Читать книгу: «До Луны», страница 3

Комната размером одна целая две десятых

27 апреля 2017 г.

При выборе комнаты для переезда я руководствовалась тремя критериями. Они были записаны в моем дневнике.

Во-первых, комната должна быть чуть больше нынешней или хотя бы такого же размера. У меня есть сбережения, которые я накопила за последние четыре года работы, поэтому я могу позволить себе жилье с более высоким депозитом. Однако надо избегать мест с ежемесячной квартплатой больше, чем сейчас. И самое главное. Между входом и комнатой, между комнатой и санузлом должна быть вертикальная граница. Короче, должен быть порожек.

Решающими факторами, подтолкнувшими меня к переезду, стали два порожка. Порожек между входом и комнатой и между комнатой и ванной. В моей квартире их не было. Еще у меня не было прихожей, поэтому линолеум начинался сразу от двери, и несмотря на то, что я очень осторожно снимала обувь, грязь все равно легко попадала в комнату.

Аналогично и для ванной. Там, конечно, была плитка, но без порожка она просто соединялась с полом в комнате. Никаких границ или разницы в высоте. Небольшая неосторожность с моей стороны, и вода из ванны вытекла бы в помещение, где я ем и сплю.

Подписывая свой первый договор, я еще мало что понимала. Мне показалось, что за свою цену это хорошее жилье, но я и не ожидала, что отсутствие двух порожков принесет столько неудобств. Сначала это может показаться чем-то незначительным, но на деле порожки оказались решающим фактором. Я поняла это лишь спустя два дня после переезда.

Студия – это же одна комната. Значит, это что-то вроде три в одном, разве нет?

Так как я не могла позволить себе переехать сразу, то нашла другое решение. Перед входной дверью я положила свернутый коврик, а душ принимала как можно быстрее. У меня был веник, которым я подметала каждый день, и к тому же я часто использовала средство от засоров, чтобы вода стекала побыстрее. Но это не решало проблему до конца. Пожив некоторое время, мирясь с такими неудобствами, я все-таки решила после работы зайти к агенту по недвижимости, намереваясь переехать. В прошлые выходные я поехала на просмотр. За эти дни агент показал мне три квартиры. Первая была намного меньше той, в которой я живу, поэтому казалась душной, но из-за того, что дом был новым, она выглядела чистой. Вспоминая о ней, я думала, что, возможно, мне стоило остановиться на этом варианте. У второго дома автобусная остановка оказалась слишком далеко от метро, а у последней и залог, и плата за аренду превышали мой бюджет. Когда я с опозданием попыталась подписать договор на первую комнату, мне сказали, что за нее уже внесли залог. В тот момент, когда я говорила себе, что отныне не буду колебаться и приму решение, как только мне что-то придется по душе, мне снова позвонил агент по недвижимости. Пока мы осматривали предыдущие комнаты, он сказал мне: «Есть еще одна квартира, она скоро освободится. Если вы не торопитесь, то подождите немного. Она хороша». Подозреваю, что в тот день я не смогла принять решение, втайне полагаясь на его слова.

Я ушла с работы ровно в шесть часов и быстро добралась до места встречи. Это был небольшой дом в конце улицы с торговыми лавочками. На первом этаже была пиццерия, которая занималась исключительно доставкой, и маникюрный магазин, а со второго по пятый этаж расположилось около десяти квартир-студий. Перед этим домом я и встретилась с риелтором. Он сказал, что нам нужно в квартиру 301. Конечно же, в доме есть лифт.

– Это настолько хороший дом, что мне не часто приходилось работать с ним. Прошлая постоялица прожила здесь шесть лет. Это была одинокая девушка, так что квартира содержалась в чистоте, – он сказал, что какое-то время помещение пустовало, потому что, когда предыдущий жилец съехал, домовладелец решил отремонтировать старую кухню и неисправный водопровод. – Если честно, с кухней тут изначально были проблемы, так что мы решили поставить новую раковину. Вы очень вовремя, – прошептал он, будто раскрывая мне большую тайну. – А еще из этого дома переезжают только потому, что все налаживается в жизни. Прошлая девушка съехала, выйдя замуж за прокурора. У дома очень хорошая энергетика.

Это была серьезная проблема. Чем дольше я слушала его, тем сильнее волновалась, ведь говорил он только похвалы. В глазах агента по недвижимости это жилье выглядело идеально. Это значит, что все недостатки мне придется выискивать самой. У меня начинала болеть голова. Такое уже случалось, когда я слушала, что для своей цены дом, в котором я живу, очень даже просторный, а кондиционер и мини-холодильник есть в квартирах далеко не всегда. Я не придала значения крошечной разнице в высоте между уровнем пола у входа, в комнате и в ванной. После этого, конечно, не каждый день, но я сожалела об этом. Сколько ни отряхивай обувь, стоя за дверью, песчинки найдутся даже перед кроватью. Из-под закрытой двери ванной комнаты видна бордовая плитка, резиновая швабра, чтобы убирать воду, душ, в котором появляется ощущение, будто за тобой следят, невзрачные стены и пол… Мне надоело.

Лифт остановился на третьем этаже. Комната 301 была первой, которую мы увидели, стоило только выйти из лифта и повернуть налево. Квартира пустовала, так что риелтор ввел пароль на электронном замке, и по неизвестной причине мое сердце забилось быстрее. С этого момента я должна обращать внимание на все недостатки этого дома, о которых умалчивает агент по недвижимости. Входная дверь открылась.

«Не так уж и плохо, да?» – была моя первая мысль. Впереди, напротив входной двери, было большое окно, слева – ведущая в ванную дверь, а низкий шкафчик для обуви – справа. За ним – грязная дыра, откуда была вырвана раковина. Если честно, обои и пол тоже не выглядели особо чистыми, а на кухне так вообще было много плесени, но мне говорили, что здесь будут проводить ремонт, и я решила принять это во внимание. Мне сказали, что площадь комнаты 6 пхен⁷, как и у моей нынешней, но, возможно из-за того, что в ней не было вещей, комната казалась больше. У входа была выложена простая серая плитка, а между ней и полом в комнате находился порожек подходящей высоты. Ладно, подходит. Риелтор сказал, что я могу зайти прямо в ботинках. Я осторожно вошла и внимательно осмотрела комнату. Уборная тоже была самой обычной, о такой я и мечтала. Немного сбивала с толку дверь нефритового цвета, но это хотя бы была самая обычная дверь без щелей сверху и снизу. Здесь все в порядке. А нефритовый цвет – это почти мятный. В помещении была система вентиляции, и, когда я открыла дверь, между плиткой и полом, как и следовало ожидать, обнаружился порожек. Отлично, подходит. Я прошла внутрь, открыла кран в умывальнике и спустила воду в унитазе. Хорошо вытекает, хорошо утекает. Что ж, подходит.

Пока что мне вполне нравилось, не было никаких критичных недостатков. Вот это меня и тревожило. Ведь это вовсе не значит, что позже не появятся еще какие-нибудь подводные камни, из-за которых я в итоге только потрачу больше денег. Риелтор не назвал мне точную цену, сказав, что пока я не могу въехать в квартиру из-за строительных работ и можно лишь посмотреть помещение. Все еще, словно за щитом, скрывая сердце под слоем сомнений, я медленно подошла к окну. Позади меня раздался уверенный голос риелтора:

– Попробуйте открыть. Здесь даже установлен двойной стеклопакет.

Я открыла окно. Из пиццерии на первом этаже доносился слабый запах пиццы, и мое внимание привлекла вывеска караоке-бара на крыше дома напротив. Расстояние до него, конечно, было не такое, чтобы можно было что-то услышать, но туда приходили выпившие люди, а вывеска казалась слишком яркой и громкой. Это был тревожный звоночек, только вот, стоило мне повернуть голову направо, я, потеряв нить размышлений, резко выдохнула. Такой выдох обычно следует за большим количеством вдохов, когда ты так поражен, что чувствуешь, как перехватывает дыхание. Там была дополнительная комнатка.

Помещение, которое я считала квадратным, оказалось вовсе не таким. Точнее, оно было квадратным, но с небольшим закутком. Там скрывалось тихое уютное пространство, которое было достаточно широким, чтобы вместить туда одноместную кровать. Потолок в этой части квартиры был спроектирован так, что имел форму заостренной к центру крыши, с каждой стороны которой было встроено по две крохотных лампочки. Боже… Какая красота!

Я была по-настоящему удивлена. Не могу не признать. Правда в том, что меня покорила эта вытянутая, спрятанная в глубине комнатка. Риелтор с таким гордым лицом, будто увидел нечто приятное, ровным голосом сказал:

– Даже в этом она хороша, да?

Я не могла ответить и просто беспрерывно кивала. Выстроенную в моей голове симуляцию пополняли неожиданные детали. Мне пришлось полностью поменять планировку мебели, которую я представляла себе, оказавшись в этой квартире. Изначально я планировала поставить кровать по диагонали от кухни, то есть в левом углу квартиры. До тех пор, пока не увидела это место. В своих фантазиях я осторожно взяла кровать подъемным краном и переместила ее в этот закуток. После этого я вернулась в коридор и снова открыла входную дверь. Кровати не видно. Ее не будет видно даже во время еды! И, конечно же, общая площадь квартиры тоже становится больше. Куплю небольшой диванчик и поставлю его туда, где должна была стоять кровать. В комнате можно будет пообедать, съесть десерт, посмотреть фильмы и дорамы. А если шагнуть вперед и повернуть направо… Там будет моя спальня.

– Это дополнительное пространство. У вас ведь, наверное, много нарядов? Сюда очень хорошо вписалась бы какая-нибудь вешалка, и можно было бы использовать это место в качестве гардеробной, – сказал риелтор.

Разумеется, так тоже можно было сделать, но мне очень хотелось поставить туда кровать. К тому же у меня было не так уж много одежды. Гораздо важнее была возможность не видеть кровать, едва открыв входную дверь, не видеть кухню со своего спального места и не видеть ванную во время еды. Границы между отдыхом, приемом пищи, сном и походами в туалет. Отдельное пространство для жизни. Секундочку! Еще одна идея. Если бы у меня были жалюзи такой ширины, чтобы закрыть вход, я могла бы поднимать и опускать их, чтобы создать эффект полного разделения, как если бы я поставила здесь дверь. У меня по телу побежали мурашки.

Я широко развела руки, тщательно измеряя размер помещения. От этой стены до другой. Я несколько раз складывала в воздухе ладони и снова разводила их.

Один… Два… Три… Четыре… Пять… Всего шесть с половиной.

Решено. Мне нравится эта квартира. Только теперь я смогла оставить все сомнения и наконец-то сказать риелтору:

– Эта квартира… Хорошая.

– Как и ожидалось? – ответил он, щелкая выключателем от настенного светильника. Я увидела свою спальню, а потом она пропала.

Щелк, щелк.

Щелк, щелк.

Я бежала к себе домой.

Я так волновалась, что смогла только открыть дверь, надеть тапочки и дойти до кровати. Я ощутила неожиданное чувство свободы. Каково это, разуться в квартире, где прихожая и комната находятся в одном помещении? Стоит ли мне, пока не перееду, пожить по-американски? Ведь это даже не мой дом. Такие у меня были мысли. Я присела на корточки перед кроватью, которая все еще стояла на том же месте, что и утром. Затем я вытянула руку, чтобы измерить ее ширину. Раз… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть. В самый раз. Кровать идеально впишется в мою новую спальню.

Я всегда надеялась, что однажды смогу жить в полноценной однушке или двушке. Бывали времена, когда я тщетно мечтала, что если буду стараться, то наступит день, когда я смогу переехать. Только вот наступит ли вообще этот день. Иногда я задумывалась, смогу ли переехать до тридцати, а иногда – удастся ли мне сделать это до сорока лет? На самом деле, такие дни бывали чаще.

Поэтому я была несколько шокирована. Я и представить не могла, что этот день наступит так внезапно. Конечно, квартира, которую я только что посмотрела, не была однокомнатным или двухкомнатным помещением с отдельной кухней. Она все еще оставалась студией. Но ее нельзя было назвать типичной. Немного странно было бы называть ее полуторакомнатной квартирой, как часто говорят в сфере недвижимости. Как же тогда сказать… Можно ли назвать ее комнатой размером одна целая две десятых?

Я хотела ее, а не однокомнатную квартиру. Мне действительно нужны были эти две десятых. Я была одержима этими вытянутыми, но глубокими и уютными двумя десятыми. Я поставила рис в микроволновку, положила на тарелку немного гарнира из контейнера, налила на сковородку растительное масло и пожарила яичницу. Комната быстро наполнилась запахами еды и теплом. Я глубоко задумалась, разбивая очередное яйцо.

Если подпишу договор, то в качестве залога мне нужно будет оставить на двадцать миллионов вон больше, а стоимость аренды будет на сто пятьдесят тысяч больше, чем сейчас. Если учитывать проценты по кредиту, то мне придется тратить дополнительные триста пятьдесят тысяч в месяц.

Быстро пообедав и закончив с мытьем посуды, я достала из морозилки банку мороженого. Это был наш новый продукт с карамельным сиропом и шоколадной крошкой, замешанными в сливочное мороженое. Оно было настолько замороженным, что я даже не смогла воткнуть ложку. В ожидании момента, когда оно подтает, я написала Ынсан в личные сообщения.

Подруга, спишь?

Ответа не последовало. Я немного потыкалась в телефон, а потом отложила его в сторону и принялась потихоньку есть мороженое. Оно таяло во рту, оставляя приятный молочный вкус в сочетании с вязкостью карамельного сиропа и хрустящей шоколадной крошкой. Не так давно я съела в магазине целую упаковку и, думая, что приняла правильное решение, купила еще шесть банок по акции «два плюс один». Я ждала ответа от Ынсан, но он все не приходил. Я бросила телефон на кровать и пошла в ванную. Выйдя из душа, я снова увидела небольшую лужу мыльной воды в комнате. Я загнала ее обратно, используя резиновую швабру для мытья окон, которая висела на стене. Швы между плиткой и линолеумом, которые я скрепила скотчем, разошлись. Сперва я сама вытерлась полотенцем, потом вытерла им остатки влаги с пола и бросила в стиральную машинку.

Я смочила тоником ватный диск и тщательнее обычного протерла лицо. Медленно нанося крем, я продолжала поглядывать на телефон. Ответа так и не было. Мне ничего не оставалось, кроме как выключить свет и пойти спать, но почему-то у меня не получалось уснуть. На самом деле, я хотела кое-что узнать у Ынсан, прежде чем пойти в агентство по недвижимости. Правда, я все еще не решила, действительно ли мне стоит задавать ей этот вопрос. Спрашивать или нет? И вот, пока я смотрела в потолок и боролась с сомнениями, экран телефона ярко загорелся. Спустя долгое время мне наконец-то ответила Ынсан.

Почти. А что?

Я увидела содержимое ее сообщения в окне предварительного просмотра, но не стала открывать чат и читать его. Подумав, я решила, что стоит подождать с ответом до утра. Было слишком поздно, чтобы заводить такой важный разговор.

Нет.

Я передумала. В отличие от тела, которое к вечеру четверга уже устало, разум мой был ясен. Я уже знала ответ, но пыталась притвориться, что не знаю. В любом случае я не смогла бы спокойно уснуть, не задав ей этот вопрос. Я разблокировала телефон, легла на спину, подставила лицо под квадратик света и написала Ынсан:

Как у тебя дела с тем, о чем ты рассказывала на днях?

С чем?

С криптовалютой.

Чего?

Затем последовало еще одно сообщение:

И почему ты не спросила, когда я рассказывала о ней?

Магазин Кан Ынсан

4 мая 2017 г.

Среди всех моих друзей Ынсан была главной материалисткой. Материалистка… Немного странное слово. Если у вас больше денег – это не значит, что вы лучше, ведь так? Лучше перефразировать. Ынсан – экономный человек. Ей нравится зарабатывать. Иначе говоря, она гонится за прибылью. Хочет во всем делать финансово выгодный выбор. Ощущение, будто и тут чего-то недостает. Ладно, может, получится сказать лучше. Ынсан – человек, который любит деньги. Может прозвучать странно, но ей они очень и очень нравятся. Точно так же, как наш менеджер любит кофе, а Джисони серфинг, Ынсан любит деньги.

Впервые я осознала это одним зимним днем во время первого года работы. Мы с Ынсан встретились в метро по пути на работу и вместе пошли до офиса. Обе мы чувствовали, будто что-то происходит, ведь и вагоны, и станция были переполнены, но, стоило нам выйти на улицу, перед нами развернулось еще более удивительное зрелище. Оно было настолько непривычным, что даже заставило задуматься, а не сошли ли мы не на той станции. С раннего утра огромная толпа людей шла в сторону ближайшего университета, туда же ехали и машины, занявшие всю дорогу. Движение было парализовано.

– Боже, что за суета?

Мы с Ынсан не могли понять, что происходит, – такое мы видели впервые. Среди гудящей толпы мы услышали, что сегодня день итогового экзамена. Эта фраза сразу прояснила ситуацию. Итак, процессия состояла из учеников, которые пришли писать эссе для поступления в частный университет, и провожающих их родителей. Я высунула язык:

– Ух, ну и толкучка здесь.

Ынсан покачала головой:

– Поступающие. Наверное, сдавали экзамены.

– А родители что, весь экзамен ждали их снаружи?

– Похоже, а ведь на улице так холодно, – я без особой причины загрустила, вспоминая, как сама сдавала экзамены, а Ынсан в это время, вытянув шею, осматривала толпу.

– Как думаешь, если выставить здесь грелки для рук и пледы, они бы хорошо продавались?

Я впервые видела человека, который мыслил подобным образом. Людей, с таким воодушевлением обсуждающих подобные темы, я тоже не встречала. Она поспешно сняла перчатки, засунула их в карман, а затем достала телефон и принялась искать в интернете оптовую стоимость одеял из микрофибры.

– Если брать пятьсот штук… Получится около двух с половиной тысяч вон за одно одеяло. – Она сгибала и разгибала пальцы, проводя мысленные вычисления. – Если продавать их по пять тысяч вон, то чистая прибыль составит 1,25 миллиона вон, а если продать тысячу одеял, то 2,5 миллиона. Так, но ведь если приобрести тысячу, то получится дешевле… А сколько? Так можно сбросить еще 260 тысяч. Эй, это ведь получится больше нашей нынешней зарплаты.

Мы, постепенно удаляясь от толпы, шли в офис, но Ынсан то и дело оглядывалась, прикидывая, сможет ли она продать одеяло за шесть или даже за семь тысяч вон, и за сколько можно было бы отдать грелку для рук. Она, кажется, довольно быстро пришла к выводу, что одеяла будут выгодней, чем грелки.

– Дахэ, я подумываю заранее подготовиться на следующий год, взять отпуск и продавать здесь одеяла. Хочешь со мной?

Мне показалось, что она, должно быть, шутит. Но позже, когда я узнала ее получше, с наступлением зимних экзаменов я, проходя мимо университета, начинала смотреть по сторонам, ожидая, что она где-то в толпе будет торговать одеялами.

Подобное происходило и во время обедов. Ынсан была той, кто во время ожидания заказа засыпал всех вопросами:

– Как думаете, какой ресторан самый лучший в этом районе? – я вспомнила про суши-бар, который славился своими недорогими обеденными сетами и был настолько популярен, что у его дверей всегда толпились посетители, а Джисони рассказала про сетевой ресторанчик, который можно найти в любом районе, где подают пудэчиге⁸ по доступным ценам. Ынсан очень удивилась и, постукивая пальцами по столу, сказала, что ей больше всего нравится ресторанчик, в котором мы сидим сейчас. В тот же момент нам принесли миски с коннамуль-гуком и яйца пашот в отдельной пиале из нержавеющей стали. Мы с Джисони зачерпывали ложками теплый бульон и подливали его в пиалу с яйцом, смешивали их и смаковали получившееся блюдо, а Ынсан, делая то же самое, продолжала говорить.

Обратите внимание на это, и на вот это посмотрите. Здесь так быстро подают еду. Если учитывать то, как быстро съедаются суп с рисом, здесь очень большой оборот посетителей. Она подсчитала, что во время обеда можно было успеть обслужить четыре или, если повезет, даже пять потоков посетителей. К тому же здесь не использовали дорогие ингредиенты, дороже всего стоило яйцо-пашот, а себестоимость ростков фасоли была совсем низкой, да и в штате было всего двое сотрудников: один на кухне и один в зале, поэтому и расходы на зарплату здесь были ниже, чем в других близлежащих ресторанах. Это не сетевое заведение, поэтому они не платят роялти, и, самое главное – здесь вкусно и дешево. Одно из любимых блюд всех офисных работников – именно коннамуль-гук. Он хорошо помогает от похмелья и настолько популярен, что за ним выстраиваются в очередь. Даже мы приходим сюда трижды в месяц, разве нет?.. Ынсан вновь заговорила о себестоимости, сумме доходов с одного человека, об обороте… Она даже озаботилась поиском информации о стоимости аренды, чтобы оценить приблизительную прибыль ресторанчика..

Я была тем человеком, который, как только дело доходило до умножения двузначных чисел, открывал калькулятор на телефоне. Я даже не пыталась посчитать в уме, если числа выходили за пределы таблицы умножения. Поэтому, когда Ынсан заводила подобные разговоры, я слушала ее вполуха, да и Джисони тоже была не особо заинтересована, но в какой-то момент Ынсан просто переставало заботить, слушает ли ее хоть кто-то, и она начинала бормотать себе под нос. Мы с Джисони уже привыкли, ведь такое случалось довольно часто, и просто продолжали есть. Из раза в раз мы лишь переглядывались, как бы говоря: «Ну вот, опять она за свое», – и посмеивались тайком.

Не могу пропустить еще одну историю.

* * *

В нашей компании почти не было тех, кто не знал бы Ынсан, и все из-за некогда популярного побочного бизнеса «Магазинчик Кан Ынсан». Удивительно, но около двух лет назад она приторговывала разными товарами прямо в офисе. Началось все с зубной пасты. Родители Ынсан управляли небольшим магазинчиком в жилом районе Сувона в провинции Кенгидо, и однажды она привезла оттуда коробку зубной пасты и оставила ее на своем столе в офисе. Когда у кого-то заканчивалась паста, она, вместо того чтобы делиться своей, стала продавать новые тюбики из этой коробки.

Многим лень покупать зубную пасту в офис. Когда она заканчивается, люди думают: «Куплю в следующий раз», – а потом вновь и вновь забывают об этом. В конце концов наступает момент, когда ты пытаешься выдавить последнюю каплю, но ничего не выходит, поэтому приходится одалживать пасту у коллеги. Ближайший магазин находился в нескольких минутах ходьбы, но, чтобы добраться до него, нужно было дождаться лифт, спуститься, перейти дорогу… А если на улице слишком холодно, жарко, идет дождь или снег, то кажется неоправданным прикладывать такие усилия ради зубной пасты. Такой вот продукт – зубная паста.

Люди, которые уже поняли, как удобно покупать пасту у Ынсан, стали разносить информацию по офису и советовать другим, если у них закончится зубная паста, обращаться к Кан Ынсан, которая сидит на седьмом этаже в отделе закупок. Коробка с пастой быстро опустела. На ее месте я бы на этом и закончила. Однако Ынсан продолжала пополнять коробку и даже завела отдельную книгу учета. К тому же она закупила в магазине своих родителей еще несколько товаров на продажу.

Ынсан запаслась содой и губками для чистки личных кружек и термосов, колготками кофейного цвета на случай необходимости, спреем Febreze для тех, кто пообедал ферментированными бобами или самгепсалем⁹ и собирается идти на встречу, у нее были капли для глаз, пластыри, фуцидин¹⁰, никотиновый пластырь и тайленол¹¹. Но лучше всего продавался, разумеется, кап-рамен. кимчхи-рамен, чаджан-рамен, пибим-рамен и даже вьетнамская рисовая лапша. Они, словно горячие пирожки, разлетались в промежутки между тремя и четырьмя часами и позже, между семью и восемью. По выходным Ынсан в дорожном чемодане увозила товары из родительского дома, а когда продажа лапши пошла в гору, она «пробила» поставщика из Сеула.

По мере того, как количество товаров увеличивалось и это становилось «полноценной» торговлей, Ынсан распечатала, заламинировала и повесила на перегородку рядом со своим местом табличку «Магазинчик Кан Ынсан». Автономная система продаж, которая предотвращала сбои в работе, существовала еще с так называемой эпохи «только зубной пасты». Место Ынсан находилось в дальнем углу офиса. Справа от нее был проход, перед ней – стена, поэтому около перегородки всегда оставалось место, куда она складывала неиспользуемые коробки и все в таком духе. Это место было чем-то вроде кладовки. Когда она наводила порядок, то складывала в пластиковую тележку вещи, которые не знала, куда деть. С одной стороны тележки стояла золотистая копилка, а прямо под табличкой «Магазинчик Кан Ынсан» висели ценники товаров, номер счета и QR-код для моментальной оплаты. Разумеется, здесь же лежала ее рукописная учетная книга. На веревочке висели блокнот, который она ежедневно просматривала, чтобы разослать напоминания покупателям, и ручка.

Однажды, возвращаясь домой после сверхурочной смены, я зашла к Ынсан, которая тоже осталась в офисе допоздна. Близилась полночь, поэтому на седьмом этаже почти никого не было. Свет не горел, и в темноте ярко подсвечивалось лишь одно место. Это был стол Ынсан. Лампа, словно прожектор, светила из-за ее плеча. Со спины Ынсан, поглощенная работой, выглядела очень решительно. Я подкралась к ней, тихо встала за спиной и посмотрела вниз. Мне было интересно, чем она занимается.

На столе лежала открытая перевернутая копилка. Ынсан перебирала кучку монет, доставала из нее те, что были номиналом в пятьсот вон и по две штуки складывала в руку. Одна, две, три, четыре тысячи… Она почти беззвучно считала монеты в такт своим движениям. Собирая по десять штук, она аккуратно складывала их башенкой, а достроив башенку, рисовала на листе бумаги, который лежал рядом, линию, дописывая иероглиф ¹². Она делала это методично, без остановки… И я не знаю почему, но, слушая звон монет, я почувствовала, как по рукам побежали мурашки. Башенки по сто и пятьсот вон, сложенные в одну высоту, становились все выше и выше, а горизонтальных и вертикальных линий на бумажке становилось все больше. Она так сосредоточилась, что, казалось, не замечает, как я уже довольно давно наблюдаю за ней. Когда я, наконец, недоверчиво усмехнулась, она обернулась и снизу вверх посмотрела на меня, будто только сейчас поняла, что не одна здесь.

– О, Дахэ. Я думала, ты уже ушла, почему ты здесь?

– Просто, – ответила я и сжала ее плечи. Мышцы были сильно напряжены. Она простонала и попросила еще немного помассировать спину. С силой нажимая на плечи и шею, я спросила:

– Ынсан, зачем ты так много работаешь? Разве это не лишний труд для тебя?

Она вытянула руки и поправила башню из монеток в пятьсот вон, взяла их в руку, а потом повернула голову и со слабой улыбкой взглянула на меня:

– На самом деле это очень увлекательно, – говоря «увлекательно», она слегка нахмурилась, будто что-то взволновало ее. Я спросила:

– Сколько выходит?

Она, поколебавшись, будто по секрету, прикрывая рот ладонью, прошептала:

– Девять.

– Девять миллионов?

– Угу.

– В месяц?

Вскоре, после полутора лет работы, эпоха «Магазинчика Кан Ынсан» подошла к концу. Кто-то из отдела кадров донес, что Кан Ынсан из закупок занимается коммерческой деятельностью внутри компании. Собрали дисциплинарную комиссию, к счастью, обошлось без взысканий, но компания запретила ей заниматься торговлей, ссылаясь на пункт о запрете совмещения работы, который был в договоре, подписанном при устройстве на работу. Многих это разочаровало. Даже сотрудница отдела кадров, бывшая ее постоянной клиенткой, которая позвонила Ынсан, чтобы сообщить том, что пора прикрывать лавочку, сказала:

– Очень жаль, будь я начальником, выделила бы вам субсидию. Серьезно.

* * *

Оглядываясь назад, можно было сказать, что Ынсан стремилась не просто «заработать», но пускать деньги «в оборот». В любой ситуации она думала об «эффективности». Ей хотелось не просто обладать этими деньгами, скорее, как-то использовать их, чтобы извлечь максимальную выгоду, выбрать среди множества вариантов тот, который принесет прибыль и вместе с тем минимальные убытки.

Однако, даже такой человек, как она, не всегда мог добиться успеха. Насколько мне известно, когда «Магазинчик Кан Ынсан» внезапно закрылся, и ей пришлось оставить себе все нераспроданные товары, она понесла значительные убытки. К тому же, прежде чем устроиться в «Марон», она полностью инвестировала свои выходные пособия в акции и потеряла половину этих денег. Каждый раз, когда она рассказывала эту историю, Ынсан становилось так плохо, что ее боль можно было почувствовать со стороны. Так что, если она не поднимала тему первой, мы старались не вспоминать о случившемся. Но иногда, когда мы ужинали в закусочной рядом с офисом, и по телевизору показывали новости о компании, в которую она инвестировала, Ынсан начинала остервенело ругаться. Она говорила: «Их вонючие акции падают в цене, даже когда эти крысы гребут деньги лопатой».

Однажды она даже скинулась со своими друзьями и купила офисное здание рядом со станцией университета Хонгик, чтобы организовать в нем Airbnb. Прибыль делилась пропорционально сумме вложений, но у Ынсан не было больших сбережений, поэтому она вложила меньше остальных и получала сто пятьдесят тысяч вон в месяц. Примерно через год из-за разногласий относительно уборки она сильно поссорилась с друзьями, вернула свои деньги и прекратила все общение с теми людьми. Она не могла понять, почему, хоть ее доля в инвестициях и была самой маленькой, убираться Ынсан приходилось так же часто, как и остальным. Говоря об этом, она добавляла, что из-за ссоры с друзьями теперь у нее остались только мы с Джисони, что было весьма печально. К тому же бизнес Airbnb в Корее был нелегальным, что тоже смущало.

Можно ли доверять тебе, Ынсан, которая рассказывает такие вещи, не придавая им особого значения, хотя твои слова каждый раз пугают меня? Срок моих вкладов, которым было уже по десять лет, – одного, который я понемногу пополняла с тех пор, как занялась подработками в восемнадцать лет, и второго, который я собирала за счет доходов от заработка в компании, – подходил к концу. И прямо сейчас, не имея понятия, что такое блокчейн и криптовалюта, я планировала по указке Ынсан вложить все свои деньги в эфириум. Каким бы инновационным он ни был, у меня не было нужды вкладываться в такую технологию. Я даже не смогу подержать эти деньги в руках. Они существуют лишь в виде кода. Если не смогу перепродать его, то все мои деньги пойдут на ветер. Мне придется начинать все с нуля. Хотя нет, за мной все еще есть долг по студенческому кредиту, так что я сразу окажусь в минусе. Может быть, Джисони была права, сказав, что наша подруга – катастрофа. Следуя за ней, я и сама могу оказаться в беде.