Стая

© Борис Алексеев, 2020

ISBN 978-5-4498-7608-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1. Взросление ума

Вступление

Эта невыдуманная история произошла (или могла произойти) в удивительной стране, которую мы условно назовём Россия. Да-да, слово «Россия» обладает, пожалуй, самым подходящим сочетанием звуков для передачи высоких и благородных человеческих чувств и в то же время оно притягивает внимание читателя своей роковой, бесшабашной устремлённостью в будущее. Иными словами, страна «Россия» (уклад, звук) – именно то, о чём написана эта книга.

Великий гимнограф красоты Сергей Есенин как-то записал:

«Россия! Какое красивое слово! И роса, и сила и синее что-то…»

Действительно, если вслушаться в целостное звучание «иероглифа Россия», нам откроется его прикровенная семантика.

К примеру, произношение слова начинается с долгого «разлапистого» звука «Ро-о…», этакой маниловщины, замешанной на горделивом самодовольстве. К концу же слова мы реально ощущаем сужение и ускорение звуковой интонации. Последний каскад звуков «ссий-йя…» похож на тонкую струю воздуха, которую с огромной скоростью выбрасывает сопло реактивного двигателя.

Не в этом ли тайная причина наших традиционных нестроений, особенно в последние времена? Согласитесь, при словосочетании «последние времена» нас, жителей этой удивительной страны, охватывают не умилительные воспоминания о благоустроении родного отечества, но, увы, явные и многочисленные доказательства близкого конца света…

«Ну, вот, – ухмыльнётся читатель, – ещё один безумец взялся за перо!»

– Нет-нет! – отвечу я оппоненту, – речь не о политике. Автора этой книги поддушивает один единственный вопрос: возможно ли в России обыкновенное человеческое счастье? Не счастье респектабельных одиночек и не счастливое неведение клановых мудрецов, но простое кухонное «бюджетное» счастье?

Как видите, предложенная автором тема достаточно актуальна, и по первым заносчивым оборотам не трудно догадаться, что повесть написана явно для русскоязычной аудитории. Поэтому Россия – самая подходящая площадка для развития сюжета.

Безусловно, вопросы человеческого счастья интернациональны. И странам с более либеральным, чем в России, государственным устройством, несмотря на системный эгоизм капиталистической морали, также близки общечеловеческие проблемы. Но дело сделано. И в том, чтобы менять в тексте приметы российской действительности на импортные аналоги автор не видит особой необходимости.

Часть 1. Студенческая революция

…Профессор Пухловский бодрым шагом вошёл в аудиторию. Ему навстречу выкатился, как несомый ветром ком прелой осенней листвы, сгусток невообразимого шума. Петушиная трескотня сотен голосов, щёлканье приставных сидушек, смачное чавканье очаровательных губ, поедающих нехитрые студенческие бутерброды и смачные терции поцелуев на дальних рядах, всё это слилось в единое звуковое цунами, увеличив плотность лекционной среды и её сопротивляемость какому-либо интеллектуальному начинанию.

Пухловский встал за кафедру и попытался было начать лекцию. Его действия не произвели никакого впечатления на аудиторию. Профессор нахмурился, расстегнул молнию портфеля и извлёк небольшой цветастый предмет цилиндрической формы. Подождав ещё пару минут, он убедился в тщетности установить с аудиторией контакт по-хорошему и дёрнул за шнурок, свисающий с торца загадочного продолговатого предмета. Раздался громкий хлопок. Из цилиндра (предмет оказался новогодней хлопушкой) вырвался сноп огня. Тысячи блёсток закружились в воздухе, осыпая кафедру и ближайшие к ней ряды искрами внезапного новогоднего счастья.

Шум в зале мгновенно стих. В мёртвой тишине слышалось шуршание падающих блёсток. Ещё через минуту аудитория взорвалась громом восторженных аплодисментов. Пухловский улыбнулся – педагогический контакт был положительно установлен!

Он поднял вверх руку, призывая аудиторию к тишине.

– Друзья, – начал профессор, – сегодня мы поговорим о крайне сложной и, пожалуй, самой злободневной теме нашего бытия – о сосуществовании человека с человеком на общей, данной, так сказать, им «обоим» во владение территории.

Из естественных наук мы знаем, как ревниво животный мир относится к этой проблеме. Если два представителя фауны имеют схожие частично или полностью пищевые карты, их сосуществование на единой территории становится невозможным. К исключению из этого правила следует отнести животных, объединяющиеся в стаю для совместной охоты или обороны.

– Профессор, что вы скажете об объединении в стаю домашних животных? – перебил Пухловского рыжий паренёк с дальнего ряда. – Ведь подобные объединения создаются не по закону естественного отбора, а по организующей воле человека.

– Хороший вопрос! – оживился профессор. – Созданная человеком стая домашних животных – это зоологический прообраз человеческого государственного общежития. Государство, иными словами, то, что является организатором объединения, выполняет функции хозяина скотного двора. Оно регулирует численность своих граждан, их распорядок и рацион питания.

– Но у скотника одна цель! – не унимался рыжий. – И именно ради неё он обслуживает своих подопечных: это получение пользы. Одних он стрижёт, других доит, третьих режет. Выходит, и государство как некий надчеловеческий монстр с таким же корыстным умыслом заботится о своих гражданах?

По рядам прошёл неприятный настороженный шумок. Профессор замялся с ответом, и это произвело на аудиторию довольно разрушительное впечатление. Студенческая братия, не способная толком сформулировать свой протест, тотчас откликнулась на призыв к неудовольствию. Задавленная официальной пропагандой, замордованная снисходительным неуважением взрослых, она видела единственный вариант сопротивления в том, чтобы ловить соперника на ошибке. Так играют шахматисты блиц. Именно так нетерпеливая молодость разыгрывает свой собственный блиц, выискивая лазейку в правилах чужой взрослой жизни.

– Друзья, – профессор наконец определился с ответом, – вы сопоставляете несопоставимое, тем самым ввергая наш диалог в область софистики! Представьте, у автомобиля, как и у кошки, четыре опоры. Но из этого не следует утверждение: недостаток автомобиля в том, что он не мяукает, как кошка! Сравнивая скотный двор и государственное устройство, мы подменяем смыслы. Человек объединил обитателей скотного двора в стаю для собственной пользы. То есть вертикаль подчинения направлена сверху вниз. Что же касается государства, то здесь мы имеем дело с вертикальным строительством снизу вверх. Люди объединяются в стаю и создают государство со всеми его институтами с одной целью – благо членов стаи. Вертикаль подчинения направлена снизу вверх.

– Профессор, а как быть с репрессивными формами взаимных отношений государства, вернее, правящей верхушки, её подручных институтов и простых членов стаи? Тут-то вертикаль явно смотрит вниз, как на скотном дворе!

По аудитории прокатился одобрительный шепоток.

Пухловский набычился.

– Репрессивные институты государство создаёт во благо большинства. Мы слишком разные. В белоснежных палатах родильных отделений рождаются помимо «добропорядочных» младенцев будущие убийцы, насильники и прочие волонтёры зла. Совокупно они, как ложка дёгтя, готовы испортить бочку государственного мёда, посеять страх и панику в обществе, разрушить институт социальных гарантий и превратить жизнь простых граждан в полуживотное существование под лозунгом «Спасайся, кто может!»

Профессор вытер платком загривок. Со стороны было видно, как он всё более распаляется, нервничает и сам начинает играть не широко и объёмно, согласно правилам старшинства, а точечно, сверяя свои реакции с действиями нападающей стороны.

«Какого чёрта я согласился на этот курс?» – пульсировал Пухловский, нутром чуя назревающий коллапс свободного диалога, возникшего поверх лекционной программы. Действительно, диалог неприкаянного юношеского нигилизма и «проверенных временем» социальных постулатов постепенно принимал жёсткую и неуправляемую форму.

Пухловский попытался отчаянной репликой про социальную ответственность граждан перед государством прекратить накат студенческого разногласия, но тут к кафедре выбежал какой-то очкарик и перекрикивая профессора обратился к аудитории:

– Бакланы! Бомбит пан профессор. На хрен нам его геморрои!..

Парень зыркнул в сторону лектора и, сбиваясь на подростковую феню, на « великом и могучем“ полурусском диалекте рассказал историю, как его брата-рыбаря за лов сетью без лицензии рыбнадзор сдал прокурору, тот – в суд. Короче, выкатили рыбачку зону строгого режима аж на целых пять лет. „И чё? – сокрушался парень. – У Витьки жинка да два малых. Чем кормить прикажете? Он же рыбарь, от моря башляет. Ему власть ломит в харю: сетью ловить хошь— гони монету за лицензию. А у него деньжат – нема! И куда, – парень сверкнул глазами в сторону профессора, – торчит, блин, эта ваша грёбаная вертикаль?

Пухловский попытался возразить очкарику, но не успел сказать и двух слов, как парень взмахнул рукой и заорал на всю аудиторию:

– Хрена вам!..

К нему подбежали несколько парней и попытались успокоить крикуна, но в этот миг ещё один «оратор» сорвался с дальних рядов, протиснулся к кафедре и визгливым голосом заорал:

– Братва, тусит препод! Валим отсюда!

Что только ни случается с человеком, когда он, «з вернее, не желая включить мозги, машинально подчиняется внешней крикливой доминанте? Наверное, им руководят два тайных пережитка прошлого: некое комфортное ощущение личной защищённости в однородной среде – в стае? И в то же время, возможность реализовать чувство дикаря-разрушителя, от которого нас, видимо, никогда не избавят ни развитие цивилизации, ни собственные духовные упражнения.

Да, опыт далёкого по времени (а может, и не такого далёкого!) «натурального дарвинизма», когда нашим предкам приходилось отстаивать право на жизнь методом естественного отбора, сформировал те самые пережитки, о которых мы только что упомянули. Историческая память о прошлых сражениях, хмель пирровых побед постоянно вторгается в нашу жизнь, путая с небылицами её лучшие замыслы и разрывая в клочья благонамеренные одежды современных гуманистов-интеллектуалов.

Именно этот непредсказуемый никаким системным анализом взрыв древних эмоций случился на вполне безобидной лекции профессора Пухловского «История и виды сосуществования людей друг с другом». Что может быть либеральнее этой сугубо исторической темы? Но молодёжь отвергает историю. Для неё исторический процесс – это то, что происходит сегодня и сейчас. Прошлого нет в принципе – будущего ещё нет, да и будет ли. С психологической точки зрения, состояние подросткового ожидания – очень неустойчиво и сравнимо с хождением по лезвию ножа. Ни справа, ни слева опор нет. Да и идти, собственно, не за чем – «чё там?» – хайп и только…

Однако вернёмся в аудиторию. Уже через пару минут добрая половина «личного» состава студенческой массы отчаянно тусила возле кафедры, за которой, прижав портфель, как воинский щит, к груди, всё более каменел Пухловский, напуганный разрастающимся студенческим волнением.

Но вот кто-то из толпы бросил клич: «Дави гниду!» Профессор, повинуясь инстинкту самосохранения, вжался в узкое пространство под кафедральной столешницей. И там, нащупав тревожную кнопку, что было сил надавил пальцем на рыжую пластмассу сигнального оповещения…

Студенческий хайп набирал обороты, но вот входные двери с грохотом распахнулись, и взвод охраны (порядка 10—12 бойцов, пересчитать их в сутолоке события не представлялось возможным) ворвался в аудиторию. Не разбирая – кто прав, кто виноват, омоновцы обрушили на воспалённые студенческие головы тумаки, дубинки и слезоточивые струи спецтехники.

Это в свою очередь послужило сигналом для той части студентов, которая ещё оставалась на своих местах и лишь голосом участвовала в перепалке. Десятки новых «бойцов» с криками «Наших бьют!» ринулись выручать товарищей. На сцене возникло явное численное преимущество остервеневшей студенческой братии. Сотни ударов посыпались на головы охранников. Острые подростковые кулачки с набитыми костяшками-кендисами, каблуки Zenden и Tofa, «улучшенные» коваными набойками «миролюбивой» молодёжной серии «На!», ножки выломанные из аудиторных табуретов, всё это «подростковое шансовое великолепие» вонзилось в шлемы и бронежилеты бойцов ОМОНа. Не выдержав жёсткой неравной схватки, взвод дрогнул, встал в каре и попятился к двери.

Прикрывая друг друга, охранники буквально вывалились из аудитории в коридор и помчались кто как по парадной лестнице вниз на первый этаж университетского здания. Перепрыгнув через турникеты, омоновцы оказались на ступенях парадного крыльца. Не успели они оглядеться и принять решение, как из дверей прямо на них выплеснулась волна студентов, похожая на пасть огромного голодного зверя.

Счёт времени пошёл на секунды. Со стороны улицы к парадным ступеням на полном ходу подъехала бронированная машина пехоты, вызванная командиром группы. Из водомёта, укреплённого на башне БМП, в сторону крыльца метнулся пенный сноп влаги. Ударная сила струи была настолько велика, что студенческие порядки дрогнули и стали отступать назад к дверям. В тот же миг, будто выросшие из земли, две шеренги бойцов замкнули за их спинами цепь и отрезали путь к отступлению в здание. Пока ребята озирались, пробуя ситуацию «на зубок», омоновцы вошли в «непосредственный контакт с протестной массой» и перекидали, как на штабных учениях, десятка три студентов в объёмистый автозак, оказавшийся «совершенно случайно» неподалёку.

На другой день согласно специальному постановлению ректора университета в 13—30 в той же злополучной аудитории для «непокорного» курса была назначена та же самая скандальная лекция Пухловского. На личные возражения профессора ректор коротко ответил: «Это принципиально. Или мы их, или они нас».

…Включив все резервы личного самообладания, Пухловский невозмутимо прошёл к кафедре и раскрыл конспект. Его встретила гробовая тишина. Никто не поднялся с места для приветствия. Никто не улыбнулся, когда профессор по привычке сказал: «Садитесь, пожалуйста». Сто с лишним пар глаз холодно отслеживали каждое его движение. Могло показаться, что аудитория наблюдала они не университетского препода, а жирную надоедливую муху, которую ей хотелось вымарать из предложенной картинки и тут же забыть о ней.

Профессор монотонным, будто чужим, голосом отчитал лекционный текст. Он ни разу не поднял головы, не посмотрел в зал, чтобы оценить заинтересованность аудитории. Закончив чтение, Пухловский собрал бумаги и, всё так же не поднимая головы, вышел из аудитории.

Хлопок двери пробудил аудиторию. Она зашевелилась и пришла в движение. К кафедре выбежал староста 3-ей-а группы Пашка Ремизов. Он поднял вверх руку, сжал пальцы в кулак и произнёс: «Но пасаран!». В ответ ему по рядам прокатился многоголосый шёпот «Но па-са-ран!».

Сомкнутый в единую звуковую массу, шёпот вскружил над головами, на некоторое время завис, как сигарное кольцо, под куполом аудитории и… искрясь в мерцании потолочных рамп, отправился на университетский двор, вальяжно перекатывая бока через распахнутые оконные фрамуги…

Часть 2. Совесть

Осип устало опустился на диван, расправил онемевшие от холода руки и включил телевизор.

– Ну морозец сегодня! – усмехнулся он, разглядывая, как жена тихими кропотливыми движениями накрывает стол к ужину.

– Как служилось? – улыбнулась она, радуясь вниманию мужа.

– Да так. Андрюшка Сиднев, ты помнишь его, интеллигентный такой, с бородкой, припомнил университетскую заварушку. Недели не прошло, а там такие дела!..

Тем временем на экране появилась голубая картинка, и ведущая программы «Время» народная любимица Катя сообщила телезрителям о серии странных происшествий, случившихся в университете города Абакым:

– Органами правопорядка и МЧС за последние три дня зафиксированы четыре случая подросткового суицида среди студентов известного на всю страну Абакымского университета Народного Хозяйства. Но не только трагедиями отмечены эти роковые три дня. Родители более двух десятков благополучных, как мы выяснили, студентов подали в органы полиции заявления о пропаже детей – учащихся этого университета. Но и это ещё не всё. Только что нам сообщили, два первокурсника факультета Отраслевого планирования взяты под стражу как члены запрещённой в России террористической группировки ИГИЛ. Такого стечения непредвиденных трагических обстоятельств российская история последних лет не знала. Мы предприняли собственное расследование случившегося, и я готова изложить вам, дорогие телезрители, его первые результаты. Дело в том, что неделю назад, точнее 24-ого числа сего месяца, в университете города Абакым на одной из плановых лекций произошёл серьёзный инцидент с нарушением общественного порядка. В результате двадцать четыре студента были взяты под стражу и в настоящее время находятся во временном изоляторе Абакыма. Этот случай стало моральной трагедией для университетской молодёжи, и нет сомнения в том, что печальная статистика смертей, исчезновений и прочих странных и страшных действий – это своего рода форма выражения подросткового протеста против репрессивных действий государства. Очевидно, что теперь предстоит огромная работа педагогического состава университета, психологов, представителей городских молодёжных организаций по восстановлению мира и спокойствия в университетской среде. Вот к чему приводит бездумность и поспешность в действиях по отношению к молодёжи. Да, студенты поднялись на противоправное дело, но это же не дворовая шпана, это будущая элита нашего народного хозяйства, а мы с ними обошлись, как с уголовниками…

Быстрым, едва различимым движением Катя смахнула набежавшую слёзку и хотела продолжить репортаж, но в этот момент новостная картинка исчезла с экрана, а её место занял калейдоскоп очаровательных фотографий зимней природы.

– Как же так оно вышло-то, ей богу? – Осип выключил телевизор и виновато посмотрел на присевшую рядом жену. – Злобно вышло, не по-людски. Они, блин, тоже хороши, если б не бронежилеты…

– Но ведь мальчишки же! – вздохнула жена, гладя увесистое плечо мужа.

– То-то и оно, – отозвался Осип, – ладно б дело бандиты. А теперь что? Неделю места себе не нахожу. С комвзвода переругался – стыдоба! Он мне: мы действовали по инструкции. А я ему: какая такая на хрен инструкция, чтобы детей бить? В общем, Люсь, подал я рапорт на увольнение. Хоть кем, хоть сторожем в церковь пойду, но не могу я больше, как собака на привязи, брехать на человека!

– Я понимаю… – улыбнулась Люся и продолжила сервировать стол к ужину.

Часть 3. Противостояние

Тем временем по заснеженным улицам Абакыма ползли тревожные слухи. Поговаривали о новых случаях исчезновения студентов, и о том, что местные власти сознательно скрывают печальную сводку из страха перед новыми молодёжными волнениями. Действительно, подростковая часть населения города как-то странно притихла и превратилась в некую сдавленную пружину, готовую по первому взмаху случайного лидера распрямиться и натворить дел покруче той институтской заварушки.

Шокированное столь жёстким молодёжным противостоянием, российское общество наконец обнаружило, что внутри населения законопослушных россиян вызревает ещё один не похожий ни на что и ни на кого человеческий миллениум. Он – не розовый и несмышленый младенец, упакованный в выданные ему педагогические пелены, но несговорчивая и способная на отчаянные поступки стая будущих владельцев страны, а быть может, и мира.

Этот подростковый миллениум, как оказалось, живёт по своим внутренним законам. И если во взрослой жизни законы и смыслы человеческих действий изъедены временем и похожи на внушительные морские буи с налипшими на них плотными слоями житейских ракушек, то «законодательная база», направляющая поведение подростка, более походит на приливный рой прозрачных медуз, колышущихся в такт сиюминутной набегающей на берег волне.

Гений Шекспира проник в эту сверхнеплотную среду и разглядел в ней потрясающую любовную историю двух юных сердец Ромео и Джульеты. Многое в ней для нас взрослых непонятно. Ведь мы, повзрослев, забываем самих себя.

Мы забываем о том, что все граждане детства – гениальные художники и словисты. Как свежо, непосредственно и ярко они (прежние мы!) воспринимают окружающий мир. Глядя сквозь их прозрачные медузоподобные «тельца», нам хочется ещё раз прикоснуться к детским парадоксальным мироощущениям. Но нам нельзя! Мы – взрослые, мы – высшая раса! И мы вынуждены смотреть в сторону детства с долей иронии и снисходительности…

Объявив действия молодых нигилистов противоправными, власть задействовала значительный административный ресурс и приступила к ликвидации конфликта. Всероссийский розыск дал первые результаты. Наряд УВД города Петропавловск-Камчатский задержал в аэропорту группу из семи молодых человек, прилетевших с материка под видом паломников в единственный на Камчатке мужской Пантелеимонов монастырь.

– Почему вы говорите «под видом»? – возмущались ребята в отделении полиции. – Вся страна знает, что монастырь своими силами строит Морской собор в память о моряках и рыбаках, погибших в море. И им нужна помощь!

– Вас никто не просил сюда лететь, – бубнили в отделении.

– Об этом не просят! – отвечали парни. – Как хотите фиксируйте нас, но мы – свободные граждане и никуда отсюда не полетим!

Старший офицер отделения, кстати, бывший военный моряк, приказал переписать паспортные данные и под его личную ответственность отпустить задержанных.

– А ты мужик ничего! – один из ребят, выходя из отделения, доверительно похлопал кэпа по плечу.

Ещё двух «самовольщиков» зафиксировали в Киргизии. Сличив с поисковым листом список авиапассажиров, прибывших в последние дни, выяснили, что не далее, как вчера, двое из разыскиваемых студентов прилетели чартерным рейсом в «Манас».

Подняли местный РУВД и в течение дня обнаружили беглецов в городе Кант. Что они делали возле нашей военной авиабазы, так и осталось за семью печатями. Ребята замкнули уста и отказались отвечать на какие-либо вопросы в отсутствии, как они сказали, «адвоката с Большой земли». Пришлось самозваных «террористов» этапировать на Большую землю, где живут адвокаты и ближайшие родственники задержанных.

Следы более двадцати студентов так и остались белыми пятнами на российской карте.