Судьба человека. Оглядываясь в прошлое

Дмитрий Киселев

Знаменитому журналисту Дмитрию Киселеву все время припоминают фразу: «Россия – единственная страна в мире, которая способна превратить в радиоактивный пепел Америку». Да еще ему вспоминают кучу других афоризмов, описывающих нашу жизнь последних лет. За многие из них и за его позицию его включили в санкционные черные списки очень многих стран мира. Он невыездной, да он никуда и не торопится уезжать. Уже нашел себя здесь, во многом благодаря женщине, которую он крепко держит за руки. Женщине, которая стала его судьбой. Это судьба человека, судьба Дмитрия и Марии Киселевых.

Борис Корчевников, телеведущий

В 2005 году я построил там дом из металла, из сэндвич-панелей, из которых строят картофельные склады в Голландии, это самая быстровозводимая конструкция. Фундамент был заложен без Маши, но стены мы возводили уже вместе. Я строил дом холостяка, а потом в нем оказалась многодетная семья.

С Машей мы познакомились в 2003 году в Коктебеле. Но мы два года называли друг друга на «вы» и смотрели друг на друга издалека. Это было знакомство в лучших романтических традициях. У меня была надувная лодка, которую я притащил из Киева, я зашел с моря и мне негде было причалить. Я был очень крутой на этой белой лодке. Подхожу и смотрю, стоит красивейшее, божественное создание в пляжном облачении – в купальнике. И я спросил: «Нельзя ли причалить здесь?»

Я была замужем, у меня был сын. И мы из Москвы приезжали в Коктебель на все лето – у нас было собственное жилье на самом берегу. Я там была несколько лет подряд до Димы. И, конечно, я сказала ему: «Причаливайте!» А дальше смотрела, как они кувыркались с этой лодкой и не могли ее никак привязать. И, в общем, я пожалела их, подошла и посоветовала попробовать по-другому. И сочетание купальника с интеллектом произвело еще большее впечатление.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– Мы пришли с реки, с Днепра. И нам надо было разобраться с морским прибоем. Маша – морское создание. Она посоветовала, как лодку привязать так, чтобы ее не било, сказала, что нужно сделать петлю под носом лодки, она будет амортизировать. Я так посмотрел на нее и подумал: «Ничего себе!» На меня это произвело впечатление.

А дальше начался долгий период общения на «вы». Мы были просто малознакомыми людьми. Когда Дмитрий приезжал на лето, проводил фестиваль, мы общались.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– Я в большинстве случаев общаюсь на «вы», автоматически, чтобы без этого панибратства. Так я был воспитан в семье, родители так обращались. Это нормально, доброжелательно. Маша была, безусловно, симпатичной и вызывала большой интерес, но я не планировал разрушать чьи-либо семьи.

У меня был богатый опыт. Я не первый раз женат, но это мой образцовый, лучший и последний брак, такой чемпионский абсолютно. И я знаю, почему люди расстаются. Потому что они развиваются с разной скоростью в разных направлениях. Если они не могут вместе развиваться, то отношения дают трещину, и все как-то уходит. Когда нет общей траектории. Моя версия такова, что у Маши тоже такая штука произошла.

Да, это похоже на правду. Я десять лет была в браке. Сыну Феде было четыре или пять лет. И никаких ярких проблем не было. Но действительно было несходство в представлении о будущем. То есть мне хотелось каких-то сложностей в жизни, какой-то самореализации, стать психологом… А моему супругу хотелось больше вести спокойный образ жизни. И это, наверное, стало причиной. Сначала супруг воспринял мой уход очень тяжело. Он не верил, что я ухожу и что я не вернусь. Мне тоже было очень непросто.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– Кстати, бывший супруг Маши – Митя – человек очень харизматичный, приятный, доброжелательный. И у меня с ним сохранились хорошие отношения. Понятно, что мы не проводим время вместе, но тем не менее взаимопомощь – это про нас.

В какой-то момент я сделал Маше совершенно конкретное предложение, от которого нельзя было отказаться. Я сделал его женщине, которая была замужем, но я подозревал, что имею для этого основания, поскольку у этой семьи, я был в этом убежден, не было будущего. Я это понимал, потому что мы до этого общались несколько лет и с Митей, и с Машей. То есть я просто видел эту историю. С супругом Маши мне не пришлось объясняться. А что объясняться? Это выбор женщины, в конце концов. Я не собирался никого травмировать. Это было решение Маши, вот и все. А с Митей мы общаемся, он остался прекрасным отцом. И я тоже вношу большой вклад в развитие Феди. И Маша относится к моему старшему сыну очень благожелательно. Наша семья сегодня – это Глеб, Федя, Костя и дочка Варвара.

В какой-то момент я поняла, что не смогу отказать Диме. И мне стало очень страшно. Я помню эту минуту, когда мы сидели в фитнес-клубе, завтракали и Дима сказал: «Я принял решение, ты переезжаешь ко мне». И была коронная фраза: «Федя будет в порядке!» Потому что я больше всего боялась за Федю, за своего сына. Даже технически – мы жили в городе, а нужно было переезжать за город. Я уж не говорю о психологической травме. И я поняла, что не могу сказать «нет», не могу, и все. И приняла внутреннее решение. Но ответила: «Я подумаю». Потом был долгий период, пока я думала. Но, конечно, я решила все в один момент. Просто было сложно решиться на разговор с Митей. Потом он состоялся с большой ссорой. Я уехала с Федей. Утром я приехала обратно. Мои вещи были порезаны ножницами. В общем, конечно, у меня было большое чувство вины за происходящее. Потом был бракоразводный процесс. Но время показало, что я была права.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– Через два-три месяца я сказал: «Поехали в загс». Мы не собирались устраивать какое-то большое свадебное шоу. Я говорю: «Садись на мотоцикл и поехали распишемся». Маша отвечает: «Я никогда не ездила». Я убедил: «Ну, не хочешь, не езжай. Сзади со мной садись, и мы поедем расписываться».

Маша считает, что на мотоцикле я гоняю. А я не гоняю, а езжу. Но иногда с московскими хулиганами цепляемся, так сказать, чтобы мне сзади никто не гудел. Это называется междурядье – фильтрация через пробку. Мой голос, я думаю, был одним из весомых, когда обсуждалось, запретить ли езду на мотоцикле между рядами или нет. Я сказал: «Ни в коем случае! Потому что тогда я опоздаю на эфир».

Раньше я на работу ездил на мотоцикле, сейчас – меньше. Теперь езжу уже на быстром электросамокате – современная фишка появилась. Он разгоняется до скорости 65 километров в час. Это шикарная история, но мотоциклы я очень люблю.

У меня два мотоцикла. Один из них мемориальный, на котором мы ездили в загс. Есть несколько шлемов и каска для самоката. Для меня мотоцикл – это средство передвижения, во-первых. А во-вторых, это такое чувство свободы и это спорт. Я сел на мотоцикл в 49 лет и занялся мотокроссом, тренировался с чемпионом Союза. А 50 лет я уже встречал на костылях – у меня две связки порвались на правой ноге. 28–29 декабря в глубоком снегу на мотокроссе я затормозил в повороте, выставил ногу и услышал «щелк, щелк». Но такая есть пословица: «Кто не падал, тот не поднимался».

Все увлечения моих мальчиков в основном опасны. Дима тоже среди них. Но я понимаю, что каждый человек хочет прожить свою жизнь. И им это нравится. Их жизнь будет не их жизнью, если я им все буду запрещать. Скажу честно, мне сложно. Сижу и прислушиваюсь, едет ли мотоцикл, едет ли лифт. Я волнуюсь за них постоянно.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– Я Федю отдал в мотокросс, он успешно выступает на соревнованиях, в том числе всероссийских. Федя сам захотел, и я его благословил. И с Костей маленьким – то же самое. Моя логика была в том, что: «Все равно сядет когда-нибудь. Но если сядет сам, то, не дай бог, что-то случится. Лучше он сядет с тренером, научится, почувствует, попадает в защите, в экипировке, профессионально будет ездить. Ну а там дальше будет уже его выбор». У патриарха Кирилла есть прекрасная чеканная формулировка: «Внешнее правило не работает, если нет внутреннего». И Маша как раз действует по этому принципу. Она создает внутреннее правило и внутреннюю ответственность: «Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь?» Это вот такая формула.

Ну, естественно, если у человека есть внутренний стержень, он на это откликнется.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– Некому было сказать мне эту фразу, когда я в 49 лет сел на мотоцикл. Я абсолютно безбашенно к этому отнесся. Я тогда уже 10 лет занимался верховой ездой, и довольно серьезно. Прыгал конкуры с мастерами спорта, проходил дерби в Киеве и даже занимал приличные места. По-моему, я занял седьмое место в киевских дерби, а сын Глеб занял шестое. И это на чужих лошадях, своих мы только потом туда привезли. Поэтому я себя чувствую очень уверенно верхом. Ведь это моя детская мечта. Мы всегда хотим реализовать то, о чем мечтаем с детства. И поэтому потом я попробовал сесть еще и на железного коня.

В моей балаклаве для мотогонок есть дырка для курения. Но она зашита красными нитками. Я бросил курить больше десяти лет назад, когда ассистировал на родах у Машеньки и у нас появился Костя. Когда на свет появлялась Варя, тоже ассистировал и тоже перерезал пуповину.

Когда рождался Костя, присутствовал Марк Аркадьевич Курцер, и я спросил: «Можно перерезать пуповину?» Он взял пуповину в два зажима, дал мне ножницы и говорит: «Ваш ребенок, что хотите, то и делайте».

Я взял ножницы и… она с таким хрустом шла, как, может, когда режут очень крепкую кожу. И после этого мне больше ни разу не захотелось закурить.

Вообще, я не просто присутствовал при обоих родах, но и отвечал за левую сторону. То есть я держал Машину левую руку – это была моя зона ответственности. Я даже отснял роды, и получилось очень деликатно на будущее. И, кстати, сделал один такой план, которого я не видел нигде в кино. Я заснял вдоль ноги, как появляется ребенок. Это можно показывать детям и вообще кому угодно. Этот файл у нас есть до сих пор. То есть Костя и Варя могут увидеть, как они появлялись на свет.

Женщина в этом положении действительно очень уязвима и беспомощна. И иметь такую поддержку, наверное, самое главное, что для нее нужно, поэтому все остальное, все неудобства сразу отступают. Потому что ты понимаешь, что вы вместе, что ваше общее творение сейчас появляется на свет. И как приятно малышу оказаться не в руках врачей, не в резиновых перчатках, а перейти к любимому, к родному человеку.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– Появление детей, да и появление Маши в моей жизни – это было своего рода перерезанием пуповины с прошлым. А там было много всего. Маша – моя седьмая супруга, мой официальный седьмой брак. Но нужно понимать, что все остальные были очень, очень давно. Я в первый раз женился на девушке, которая была первой у меня, а я был у нее первый мужчина. Мы родились в один день, в один месяц и в один год. И это казалось фатально неизбежным. Нам было по 18 лет.

Просто пойти в загс – не значит создать семью. Я только сейчас понимаю, что такое настоящая семья, что такое дружная семья, что такое семья, которая дает опору всем. Где рождаются дети, где есть много животных, где есть перспектива, где есть прошлое, где есть хобби, где есть профессиональный рост, где есть путешествия.

И, конечно, сейчас у меня золотой период моей жизни в этом смысле, благодаря Маше. Я как-то раз ей сказал, что «знаешь, я был готов в наших отношениях на меньшее».

Перед выходом в телевизионный эфир я советуюсь с женой. Для меня Машины консультации бесценны, потому что она – психолог и написала докторскую диссертацию по клинической психологии, окончила несколько вузов, глубоко владеет предметом и практически работает клиническим психологом с детьми, преподает в Московском государственном университете на психфаке.

Я еще пишу на другие для кого-то очень тяжелые темы. Не так давно у меня вышла книга «Если ребенок болеет». Наверное, это самое сложное, что можно придумать для семьи, когда тяжело болеют дети. Чаще всего люди остаются один на один с этим горем. С одной стороны, это стыдно и не всегда можно получить помощь, а с другой стороны, нужно бороться, искать на это силы. И 180 страниц книги посвящены тому, как найти силы жить дальше и радоваться жизни, несмотря ни на что. Потому что даже больной ребенок приносит счастье в дом, как бы это странно ни звучало.

Мария Киселева, жена Дмитрия Киселева

– «Вести недели» стали брендом и хитом во многом благодаря тем «диагнозам», которые Маша ставит времени и обществу. И, кстати, когда Украина получила знаменитый кредит в три миллиарда долларов от России, а не от МВФ, Маша сказала: «Ждали Санта-Клауса, а пришел Дед Мороз». В результате это отразилось в программе «Вести недели» и стало знаменитой фразой.

Мне понравилось высказывание одного психолога примерно такое: «…Украинцы пошли на баррикады в поисках Санта-Клауса, который исполнит их мечты. Санта-Клаус пока не появился. Но требования участников беспорядков на Майдане все настойчивее. Одна незадача: баррикады вокруг Майдана возводятся все выше – из мусора, фанеры, жести, досок, колючей проволоки, мешков с грязным снегом и всякой дряни. В некоторых местах их высота уже под пять метров. Смрадный, в прямом смысле слова, табор на Майдане словно символизирует разруху в головах. А зрелище уж точно не самое праздничное. Как бы Санта-Клаус не подумал, что в этом месте его не ждут».

Дмитрий Киселев, ведущий программы «Вести недели», генеральный директор МИА «Россия сегодня»

Фрагмент программы «Вести недели», 2013 г., т/к «Россия 1»

– Я сам на четверть украинец, девичья фамилия моей матери Несмачная, что в переводе с украинского означает «невкусная». Я поехал на Украину в 2000 году. Сначала там преподавал, вел тренинги по журналистике, а потом мне сказали: «Давай, приезжай к нам». Прокатили на пароходике по Днепру, показали, какой красивый город. В общем, сделали предложение, от которого трудно было отказаться. И я там стал главным редактором новостной редакции, созданной мной же с нуля. Тогда я еще находился в романтических представлениях о Европе и думал: «Вот Кучма – европейский выбор». И мне была очень симпатична Европа в 90-е годы, и я думал, что это как раз был такой перелом.

Я тогда подумал: «Ну, отлично, поеду на Украину. Мы сейчас двинем Украину в Европу и, соответственно, Россию тоже туда же паровозиком».

Я действительно почувствовал себя более украинцем. Я почувствовал себя своим. Я почувствовал, что дополняю часть украинского пейзажа. И это накладывает определенный груз ответственности. И я уже переживаю за Украину, как будто я ее часть. И для меня самого это удивительно. Я, честно говоря, этого не ожидал. То есть я думал, что это будет просто контракт, что это будет просто работа. Мне приводили разные аналоги, как работают люди разных национальностей, скажем, на CNN. Получилось, что для меня это не контракт, а любовь. И здесь, конечно, есть разница.

Дмитрий Киселев, ведущий программы «Вести недели», генеральный директор МИА «Россия сегодня»

Источник: www.youtube.com

Пользователь: Веселый Роджер

– Мне и в голову не могло прийти, что мы можем как-то расстаться и расколоться. Поэтому там была именно европейская миссия. Но потом, когда это все обернулось Майданом и совершенно не европейской, а преступной историей, то мне, конечно, многое стало понятно. Я там прошел очень большую эволюцию и вернулся оттуда «в пластырях, как с поля боя», нахлебавшимся этого майданного чада.

Это катастрофа для Украины – то, что случилось, потому что это был просто огромный обман. Я там пробыл все майданное время и уехал с Украины в начале 2006 года, а Майдан был в 2004–2005 годах. То есть я не уехал в Майдан. Я дождался краха после того, как рейтинг Ющенко стремительно свалился с неба – пикирующий такой рейтинг. Он тогда стал чемпионом мира по скорости падения рейтинга после первых коррупционных скандалов.

С Петей Порошенко изначально у нас были хорошие отношения. И он даже помог в Коктебеле построить площадь перед домом Волошина. Порошенко был членом моего клуба, который назывался «Сковорода» по имени украинского философа Григория Сковороды. У меня был поварской костюм и огромная сковорода, я жарил картошку и кормил всех практически с руки. Все люди проходят эволюцию, это совершенно понятно. И для Петра трансформация, которая произошла с его личностью, – абсолютно трагична. В нем было и то, и другое, но в разных пропорциях. А сейчас одно выросло, а другое сдулось.

После того как молодые ребята из моей редакции сходили на Майдан, я спросил: «А что вы там делали?» Они говорят: «А там было прикольно. Там раздавали бутерброды, презервативы в палатках и так далее».

Штрафовать геев за пропаганду гомосексуализма среди подростков – мало. Им нужно запретить донорство крови, спермы, а их сердца в случае автомобильной катастрофы зарывать в землю или сжигать, как непригодные для продолжения чьей-либо жизни.

Дмитрий Киселев, ведущий программы «Вести недели», генеральный директор МИА «Россия сегодня»

Фрагмент программы «Исторический процесс», 2012 г., т/к «Россия 1»

– Это была провокация. О чем, собственно, здесь шла речь? Мои слова интерпретируются, как будто бы я предлагаю ловить геев, из живых вырезать сердца и тут же сжигать их зажигалкой. Но это была совершенно другая история. Я просто рассказал о существующей практике в Соединенных Штатах Америки, где геям запрещено донорство пожизненно. Это не наша практика, потому что геям в России это не запрещено.

На сайте FDA (Food and Drug Administration) – это американский Роспотребнадзор, только круче, – в разделе «Часто задаваемые вопросы» есть фраза: «Является ли дискриминацией запрет геям донорства?» И там же ответ: «Не является, потому что государство не может брать на себя риск заражения кого-то СПИДом, даже столь маленький». В России, наверное, было бы целесообразно взять за образец эту норму США и Европы, сжигая сердца. Но у нас только недоброжелательная интерпретация: «вот он – гомофоб» и так далее.

Потом я предложил даже в программе «Вести недели» дополнить российский Гражданский кодекс новой версией отношений, такой как «гражданский союз», чтобы отобрать эту тему у геев либо лесбиянок, вынуть секс из этого. Пионером так называемых «европейских ценностей» стала Скандинавия. Я эту тему знаю хорошо.

Я изучал норвежский, исландский, датский и шведский языки. Окончил скандинавскую кафедру Ленинградского университета в 1978 году. И перевел ряд художественных произведений с этих языков. Даже перевел роман от безысходного чувства. Дело в том, что когда я окончил университет, то из-за некоторого количества разводов меня никуда не брали на работу вообще. Потому что в Советском Союзе это считалось практически криминальным.

И единственное поприще, которое я мог себе найти, – это перевод с исландского языка. За полгода я перевел этот роман. Потом меня взяли на время декретного срока кого-то на временную работу в скандинавскую редакцию иновещания Гостелерадио СССР. Но для этого мне нужно было перевести рассказы с исландского, чтобы подтвердить знание языка. И скандинависты-ветераны оценили глубину перевода, потому что исландский тогда не изучался нигде. Был только один маленький исландско-русский словарь, учебника не было, как и ни одного живого исландца в СССР. Исландский язык не преподавали в нашем университете – я выучил его сверх программы.

Потом в сюжетах про украинский Майдан я часто ссылался на реалии и сюжеты скандинавских мифов.

Тем временем у Майдана другая мечта. Мне лично она напоминает Валхаллу. Валхалла в скандинавском эпосе – небесный чертог, куда возносились павшие в бою храбрые воины. По-простому – рай. Но какое оно, счастье в Валхалле? Очень просто. Там вечная рубка, непрерывная сеча. По ходу битвы герои Валхаллы пьют мед, который сочится из козы Хейдрун, что стоит тут же под крышей чертога. А потом вновь битва, по-язычески безудержная. Вот оно, прекрасное. Чем не образ Майдана?

Дмитрий Киселев, ведущий программы «Вести недели», генеральный директор МИА «Россия сегодня»

Фрагмент программы «Вести недели», 2013 г., т/к «Россия 1»

– И перевод этих исландских рассказов дал мне пропуск к постоянной работе на иновещании. Я продолжал изучать язык и даже вел программу у микрофона. Я хотел знать, что они вообще внутри себя говорят, чем живут. Я хотел слушать норвежское радио для норвежцев на норвежском языке. Это была хорошая языковая практика. И в то же время их радио нам давало информационный повод для наших тем.

Была скандинавская редакция иновещания Гостелерадио СССР, которая вполне себе спокойно жила, катилась по накатанной колее. Появляется Дима Киселев и не то чтобы в эту колею не становится, он вроде бы даже и становится, и в то же время как-то так на все это сбоку поглядывает. И выясняется, что есть у него свои совсем другие горизонты. Вот, например, у нас были «перехваты». Слушали норвежское радио – чем они там дышат? Перехваты в основном делались на «больших» языках – английском, французском, немецком. И на основании этой информации писали так называемую «контру» – контрпропаганду. Появляется Дмитрий Константинович в ярком пиджаке в крупную клетку, ходит по коридорам на Пятницкой, поглядывает на все это со стороны и начинает с того, что ему нужны перехваты на норвежском языке. Это была революция для скандинавского отдела. Он умел писать уже тогда коротко, емко, образно и очень точно по мысли. То, что Маша добавила ему специальной подготовки, очень чувствуется, но это к лучшему.

Любовь Захарова, редактор скандинавской редакции иновещания Гостелерадио СССР (1978–1986 гг.)

– Я москвич. Но я хотел учить скандинавские языки и приехал в Ленинград. Только там в университете их преподавали. Пришел в приемную комиссию, сказал в достаточно развязной манере: «Где у вас принимают иногородних?» Они говорят: «Вот здесь».

Я в школе учился не очень хорошо, мягко говоря. У меня был какой-то протест, и поэтому средний балл в аттестате был три с половиной – очень низкий, ниже не бывает, но я готовился серьезно к экзаменам. Тогда школьный средний балл приплюсовывался к четырем университетским экзаменам. И я сдал все эти четыре экзамена на четыре пятерки, в том числе сочинение, что бывает очень редко. И я поступил. Но я на тот момент уже учился в медицинском училище на медбрата, получал общее среднее образование. У меня большая медицинская практика среднего уровня.

Я решил переехать из Москвы в Ленинград и поступить в ЛГУ, в том числе чтобы пожить отдельно от родителей. Они меня легко отпустили, потому что отец был военным. Он воевал. У него два ордена Красной Звезды, он генерал-майор, был военным инженером, потом преподавал в Военно-инженерной академии имени Куйбышева, заведовал кафедрой. Мама тоже окончила Московский инженерно-строительный институт, была инженером и преподавала.

И отец как-то раз пригласил меня в свою комнату и говорит: «Ты пойдешь в военное училище или в военную академию? Хочешь быть военным?» Я отвечаю: «Нет». Он говорит: «Ну, тогда иди».

Дальше я получил абсолютную свободу действий, но в то же время отсутствие какой-либо поддержки, блата. Я горжусь тем, что я абсолютно такой «self-made man». Со многими ошибками, но тем не менее я падал и поднимался.

За то, что я поднимался, я благодарен родителям – за некую природную энергию. И большую роль сыграла энергия семьи – мне кажется, что семейный корень очень важен.

Дед по маминой линии с Западной Украины, тот самый Несмачный, был царским офицером, инженером. Он работал и служил в армии Брусилова. И когда был знаменитый Брусиловский прорыв – дед наводил переправы и мосты. Отец по маминой линии был из дворянской семьи.

Родители отца изначально были из крестьянской среды. Потом они организовали, как сейчас скажут, мелкий бизнес. Но в годы советского террора эта многодетная семья не уцелела бы. Мой дед собрал своих детей и сказал: «Для того чтобы нам сохранить семью, мы должны разъехаться. Мы должны рассеяться по стране». Кто-то уехал в Челябинск, кто-то уехал в Чебоксары, кто-то уехал в Казань, кто-то остался в Тамбове, кто-то уехал в Москву. И каждый сам делал свою судьбу.

И мама так меня воспитала, что каждый человек – кузнец своего счастья, что я сейчас повторяю детям. И Маша поддерживает эту позицию.

В моей семье белые и красные примирились. И нам пора уже сделать это в масштабах страны. Я как-то раз сказал, что мечтаю о том времени, когда дата революции – седьмое ноября – будет отмечена неким парадом, где будут идти каппелевцы отдельно за белых, где будет идти конница Буденного отдельно за красных, где будет ехать Ленин на броневике. Такое некое театрализованное представление… Где будет царь-батюшка ехать в карете со своей семьей, где будут идти разные сословия России, классы. И мы посмотрим на это все и скажем: «Боже мой, да это мы, только сто лет назад». И мне кажется, что вот это как раз объединит и страну, и общество. И нам нужно уметь гордиться плюсами, дерзостью, романтикой нашей революции – так, как научились это делать французы со своими парадами 14 июля.

Что касается меня, если бы мне сегодняшнему пришлось написать письмо себе первокурснику, который только-только начинает свой путь, я бы сказал ему: «Держись. Сил тебе. Будь честен. Заботься о своей репутации – тебе это будет очень помогать. Эволюционируй, учись постоянно. Не бойся начинать новые поприща, испытывать себя. По силам и крест».