Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах

Синьцзян, Ганьсу

Как нам построить дальше свой обзор карты КНР и МНР? Можно было бы двинуться теперь к горной части провинции Шэньси. Но мы лучше оставим ее на конец обзора, а сейчас вернемся к районам, примыкающим к охарактеризованному в начале главному очагу в юго-западном Синьцзяне. Двинемся на север от этого очага по необозримым просторам Синьцзян-Уйгурской автономной области КНР. Как упоминалось, генерал-майор П.Ф. Ратов сообщил в Комиссию по изучению вопроса о «снежном человеке» о трех районах этой области, где, по его сведениям, обитают «дикие люди». Один из них район оз. Лобнор.

«Дубань в Урумчи – рассказывает П.Ф. Ратов – не рекомендовал мне ехать в район оз. Лобнор, так как там много «диких людей». Говорилось даже, что они могут съесть. Речь идет о колоссальной низменности вокруг Лобнора сплошь покрытой камышом, длиной в 450 и шириной в 150 км, совершенно не имеющей населения». Вспомним, что еще Н.М. Пржевальский имел сведения об обитании в этих камышах, как и в близлежащих болотах Нижнего Тарима, совершенно диких человекообразных существ, не знающих ни одежды, ни огня, пожирающих сырую рыбу. И вот одного из них, по-видимому, довелось своими глазами увидеть в 1937 г. ныне покойному советскому маршалу П.С. Рыбалко, о чем, со слов последнего, сообщает П.Ф. Ратов. Однажды, когда П.С. Рыбалко проезжал восточнее оз. Лобнор и севернее хребта Алтын-Таг, китайский офицер сообщил ему, что в обозе находится пойманный кавалеристами «дикий человек». П.С. Рыбалко застал пленника лежащим привязанным к повозке-двуколке (арбе), но поймавшие его кавалеристы иногда давали ему идти за арбой на привязи. В таком случае он шел всегда только на ногах, никогда но становясь на четвереньки. П.С. Рыбалко очень подробно рассказывал об этом существе. Без всякой одежды, очень грязный, желтой окраски. Обликом он был похож на человека, но на дикого, возможно, на ископаемого обезьяно-человека. На голове – очень длинные волосы, спускавшиеся ниже плеч. Он был сутуловат, имел длинные руки. Никакой речи это человекоподобное существо не имело, ничего не говорило, издавало лишь звуки, похожие на писк и мяуканье. По словам населения, эти существа на воле питаются рыбой. П.С. Рыбалко дал указание везти «дикого человека» в Урумчи, имея в виду далее отправить его для изучения в Москву. Действительно, его везли еще дней восемь, но, не выдержав пути, «дикий человек» умер возле города Курля (ИМ, III, № 85).

В этой связи следует упомянуть об одном странном сообщении, относящемся к тем же местам. Проф. Бурхан, директор Института языков национальных меньшинств Китайской Академии наук, непосредственно со слов председателя правительства Синьцзян-Уйгурской автономной области Сайфуддина Азизова, сообщил Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке»: «В 1957 г. один охотник-уйгур встретил в районе оз. Лобнор существо, которое там принято называть «человек-медведь». Существо это передвигалось на двух ногах, было покрыто темно-коричневой шерстью, впрочем, не особенно густой. Охотник застрелил «человека-медведя», а затем снял с убитого зверя шкуру и передал ее в город Курля, где она хранится в настоящее время у начальника округа – Турсун Исраил» (ИМ, II, № 36). Несколько месяцев спустя после получения этого сообщения являющийся в настоящее время студентом московского вуза Тагатан Сагнашев, киргиз по национальности, родившийся и проживающий в районе, расположенном недалеко от оз. Лобнор, сообщил, что населению там хорошо известно о существовании в этих местах «диких людей». Он сказал, что ему известно о случае, сообщенном ранее проф. Бурханом, однако он внес небольшую фактическую поправку: охотник не застрелил это животное, а застал его попавшим в капкан и умершим, после чего снял шкуру и доставил в г. Курля (ИМ, III, № 86). Прошло еще несколько месяцев, и теперь утверждают, что убит был самый обыкновенный медведь. Как можно при этом объяснить, зачем охотник повез бы шкуру в далекий окружной центр – г. Курля? Столь же невероятно, чтобы начальник округа, получив шкуру простого медведя, стал сообщать об этом председателю правительства Синьцзян-Уйгурской автономной области. Между тем, когда, наконец, шкуру эту затребовали для изучения в Пекин, туда поступила именно шкура обыкновенного бурого медведя (или только его лапы, фотографии которых, не вызывающие ни малейших сомнений, пересланы из Пекина и в наше распоряжение). Все говорит за то, что на этот раз с полной точностью повторилась та же история, как и когда Пржевальскому вместо шкуры «хун-гурэсу» настоятель храма показал шкуру медведя. Прием, как видим, традиционный, наивный, но приносящий вред науке.

Как говорилось, по словам рядового жителя района оз. Лобнор, население здесь отлично знает об обитании там «диких людей». К сожалению, говорит он, никто однако не подозревает, что эти существа, к которым относятся так же, как к волкам и другим животным, представляют интерес для науки. На них не охотятся, так как шкура их, лишенная подшерстка, не имеет ценности (ИМ, III, № 86).

В своем месте было рассказано о том, что в провинции Ганьсу, особенно в горах Нань-Шань, П.М. Пржевальский получил от населения обильные сведения о «хун-гурэсу» («человеко-звере») и что его казак Егоров на южных склонах Нань-Шаня, по-видимому, встретился с этими существами. И вот много лет спустя советский журналист, полковник запаса С.Г. Курзенков побывал в 1957 г. в отрогах горной системы Нань-Шань, на территории Тибетского национального округа в провинции Ганьсу в местности Тьендэу и от местных жителей-тибетцев услышал, что в горах Нань-Шань, в труднодоступных местах, живут человекоподобные существа, которых они называют «ми-гё»; по рассказам, эти существа покрыты густыми волосами, не имеют одежды, ходят на двух ногах как люди, встречаются они очень редко (ИМ, III, № 88). К тибетскому национальному округу провинции Ганьсу относится и ценное сообщение проф. Цзинь Пэна (Институт языков национальных меньшинств Китая при Академии наук Китая): «Наш кадровый работник тибетец Ан Ши-син рассказал, что одиннадцать лет тому назад, в 1947 г., когда он учился в четвертом классе начальной школы, в их деревне уезда Чжонисянь, района Лучжугун, у храма Шаувасы, стоящего на берегу арыка Чэбагоу, поймали ми-гё. Многие ходили смотреть на этого ми-гё, но отец Ан Ши-сина побоялся и не разрешил ему пойти. Говорили, что этот ми-гё внешне был таким же, как человек, только тело покрыто коричневым волосяным покровом, волосы на голове очень длинные. Через несколько дней он умер. Снятую с него кожу передали на хранение в храм Хуфашеньдянь («Защиты буддийского учения»), и предполагается, что она лежит там и по сей день. Говорят, также, что в храме Шэньдинсы в г. Чжонисянь раньше находились два барабана, сделанные из кожи ми-гё, но в 1929 г. в храме был пожар, и они сгорели» (ИМ, II, № 35).

Примерно к тому же району относится и известие, полученное от видного китайского зоолога проф. Т.X. Шоу (Институт зоологии Академии наук Китая): «Несколько лет тому назад я получил письмо от одного пожилого человека, офицера прежней армии. Однажды, когда он продвигался с войсками по границе провинций Ганьсу и Цинхай, он увидел в лесу дикого человека, который был очень подвижным и быстро скрылся. Он настаивал на том, чтобы были проведены научные исследования того, что он увидел. Однако ничего из предложенного им не было сделано…» (ИМ, III, № 78)

Если бы мы поднялись от этих мест на северо-восток, мы оказались бы в пустыне Алашань, где в 1906 г. проф. Б.Б. Барадийн встретил «алмаса». Но направимся сначала на северо-запад, к южным отрогам Тянь-Шаня. В сообщении генерал-майора П.Ф. Ратова в качестве третьего района обитания «диких людей» в Синьцзяне указана область в южных отрогах восточного Тянь-Шаня, в окрестностях горы Богдо-Ула. Эта гора окружена озерами и колоссальными лесными массивами, а населения здесь никакого нет. Вблизи этих озер, по рассказам, обитают «дикие люди»; в частности, и опрошенные П.Ф. Ратовым китайские военные подтвердили эти сведения (ИМ, III, № 85). К западу от указанного места мы оказываемся в области гор. Ирен-Кабирга и истоков реки Манас, к которым относятся уже приводившиеся выше сведения, начиная от древнекиргизского эпоса «Манас», и кончая записями рассказов очевидцев, произведенными проф. В.А. Хахловым. Попутно следует упомянуть опубликованное в газете «Казахстанская правда» сообщение колхозника П.И. Чумаченко. Согласно его воспоминаниям, в 1914 г, в районе реки Манас казахи поймали в зарослях, якобы по поручению зайсанского уездного начальника, существо, за которым там утвердилось название «дикий человек». От волостного управителя, в дом которого было доставлено это существо, рассказчик узнал следующее. Рост его примерно с подростка 14–15 лет, ступни ног и рук с пальцами, сходными с человеческими, ходит на двух ногах и лишь в редких случаях передвигается на четвереньках. Пойманный был мужского пола, весь обросший шерстью – мелкой, плотной, короткой, серо-синего цвета, похожей на шерсть двух-трехнедельного верблюжонка. Голова и лицо похожи на человеческие, лоб низкий. На ночлег он был привязан веревкой за шею в юрте, но он настолько был несмышленый, что не сумел развязать себе ошейник и убежать. Однако на следующий день было объявлено о войне с Германией, было уже не до «дикого человека», так как он не похож на хищного зверя, а, наоборот, имеет большое сходство с человеком, казахи отвели его обратно на реку Манас и отпустили (ИМ, III, № 84).

Надо оговориться, что точность этих воспоминаний Чумаченко в целом с серьезными основаниями оспаривается проф. В.А. Хахловым, хотя допустимо предполагать, что отдельные детали отражают некоторые действительно имевшие место факты. Во всяком случае, сообщение Чумаченко совершенно второстепенно рядом с тем выдающимся по значению материалом, который был собран и тщательно проанализирован В.А. Хахловым в то же время и в тех же местах. Здесь достаточно напомнить, что речь идет не просто об опросе большого числа казахов, в том числе двух или более непосредственных очевидцев, близко и на протяжении известного времени наблюдавших пойманных «ксы-гыик» («диких людей»). Методика опроса, сравнительно-анатомический анализ, в целом бесспорная зоологическая и антропологическая диагностика, – все это придает материалам В.А. Хахлова первостепенное научное значение, хотя бы с рядом его выводов мы и разошлись. Во всяком случае, именно на наблюдениях казахов, сделанных в северной части Центральной Азии, основана, как видим, одна из самых фундаментальных предварительных работ о проблеме «снежного человека» на территории Китайской Народной Республики.

Монгольская Народная Республика

Двигаясь к востоку, перейдем теперь в пределы Монгольской Народной Республики. Как уже говорилось, здесь главные наблюдения принадлежат школе проф. Жамцарано, в частности, в наши дни – проф. Ринчену. Последний поделился с Комиссией по изучению вопроса о «снежном человеке» своими сборами сведений, которые будут вкратце приведены ниже. Но следует прибавить указание и на сотрудничество других монгольских и советских ученых. В недавнее время сбор сведений и данных о «снежном человеке» на территории МНР начал проводить с присущей ему широкой зоологической эрудицией проф. Г.П. Дементьев. (Доклад о собранных сведениях был прочитан Г.П. Дементьевым на заседании Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке» в декабре 1959 г. В настоящее время эти данные опубликованы проф. Дементьевым совместно с монгольским зоологом проф. Цэвэгмидом: Démentiev G., Zevegmid D. Une note sur l’«Homme des neiges» en Mongolie // La Terre et la Vie. Paris, 1960, № 4, p. 194–199.)

Как уже говорилось, данные Жамцарано и Дорджи Мейрена показали довольно быстрый процесс сокращений области распространения «алмасов» на территории МНР. Данные последнего времени фиксируют три вероятных очага последних встреч с ними: 1) на западе МНР, в аймаке (области) Кобдо; 2) на самом юге МНР, в наименее доступных районах отрогов Монгольского Алтая и пустыне Гоби, 3) на крайнем востоке МНР, в районе р. Халхин-Гол. Из них гобийский, южный очаг представляет тот выдающийся интерес, что здесь записана целая серия показаний о встречах с детенышами «алмасов»; до сих пор мы встретили лишь один район, о котором имеются данные такого рода и который, следовательно, можно было рассматривать как очаг размножения этих существ – юго-западный угол Синьцзяна.

Можно еще встретить, говорит д-р Ринчен, стариков арат из Гоби, видевших следы ног «алмасов», или их очертания в предрассветное время, но все согласны, что в наши дни «алмас» встречается все реже и реже. Судя по единодушным описаниям, «алмасы» имеют несколько сутулую фигуру, ноги чуть согнуты в коленях, а руки длиннее человеческих. Волосы на голове длинные, а тело покрыто редковатой темной шерстью. У самок длинные груди. «Алмасы» не знают употребления огня, орудий и оружия. «Сбор информационного материала о местах все суживающегося обитания алмасов поможет выяснить многое для изучения вопроса о гималайском снежном человеке. Рассказы гобийцев о «саксаульной бабке» и косматом алмасе так реальны, а показания редких очевидцев так наглядно рисуют нам облик дикого человека, поддерживающего свою жизнь собирательством, что невозможно отрицать существование нашего далекого родича, так отставшего в своем развитии и доживающего последние дни, подобно диким лошадям и диким верблюдам, число которых насчитывается в районах их обитания всего десятками. Подобно дикой лошади «тахи» и дикому верблюду «хаптагаю» алмас отступает перед человеком, постепенно осваивающим со своими стадами все большую площадь на просторах Гоби». (Ринчен. Алмас – монгольский родич «снежного человека» // Современная Монголия., 1958, № 5, с. 37–38.)

Что касается названия «алмас», то в северной части МНР оно почти вовсе неизвестно или обозначает нереальное мифическое существо, нечистую силу, что-то вроде ведьмы. На востоке, юге и крайнем западе республики встречается либо название «алмас», либо «хун-гурэсу», либо, для самок, «загийн эмгэн» («саксаульная бабка»).

Вот пример записи, сделанной еще покойным проф. Жамцарано: «Однажды в селении Медная степь, в конце Монгольского Алтая, во время снежного бурана монголы попрятались в юрты. Внезапно все собаки кочевья с безумным лаем кинулись на холм. Кочевники выскочили за ними и в бушующем урагане увидели голого волосатого человека. «Чикемби? Кто ты?» – закричали монголы. Таинственный человек, увидев людей, убежал. На следующий день монголы нашли на снегу его следы. Это были хоть и несомненно человечьи, но какие-то странные следы: когтистые пальцы изогнуты, кривой оттопыренный большой палец неестественной величины. Следы уходили через степь к горам и исчезали у абсолютно недоступных для монголов ущелий. Узнав о случившемся, – продолжает Жамцарано, – я решил, что это один из «алмасов». Я мог бы рассказать множество подобных историй…» (Пересказ М.К. Розенфельда, ИМ, I, № 4). Д-р Ринчен также цитирует одну из записей Жамцарано: лично знакомый ему старик-лама из Агинского дацана на пути в Тибет, на территории, лежащей южнее границы МНР, был захвачен «алмаской», но сумел убежать (ИМ, I, № 5, с. 8).

О наблюдениях детенышей отметим следующие сообщения. Преподаватель начальной школы в Гоби-Алтае в 1930 г. сообщил Ринчену, что в Гоби, в соседстве казахского кочевья, он увидел труп голой волосатой девочки лет семи, нарвавшейся на поставленный охотниками на зверя самострел (ИМ, I, № 5, с. 10). Монах Дамбайорин, восточногобиец, в 30-х годах ехал в Суджин Тоби вечером на верблюде и увидел голенького ребенка, решив, что это заблудившийся ребенок, монах подъехал ближе, но, обнаружив, что ребенок покрыт рыжими волосами, в ужасе бежал от этого детеныша «алмаса». Примерно в те же годы аратка второго бага Эрдени сомона Восточногобийского аймака по имени Цериндорджи в той же Суджин Гоби встретила голого детеныша «алмаса» и так же пустилась в бегство, считая эту встречу с «алмасенком» недобрым предзнаменованием. Аратка по имени Дулма из шестого бага Эрдени сомона Восточногобийского аймака увидела детеныша «алмаса», подходившего к стаду ее овец, и бежала, бросив стадо. На другой день ее соседка Церинцо пошла пасти стадо и тоже встретила «алмасенка», перепугавшего накануне Дулму (ИМ, III, № 73).

Обилию сведений о детенышах соответствует и значительное число сведений о самках, тогда как в ряде других областей, являющихся, видимо, местами не размножения и, соответственно, пребывания большинства самок, а местами кормовых кочевок самцов, мы видим упоминания почти исключительно о последних. В Монгольской Гоби «алмаска», «саксаульная бабка» – существо едва ли не более распространенное, чем «алмас» мужского пола. Выше уже приводилось описание не «алмасов», а именно «алмаски», сделанное для монгольского словаря Дорджи Мейреном. По сообщению Ринчена, монгол Ануху вместе с товарищем ехал в одном урочище в южной Гоби на верблюдах и вдруг в зарослях саксаула они заметили косматое двуногое существо, метнувшееся от них прочь. Оба решили догнать убегавшую «саксаульную бабку» на верблюдах, сделав при этом из ременных веревок арканы, но когда быстроходные гобийские верблюды нагнали убегавшее существо, покрытое короткой шерстью и косматыми волосами на голове, оно издало такой резкий крик, что испугало и остановило верблюдов. Так, пугая верблюдов криком, «алмаска» отбежала к каменной гряде и, вскарабкавшись с помощью рук и ног, исчезла за камнями (ИМ, IV, № 123, с. 92). Записан и рассказ о том, как отлучившаяся из юрты мать застала голую женщину с телом, покрытым редкими рыжеватыми волосами, сидевшую возле ее младенца и совавшую ему в рот одну из своих длинных грудей; испугавшись, волосатое существо выскочило из юрты и косолапой походкой побежало в саксауловые заросли; ноги у этого существа были кривые, а руки длиннее человеческих (ИМ, I, № 4, с. 9).

В связи с предположением о возможном наличии, по крайней мере в недавнем прошлом, одного из очагов размножения и, следовательно, более чем обычно оседлого обитания «снежного человека» в южных районах Гоби должно привлечь большое внимание сообщение проф. Ринчена, подтвержденное затем и сообщением проф. Дементьева, о наличии в Убурхангайском аймаке, а, возможно, и в других местах каких-то странных то ли природных, то ли искусственных сооружений, которые среди населения носят название «Алмасын добо», т. е. «холмы алмасов». Присланный рисунок одного из них показывает, что этот холм имеет почти отвесные стены, как у монгольской юрты, сверху зарос саксаулом и имеет на разной высоте два входных отверстия достаточно просторных для существа ростом с человека. Общий размер зарисованного холма – 3,5 м высотой. «Заведующий местным кабинетом краеведения Цоодол сообщает, что он нашел внутри этой искусственной норы или пещеры кости зайца и кал, похожий на человеческий. Норы эти необитаемы уже несколько десятков лет, но, по словам стариков, в них жили «алмасы», от которых холмы и получили свое название; многие из этих нор уже разрушились и обвалились. Места с подобными названиями и норами имеются в юго-западной Гоби в нескольких районах. Эти норы объясняют монгольское название алмасов в тех местах: «нухны алмас» – норовые или пещерные алмасы» (ИМ, IV, № 123, с. 90–91). В частности, такое название дают им старые и бывалые караванщики, по словам которых, «алмасы» в Гоби обитают в земляных норах-пещерах; караванщики эти ходили до города Сичжоу и проходили Гоби поблизости урочища Мацэунь-Шань, в тех местах они и встречали «алмасов», – как раз по соседству с «Арбус Алашанью старых монгольских хроник», возможно, тождественной с горой Арбусс, упоминавшейся немцем Шильтбергером в XV в. как место обитания «диких людей» (ИМ, IV, № 123, с. 96). Дополнительно произведенное обследование района «холмов алмасов» подтвердило, что холмы эти, вернее, пещеры, давно покинуты обитателями и во многих из них обвалились своды; но, по словам старожилов, они помнят об их обитателях, ночами выходивших на охоту маленькими группами, хотя точную дату установить не удалось. Заведующий кабинетом краеведения сообщил, что из одного пещерного холма он достал старый череп, отличающийся от современного человеческого черепа. (Из письма д-ра Ринчена от 3 января 1960 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».)

Проф. Г.П. Дементьев в своей статье «Заметка о «снежном человеке» в Монголии» сообщает дополнительные данные об экспедиции, предпринятой в июне 1959 г. этим заведующим кабинета краеведения по имени Цоодол для изучения в пустыне Гоби указанной местности, именуемой Алмасин-Хото («город алмасов») или Алмасин-Добо. В этой песчаной местности сейчас нет населения, но Цоодол собрал некоторые сведения у стариков, живших здесь лет 60 тому назад, и лично осмотрел пещеру «алмасов», вырытую в песчаной дюне – «сондоке». К сожалению, раскопки не производились. Монголы-старожилы утверждали, что в 3–4 км оттуда находилось более крупное местожительство «алмасов». По сведениям, собранным Цоодолом, лет 60 тому назад в Алмасин-Хото еще жило не менее 4 «алмасов». Они вели ночной образ жизни. Эти существа описывались как двуногие и покрытые довольно редкой шерстью. Волосы на голове – длинные и густые, лицо почти безволосое, кожа с синеватым оттенком. Г.П. Дементьев добавляет, что в указанной местности не водятся ни медведи, ни волки, но что нельзя полностью исключить обитания в прошлом обыкновенных людей в этих холмах. (Démontiev G, Zevegmid D. Op. cit.)

Кстати, имеются в МНР и кое-какие другие сведения о материальных останках «алмасов», которых, однако, никому из ученых еще не удалось обследовать. Так, по сведениям д-ра Ринчена, в Хубсугульском аймаке у одного старика арата хранится в качестве талисмана часть скальпа «алмаса»; принимаются меры к его получению для исследования. В своем месте мы упоминали описания Дорджи Мейреном шкуры «алмаса» в одном из гобийских монастырей. Оно может быть дополнено сообщением монгола Гендула из Хуремарал сомона Ваинхонгорского аймака о том, что до разрушения храма гениев хранителей монастыря Барун хуре он лично видел шкуру «алмаса», приколоченную к потолку храма; распяленная шкура была снята посредством продольного разреза на спине, так что кожа лица была цела, а вытянутые конечности были похожи на человеческие ноги и руки; темное лицо было обрамлено волосами, свисавшими вниз на длину не менее двух пядей. Информатор помнит, что кожа тела была покрыта ламами краской и испещрена мистическими заклинаниями (ИМ, IV, № 123, с. 95).

Оставляя в стороне культовое использование останков «алмасов» и легенды о них, приведем несколько записей со слов населения о встречах с этими существами. Преподаватель начальной школы, казах, вместе с другим местным казахом в 30-х годах в Гоби на закате солнца встретил у заснеженного увала голого человека, который побежал от окликнувших его людей; он был хорошо виден метрах в ста, он был волосат и бежал по глубокому снегу, размахивая руками, его рыжеватые волосы блестели в лучах заходящего солнца. Учитель хотел выстрелить в него, но второй казах предупредил, что убийство «албасты», по мнению населения, навлекает несчастье, догнать же исчезнувшего за увалом «алмаса» верхом на лошади учитель по глубокому снегу не смог. (ИМ, I, № 5, с. 10.) Из Баин-Улбгийского аймака д-ру Ринчену сообщили, что в 1951 г. двое скотоводов встретились в степи с голым волосатым человеком и были очень перепуганы его видом. (ИМ, IV, № 123, с. 89–90.)

Наиболее обильны и наиболее реалистичны сведения последнего времени, исходящие из Кобдосского аймака. «В городе Кобдо проживает казах Джолтаев, очевидец алмаса, и в Булган сомоне Кобдосского аймака один преподаватель сомонной школы видел алмаску». (Из письма д-ра Ринчена от 3 января I960 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».) «Кобдосское аймачное самоуправление сообщило мне, что в Кобдо сомоне в последний раз алмаса видели в 1951 г. в местности Сайрах Эх. Это было существо огромного роста, страшно перепугавшее своим необычным видом арата Хавалхая. В том же сомоне в 1948 г. охотник Музагли нашел попавшим в его капкан на тарбаганов волосатое существо, походившее ростом на подростка лет 15–16 и, сжалившись над ним, освободил его ногу из капкана» (ИМ, IV, № 123, с. 99). Весьма подробно зафиксирована встреча с «алмасом», происшедшая. в начале мая 1938 г. в горах Бурхуту в верховьях реки Делюн-Гол (Кобдосский аймак). Один из участников этого происшествия, Нагмит, ныне работающий в г. Улан-Баторе, был опрошен порознь проф. Ринченом, зоологом Цэвэгмидом, польским корреспондентом Ежи Зеленским. Углубившись в горы, охотники увидели на талом снегу следы босых ног, а в местах, где снег был глубок, они могли установить, что прошедший был голым и даже что он бесспорно был мужского пола. Перевалив складку местности, охотники в ста с лишним метрах увидели крупного человека не менее двух метров роста, могучего телосложения, с гривой светлых (может быть седых) волос на голове и короткими темными волосами на теле. В сознании двух местных казахов это был «албасты – хозяин гор», которого нельзя трогать, что же касается Нагмита и Джолтаева, то они пытались окликать «алмаса», привлечь его положенной на землю одеждой и пищей, но он, хотя и проявлял любопытство, не допускал к себе ближе, чем на 100–120 м. Тогда по нему были сделаны несколько выстрелов из мелкокалиберного ружья в расчете ранить в ноги, причем он внимательно смотрел на места, где пули ударялись в камни у его ног. Однако местные охотники тут же потребовали прекращения стрельбы, и «алмас» был упущен (ИМ, II, № 34; ИМ, Ш, № 72). К той же области, лежащей в северо-западной части Монгольской Народной Республики, относится случай, сообщенный археологом Дорджисуруном. Дело было в конце 30-х гг. Однажды ранней весной в стойбище забежал волосатый голый человек, который был отогнан собаками. Женщины стойбища решили, что это был людоед. Араты, отправившиеся потом по его следам, определили, что этот голый и волосатый человек местами останавливался и сидел на возвышенных местах, но настигнуть его не удалось. Следы этого существа имели широко расставленные пальцы. Весна того года была голодная, и из-за бескормицы в кочевьях арат в этом году появлялись дикие гобийские животные, раньше никогда не попадавшиеся в тех местах (ИМ, III, № 73, с. 15–16).

Отметим, далее, что в Монгольской Народной Республике, как в Кобдинском аймаке, так и на юге, в Гоби, записано немало сообщений о различных повадках и свойствах «алмасов», причем в распоряжении исследователей пока нет средства точно выделить наиболее достоверные в числе народных рассказов, окружающих это животное легендами и вымыслами, как впрочем, и всякое другое животное. Например, с одной стороны, перед нами целая серия утверждений о нападениях «алмасов» и «алмасок» на спутников, даже уволакивающих их в свои логова, если тем не удавалось отбиться. Любопытно, что в нескольких случаях столкновения происходили при перегонке табунов лошадей (ИМ, III, № 73, с. 14–15). Имеется записанный весьма подробный рассказ старого монгола Цедена о том, как его товарищ по каравану, шедшему в направлении Внутренней Монголии, у южных границ Убурхангайского аймака, отойдя от места привала в поисках пасущихся верблюдов, был захвачен «саксаульными алмасами». По совету старшего караванщика, заявившего, что «алмас» не убивает захваченных людей, но что несколько суток он будет настороже, участники путешествия лишь на обратном пути устроили засаду у пещеры в песчаном яру и подстрелили вышедшее на закате двуногое существо, все тело которого было покрыто волосами, а товарища нашли в глубине пещеры. Однако он, по рассказам, стал безучастен и молчалив, по возвращении домой не смотрел людям в глаза, отворачивался, а месяца через два умер, словно снедаемый какой-то тоской (ИМ, IV, № 123, с. 92–94). Но, с другой стороны, имеется и немало утверждений о полной безобидности «алмаса». Обычно описывается его бегство от человека. Один из монгольских рассказов характеризует «алмаса» или «хун-хара-гурэсу» («темнокожего человека-зверя») как добродушного зверя, который может при встрече даже дружественно облапить человека, и столь «рассеянного», что, если ему при этом сунуть что-нибудь в лапы, он и не заметит вашего бегства. Однако горе тому, кто встретит его в момент бешенства, когда он вырывает из земли с корнем деревья и колотит ими по чему попало (ИМ, III, № 74).

Интересен рассказ одного «цагды», т. е. стражника на границе (до 1929 г.). Он жил одиноко, в маленькой юрте на границе в Гоби. Однажды на холме позади своей юрты он обнаружил появление кучи камней. Подойдя ближе, он заметил нагое волосатое существо, с косматой головой, направлявшееся к холму. Цагда кинулся в свою юрту и продолжал наблюдать за странным существом, приподняв полу войлочной стенки. «Алмас» поднялся на холм и исчез за ним, после чего цагда пошел по его следам, напоминавшим следы босых больших человеческих ног. Оказалось, что «алмас» возвел из камней маленькое укрытие, защищавшее его от ветра. Спугнутый человеком, «алмас исчез и больше не появлялся поблизости юрты цагды (ИМ, IV, № 123, с. 98).

Из различных повадок «алмаса» («хун-хара-гурэсу») в монгольских рассказах, например, отмечается: зайдя в юрту, берет на руки человеческого ребенка, потом кладет обратно (ИМ, III, № 74); подходит греться к оставленному догорающему костру, но не умеет его поддержать (ИМ, I, № 5, с. 9); может быть привлечен запахом жареной на тамарисковом дереве козлятины (ИМ, I, № 4, 5, с. 11) (последнее явно перекликается с рассказами, записанными далеко на юге Тибета, в долине Чумби). В Монголии говорят, что главную пищу «алмасов» составляют тарбаганы (сурки), которых они умеют извлекать из нор (ИМ, III, № 74, с. 16).

Проф. Г.П. Дементьев в уже цитированной статье «Заметка о «снежном человеке» в Монголии» привел еще ряд интересных данных. Очень важно сообщение, что в прошлом существовали в Монголии рисунки, в особенности настенные, изображавшие дикого человека; в частности, они имелись в знаменитом ламаистском монастыре Эрден-Зу, сооруженном во второй половине XVI в. в окрестностях Харохорина, древней столицы великого хана Удегея Октая. К сожалению, в настоящее время эти фрески почти полностью разрушены; однако производится их реставрация. Наряду с этими свидетельствами, восходящими к далекой древности, Г.П. Дементьев отмечает несколько устных сообщений о наиболее недавних встречах с «алмасом»: в 1946 г, в аймаке Кобдо; в том же аймаке в 1948 г. видели пару их – самца и самку, в 1956 г. охотник казах по имени Myрзагали, охотясь в западных районах Монгольского Алтая, был схвачен «алмасом», но сумел убежать.