Грань

«Как же этот Иван любит слово «буквально»», – подумал про себя Эрик. Но продолжал слушать с интересом. Он и не ждал легкого спуска и настраивал себя на что-то подобное.

– Так вот, Эрик, – продолжал Иван, – я уже неделю назад дал заявку на завоз дополнительной партии того сказочного реагента, но хоть проект и международный, а бюрократы, видимо, везде кушать хотят. Короче, наши ответили, что времени на согласование всех таможенных вопросов для завоза новой партии не хватит, и сказали завершать работы на том, что есть. А если этот чертов вулкан, который, видимо, вообще своей жизнью живет, захочет что-нибудь выкинуть? Откроется поглощение, повысится температура, или щас с проработкой, тьфу-тьфу, что-то нештатно пойдет?

И он широкими глазами посмотрел в упор на Эрика, стуча по деревянному столу.

– Ну что в таких случаях говорят, – с успокаивающей улыбкой сказал Эрик, – мы люди маленькие, наше дело – выполнять.

– Но ты-то вроде, я слышал, начальник какой-то тоже. Не можешь там повлиять на кого нужно, так сказать, после того как увидел проблему на месте?

Эрик скривился и посмотрел в сторону.

– Да я хоть и начальник, да, но всего лишь в сервисной компании, не забывай. А тут международный проект, где всеми все уже согласовано. Странно только, что, если тут такие проблемы, почему молчит этот Фрэнк и его буржуи? Эти-то натурально помешаны на безопасности…

– Вот, Эрик! Вот! Прям с языка снял! Тоже хожу целыми днями и про это думаю. Знаешь, я краем уха слушаю все-таки его переговоры кое-какие, так вот. Я далеко не эксперт в английском, но создается впечатление, что он им половину проблем тупо не договаривает. Все у него вечно «ОК», «Ноу проблем» и «Ол райт». Так же, да? «Ол райт»? – неуверенно спросил не особо сильный в английском Иван.

– Ну да, Иван. Ты все правильно понял. Все хорошо у него, значит. И это действительно странно. Теперь я еще больше пообщаться с ним хочу.

– Да уж! – согласился Иван, а потом спросил: – А ты куда шел-то?

– Да вот, осмотр надо же произвести.

– Твоих железок-то? Так это мы с Эмилем все уже сделали, акт составили, подписали. Вот!

И он начал разгребать вороха документов на столе, отыскивая тот самый акт.

– Да не суетись ты, кстати, как тебя по отчеству? Я к старшим привык так обращаться.

– А, по отчеству Михалыч, если уж привык, то привычка – вторая натура, знамо дело!

– Отлично! Так вот, Михалыч, акт-то этот у меня есть, Эмиль передал. Я больше хочу на этот загадочный зонд – чудо заокеанской мысли – посмотреть. Что это такое вообще.

– А, ну, это обязательно, естественно! Сходи, конечно, глянь, чего там эти буржуи привезли такого в землю русскую спускать!

На этом месте они рассмеялись, и Эрик, заинтригованный больше прежнего, особенно узнав некоторые подробности, пошел совершить-таки предварительный осмотр.

Снег, и не думавший начинать таять, несмотря на весну, приятно хрустел под ногами. Буровая площадка находилась в окружении красивой горной цепи, а на фоне самой установки вздымала свой белый горб Ключевская Сопка. Своей громадой вулкан заслонял полнеба, но Эрик понимал, что, как и со всеми горами, на самом деле она была намного дальше, чем кажется.

Около буровой установки возле приемных стеллажей находились ящики с оснасткой хвостовика. Тут же на стеллажах в лучах утреннего дальневосточного солнца блестел черной краской комплект труб, на котором вся эта оснастка должна была быть спущена в скважину. Ящики были вскрыты, но аккуратный Эмиль накрыл их деревянными крышками и даже положил сверху плотную пленку – бельтинг, чтобы часто выпадающий снег не нападал куда не следовало.

Эрик рассудил, что после Эмиля ничего повторно осматривать уже не нужно, и пошел прямиком к загадочному ящику из хорошего дерева с множеством штампов, прибитых накладных и маркировок согласно стандартам США – законодателей мирового бурения.

Эрик медленно обошел презентабельный ящик, еще не вскрытый Фрэнком, и, к своему удивлению, не обнаружил на нем ни одного того самого черно-желтого вентилятора, однозначно понятного во всем мире. «Очень странно, – подумал по этому поводу Эрик, – как будто хотели, чтобы никто не знал о том, что оборудование радиоактивное… Оно и понятно, тогда непременно бы возникли проволочки со ввозом. Что же это такое и что тут на самом деле намечается?»

Эрик был погружен в свои мысли, и нарастающий градус волнения в нем поднимался все выше после разговора с мастером. Так что он даже не заметил, как рядом возник Фрэнк Уоррен.

– Эрик! – сказал он, раскатывая «Р» как все англосаксы. Обращение было бодрым, громким и жизнерадостным. Эрик даже вздрогнул от неожиданности, потому что мистер Уоррен подошел со спины тихо, как ниндзя. – Как твои дела?

Седой невысокий Фрэнк, как всегда, улыбался широко, насколько возможно, но опять лишь одним ртом.

– Доброе утро, Фрэнк! – поприветствовал в свою очередь его Эрик.

– Вижу, ты заинтересовался нашим новым… м-м-м… device!

– Прибором? Да, ты прав! Не терпится уже посмотреть. Очень удачно, что ты как раз подошел, можно вскрыть его прямо сейчас вместе, – Эрик подхватил веселый тон разговора, чтобы расположить к себе иностранца.

– Оу, of course! За этим я и пришел!

Эрик осмотрелся в поисках монтажки или ломика, которого, естественно, не оказалось рядом, когда нужно. Это означало, что, как всегда в таких случаях, придется подниматься на палубу буровой.

– Тогда постой пока здесь, Фрэнк, а я сбегаю на rotory table и принесу нам some crowbar.

– Very nice English, young man! – весело воскликнул Фрэнк, и глаза его наконец-то взглянули чуть теплей, чем обычно. – But no need! Я все принес с собой!

И он извлек откуда-то из-за спины новенькую черную монтажку, которая была будто бы специально спроектирована для того, чтобы удобно вскрывать ящики. После пары ловких движений деревянная крышка подпрыгнула, и Фрэнк откинул ее в сторону.

– Well, let’s see! – сказал Фрэнк и склонился над оборудованием. Эрик тоже сосредоточил внимание на содержимом.

Внутри на двух деревянных ложементах в ворохе специального демпфирующего материала, напоминающего бумажное сено, покоилась обычная, ничем не примечательная, с виду гладкая труба. На корпусе, нарушая его монолитность, была лишь одна крепящаяся на винтах под шестигранник пластина, утопленная в корпус заподлицо.

– Эрик, помоги мне please, – попросил Фрэнк, – я хочу поднять зонд, посмотреть… эм… through it.

– Чисто ли внутри, понимаю, – ответил Эрик.

Они с Фрэнком быстро поставили прибор на торец и отвернули колпачок с резьбы. «Очень интересно, что там за начинка такая», – с интересом подумал Эрик. Но внутри зонд был полностью гладкий и равнопроходной, видимо, все самое интересное крылось за внутренней втулкой, которая была хитро ввернута в корпус. «Ну а кто бы сомневался, – подумал Эрик, – наивно было бы ждать, что у такого девайса будет видно хоть что-то из самого интересного. Как-то не в духе это американцев».

– Отлично! – радостно сказал Фрэнк. – Внутренний дайэмтр, эм… Полость clean. Осталось всего ничего, partner!

«Ну, ладно, – снова повел внутренний диалог Эрик, – его русский я пусть немного, но переоценил. Однако все еще очень неплохо для англичанина. Уверен, американец привез бы с собой переводчика».

Следующим шагом Фрэнк и Эрик аккуратно положили устройство обратно на ложементы, как было, табличкой вверх. Фрэнк извлек из кармана куртки набор складных шестигранников, быстро и сноровисто отвернул два винта. Когда затем ножом он подцепил пластинку, под ней оказался небольшой черный дисплей и четыре кнопки под ним. Фрэнк нажал кнопки в какой-то комбинации, и на дисплее загорелось сразу много разных символов и четыре больших нуля по центру дисплея, разделенных попарно двоеточием. Покрасовавшись там секунду, все символы, кроме нулей, исчезли. В левом верхнем углу появилась надпись «stand by», а точки между нулями начали ритмично мигать.

– Супер! – удовлетворенно воскликнул Фрэнк. – Все работает. That’s it, Эрик!

Он быстро прикрутил пластину обратно. Потом они с Эриком накрыли ящик крышкой.

– А что это за таймер такой, Фрэнк?

– Ah!.. Timer, yes, you’re right! – немного замялся англичанин.

Видно было, что Фрэнк говорить про это не хотел, а уж искренне точно отвечать не собирался. Эрик благодаря своему полевому опыту, а также опыту переговорному, сразу увидел эту заминку, несмотря на довольно умелую попытку иностранца скрыть свое нежелание.

– Well, Эрик, это, как ты верно сказал, просто таймер. Нужен лишь для того, чтобы… эм… включить nuclear element в скважине, а не на… эм… здесь, – и он указал двумя указательными пальцами себе под ноги.

– Не на поверхности? – переспросил для верности Эрик.

– Да! Да! – воскликнул англичанин. – Чтобы никто не irradiate из нас.

– Не облучился? Тут такая высокая радиация? – настороженно спросил Эрик.

– О нет, что ты! Все в пределах нормы, но safety first, you know.

– Ну да, конечно, безопасность превыше всего, кто бы сомневался, – немного сыронизировал Эрик.

Англичанин если иронию и заметил, то виду не подал.

– Ну, вот и отлично! Спасибо за помощь! Все необходимые бумаги уже подписал ваш colleague.

– Как это так? – нахмурившись, спросил Эрик. – То есть подписал акт до фактического осмотра?

– Оу! Ну, только если очень грубо говорить, если очень грубо говорить, dear Эрик! Но это маленькое допущение было согласовано в том числе и с вашим руководством. Понимаете, оборудование осматривалось при отправке. Наша company дает все необходимые guarantees.

– Хорошо, хорошо, я тебя понял, Фрэнк! – поднимая руки вверх, воскликнул Эрик. Он не хотел цепляться за это маленькое, но все же несоответствие процедуре осмотра оборудования перед спуском.

Эрик понимал, что смысла лезть в бутылку из-за, по сути, пустякового акта нет. Оборудование будет спущено в любом случае, а иначе за такие деньги оно бы сюда просто-напросто не приехало.

Придя к себе в вагончик, Эрик первым делом набрал Альберту Геннадиевичу – своему начальнику, чтобы задать и так понятный вопрос.

– Да, Альберт Геннадиевич, – сказал он, когда тот поднял трубку, – здравствуйте!

– А, Эрик! Привет-привет! Как добрался?

– Да, спасибо, все хорошо. Я вот по какому вопросу: вы что-нибудь знаете об этом странном зонде, который тут захотели резко спускать?

– Зонде… это который английский или американский, новейшая разработка? Ну, конечно, знаю. Кропоткин сказал.

– А, вот как? А когда вы с ним говорили об этом?

– Да вот, ты знаешь, совсем недавно, буквально вчера вечером. Я уже был дома, когда он позвонил. По его словам, все там согласовано якобы с нашим головным офисом, но настолько резко и быстро пришлось решать вопрос, что те даже не успели ничего сообщить. День-то рабочий закончился.

– И когда это только их останавливало? – шутливым тоном задал Эрик серьезный риторический вопрос.

– В том-то и дело, что никогда, – серьезно сказал начальник Эрика, – я тоже подумал, что это немного странно. Такое серьезное оборудование, и в последний момент приходит решение о включении в компоновку… Но, как ты знаешь, если начальник говорит «суслик», то это уже не «птичка». Или как там эта мудрость правильно звучит?

– Как-то так, Альберт Геннадиевич, – ответил позабавленный такой отсылкой к фауне Эрик.

Все-таки его начальник при всей своей внешней серьезности был человеком гораздо более простым и вызывающим симпатию, плюс не обделенным чувством юмора.

– Я понимаю, почему ты позвонил, Эрик. Но все абсолютно официально и наши в курсе. А теперь в курсе и мы все. Так что придется спускать. Вы осматривали уже этот зонд? Что-нибудь интересное там увидел?

– Да в том-то и дело, что очень много интересного, а еще странного.

На другом конце Эрик ощущал напряженное молчание. Так бывало, когда шеф чем-то всерьез заинтересовался и поэтому слушал максимально внимательно. Эрик эту черту прекрасно знал и поэтому просто продолжал:

– Начнем с того, что, судя по всему, там серьезная ядерная начинка. Зонд, видимо, для работы использует принцип радиоактивного распада. В паспорте на него ничего конкретно про это не написано. Представитель мне тоже ничего не сказал. Также что заинтересовало лично меня: я вижу такое вообще первый раз на буровом оборудовании – на этом зонде есть таймер. Как мне сказал Уоррен, тот самый английский представитель, таймер этот нужен для того, чтобы запустить радиоактивную начинку уже в скважине, чтобы якобы никто не облучился на буровой. Но странно, что в то же время, когда я спросил его, а насколько велика радиация в таком случае, он ответил, что совсем крошечная. Тогда зачем таймер? Вон геофизики же спускают свои зонды для гамма-каротажа, и никаких таймеров у них нет – вся настройка осуществляется на поверхности.

Широков слушал очень внимательно и не перебивал. Когда Эрик закончил, он наконец ответил:

– Действительно, очень интересно… Но, я думаю, ты зря волнуешься. С этими буржуями всегда же так. Улыбаются тебе в лицо, все у них ОК, а на самом деле там куча своих тараканов. Но мой тебе совет все-таки – смотри за ним внимательно. А еще знаешь что…

И тут Эрик открыл для себя совсем новую, доселе скрытую и прекрасно маскируемую черту своего босса. Как Эрик после признался себе, он никогда и помыслить не мог, что Альберт Геннадиевич способен просто даже подумать о чем-то подобном.

– Знаешь что, Эрик, – тем временем продолжал Широков, – а вообще неплохо было бы им этот таймер запустить не дать. Пусть буржуи немного сядут на жопу, с одной стороны, а с другой – кто его знает, для чего на самом деле предназначен этот зонд. И какую для них информацию он создан передавать. Если не дашь запустить этот таймер, не волнуйся: наши исследования ты не сорвешь. Как ты это сделаешь – дело твое. Повредишь там что-нибудь, не знаю, аккуратно нальешь туда чего – как душе будет угодно. Только ни в коем случае не попадись. Ну, это, я думаю, и так понятно. Мальчик ты неглупый. Как там, кстати, с работами? Когда выходите на сборку?

– Ну, вот сейчас проработка горизонтальной части. Пока все идет неплохо. Но мастер обеспокоен. Тут очень высокие температуры, плюс скважина глотает. Чтобы не давать ей этого делать, нужен специальный западный реагент. А его-то как раз осталось очень мало. На спуск, если что-то пойдет нештатно, может и не хватить.

– И что сделал мастер со своей стороны?

– А что он может-то, сами понимаете! Ну, подал заявки, на которые ему ответили, что завоз ждать долго, сорвем все сроки, весь мир смотрит, тут такие бабки и все остальное. В общем, сказали спускать так. И все вроде бы с этим согласны.

– Понятно… Ну, ничего удивительно. Пока бешеный петух, как говорится!.. Стоп-стоп-стоп! Это уже вторая животная аналогия! Мы ж не NatGeo Wild, в самом деле! Хотя тут и так как в зоопарке каждый день!..

Эрик прыснул со смеху, а Широков тем временем быстро взял себя в руки и вернул разговор в правильное русло:

– Ты молодец, что дал знать, но мы здесь мало чем можем помочь. Мы же всего-навсего сервисная компания.

– А я мастеру так и сказал, Альберт Геннадиевич, слово в слово.

– Ну, вот и правильно! Могу посоветовать разве что для успокоения совести, ну, напиши ты рекомендательную записку от имени компании и все. Снимешь тем самым с нас всякую ответственность. Хотя если что-то пойдет не так по причине нехватки реагентов на буровой, нашей ответственности никакой и не будет, поверь.

– Хорошо, Альберт Геннадиевич, тогда буду работать. Вы меня успокоили.

– Ну, вот и правильно, дорогой! Спокойно работать – это вообще недостижимый утопический идеал! Но к нему, как и к любому идеалу, полезно стремиться! Поэтому давай к работе и вернемся. Ты звони, если что чего, держи в курсе! Ну, пока!

– Всего доброго, Альберт Геннадиевич! – и Эрик нажал на «отбой».

Несмотря на всю дерзость обозначенного Широковым курса действий, Эрик был гораздо спокойней сейчас, чем сразу после осмотра таинственного зонда и разговора с Уорреном. То, что следовало делать теперь, было ясно и, что самое главное, согласовано. Дело оставалось за малым – придумать, как это сделать. К счастью, для раздумий у Эрика оставалось никак не меньше суток, и это в самом лучшем случае. Потому что кто знает, как пойдет проработка в столь сложных условиях? Опыт подсказывал Эрику, что в подобных обстоятельствах по лучшему сценарию никогда ничего не идет.

***

Как и опасался Эрик, проработка затянулась. Целых три дня в общей сложности буровая бригада сражалась с непокорной породой на примерно 150-метровом интервале. Поднимали компоновку для ревизии, и хоть износ был в пределах разумного, решено было поменять всю КНБК на новую, естественно, с заменой долота. После спуска обновленной компоновки было принято решение увеличить концентрацию термореагента, того самого, запасы которого неумолимо подходили к концу. Дело сдвинулось с мертвой точки, и буровой бригаде удалось достичь свободного хождения инструмента на всем протяжении открытого ствола. Одно лишь обстоятельство омрачало данный успех. Потери раствора при проработке достигли 20 процентов. Всем был хорош реагент, но увеличение его концентрации привело к утяжелению раствора, что, в свою очередь, усилило поглощение в кавернозных пористых породах.

Таким образом, когда ствол скважины был готов к спуску хвостовика, химреагентов для приготовления дополнительного раствора для компенсации поглощения оставалось всего ничего. Чтобы все прошло гладко и хвостовик дошел до забоя, необходимо было держать поглощение на уровне 13 процентов, ну, максимум 18. При таких расчетах мерник с раствором после дохождения хвостовика до проектной глубины оставался фактически сухой. Но это было не страшно само по себе, так как после планировался перевод скважины на другую специальную жидкость и дальнейшие работы должны были проводиться на ней.

И по, можно сказать, сложившейся русской традиции если что-то могло быть сделано впритык, на грани, с божьей, скажем прямо, помощью, то, естественно, будут предприняты все попытки так и сделать. Никто в таком случае не будет ждать, откладывать и перестраховываться. Расчеты же позволяют! Есть даже минимальный запас прочности. Так за чем же дело стало? Вперед и с песней!

И вот настал день, в который после обеда буровой инструмент начали поднимать, а значит, завтра ближе к обеду начнется сборка хвостовика. Момент истины. Все время, пока Эрик находился на буровой, он согласно наставлениям Тура пытался, насколько это только было возможно, не терять бдительность. Каждый раз перед сном он настраивал себя на максимальную осознанность, чуть ли не медитировал. Все для того, чтобы быть способным превратить любое сновидение в осознанное. Но всякий раз просыпался утром и после непродолжительных раздумий и напряжения памяти приходил к выводу, что и этой ночью его сознание не покидало пределов черепной коробки. Или где оно там живет? То есть получалось пока, что те самые загадочные недоброжелатели, о которых предупреждал его Тур, никак не хотели себя проявлять. Сам Тур также больше ему не являлся.

Эрик много размышлял о том, каким образом возможно навредить его проекции через этот спуск, и пришел к довольно простому и закономерному выводу. Ключом к этому всему должен был быть тот самый странный зонд, как снег на голову свалившийся без предупреждения. Только он мог сработать на то, чтобы, допустим, пробудить Сопку, которая, между прочим, находилась в статусе действующих вулканов. Здесь в принципе все сходилось: то, что странное устройство в основе своей использовало ядерный принцип, а также то, каким образом его сюда пропихнули, в то время как ни в одном предварительном плане ничего такого не фигурировало. Эрика все больше волновало то, что это могла быть просто-напросто атомная бомба, хитро замаскированная под научно-исследовательское изобретение. Дико, не правда ли? Сложно представить себе государство, которое позволит провезти на свою территорию нечто подобное, да и ко всему прочему позволит это спускать под землю в непосредственной опасной близости от действующего вулкана. Прямо немыслимо получается. Особенно для такой страны, как Россия, где любые официальные СМИ только и делают, что твердят день и ночь о неприкосновенности границ и политике оригинального, независимого, суверенного мнения, якобы неподконтрольного англосаксам.

Однако если вспомнить последний случай на Байкале, когда бизнесменам из соседнего Китая чуть ли не продали самое большое хранилище чистейшей пресной воды на планете, то понимаешь, что ничего немыслимого здесь нет. Ну, провезли бомбу на Дальний Восток через всю страну, подумаешь! Всего-то цена вопроса – пара новых дач и роскошных яхт с машинами у местной правящей элиты. Эрик паталогическим патриотизмом головного мозга не страдал и мог анализировать простейшие факты, которые одинаково видны всем, кто захочет их увидеть. И поэтому он осознавал, что при всей дикости подобного допущения оно могло быть вполне реально. Более того, такой сценарий мог развиваться прямо здесь и сейчас, и именно с ним. Это как со смертью или потерей близких людей. Все всегда думают до последнего момента, что это вряд ли про них, а если и про них, то до этого еще ой как далеко. Пока что есть более важные дела, о которых стоит думать. А потом бац! И все это здесь и сейчас, разом и именно с ними. Так почему бы не допустить, что ядерную бомбу привезли на твою буровую именно сейчас, в это время, при тебе! И не кому-то другому после, а именно тебе предстоит решить, готов ли ты сделать все от тебя зависящее, чтобы не дать ей взорваться, искупав собственную землю в огне.

Да, а еще, конечно, это может быть простая паранойя молодого человека, которому скучно. Он бесится с жиру и поэтому придумывает себе древних богов, пытающихся предотвратить гибель твоей планеты. Ну, или одного из ее вариантов, если быть точным.

В конце концов, как это проверить? Где факты и подтверждения тому? Ну, то есть объективные факты. Где статьи в газетах, свидетельства очевидцев, передачи по телевизору, где бы высказывались серьезные уважаемые эксперты? В другой проекции? Здесь, например, пока глухо. Пока все это только внутри головы одного молодого мужчины. И исключительно делом его веры и выбора станет дальнейший курс его действий. Однако, с другой стороны, к счастью, есть прямое распоряжение его начальника, которое следует выполнять. Следовательно, именно этим и надлежит заняться завтра при сборке оборудования. Тем более Эрик уже придумал, как это можно сделать. И значит, сегодня можно смело ложиться спать, а завтра уже просыпаться и просто работать.