Читать книгу: «Лайфсровер», страница 4

Время шло, задумавшийся принял процедуру изъятия жижы, как явление будничное ничем не особенное. Только думал он теперь со злорадством о том, что они забирают у него то, что ему и самому то не очень надо. Тем самым радовали его своей глупостью. Каждый раз, когда особи меняли грязную ткань на новую, они повторяли один и тот же набор звуков. Видимо они не большого ума, – рассудил задумавшийся. Но каждый раз они продолжали это делать. Тогда он понял, что скорее всего среди этих звуков, есть те, которыми они его называют. Хм, он ведь долго не мог понять кто он, возможно они знают? Ведь они наверняка давным-давно уже в этом мире и если им сотни и даже тысячи лет, то они наверняка знают, что у него есть какое-то свое название. И скорей всего они-то ему и объяснят кто он такой. Радости задумавшегося не было предела, ведь скоро он разберет среди этих звуков важнейшую информацию о том, кто он такой есть.

Дни задумавшегося, казалось, тянулись бесконечно долго и, в то же время, в единицу времени с ним происходил сонм событий. Он по-прежнему лежал в своей кроватке. К нему часто наведывались взрослые особи, которые стали совсем близкими и родными. Хоть и делали зачастую не совсем приятные вещи и даже обходились с ним просто глупо. Но, за неимением других приходилось иметь дело с этими. В тот день задумавшийся как обычно лежал в размышлениях о своем положении и наблюдал происходящее. Как вдруг почувствовал знакомый накат в своем животе. Боль была привычная, и он уже готов был выпустить вонючую жижу. Но вдруг боль отступила. Ладно, – рассудил задумавшийся, – в следующий раз. Следующий раз, по меркам его измерений, наступил довольно быстро. Вновь давящая скручивающая все внутри боль подступила к нему, и как-всегда он приготовился выпустить содержимое из себя. Но боль на некоторое время задержавшись в животе, постепенно начала отступать.

– Хм, может быть я научился больше не выпускать эту зловонную кучу, как и хотел когда то, – подумал он.

Порадовавшись, что она больше не будет докучать ему. Он расстроился тому, что взрослые особи больше не смогут собирать ценную для них субстанцию. А не изменится ли их отношение к нему от этого? Может быть, они поймут, что он больше не приносит ценной жижи и перестанут его кормить? Такие размышления привели задумавшегося в ужас. Нужно было срочно, что-то делать. Как-то прикинуться, что он все-еще способен делать то, что делал.

От этих размышлений к его животу вновь подступила знакомая боль, в этот раз она скручивала все внутри сильнее, чем раньше. Задумавшийся даже задержал дыхание от неприятного ощущения.

– Это должно скоро отступить, – с надеждой размышлял он.

Боль отступила, теперь уже через большее время. Он не понимал, что с ним происходит. Если она подкатит еще раз. Вряд ли он сумеет удержать слезы. И она пришла вновь, а потом вновь и вновь.

Спустя время у задумавшегося были только грубые ощущения в животе, там постоянно жутко кололо. Ему казалось, что с организмом что-то не так. А во время приступов этих болей он задерживал дыхание, чтобы не шевелить животом и становился мокрым, покрываясь испариной. В эти жуткие моменты он коротал время, как всегда, задаваясь вопросами.

– За что мне эта дикая боль, я ведь только что появился в этом мире и еще ни в чем не успел разобраться, но уже наказан тем, чтобы это испытывать. Почему я, за что?"

Иногда, когда он расслаблялся и позволял процессам внутри просто происходить, из него выпадала липкая неприятная жижа. После чего грубые ощущения в животе проходили. То были моменты счастья. Затем схватки в животе продолжались и в этот раз все было совсем по-другому. Он не знал сколько времени прошло, но это был очень сложный этап его жизни, который длился, казалось, вечность. И все это время в задумавшемся росло отвращения к неприятным ощущениям в животе. Ситуация усугублялась тем, что в самые неприятные и болезненные моменты он кричал от боли вызывая тем самым, кормившую его взрослую особь. Мама подходила к кроватке и начинала давить и крутить в том самом месте, где ему было дико больно. Ему и без этого хотелось залезть на стену, но, когда она прикасалась он думал, что сойдет сума. Поэтому он начинал кричать громче, она понимала это как сигнал надавить еще сильнее и крутить еще быстрее. Тогда задумавшийся, едва не теряя сознание, понял – нужно прекратить кричать, чтобы она перестала так делать. Собрав всю волю в кулак и как бы дико ему не хотелось кричать, замолкал. Тогда она, покрутив и подавив еще немного, отступала. Задумавшийся был весь в холодном поту, ему казалось большим счастьем, что эта схватка за выживание прекратилась. Ах если бы дети могли говорить, то матери бы никогда не массировали живот во время колик, начитавшись «умных» книг. Это, конечно, приносит спокойствие родителям, и ребенок перестает кричать, но он молчит из страха, что сейчас к нему придут и сделают больно.

Это было светлое время суток. Задумавшийся лежал на спине, это занятие его последнее время довольно сильно утомляло, но особенно ему заниматься было больше нечем. В этот раз его, дико раздражали взрослые особи, которые при приближении превращались в умственно отсталых, противно пищащих и шепелявых дебилов.

– Интересно, это я оказываю на них такое воздействие?! – Рассуждал задумавшийся. – Терпеть. Только терпеть, больше ничего не остается. Если я расплачусь от этого ужаса, тогда он только усилится. Их сюда набежит штуки три-четыре, и все будут дебильно шепелявить, до тех пор, пока я не выбьюсь из сил. А им только этого и надо, чтоб я совсем обессилил. Как же я хочу вырасти и научиться избегать всего этого.

Он устал улыбаться на одни и те же глупые рожи. Которые выражали совсем не то, что чувствовали. Им просто нужна была его реакция, а реагировать он уже больше не мог. Поэтому взрослые особи оставили его в покое и вышли из комнаты.

– Ну вот, вроде наигрались, отстали, – с облегчением подумал он. – Можно немного успокоиться и перейти… Кстати, на чем я остановился? Помнится у меня было какое-то очень важное дело. Я ведь не просто так здесь оказался, у меня была миссия. Какая конкретно не помню, но я очень важен и на мне лежит ответственность за что-то очень крупное. Ах, да – путь! Нельзя терять ни секунды, нужно постараться постичь мир. Пока что мои физические возможности ограничены. Но я же могу начать с изучения самого себя. С поиска ответа на вопрос: кто я, или что?! Мне не хватает знаний об этом мире, но время не ждет. Я должен использовать те небольшие возможности, которые сейчас доступны, можно использовать, ну… например – ощущения? Все мое… назовем это объемом. Да! Весь мой объем способен испытывать ощущения. Это так удивительно и странно, так непривычно, что порой хочется смеяться. Ну да ладно, чего откладывать, попробую понять что-то.

Задумавшийся сосредоточился. Он вспомнил причину, по которой прибыл в этот мир. Теперь он приступит к познанию себя. Он прекрасно знал, что состоит из твердой материи, такой же, как и все вокруг. Эта материя разделялась на несколько частей. Одной он думал, видел слышал и ел, через нее он дышал. Это была одна довольно крупная часть его, ей он мог двигать. Другая часть его была по размеру чуть больше первой, в два или полтора раза. Она не двигалась, но доставляла множество неудобств, из нее выпадала дурно пахнущая жижа и вытекала теплая мокрая жидкость. Внутри нее что-то стучало, когда в комнате становилось оглушительно тихо. Это была не самая лучшая часть него, он с удовольствием бы отказался от нее если это было бы возможно. Другие его части были довольно приятными, ведь он не доставляли тех неудобств, которые доставляла его вторая, самая крупная часть. Их было очень много, и они двигались по любому его желанию. Он не понимал, как это происходило, но такая механика его вполне устраивала. Единственный минус этих частей был в том, что они не могли перемещать его неподвижную часть.

Новым для него было ощущение во рту, он могу чувствовать вещества, которые попадают в него. Ощущения бывали разными, и он не мог их точно классифицировать. Он думал, что, это не самый важный орган чувств, хоть и, безусловно, интересный. Пока его можно отложить.

Было еще одно интересное явление, которое отметил задумавшийся, он могу чувствовать каждую точку своего организма. Порой это происходило независимо от его желания. Просто вдруг где-то начинало колоть, чесаться, или он чувствовал прикосновение одеяла. Иногда, бывало так, что ощущений на определенном участке тела нет. Но достаточно немного времени, и внимательнее прислушаться, как вдруг, там тоже появлялось какое-то ощущение. Это невероятно, он был весь соткан из ощущений, не только снаружи, но и внутри. И они были самые разные, от грубых, до очень тонких. Но чтобы ощутить тонкое покалывание где либо, нужно довольно долго вслушиваться, уделяя этому участку все свое внимание, не отвлекаясь на грубые ощущения. Но это часто не получалось, если только случайно.

– У меня есть самая интересная верхняя часть, – таков был результат изучения задумавшегося. – Эта часть видит и слышит, через нее поступает странное вещество внутрь моего объема. Это вещество выходит тем же путем, спустя некоторое время. Вещество не видно, но возможно ощутить его движение. Оно как бы во мне и вокруг одновременно. Я вдыхаю его, а потом выдыхаю. Забавно то, что я могу контролировать этот процесс. А ну ка… его можно даже остановить! Вот у меня получилось, я могу не вдыхать его, вообще! Стоп! Без него становится плохо, все как будто горит изнутри. Фу-ф! Нет, я, конечно, могу контролировать этот процесс. Могу даже остановить его на время, что довольно забавно получается. Но остановить его совсем – не в моих силах. Тем не менее, в нем есть что-то невероятное. Это удивительный процесс. Он единственный из всех, который без моего контроля все равно продолжается сам по себе. Чтобы моя рука не падала я должен ее поднять и контролировать, ее в таком положении. Если я переключаю свое внимание она падает. Внутри меня происходит процесс пульсации, которым я вообще не могу управлять, никак, при всем желании. Наверняка там внутри происходит огромное количество процессов, и они мне не подвластны. Особенно в животе, например всякие звуки, и такие неприятные ощущения, которые являются предвестниками того, что из меня сейчас вывалится что-то ужасное с дурным запахом. Кстати запах! В самой интересной части меня есть так же ощущение запахов, это пока что не понятное умение и лучше бы его не было вообще. Оно только вносит сумятицу в происходящее. Контролировать его нет ни малейшей возможности, как даст резко и неприятно, либо так же резко и приятно. Короче от запахов одно смятение и беспокойство, очень мешает эта штука моему изучению. Но если вернутся к забавной циркуляции, которая происходит через орган запаха. Насколько же она удивительна, посмотрите, я могу делать ее глубже, тоньше, остановить на время, и даже без моего контроля оно продолжает работать. А вот начну ка я наблюдать его, этот процесс – каждый вход и выход странного вещества вокруг. Возможно, этот процесс является мост к тем другим процессам, которые протекают вообще без моего внимания. Если я подловлю его так, чтобы дыхание продолжалось без моего контроля, но под полным моим наблюдением.

В процессе каждодневного возлежания, заниматься ему было больше нечем. И так он стал наблюдать свое дыхание, каждый вдох и каждый выдох. Он старался притаиться, таким образом, чтобы его желание вдохнуть глубже или меньше не мешало естественному автоматическому процессу. Если он вдыхал непонятную прозрачную субстанцию. Он отмечал свой вдох. Если он выдыхал непонятную прозрачную субстанцию. Он отмечал свой выдох. Ему хотелось вести наблюдение непрерывно и постоянно, всю жизнь. Это занятие его успокаивало. Такое наблюдение продолжалось некоторое время. От усердия он даже покрылся небольшой испариной и потом, но это не останавливало его наблюдения. Как вдруг в области входа воздуха перед ноздрями над верхней губой стали происходить странные вещи. Напряженное наблюдение за дыханием вызвало потение в ямочке над верхней губой, там даже скопилась влага. Но помимо потения в этой области под ноздрями периодически наблюдалось тонкое покалывание. Эти покалывания он часто ощущал, будучи замотанным в тряпки. Где-нибудь в области ног или рук, у него случалось начинало колоть и чесаться так, что хотелось выть. Но дотянуться до этих мест и по чесать он не мог. Природа покалывания над верхней губой была очень похожа. Но сейчас это ощущение было тонким, а тогда оно было грубым. Задумавшийся продолжил наблюдение и отметил, как в области над верхней губой там стали появляться вибрации. Сначала грубые как судороги, затем тонкие, чуть уловимые. Наблюдать дыхание он давно уже бросил. Область его тела над верхней губой была гораздо более интересной. С течением времени и чуть большим сосредоточением внимания, это явление начало усиливаться. Покалывание и вибрации в области между верхней губой и ноздрями, на глазах задумавшегося, превращались в очень плотный электрический разряд. Такой, как будто маленькая молния постоянно била в центре ямочки над верхней губой.

Задумавшийся устал и его внимание отвлеклось, молния сразу пропала. Такое занятие было для задумавшегося чрезвычайно интересным, увлекательным и в то же время утомительным. Он чувствовал себя первопроходцем погрузившемся в мир, куда еще не ступала нога человека. Чуть передохнув, он попробовал восстановить наблюдение. Но в этот раз ничего не получалось, его внимание начало скакать как обезьяна, цепляясь то за один образ, то за другой. Эти образы появлялись прямо у него перед глазами, сначала они были размытые как пятна, потом сформировывались в картинки. И никакого наблюдения не получалось. Он отметил, что такое состояние у него всякий раз бывает перед сном. Похоже ему нужно было отдохнуть. Он неплохо поработал и чувствовал удовлетворение от своего нового открытия, и даже какой-то восторг. То было важнейшее открытие после того, как он разобрался в прозрачной субстанции, окружавшей его, той, которой он дышал. Наверняка до него и кроме него никто даже и не заметил, что окружен этим волшебным веществом. Справедливо рассудив, что с таким усталым вниманием и бесполезными рассуждениями о собственном величии, продолжать дальнейшую работу исследователя нельзя, задумавшийся позволил себе расслабиться и незаметно погрузился в сон.

Хорошенько выспавшись и набравшись сил, задумавшийся решил повторить свой успех. Неприятностью для него послужил тот факт, что его успех не был сохранен. В этот раз ему предстояло проделать весь тот же самый путь, от наблюдения дыхания, до стойкого наблюдения ощущения электрического разряда. Это было неприятное открытие, ведь по новой проделав весь этот путь, он истратил некоторое количество внимания. И у него оставался совсем небольшой запас концентрации, чтобы продолжить дальнейшее свое исследование. В этот раз ему потребовалось чуть меньше времени, чтобы достичь четкого осознания процесса электрического разряда между ноздрями и верхней губой. Он чувствовал себя бодрее чем в первый раз, поэтому вместо движения дальше поддался удовольствию более длительного наблюдения разряда молнии. Иногда, когда он радовался происходящему волшебству, маленькая молния внутри него вдруг пропадала. Но как только задумавшийся сильнее сосредотачивался, она появлялась вновь, и он опять с удовольствием ее наблюдал. Наигравшись с этим забавным процессом, задумавшийся начал чувствовать усталость. Он рассудил так, что молния проявляет себя устойчиво и ни во что другое не перерождается. Наблюдение умиротворяло и вызывало восторг. В то же время она становилась уже привычной не такой интересной. Кроме того, наблюдать ее постоянно не было никакой возможности. Добраться до наблюдения за молнией тоже было довольно трудно. Нужно было довольно сильно сосредоточиться и пройти все этапы от наблюдения дыхания, через покалывания и вибрации усилить внимание, ни на что не отвлекаясь и только тогда маленькая молния проявляла себя. Но если сосредоточиться на ее наблюдении в этот момент, она становилась все более устойчивой и отчетливой. Мыслительный процесс устал, надо бы отдохнуть, поспать и поразмыслить как продвинуться в своем наблюдении дальше этой молнии. Вновь он, удовлетворенный полученным опытом, отправился в приятные объятия сна, восстанавливать силы. Теперь в его жизни появилась цель и смысл.

Проснувшись свежим и бодрым, он начал рассуждать о дальнейших действиях.

– Молния, конечно, явление таинственное и интригующее, – думал он. – Я уже научился устойчиво ее наблюдать. Но более ничего не происходит. Если проводить время таким образом, то я никогда не пойму кто я. Нужно исследовать весь занимаемый мной объем, все тело сверху до низу. И наверняка лучшим решением будет начать с самой интересной части. Той которая видит, слышит и думает. Прямо с самой ее макушки, опускаясь все ниже и ниже к кончикам движущихся по желанию частей.

Совершив такое открытие, задумавшийся захотел исследовать более подробно свое тело от макушки головы до пальцев ног. Ему непременно хотелось ощутить приятный электрический разряд молнии по всему телу. Что, то ему подсказывало, та молния – она и есть субстанция, из которой он весь состоит. И он с твердым намерением приступил к наблюдению в том месте, которое называют "родничком". С самой макушки головы. Сначала там не было никаких ощущений, кроме грубого давления на площади всего свода черепа. Его внимание снова начало отвлекаться. Тогда задумавшийся решил приструнить свое внимание и заставить его наблюдать уже привычный процесс дыхания. Сосредоточившись таким образом, он продолжил наблюдать область над верхней губой и почувствовал знакомые вибрации. До наступления ощущения электрического разряда задумавшийся не стал ждать. Вместо этого он перенес свое внимание на макушку головы. Поначалу, как водится, ничего не происходило. Задумавшийся отметил, что наблюдать дыхание, одновременно с наблюдением на других участках тела, он не может. Но это ему сейчас и не было нужно. Вся сила его ума была направлена на наблюдение макушки, он взял участок диаметром примерно пять или семь сантиметров. Там постепенно начали проявляться какие-то ощущения, похожие на легкое прикосновение пальцев. Они то приходили, то через несколько десятков секунд отступали, по очереди и в разных местах. Задумавшийся продолжал наблюдение, затаившись, он боялся отвлечься на что-то другое. Его старания были вознаграждены теперь уже на макушке проявилось ощущение потения и легкого покалывание.

– Хм, совсем как на участке между носом и губами, – отметил про себя мыслительный процесс. – Нужно дождаться ощущения электрического разряда, той самой молнии.

Что-то подсказывало ему, что на макушке головы тоже есть маленькая электрическая молния. Задумавшийся продолжил наблюдать ощущение потения и покалывания в ожидании того, что ему хотелось почувствовать. Но вдруг, на его макушке кто-то начал скрестись. Как будто паук залез на него и копошится прямо там, куда он направил так упорно свое внимание. Задумавшийся страшно испугался и отвлекся от наблюдения. Он начал вертеть головой и чуть-чуть даже ныть, прислушиваясь к тому, кто мог ползать в его маленькой кроватке и взобраться на него в такой ответственный момент.

Мыслительный процесс затаился. Его сердце билось от страха. Но на удивление ничего не происходило. Никакого движения и шума больше не было. Наш герой повертел головой пытаясь стряхнуть ползучую тварь. Но, либо тварь сама затаилась, либо она уже убежала. Либо… Задумавшегося осенило – либо никакой твари и не было. Чем дольше он неподвижно лежал, периодически встряхивая головой, тем больше он убеждался в том, что скребущийся паук не настоящий.

Тогда задумавшийся, раздосадованный собственной трусостью, прикинул на сколько ему еще примерно хватит внимания, чтобы продвинуться в своем исследовании. Или стоит сейчас еще поспать, чтобы восстановить силы? Он понимал, что далеко продвинуться у него теперь не получится, он истратил значительную долю внимания, оно быстро иссякнет и вновь перед глазами начнут возникать сновиденческие аморфные образы, которые увлекут его за собой в сон. Но и ко сну сейчас он был не готов. Ресурса внимания у него осталось примерно половина от изначального. Это была неприятная новость. Но делать было нечего.

– Пожалуй мне еще хватит внимания, чтобы добраться до скребущегося на макушке паука, – рассуждал он, лежа в кроватке. – И, если эта тварь вновь начнет там скрестись, в определенный момент, значит она живет не снаружи, а внутри моей макушки. А это говорит о том, что паук, скорее всего, выдуманный. Ну или просто не опасный, ведь он всегда там сидит и при этом ничего страшного не происходит.

Собрав всю волю и остатки внимания в кулак, мыслительный процесс приступил к своей работе заново. Только это занятие теперь придавало смысл его существованию. Только познание самого себя стало его целью. Ведь заниматься, целыми днями пролеживая в кроватке, ему по большому счету было и не чем.

Задумавшийся вновь с упорством проделывал свой путь. Собрав все свое внимание на дыхании, он задержался там немного, наблюдая каждый вдох и каждый выдох. Если одна из ноздрей была заложена, то он наблюдал дыхание через ту ноздрю, через которую проходило дыхание. Безропотно и беспристрастно вел наблюдение ни отдавая предпочтение ни одной из ноздрей. Когда его внимание затаилось и приобрело остроту, не отвлекаясь больше ни на что, задумавшийся перенес свое наблюдение на область между ноздрями и верхней губой. К тому моменту она уже покрылась испариной. Сначала задумавшийся ощущал здесь лишь прикосновение дыхания от выходившего из ноздрей воздуха. Затем грубые покалывания в этой области всплывали на поверхность и четко различались его вниманием. С течением времени наблюдения, покалывания становились более тонкими. Задумавшийся продолжал наблюдение – покалывания превратились в более тонкие и приятные вибрации. Задумавшийся, обильно выделяя пот всей своей поверхностью, продолжал наблюдение тонких приятных вибраций. В определенный момент в области между верхней губой и ноздрями начала моргать давно привычная и знакомая маленькая молния. Она то появлялась, то исчезала. Задумавшийся направил все свое внимание в эту одну единственную точку. Молния поморгала еще немного и стала отчетливым электрическим разрядом.

В этот момент задумавшийся перенес все свое внимание на макушку головы. Молния упорно продолжала бить в ямочке над верхней губой, как бы говоря «я все еще здесь, посмотри на меня». Но она его уже не интересовала все его внимание было направлено на макушку головы. Молния начала угасать, затем она еще немного поморгала, то появляясь, то исчезая, но все больше слабела, пока не исчезла совсем. Ничего больше не отвлекало внимание задумавшегося который наблюдал ощущения на площади диаметром пять семь сантиметров на макушке своей головы. Он сразу, после исчезновения молнии, начал ощущать покалывания в этой области, сначала неприятный грубые, затем все более тонкие. Как вдруг на его голове начал скрестись страшный огромный паук, он как будто копошился в редких светло русых волосах задумавшегося. Прямо на самой макушке его головы.

– Не напугаешь, я слежу за тобой! – от такой уверенности и бесстрашия, которые источал задумавшийся все его тело покрылось мурашками.

– Мурашки по всему телу. Приятные. – все, что сделал задумавшийся просто отметил этот факт.

Но мыслительный процесс стоял на пути твердой решимости, на пути война, которому бросила вызов мелкая пакостливая тварь. Такое явление как приятные мурашки могло бы отвлечь его раньше, ин получал бы от них удовольствие. Но сейчас не время для удовольствий. Сейчас задумавшийся, имея ограниченный ресурс внимания, который скоро закончится, в битве не сводит своего пристального взгляда с подлого невидимого насекомого.

Неизвестно что напугало паука. Приятные мурашки, пробежавшие по всему телу, которые как бы говорили ему: «уходи неприятный паук». Или это была твердая решимость задумавшегося. Но паук сдал бой, он перестал скрестись. И в области макушки головы задумавшегося, примерно пять-семь сантиметров в диаметре появились очень тонкие приятные вибрации. Какое там мурашки, те грубые сомнительные мурашки, были жалким подобием этих приятных тонких вибраций, состоящих из свободного чистого потока.

– Неужели я весь состою из этих приятных тонких вибраций? – задался вопросом задумавшийся.

Он понимал, что ресурс его внимания истощается и уже начинает давать сбой. Но он старался как можно дольше сохранить это невероятное ощущение на макушке своей головы. В определенный момент оно даже начало ему нравиться настолько, что задумавшийся захотел испытывать этот поток всегда. Как только это произошло, внимание дало сбой, начались помехи, поток вибраций перестал быть устойчивым. Он то появлялся, то исчезал. Задумавшийся вновь собрал волю в кулак и исключил все отвлекающие его эмоции. Перенаправив ресурс своих сил лишь на наблюдение. Свободный поток вновь стал отчетливым и явственным.

– Вот оно, то, к чему я так упорно шел, – задумавшийся знал, что его жизнь проходит не зря.

Он добрался до святого грааля, до самого знания. Но впереди еще огромный путь, ведь это была всего лишь маленькая его часть – макушка головы. По сравнению с ней все его тело просто огромно, и даже бесконечно. Что же происходит в остальных его областях? Страшно представить сколько впереди открытий.

Но обо всем этом задумавшийся не думал. Он наблюдал поток и пусть его внимание было на исходе. Перед глазами стали возникать сновидческие образы. Они подло отнимали ресурс сил, превращаясь из эфемерных облаков, то в предметы, то в людей. Задумавшийся будет наблюдать поток ровно столько, на сколько хватит остатков внимания. Но сил уже не было, и наш герой мирно и с чувством глубокого удовлетворения падал в объятия сна, совершенно не осознавая этого. Никакой поток ему уже был не интересен. Свое дело он сделал.

Каждый раз отправляясь в объятия снов, задумавшийся терял свои достижения в области изучения своего тела. Всю работу приходилось начинать по новой, но уже с новыми силами. Это было неудобно и такое обстоятельство его чрезвычайно раздражало. Все достижения можно было упустить в один момент, но труды, которых стоил каждый шаг, были огромны. А результаты хоть и невероятны, но с каждым разом все более привычны и менее таинственны. Пока что мыслительный процесс пребывал во сне, он не думал об этом и ничего не знал на своем пути. Он только что познакомился с ощущением свободного потока на макушке головы. В той области тела, которую древние называли сахасрарой или в просторечье родничком.

Задумавшийся спал неопределенное время и казалось, что снов у него не было. Обычно ему снились разного цвета размытые пятна, которые между собой о чем-то общались. Иногда он общался с этими пятнами. Иногда они рассказывали ему какую-то интересную историю. Его молодой мозг не имел большого представления об обстановке, поэтому картинки его снов в основном не имели другого фона, кроме черного или, реже, белого. Вообще, когда он закрывал глаза, он не мог понять видит ли он черный цвет или белый. Часто они перетекали друг в друга, образуя замысловатые разноцветные и зачастую говорящие пятна. Так он мог наблюдать их бодрствуя, или, при сильной усталости, погружаться с ними в сон.

Проснулся мыслительный процесс от привычной вони. Разумеется, пока он спал, зловонная жижа предательски вытекла из него. Похоже ей было все-равно с кем она имеет дело. И преклоняться перед мыслительным процессом она не собиралась. Удивившись тому факту, что зловонная жижа продолжает вытекать из существа, которое по своей сути является свободным потоком, задумавшийся принял обстоятельства как есть и разревелся во весь рот.

На его крики, спустя некоторое время настойчивого плача, появилась взрослая кормящая особь. Она с уставшим и недовольным видом принялась разворачивать задумавшегося из тряпок и собирать ценную субстанцию. В процессе своей работы она произносила знакомые звуки, некоторые из них задумавшийся уже разбирал. В той галиматье, которую она то и дело несла, был некий постоянный набор звуков. Этими звуками она называла задумавшегося. Другие наборы звуков повторялись не так часто, похоже при помощи них она обращалась к задумавшемуся. Как он ни старался вслушиваться и запоминать ту ерунду, что она несла, ничего не выходило. Он не мог, ни повторить, ни запомнить, а только лишь узнавал похожее. Судя по ограниченности этого непонятного лепета, умом она не блистала. Задумавшийся уже было подумал, что он пришел в этот мир не просто так и за ним ухаживают не из-за жижи. Скорее всего они хотят познать его мудрость, чтобы он им рассказал о прозрачной субстанции, которая их окружает и которой они тоже дышат. А в том, что взрослые особи тоже дышат, задумавшийся не сомневался. Во время кормления он слышит не только свое дыхание и свой внутренний стук. Точно такие же процессы протекают и во взрослой кормящей особи. Наверняка они хотели бы, чтоб он поведал им о свободном потоке, из которого наверняка не только он, но и они тоже состоят.

– А может все, наоборот, – размышлял задумавшийся. – Может быть они знают больше меня по поводу моих открытий? Хотя нет, они так ограниченно разговаривают, повторяя одно и то же по нескольку раз, чтобы не забыть. Не для меня же они это твердят, разве не видно, что я их не понимаю? Вряд ли они вообще что-то знают, хотя надежда еще есть. Хотелось бы, чтоб знали.

Выполнив ритуал по сбору, взрослая особь замотала задумавшегося в новое чистое белье и вернула его на место. Не успокоившись на этом, она начала засовывать лицо и руки к нему в кровать. Похоже было время поиграть. Задумавшийся не очень любил тратить на это время, но избавиться от нее возможности не было, поэтому приходилось участвовать. Чтобы не испытывать злости и отвращения он старался погрузиться в игру. Один единственный способ избавления от этих игр заключался в трате времени и утомлении взрослой особи, даже путем своего собственного утомления. Иногда даже приходилось начинать плакать, чтобы это все закончилось. Единственный минус заключался в том, что после утомления всегда следовал сон. Трата времени, то был единственный способ вернуться к делу всей его жизни, определенно имевшему смысл в этом мире – познанию.