Читать книгу: «Порочные бандиты для булочки», страница 2

Глава 5

Нина

– А-А-А! – вырывается из груди пронзительный визг. Возмущение, жгучее и острое, заливает меня с головой. Как он посмел?! Своей грубой лапой сжимает мою грудь, будто я вещь! Свинья!

– Тихо, – хриплый сонный рык обжигает кожу шеи, и огромная ладонь ложится на мои губы.

– Ммм! – пытаюсь возмутиться, широко распахнув глаза. Злобно молочу кулаками по мощному телу бандита. Бьюсь, но Герман словно скала.

– Ммм! Ммм!

– Не верещи, золотце, – его голос ленивый и бархатистый, но в нем проскальзывает стальной приказ. – А то я рот тебе заткну. Угадай чем?

Я замираю. Испуганно хлопаю ресницами. Он же обещал! Но технически Герман сдержал слово. Вчера он не тронул меня. А сейчас утро, и о ласках наутро договоренностей не было. Упс!

Лежу, не двигаясь, как мышь под гипнотизирующим взглядом удава. Герман опасен. Очень, очень… ооочень!

– Умница, – он хищно улыбается. Взгляд ясный и острый, будто бандюк и не спал. Как так? Я после пробуждения еще час прихожу в себя. Господи, хватит думать о ерунде! Это от страха, я всегда начинаю тараторить про себя, когда мне страшно. – Ммм…

– Нет, не отпущу, – его взгляд, тяжелый и похотливый, медленно скользит по моему телу, заставляя кожу гореть. – Думаю, как же наказать тебя за то, что прервала мой сладкий сон.

Господи, это какой-то сюрреалистический кошмар! Помогите! Что же делать? Ища спасения, взглядом натыкаюсь на лампу на прикроватной тумбочке. Ну, как лампу… нелепый тяжелый предмет в стиле… эээ… современного непойми-какого-искусства.

Сглатываю ком, подступивший к горлу.

– Ну что, наш юный сексолог, – Герман облизывается, – есть предложения? Потому что у меня лишь один вариант…

Он убирает руку с моих губ. Боже, это полный дурдом! Я ведь хотела взять ситуацию под контроль, а теперь лежу обнаженная в неприлично роскошной квартире с невероятно опасным мужчиной… который, к слову, тоже абсолютно голый!

– Я… эмм… – шестеренки в голове вращаются с бешеной скоростью, но не цепляются ни за одну здравую мысль. Я спринтер, а не марафонец. Вчерашний героизм испарился, оставив лишь панику и вопрос: что делать дальше?

Притворно потягиваюсь, ища опору, и рукой нащупываю холодную металлическую ногу той самой лампы. Не думая, на автомате хватаю ее и с размаху заношу над головой!

Но удар не достигает цели. Герман с легкостью перехватывает мою руку, вырывает лампу и отшвыривает ее. Затем ручищей фиксирует оба мои запястья, прижимая их к подушке над головой.

– Ну что ж, золотце, я понял. Хочешь по-плохому? Будет тебе по-плохому, – его голос низкий и спокойный, но в нем слышится угроза. Герман жестко фиксирует мои руки, лишая малейшей возможности вырваться.

Свободной рукой тянется к тумбочке, и я замираю, следя за его движениями. Бандюк достаёт…

– Не надо… Я не буду… Я больше не буду, – лепечу, таращась на блестящие отполированные стальные наручники.

– Надо, Нина, – невозмутимо заявляет Герман. – Иначе ты так и не поймешь, кто здесь главный.

Он всем телом наваливается на меня сверху. Тяжелый, горячий. Не оставляет мне ни шанса. Раздается сухой зловещий щелчок. Поздравляю, Орешкина, вот ты и «перехватила инициативу»!

– Я не хочу… – голос предательски срывается, превращаясь в шепот. Пора признать: мне по-настоящему страшно.

– Захочешь, – его рычание обжигает кожу. Бандюк снова и снова оглядывает меня с ног до головы. Медленно, оценивающе. – Я умею быть очень убедительным.

– Вы обещали, – смотрю прямо в серо-голубые глаза. Бездонные, полные хитрости и наглости. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, что от этого взгляда мои соски предательски набухают и твердеют.

– Ты сама легла в мою постель… сама сняла с себя полотенце… – Герман ухмыляется, и в его улыбке читается торжество. – И сама разведешь ноги, как я и говорил.

– Не дождетесь! – возвращаю себе крупицу самообладания, инстинктивно сжимая бедра. Но тело реагирует с точностью до наоборот. Внутри все сжимается от страха, но кожа под ладонями Германа начинает мелко дрожать от странного щекочущего возбуждения, а между ног рождается предательская стыдная влага.

Нет! Нет, я не такая!

– Посмотрим, Нина. А сейчас, – Герман прикрывает глаза и медленно, глубоко втягивает носом воздух, – прекрати сжимать ноги.

– Вот еще! – фыркаю, стискивая бедра еще сильнее, но волна возбуждения от этого только нарастает. Я же сексолог, елки-палки! Я должна все контролировать! Но в голове назойливо звучит голос Ефимовой: «Пышка о сексе только на парах слышала». И это горькая правда.

Герман вздыхает и резким точным движением проскальзывает ладонью между моих сжатых бедер. С губ срывается короткий писк, и мои ноги предательски разъезжаются в стороны.

– Вот видишь, а ты боялась, – бандюк сползает ниже по кровати, его дыхание опаляет кожу моего живота, а затем и внутренней поверхности бедер. – Божественный аромат. Хочу услышать, как ты закричишь во время своей маленькой капитуляции. Ну же, золотце… начинай ругать меня. И умолять…

И тут он… боже мой! Он…

– Ммм! – выгибаюсь дугой, ощутив между ног влажный напористый язык.

И это Герман называет наказанием? Мамочки… о-о-о! Я и представить не могла, что это может быть так… ох!

Но я молчу.

Мои губы плотно сомкнуты. Я знаю, чего он ждет. Чтобы я закричала, взмолилась, признала его власть.

Но я не сделаю этого. Умру от этого нахлынувшего запретного удовольствия, задохнусь, сгорю дотла. Но не издам ни звука.

Глава 6

Макар

– Блядь! Сука! – ворочаюсь в постели. Кручусь, как свинья на вертеле, и все из-за этой толстушки. Невыносимой, с огромными глазами и пухлыми губами…

Проблемы с потенцией?

И этот ее понимающий язвительный тон! Он звучит в ушах, не умолкая. Резко сажусь на кровати, зарываюсь пальцами в волосы. Писклявый голосок блондинки бьет по нервам, как набат.

– Проблемы? У меня? – рычу в тишину пустой спальни. Срываюсь с постели и начинаю мерить шагами комнату. Пол прохладный под босыми ногами.

Сегодня должен был быть хороший день. Разгребли все с налоговой, забили стрелки кому надо, дали на лапу.

Планировал найти какую-нибудь стройную дурочку и вытрахать из себя всю дурную энергию. Но тут Герман со своими психологическими играми. Всегда ненавидел в нем это.

И его взгляд на эту пышку… Она его зацепила. Никогда не думал, что Гера может запасть на такую.

Выхожу на балкон. Воздух прохладный, приятно холодит кожу. Закуриваю. Дым обжигает легкие, но хоть как-то успокаивает мой гнев.

Мы всегда вдвоем. С самого детдома. Меня младенцем подбросили к их двери. А вот Германа выбросили, когда ему было десять после того, как он чуть не забил насмерть какого-то пацана в школе.

Говорили, он опасный социопат. А его «семья» влиятельная и респектабельная, предпочла стереть сына как пятно на репутации, заплатив, чтобы о нем забыли.

В детдоме его спокойствие наводило ужас. Одного ледяного взгляда хватало, чтобы воспиталки замолкали и пятились. Ко всем Гера относился с холодным безразличием.

Помню, как подошел к нему первым…

– Привет, – бросаю, садясь рядом на скамейке, пока нас выгуливают, как собак за колючей проволокой. Не хватает лишь намордников и поводков.

Новичок молчит. Сидит, уставившись в землю, ковыряет палкой в грязи.

– Я Макар.

Молчание. Он продолжает заниматься своей хуйней, и это меня бесит.

– Ты хоть знаешь, кто я? – выпячиваю грудь, толкаю его плечом. Несильно, но с вызовом.

Новенький поднимает на меня глаза. Холодные, серо-голубые.

– Ты Макар, – чеканит сухо, и это бесит еще сильнее.

– Эй! – вырываю палку из его рук, швыряю в грязь. Вокруг собирается наша шобла. Чувствую, что на кону мой авторитет. Нависаю над новеньким горой.

Он вздыхает и медленно встает. Смотрит на меня. А потом бьет. Резко, без предупреждения. Точный удар в челюсть. Я падаю в грязь, и по телу разливается жгучая злоба.

Вскакиваю и кидаюсь на него. Мы пиздим друг друга с остервенением, без правил. Все наши болеют за меня. Но в этом пацане… в нем столько спокойной, холодной ярости! Он дерется умно и жестоко. Словно его учили.

Он выбивает из меня дурь, а я ломаю его силой и яростью. Спустя минут пятнадцать мы просто валимся в грязь рядом, тяжело дыша, уставившись в серое небо.

– Я Герман, – хрипит он. – Ты хорошо дерешься.

– Ты тоже, – поджимаю разбитую губу, чувствуя вкус крови на языке.

– Будем держаться вместе…

Втягиваю табачный дым глубоко в легкие. Вредная привычка, но она хоть как-то гасит огонь внутри. Докуриваю, тушу окурок и бросаю его в пепельницу. Возвращаюсь в спальню.

Нина…

С первого взгляда эта девчонка начала действовать мне на нервы. И Гера ведет себя неестественно.

Надо бы ее выебать, поставить на место. Член предательски пульсирует в домашних штанах. Опускаю взгляд.

– Ты совсем ебнулся? – хотя технически ебнулся я, разговаривая с собственным членом. – Стоять на толстушку? Она же совсем не в нашем вкусе.

Но эта падла не желает падать. Что ж…

Отличный шанс показать этой несносной пышке, что с моей потенцией все в порядке. Жажда доказать свою правоту и стереть насмешку с её лица затуманивает разум.

Вылетаю из спальни.

– И куда же мы спрятались? – хмуро бормочу, осматривая ряд закрытых дверей.

Заглядываю в первую гостевую. Пусто. Во вторую, в третью… Тишина. Взгляд сам цепляется за дверь в спальню Германа.

– Да быть не может… – чертыхаюсь себе под нос и подхожу ближе.

Прислушиваюсь. Ни звука. Абсолютная тишина. Неужели Гера трахает ее без меня? Руки сами сжимаются в кулаки.

А что мне с того? Она мне неинтересна. Завтра поеду к Лариске и выебу ее во все дыры, пока не забуду эту блондинку.

Лариска – моя любовница. Официально? Нет. Но она модель с обложек, стройная и горячая. Всегда на все готовая.

Даю себе слово завтра же вернуться к нормальной половой жизни с красоткой, захожу в свою спальню.

Падаю на кровать.

Но сон не идет. Вместо него в голове пляшут дикие навязчивые картинки: мой друг, а под ним она, эта пышная блондинка с распущенными белыми волосами…

– Она не в моем вкусе, – сквозь зубы цежу, ворочаясь с боку на бок. Но воображение упрямо рисует ее пышную грудь в том самом голубом кружеве (и без него), молочную кожу, налитые розовые соски…

– ДА СУКА!

Срываюсь вниз, хватаю бутылку виски и залпом осушаю ее почти до дна. Пью, пока горло не начинает жечь. Потом ковыляю обратно в комнату, срываю штаны и проваливаюсь в пустой пьяный сон.

Утро встречает меня тишиной и сильнейшей головной болью. Хватаю карту от своей спальни и на ощупь выползаю в коридор.

Зачем бухал? Чтобы не думать о пышных сиськах нашей пленницы? Почему я, блядь, вообще о них думаю?!

И тут из спальни Германа доносится приглушенный сдавленный стон.

– ОХ!

Кровь ударяет в голову. Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! Она наша, блядь! Общая! А он ее себе прикарманил! Прислоняю карту к электронному замку, дверь распахивается.

Рот мгновенно наполняется слюной…

Глава 7

Нина

– Ммм! Оох! Это так… о да!

Конечно же, это лишь мои мысли, поскольку я держусь, как бравый солдат, не издав ни звука. Хотя внутри все уже медленно закипает, и я вот-вот взорвусь от нахлынувшего запретного удовольствия.

Я же никогда… ммм… ни разу… ооох! Не чувствовала ничего подобного! Прикрываю глаза, понимая, что если так продолжится, то я… я не выдержу…

Нет! Нужно срочно думать о чем-то максимально несексуальном! Например… хм…

Почему-то в голову лезет Макар, да еще и с голым торсом, покрытым татуировками. Мгновенно низ живота пронзает горячий спазм, настолько сильный, что с губ срывается предательский писк.

– Крепкий орешек, – ухмыляется Герман, и его горячее дыхание обжигает кожу моих бедер. – Держишься…

– Или ты просто не очень стараешься? – вызывающе выгибаю бровь, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Много слов, а на деле… ААА!

Кажется, зря я это сказала. Его язык находит новую, невероятно чувствительную точку, и волна наслаждения заставляет мое тело выгнуться.

– Вот как? – прищуривается бандюк, а между ног я чувствую пульсирующее пламя. Он… вставляет в меня пальцы? Мамочки, почему это так ослепительно приятно?

Его язык такой горячий, настойчивый и умелый… Герман будто читает мои тайные желания.

– Я… ничего не чув…ствую… – слабо лгу, прикрывая глаза, и усилием воли призываю образ бесячки-Ефимовой с ее высокомерными глазищами. Так, вроде отпускает. Но образ Ефимовой растворяется, и тут…

Слышу грохот со стороны двери, и Герман останавливается. Уф! Будь мои руки свободны, я бы смахнула пот со лба. С ним невероятно сложно, этот мужик играет на моем теле, как виртуоз на инструменте.

– КАКОГО ХУЯ?! – в комнату врывается Макар, и я впервые в жизни ему по-настоящему рада. Боже, как он вовремя! Я была на грани, готовая сдаться и отдаться волнам надвигающегося оргазма, полностью подчинившись языку Германа.

– Тебя стучать не учили? – невозмутимо заявляет Герман, затем медленно, с наслаждением вытирает губы тыльной стороной ладони. – Отдохни немного, золотце. Мы сейчас продолжим.

А можно не надо?!

Он встает, потягивается, и его обнаженное тело кажется еще более мощным. Он бросает хищный взгляд на Макара. Тот напоминает разъяренного быка. Пар почти что валит из его ноздрей, а мышцы напряглись, налитые сталью.

А он… ничего так. В низко сидящих штанишках виден каждый кубик его прокачанного пресса. Макар крупнее Германа, плечи шире. И татушки такие брутальные… так, Орешкина, опять тебя не в ту степь несет.

Но почему он такой злой? Сам же заявил, что я не в его вкусе!

Почему тогда его взгляд так жадно, почти ощутимо скользит по моей груди? И ниже? А я лежу здесь, прикованная наручниками… совершенно голая и беззащитная…

Боже…

– Вы что тут творите? – рычит Макар, играя желваками. Его взгляд падает на валяющуюся на полу лампу имени современного искусства. Он усмехается.

– А на что похоже? – Герман издевательски выгибает бровь. – Угадай с трех раз.

– Ты ее трахаешь? – Макар нагло, с ног до головы осматривает меня, словно я не человек, а вещь. Вот же мужской шовинист! Ууу!

Инстинктивно сжимаю ноги, чувствуя навязчивую, сводящую с ума пульсацию. Кончить хочется до слез. Ох, как невыносимо хочется! А тут два таких самца рядом! Их взгляды, тяжелые и похотливые, заставляют кожу гореть. Я все еще надеюсь на скандал, который остудит пыл Германа.

Но он снова удивляет.

– Хочешь посмотреть, как я подчиню ее окончательно? – тихо усмехается бандит. – Ты очень вовремя ворвался, Макар. Думаю, под твоим пристальным взглядом нашей булочке будет… еще жарче.

Он усаживается на край постели и тепло, почти ласково хлопает меня по бедру.

– Давай, золотце, раскрой для дяди Германа свою сладкую пещерку. Дай мне ее снова полизать.

Козлище! Вот же бесстыжая сволочь!

Я смотрю на него во все глаза, кусаю губы до крови. И все потому, что от его грязных властных слов мое тело отвечает диким стыдным трепетом.

Да, именно так! Я всегда смеялась над сокурсницами, взахлеб читавшими любовные романы со всеми этими «пульсирующими членами» и «влажными лепестками».

А теперь мне не до смеха.

Во все глаза смотрю на Макара. Откажись! Я же не в твоем вкусе, козлина! Но он не отказывается.

– Почему бы и нет? – ухмыляется Макар, поправляя заметную выпуклость в штанах. Его член за время, что он здесь стоит, стал только тверже и больше. – Посмотрю, как наша гордая пышка кончает.

Боже, дай мне сил это вынести! Отчаянно позвякиваю наручниками и понимаю всю глубину своей ловушки. Что же делать? Господи! Герман снова этим своим уверенным жестом раздвигает мои ноги.

– Смотри, Макар… она будто специально готовилась, – его пальцы скользят по моим нежным складочкам, запуская новую огненную волну удовольствия. Я не выдерживаю и слегка веду бедрами. – Побрила все… так тщательно.

Я всегда брею, животное! Но я молчу, стиснув зубы. Перевожу взгляд с одного бандюка на другого. Глаза Макара темнеют от желания. Он забирается на постель и снова нагло меня осматривает, его взгляд будто оставляет следы на коже.

– Ничего такая… сучка… – хрипло произносит он. – Гладкая, нежная… идеальная для наших членов.

– Хамло, – цежу сквозь стиснутые зубы, сверкая на него глазами.

– Да, я такой, – он беспардонно приближает свое лицо к моему и, глядя прямо в глаза, цепляет мою нижнюю губу зубами, заставляя вздрогнуть.

– Ты не в моем вкуфе! – фыркаю, пытаясь отстраниться, но чертовы наручники не дают мне и сантиметра свободы!

А Герман тем временем методично, неспешно возвращается к своему мокрому делу. И я поддаюсь. Точнее, поддается мое собственное тело, изголодавшееся по ласке, по прикосновениям, по этой дикой, животной страсти. Да когда же он устанет?!

Внизу живота все сжимается в тугой горячий клубок, и я чувствую, что вот-вот сорвусь в бездну…

Но тут…

Глава 8

Нина

Он отступает.

И на меня обрушивается цунами. Слепящая, унизительная волна разочарования.

Она смывает все мысли, оставляя лишь жгучую горечь неудовлетворенности. Слезы предательски подступают к глазам, а подбородок ходит ходуном.

Черт! Мое тело, еще секунду назад летевшее к вершине, теперь падает в бездну.

– Ну что, золотце. Это была лишь демоверсия, – ухмыляется Герман, его голос звучит сладко и ядовито. Он встает, и я завороженно слежу за тем, как он натягивает мягкие домашние штаны, скрывая мощь, которая только что доводила меня до безумия. – Если захочешь кончить по-настоящему… попроси. Как следует.

Еле сдерживаю рыдание, кусая губу до крови. Садист! Изверг! Чудовище! Я ненавижу его за эту власть. За то, что он играет моим телом, как игрушкой.

– Смотри-ка, Гера… наша булочка тебя ненавидит, – раздается голос Макара. Я совсем забыла о его присутствии.

А я и правда горю от злости. И не могу это скрыть. Какой позор! Я, будущий сексолог, поддалась животному удовольствию.

Значит, вот ты какой, Герман? Не джентльмен, а жестокий кукловод? Сначала довести до пика, предвкушения экстаза, а потом оставить одну на краю пропасти? Хотя, чего я хотела? С самого начала было ясно, этот мужчина опасен и коварен.

Получи, распишись, Орешкина!

Я с силой заталкиваю ком неудовлетворенности обратно внутрь. Эти подонки не увидят моих слез. Никогда не услышат моей мольбы.

Герман натягивает футболку, подчеркивающую рельеф его торса, затем открывает ящик тумбочки.

Сердце замирает в груди, надежда вспыхивает крошечным огоньком. Ключик? Он выпустит меня? Позволит уйти, спрятаться, прийти в себя?

Но эта сволочь…

– Держи, – он бросает маленький блестящий ключ Макару, и тот ловит его с хищной грацией.

Эээ… Я не понимаю!

– Если захочешь, освободи ее. Или пусть полежит, подумает над своим поведением, – ухмыляется Герман, и в его серо-голубых глазах я вижу холодную и беспощадную темную сторону. Я задела его мужское самолюбие? Моим отказом подчиниться?

Оно и понятно. Он опасный бандит. Наверняка ломал и не таких. А я всего лишь девственница-сексолог с завышенной самооценкой. Моя психика для него на один зуб. Но что-то упрямое и гордое внутри не позволяет мне сдаться или попросить.

Герман уходит. В комнате остается Макар. Упс…

Он медленно поворачивается ко мне, и его взгляд, тяжелый и изучающий, скользит по моему обнаженному телу, будто ощупывая каждый изгиб. Затем бандюк растягивается в ухмылке. Он демонстративно вертит в пальцах ключ.

– Хочешь освободиться, детка? – его голос, лишенный привычного рычания, звучит низким бархатным баритоном, и в темных глазах я вижу что-то… нечитаемое. Это мягкость? Капля нежности? Меня же глючит?

Грубый бандюк, что вчера кричал о моей непривлекательности, сейчас смотрит на меня почти ласково? Невольно ежусь, стараясь забиться глубже в изголовье кровати. Так, на всякий пожарный.

– Ну так что? Я жду ответ, – говорит Макар, и его голос ласкает слух. Он красив. Чертовски красив. Я сглатываю и, не в силах выдержать этот взгляд, согласно киваю.

– Хорошо. Но с условием, – его лицо снова расплывается в похабной ухмылке.

Да кто бы сомневался!

– Я не стану с вами спать… вы можете меня заставить, но я…

– Мы не насильники, детка, – перебивает Макар, наклоняясь ко мне. Я вдыхаю его запах: дорогой, древесный, терпкий парфюм, смешанный с чисто мужским животным ароматом. Он приятно щекочет ноздри.

Щелк!

Наручники расстегиваются. Опускаю затекшие руки, потираю покрасневшие запястья и смотрю на бандита с вызовом. А он на меня.

– Что же в тебе такого, а? – тихо, почти задумчиво произносит он.

– Что… – не успеваю сообразить, как его губы налетают на мои. Его поцелуй жадный, властный, глубокий. Боже мой! Не успеваю опомниться, как оказываюсь прижатой к кровати всем весом его могучего тела.

Да что ж ты будешь делать?!

У этих двоих что, общие звериные инстинкты? Но я даже не пытаюсь вырываться. Макар невероятно силен. Он возьмет то, что захочет, нравится мне это или нет.

Нужно просто выждать. У мужчин самое уязвимое место – то, за которое он так переживает. Значит, я найду подходящий момент и…

– Тшшш, я знаю, о чем ты думаешь, – рычит Макар прямо в мои губы, и внутри у меня все леденеет. – Не получится, булочка. К тому же… ты же хочешь…

– Не хочу, – шепчу, но мой голос звучит слабо и неубедительно, предательски дрожит.

– Хочешь. Ты вся мокрая… и я чувствую, как тебе нужно кончить. Я могу завершить твою пытку…

– Не надо. Я в порядке, – бормочу, но где-то в самой темной глубине души робко теплится надежда. Что насиловать не будут. А может, и сделают еще что-то приятное. Какая же я жалкая и развращенная!

– Посмотрим, – нагло, без разрешения, он просовывает руку между моих дрожащих бедер. А там настоящий потоп. Мамочки мои! Ему даже не нужно стараться, все скользко и горит от прикосновений его друга. Ну, Герман, зараза, добился своего!

– О-О-ОХ! – вырывается у меня сдавленный стон, когда палец Макара касается моего чувствительного набухшего клитора. Я забываю обо всем на свете.

– Здесь? – ухмыляется он, и тут же его горячий влажный рот захватывает мой сосок, заставляя все тело выгнуться. – Сиськи у тебя… что надо, пыш…

– Ко… зел! – стону, теряя остатки самообладания. – Не трогай… м-м-м… меня…

– Не сопротивляйся, – приказывает Макар, пальцем продолжая совершать круговые движения вокруг моей вершинки. Он тяжело дышит, мощное тело напряжено от возбуждения.

А я в полном шоке. Я ожидала жестокости, но не такой чувственной развращенности от этого татуированного монстра.

Пара точных, умелых движений пальцами – и меня уже не спасают ни образы Ефимовой, ни мысли о неправильности происходящего. Тело выгибается в дугу, я срываюсь в огненную бездну, стараясь сдержать визг. Получается тихий, сдавленный, постыдный стон.

– Вот так…, а теперь, булочка… давай-ка проверим мою потенцию, – Макар тыкается в мое бедро своим огромным твердым стояком, и по коже бегут от ужаса мурашки.

Нет! Нет!

– Давай не будем… – выдыхаю, все мое тело еще потряхивает от оргазма, – я не… ой…

Макар нависает надо мной. Его темный порочный взгляд приковывает меня к месту. И бандюк улыбается. Хищно и обещающе.

– Макар… я… – смотрю ему прямо в глаза, пытаясь найти хоть каплю жалости, – я девственница…

Его ответ повергает меня в шок…