи – узнал что-нибудь?