И как я только мог сюда попасть? Я ведь искал работу в стационаре. Как это обычно бывает, мест свободных в больнице не было, и одногруппница предложила мне самую низкооплачиваемую работу в городе. А куда деваться? Конечно же, я согласился. И именно так оказался в интернате с капризными подростками.

Работа была совершенно несложной, я сидел в своем кабинете и просто давал лекарства, которые не требовали рецепта, а если экстренные ситуации и происходили, оказывал первую помощь, после чего звонил в скорую помощь.

Также происходило немало интересных моментов. Например, когда девчонки сами себя ударяли дверью по лбу. Конечно, это было не намеренно, и я им верю, но так забавно, что я просто не мог сдержать смех, и они уходили недовольными. А что еще мне оставалось делать? Дверь – это вам не шутки. Очень серьезное изобретение человечества. Жаль только, что инструкции к таким вещам в повседневной жизни нет.

Бывали и грустные моменты, когда могли обвести вокруг пальца. Обо всех хитростях меня предупредили чуть позже. Оказывается, для того чтобы поднять себе температуру, дети пьют йод или мажут им подмышки, предварительно их нагрев. Или лепят туда горчичники. Ну или в крайнем случае трут градусник об одежду.

Конец рабочего дня наступал в 20:00, и это было одним из самых ожидаемых и лучших моментов в жизни. Конечно, я ждал его с нетерпением. Но самая движуха происходила именно в 19:30. За последние полчаса я мог принять до 30 пациентов. Врача не было, и рассчитывать приходилось только на себя.

Под конец рабочего дня я просто одевался и уходил домой. По дороге мне часто попадались влюбленные парочки. О боже, как я их ненавидел. Это всегда мне напоминает о прошлых ошибках и о том, чего я так и не успел сделать. А не успел я очень многое. Все началось с того, когда мне стукнуло 18. Промежуток времени от 16 до 22 был самым ужасным в моей жизни, но в то же время спустя много лет я понимаю, что это было необходимо. Без прошлых ошибок я бы не стал тем, кем все-таки стал. Иногда ошибки учат, но цена этому – боль.

Впервые я влюбился еще в детском саду, в трехлетнем возрасте. Ее звали Алиса, и она была в золотом платье. Конечно, сейчас это кажется детской шалостью, но тогда для меня все было серьезно. Мы всегда с ней ходили вместе, держались за руки и один раз даже поцеловались. Так же, как и у всех, у нас была церемония бракосочетания, во время которой мы поклялись друг другу в верности. Всем этим руководил мой тогдашний друг Рустик, человек немногословный и застенчивый. Наверное, именно поэтому мы и сдружились, ведь я не любил людей, которые много выпендриваются.

Рос я обычным ребенком, только болел часто и ростом был мал, но энергии хоть отбавляй. Много бегал, дрался и как-то даже наложил в штаны в садике, потому что стеснялся пойти в туалет, когда все шли на прогулку. Так и гулял на улице с полными штанами. А после стоял с голой жопой в душевой и пытался помыть себя. И, кстати, душевая никак не запиралась, поэтому я одновременно общался с девчонками, а друзья соболезновали. Удовольствия от этого было мало, но куда деваться.

Приходя после садика домой, я спал, после чего садился учить стихи. Учил их много, ведь кроме меня тогда мало кто умел говорить. И на каждом мероприятии я что-то да рассказывал. А на одном из таких выступлений успел побывать ангелом с ружьем. Это же только надо додуматься, чтобы ангелу дали ружье, причем охотничье. Ну и мне как будто пришлось выстрелить в кого-то, и тот влюбился в кого-то. Жаль только, что «Оскара» за лучшую мужскую роль мне так и не досталось. А сыграл я, как мне кажется, очень даже хорошо.

Одновременно с садиком я ходил еще на подготовительные занятия, как потом выяснилось, платные. Учил там английский, но так и не выучил. Грубо говоря, все это было пустой тратой времени и сил. Ума так и не прибавилось, а делать глупости умеют все.

Когда мы еще дети, весь мир для нас красочный и неповторимый. Мы верим в чудеса, молимся Богу, и это, бывало, даже помогало. Мы не знаем о проблемах, о жизни, о смерти. И, естественно, мы не задумываемся о времени, что уходит безвозвратно. А если что-то строим, то только из белоснежных облаков. Но да ладно от этих воспоминаний, нужно идти дальше.

После своей смены я шел домой по одному и тому же маршруту. Идти приходилось недолго, около десяти минут. И каждый раз, когда шел, я о чем-то задумывался, и, встречая счастливых людей, немного им завидовал. У меня была жуткая депрессия, и иногда я просто не знал, куда себя деть. Родители часто говорили мне, что это все от безделья, но в моей жизни его не было. С самого утра я шел в университет, потом успевал за десять минут что-то съесть и бежал на работу. Платили немного, но и тратил я очень мало. В основном все деньги уходили на алкоголь. Мы с друзьями часто любили встретиться и навернуть. Практически каждые выходные мы проводили в пивнушке напротив моего дома. И, как обычно, Макс напивался в стельку.

С Максом мы сдружились еще с садика, так как жили в одном дворе. Обычно он с самого утра кричал около моего окна и звал гулять, а жил я тогда на первом этаже. Еще часто он просто убегал по какой-то непонятной причине и с кем-то. Привлекательная внешность и голубые глаза уже в том возрасте заставляли девочек постарше в него влюбляться. Да и по сей день он пользуется довольно большой популярностью среди женщин.

С Тимом мы познакомились в 5 классе. У него были большие уши, и он играл на баяне. Примерно так и сдружились. Потом я ему пару раз давал по носу, но на дружбе это не отразилось.

С Данковским мы сблизились в классе втором. Но помню его еще с подготовки. Он тогда писал какие-то кривые буквы, причем каждая следующая была больше предыдущей. А когда у меня появился первый компьютер, он часто приходил ко мне домой, и мы играли в разные крутые игры. В то время их делали с умом и качеством, это были не просто компьютерные игры, а целая история. С каждым пройденным уровнем открывалось нечто новое. Но пройти уровень в «ГТА» с вертолетом мы так и не смогли.

Также нас объединяли тренировки по волейболу и плавание. И, конечно же, вторая смена до пятого класса. Плавание мне нравилось тем, что когда впереди меня плыла девушка постарше, то я мог разглядывать ее пизду. Каким бы ты ни был мелким парнем, любопытство всегда брало свое. Ну а если говорить насчет школы, то сумасбродство данного заведения не оставляло меня до одиннадцатого класса. Сказать, что это была худшая школа, я не могу, но и сказать, что она была лучшей, язык не поворачивается.

Данковский был необыкновенным человеком, иногда творил невообразимые вещи. А движения его были резкими и непредсказуемыми. С нами в школе тогда учился Гоша, редкостный мудак. Так вот, этот Гоша бросил хлеб в кисель Данковского, после чего тот резким движением опрокинул стакан прямо между ног обидчика. Конечно, Гоша побежал жаловаться учительнице, и та его пожалела. Но самым эпичным было то, что когда мы с Данковским были на юге в Туапсе, он на подушку одного пацана вылил зубную пасту, целый флакон, а после насыпал туда какао «Нестле», и получился такой вот коктейль счастья. Конечно, затем были пацанские разборки в стиле девяностых, но тот сам виноват, не надо было к нам приставать. Ах да, потом они еще подрались, и тот пацан получил свой заслуженный фингал, которым светил все дни пребывания там.

Держались с Данковским мы всегда вместе. В школе нас даже считали братьями, потому что мы ходили и уходили вместе. И какие бы истории ни происходили, они происходили только с мистером Данковким. Но это было весело и безобидно.

Но, в целом, школу я, конечно же, ненавидел всей своей тогда еще чистой душой. Делать там было совершенно нечего, а после девятого класса стало совсем невыносимо. Помимо учебы я писал рэп, и это хоть как-то отвлекало меня, я любил стихи. Но и с этим в итоге ничего не сложилось. Наверное, таланта и денег тогда было очень мало. А сказать, что было мало денег, – совсем ничего не сказать. Считать приходилось каждую копейку. И так до самого 6-го курса медицинского университета.

Как-то раз я купил себе на последние деньги блин с ветчиной. Сел за стол рядом с деканатом и уронил свою еду. Так как денег на второй блин у меня не было, а впереди еще две пары, пришлось его поднять и съесть.

Но да ладно, уже почти полночь, пора ложиться спать.

Очередное утро, очередная каша в голове. Не знаю точно, у меня ли это одного? В первую минуту подъема мозг тщетно сопротивляется твоему сознанию, уровень кортизола повышается, а мелатонин понижается. Но уровень мочи в мочевом пузыре так и просит скорее пойти в туалет.

Сегодня такой же день, как вчера, и, скорее всего, ничего нового не произойдет. Опять эти одногруппники, и каждый расскажет о том, что произошло дома и как они хотят спать. И эта постоянная борьба за место на задней парте. После каждого цикла предмета мы меняем больницу, кафедру и кабинет. Раньше это приносило большой дискомфорт, ведь по утрам постоянно приходилось искать на карте, где находится та или иная больница. Но сейчас как-то пофиг.

– Привет, Аделин.

– Привет. Че, как дела?

– Нормально, сама как?

– Не очень, с парнем поругалась.

– Опять?

– Ага.

– Да сколько можно, неужели ты не можешь просто быть в отношениях и не выпендриваться?

– Да это он сам виноват.

– Слушай, какой он у тебя по счету?

– Считать только тех, с кем я была в серьезных отношениях?

– Да.

– Не знаю.

– А я знаю, он у тебя шестой. Ну, если и в этот раз он сделает тебе предложение и убежит, это будет эпик. Станцую на столе.

– Да пошел ты!

– Сама иди.

– Бесчувственный ты.

– Ага. Но по крайне мере я не выбираю себе девушку исходя из благосостояния.

– Урод.

– Ладно, не переживай. Когда-нибудь ты найдешь себе оленя, который купится на твои дешевые трюки обольщения.

– По крайне мере, в отличие от тебя я не одинока, и мне есть с кем погулять.

– О, одиночество – это мое второе я.

– У тебя есть ручка?

И вот так вот каждый божий день. Не сказал бы, что она тупа, потому что память у нее хорошая в отличие от меня, но что касается ручек и обещаний, то тут совсем худо. Так же худо, как с бывшими. Последние три ее парня сумели вовремя соскочить с лодки после сделанных предложений. И так как я был ее другом, то мог поддержать ее лишь своим смехом. На что она очень сильно обижалась. Но весь прикол в том, что мне нравилось то, как она на меня обижалась, мне даже становилось как-то от этого легче.

– Ты сделал историю болезни?

– Да, а ты?

– Но я думала, что ты сделаешь.

– Так и есть, я сделал.

Она никогда ничего не делает вовремя. И из-за этого мне приходится делать все за двоих, а взамен она занимает мне место утром на лекции или на паре. Мы типа команда, только, к большому сожалению, она мне нравилась с первого по третий курс. Я предлагал ей встретиться раньше, но взамен получал лишь «нет». Эх, была бы у меня машина. А ведь столько девушек проходили просто мимо по жизни, когда узнавали, что у меня нет машины. И я их не виню. Ведь теперь оглядываясь в свое прошлое, я понимаю, что мне просто повезло. От некоторых людей нужно уходить, а с некоторыми лучше и вовсе не встречаться. Но об этом позже.

Почему меня привлекла именно она? Наверное, потому что в ней было то, чего не было во мне. Она была смелее меня, не боялась задавать вопросы. У нее уже ко второму курсу был бизнес, она была быстрее меня. И она была красивой, особенно на первом курсе. Ее карие глаза, темные волосы и улыбка пробуждали во мне самые теплые чувства. Ее нежная темная кожа, стройная талия и жар, который исходил от нее, заставляли биться мое сердце чаще. С ней я чувствовал себя мужчиной, но без нее был обычным скромнягой. Она меняла меня и даже управляла мной. Все мужчины уязвимы перед женщинами. Так распорядилась сама природа.

Приходя домой, я часто думал о ней. Мне хотелось, чтобы она была именно со мной, но этого так и не произошло. На третьем курсе ее истинная сущность проявилась самым жестоким образом. На новый год одногруппники решили, что хотят подарки и чтобы бюджет не превышал ста рублей. В итоге я вспомнил о подарке к вечеру, и мне пришлось купить шоколадку. На тот момент мне было совсем не до этого. Я подарил ей этот подарок, на что получил вместо «спасибо» истерику. Ее это сильно взбесило, еще бы, ведь ей до меня дарили подарки намного дороже. Но зато она это запомнила на всю жизнь, так как о дорогих подарках от своих ухажеров она теперь даже и не помнит.

Конечно, со временем мы привыкаем, и тут ничего не поделать. Но если просто представить на минуту, что привычки нет… Как бы мы могли сильно любить другу друга. Ты просыпаешься с ней и уже безумно любишь, и все ее странные привычки, поступки уже не кажутся обыденностью. Просыпаешься влюбленный во весь мир. От таких мыслей у меня даже слезятся глаза.

– Вот, держи свою историю болезни.

Она обрадовалась и обняла меня. Мне показалось на время, что она меня задушит.

Помню, когда Данковкий жил на Бульваре, он рассказывал что там, в семьях, материть, ругаться и бить можно только между собой. Но если кто-то полезет в их семью, тогда они будут защищать друг друга. Для нас это дико, а для них нормально. У нас с Аделиной было примерно так же. Но инициатива исходила в основном от нее. Я же ее никак не обзывал, но постоянно язвил.