Читать книгу: «Баудва», страница 3

Толпа следом за женщиной громко скандировала: «Только ЧЛЕН!» ПЛЕБС ненавидели запад, ненавидели роскошь и были сторонниками исключительно нравственных ценностей. Правильные люди были рады прийти на ДНО и отпраздновать очередную победу. ВОР – это победа над безнравственностью. ЧЛЕН – это победа над роскошью и одновременно победа над бедностью. Однажды правительство объявило, что бедность полностью побеждена. Бедностью было признано состояние, при котором правильный человек не мог себе позволить хотя бы один приём пищи в день. Люди не голодали настолько сильно, чтобы считаться бедными, а значит – бедность побеждена.

ПЛЕБС праздновали победу, о которой только говорили. Победа над плохими дорогами – это правительственный проект по строительству телепорта. Победа в области здравоохранении – это вера в бессмертие.

Шествие ПЛЕБС длилось несколько часов. Толпа правильных людей дошла до площади Стабильности, в центре которой возвышалась огромная статуя президента. У ног статуи стояли грузовики, из которых раздавали бесплатные праздничные наборы.

Люди получали пачку витаминизированных макарон и кланялись статуе. Несмотря на давку, Мотя тоже смог получить одну упаковку, на которой было написано «Наши макароны в форме зверюшек, а витаминов в них гораздо больше, чем в мясе». Вместе с макаронами он получил бутылку водки и коробочку леденцов «шоколадный глаз», на которой было написано: «Шоколадный глаз порадует вас, на проблемы ты забей, оближи его скорей».

Затем люди расходились по разным заведениям, в которых проходили праздничные мероприятия. Большинство из них направлялись в кинотеатры, где сегодня можно было приобрести билет с большой скидкой. В день нравственности общества в кинотеатрах показывали художественные фильмы про победу в возможной войне с западом, про достижения в космической отрасли, про спортсменов, которые побеждают всех с огромным преимуществом.

Ближе к вечеру на улицы выносили изъятую технику, произведённую в западных странах и потому запрещённую. Компьютеры, телефоны, телевизоры и прочее складывали в огромные кучи, обливали бензином и поджигали. Вокруг огромных костров ПЛЕБС водили хороводы и пели песенки.

– Гори-гори ясно, чтобы не погасло, только наша техника выглядит прекрасно.

«Наша техника» – это такая же западная техника, только с изменёнными логотипами и переписанными инструкциями.

Мотя брёл по улицам, заполненным едким дымом. Он направлялся на праздничное добровольное обязательное заседание КУНИ. Он ненавидел это агентство, потому что оно напоминало ему о жене. Но ходить туда он был обязан.

КУНИ был интересен женщинам, поскольку там можно было получить отсрочку от армии. На собраниях они должны были найти себе мужа среди других членов и посетителей этого управления. Некоторые женщины проявляли интерес к немногочисленным представителям противоположного пола, а когда дело доходило до чего-то серьёзного, говорили, что подумают.

На собраниях КУНИ иногда приходилось сталкиваться с ИППП (источник правды, переносимый писателем). Здесь выступали писатели, рассказывающие о своих книгах, в которых художественно описывалась красота концепций ВОР, ПЛЕБС и ЧЛЕН.

В тот вечер за стойкой стоял полноватый мужчина. Ему было около сорока, но из-за пристрастия к курению и алкоголю он выглядел гораздо старше. Лысина была небрежно прикрыта волосами с боков.

– Добрый вечер, – сказал он. – Я писатель, моя фамилия Цукаевский. Вы и так прекрасно знаете. Недавно я был награждён президентской премией. И представьте, когда я взглянул в чистые глаза президента, я увидел перед собой прообраз идеального человека. После нашей встречи я долгое время пребывал в некоем нескончаемом блаженстве. Я не то чтобы хвастаюсь встречей с президентом, просто хотелось начать наше общение с чего-то хорошего.

Куратор громко похлопал в ладоши. Остальные зааплодировали следом.

– В моей новой книге, которую я назвал «С запада повеяло гнилью», рассказывается о простом парне, который сбежал на запад и превратился в ходячий труп. Он вроде бы живой, но все человеческое в нем стало умирать. Он тоскует по родине, но западная пропаганда заставляет его ругать правительство, ругать президента. Его заставляют жрать с помойки, а затем фотографируют в красивом доме и отправляют эти фотографии родственникам, чтобы подразнить их и ввести в заблуждение.

Молодая девушка подняла руку.

– А в вашей книге есть любовная линия? – спросила она.

– Хороший вопрос. Собственно, любовная линия и подтолкнула его сбежать на запад. Просто в нашем нравственном обществе не принято говорить вслух о такой любви. Прошу прощения, это даже любовью назвать нельзя. Это больные позывы, потому мы и заковываем эту проблему в язык литературный. Там, на западе, это давно в норме.

– У них там безнравственность! – заявила пожилая женщина.

– Правильно. И главный герой понимает это, лишь оказавшись там. Ещё он понимает, как нелегко приходится семьям членов правительства, которые там живут и учатся. Прочту вам один отрывок.

Цукаевский открыл книгу и начал читать вслух:

– «Раньше я презирал их за то, что они могут себе позволить жить на западе, а я нет. Но теперь я им глубоко сочувствую. Пока наши дети отдыхают, получают бесплатное образование, они выполняют на западе важное правительственное задание. Они живут и учатся там не просто так, они изучают западный мир, чтобы защитить нас от этой грязи».

– Они маленькие герои! – твёрдо заявила пожилая женщина. – Это они с президента берут пример. Всё для страны! Вот молодцы! Нужно им всем медали дать, когда они вернутся.

– Главный герой не находит себе места на западе, и, поскольку вернуться обратно уже нельзя, он просто погибает там, а его тело отвозят на свалку и оставляют среди мусора, чтобы он гнил, а с запада повеяло гнилью.

Куратор опять громко похлопал в ладоши. Цукаевский перевернул страницу и, подняв палец, прокомментировал:

– Сегодня праздник ДНО. И вот что по этому поводу сказал главный герой: «Меня тянет на ДНО, на этот удивительный праздник всего самого лучшего на этом свете: ЧЛЕН и ВОР».

Молодая девушка подняла руку.

– Слушаю вас, – сказал Цукаевский.

– У меня вопрос, – начала девушка. – Во всех своих книгах вы пишете о том, как плохо живёт запад и что он угрожает нам. В последней своей книге под названием «С запада доносится буря» вы рассказывали про войну, которую развязали западные страны, обвиняя друг друга в том, что они крадут пчёл. Вот вы со своей семьёй живёте на западе. Скажите, они тоже выполняют важное правительственное задание? И что это за задание, если не секрет?

– Посмотрите на неё, – возмутился Цукаевский. – Это пример самого настоящего провокатора. Разве я хоть слово плохое вам сказал? Вы говорите о моей семье. Да что вы знаете про мою семью? Да и вообще, я не собираюсь обсуждать с вами свою семью.

– Я задала простой вопрос, – настаивала девушка. – Я просто хочу знать, почему вы живёте на западе, а нам рассказываете, как там плохо?

– Разве сейчас я на западе? Я стою среди вас, такой же, как и вы, один из правильных людей. И я рассказываю вам, как нужно любить свою родину. Место, где вы получили самое драгоценное, – вашу жизнь.

– Вы так и не ответили на мой вопрос.

– Да что ты пристала к человеку? – вмешалась злая старуха. – А ну пошла вон отсюда, собака грязная!

Некоторые слушатели поддержали старуху и начали громко возмущаться. Девушка не выдержала давления и торопливо покинула КУНИ. Мотя посмотрел ей вслед и вспомнил жену: она была такой же смелой.

Дальнейшая презентация книги проходила довольно скучно, некоторые даже заснули. После мероприятия каждому досталось по несколько экземпляров книги и по бутылке водки. Водку открыли прямо в управлении и начали праздновать. Тогда уже было не до сна. После нескольких стаканов люди стали гораздо веселее. Цукаевский напился, встал на стул и начал громко читать отрывок из своей книги.

– «Здесь всюду гниль, – рассуждает главный герой. – Здесь грязь и мерзость. Я будто поселился в болоте, в трясине, которая меня засосала. Как жаль, что нет пути назад. Я готов встать на колени перед президентом, лишь бы мне позволили вернуться. Я наслушался западной пропаганды про хорошую жизнь и приехал сюда. Но здесь я не нужен. К сожалению, я здесь умру. Я хочу, чтобы вонь моего гнилого, поганого тела отпугнула всех, кто хочет сюда сбежать. Когда я умру, я буду жалеть, что я не ПЛЕБС, следовавший по пути, который предписывает ВОР, но, несмотря на это, несмотря на то, что я подло сбежал, на устах моих будет ЧЛЕН».

Мотя выпивал и закусывал вместе с остальными. Цукаевский надел на голову собственную книгу, будто крышу от домика, и начал бить себя рукой в грудь. Когда толпа читателей была уже изрядно пьяна, они добрались до красного зала, где хранились книги западных авторов.

ПЛЕБС бросали книги в костры с горящей техникой, ликовали и снова ходили хороводом вокруг огромного пламени. Прохожие присоединялись к толпе и тоже бросали в пламя книги. Мотя стоял в сторонке с мужиками и пил с ними водку из пластикового стаканчика. Закусывали сухими витаминизированными макаронами прямо из пачки и конфетами «шоколадный глаз».

Мотя был одинок даже среди ликующей толпы, сжигающей западные книги. Он много пил в тот вечер, лишь бы прогнать мысли. Не думать о родителях, которые давно уехали, не вспоминать жену. Забыть про начальника, который заставляет подписывать документы.

Родители и жена уехали от правительства, чтобы не видеть то, что творится вокруг. Но правительство дало Моте шанс. Дало образование и возможность работать. Работники КУНИ каждый месяц присылали напоминание об этом. Мотя не хотел думать, он просто хотел выпить побольше и обо всём забыть, хоть ненадолго.

5 ОПГ решает

Утром Мотя с трудом открыл глаза. Будильник верещал так, что его звук причинял боль. Слишком уж много Мотя выпил накануне. Подняться с кровати казалось невозможным. Но Мотя должен был совершить этот героический поступок, одеться и отправиться на работу.

Спустя двадцать минут Мотя стоял на остановке, но героем себя не чувствовал. Он чувствовал, что ему холодно и больше всего на свете хочется вернуться домой и спрятаться под тёплым одеялом. Автобуса долго не было, а дырявые стальные стенки остановки не могли спасти от пронизывающего ветра.

Когда автобус всё же подъехал, в него бросилась толпа замёрзших людей. Их оказалось так много, что задняя дверь не могла закрыться.

– Вдохните поглубже! – закричал водитель. – Отожрались как свиньи, автобус даже поехать не может.

Дверь с трудом закрылась, автобус тронулся. Многие пассажиры праздновали накануне и обильно выпивали. Они, как и Мотя, страдали от похмелья. Один мужичок умудрился привязать себя к поручню, повис на нём, закрыл глаза и свесил голову.

Окна запотели от образовавшегося в салоне облака перегара, которое никто не видел, но каждый ощущал. Автобус ехал по разбитой дороге, его подкидывало и трясло, от этого аттракциона женщину сзади стошнило. К аромату перегара добавился аромат испражнений её желудка.

На работе Мотя надеялся передохнуть от тяжёлой поездки. Но стоило ему присесть, как из-за приоткрытой двери раздался гнусавый голос заместителя начальника:

– Хозяин сказал, чтобы ты ехал проверять детский сад.

– Я только пришёл, – возразил Мотя. – Детский сад – его объект. Я даже проект не видел. Что я там буду проверять?

– Хозяин заболел. Сказал, что ты должен его сегодня принять. Давай, иди.

– Машина хоть готова?

– Служебная машина у хозяина на даче. Езжай на автобусе.

Опять остановка, долгое ожидание автобуса и ещё более долгая дорога к неизвестному детскому саду. Начальник Моти приказал не вмешиваться в проектирование и строительство этого объекта. Порсусукиф иногда лично курировал объекты. Когда строительство завершалось, у него появлялась либо новая машина, либо новая квартира. Мотя ничего не знал о его объектах, как и о том, на который ехал.

Поездка длилась два часа. В салоне уже никого не было. Только Мотя и водитель, разговаривающий с радио.

– Что там у нас? – приговаривал он, прибавляя громкость радиоприёмника.

«Членами ЦИРК было утверждено право последнего голоса. Согласно этому закону, местные жители, умершие не позднее сорока дней до начала выборов, смогут принять участие в голосовании. В ЦИРК сообщили: „Их тела будут помещаться на вращающийся стол, а затем раскручиваться. Фотография кандидата, рядом с которой остановится голова усопшего, будет считаться его выбором“. Процедура последнего голоса будет реализована в закрытом режиме. Право последнего голоса прокомментировал глава ассоциации независимого демократического общества наблюдателей».

«Вот запад. Давайте не будем забывать, что запад – не просто запад. Как когда-то выразился профессор Шмонькис: „ЗАПАД – это заграничный альянс, противодействующий абсолютной демократии“».

«Стоит отметить, что сегодня учёные говорят о противодействии авторитарной демократии, а не абсолютной».

«Спорить я с вами не буду. Не стану очернять память о профессоре Шмонькисе. Но, по моему мнению, этот во всех смыслах великий учёный ответил бы гениально и просто. Он бы сказал, что авторитарная демократия – это абсолютная демократия».

«Действительно гениально».

«Поэтому и последнее право голоса, и дополнительные голоса для беременных женщин, и даже право голосовать, которым наделены служебные собаки, – всё это очередное доказательство того, что в нашей стране царит не просто какая-то демократия, вроде западной. У нас – СУПЕРДЕМОКРАТИЯ! Абсолютная демократия!»

Водитель автобуса с одобрением кивнул и добавил:

– Всё правильно говорит, супердемократия.

«Хочу подчеркнуть, что абсолютная демократия даёт нам право унижать меньшинства и разного рода неправильных людей. Это им нужна любовь, свобода слова и честные выборы. У нас тоже есть такие, как они, любители запретной любви, их не более двух процентов. Те самые два процента дерьма, которые постоянно воду мутят. Остальным же нашим людям, а именно достопочтенным ПЛЕБС, нужны ВОР и ЧЛЕН. Они ведут нас в правильном направлении, а последнее право голоса тому доказательство».

«Трудно не согласиться».

«А ещё я хочу обратиться к этим самым двум процентам. Много лет назад мы разбили экстремистское формирование, выдающее себя за активистов, борющихся с коррупцией. Мы посадили главного террориста в тюрьму и запретили называть его фамилию вслух. Мы запретили ему называть его имя. Любой, кто посмеет противостоять нам и будет потакать западу, последует за ним. Мы можем отнять у террористов всё, даже их фамилии. В этом и есть суть абсолютной демократии».

Добравшись до места, Мотя был удивлён, увидев огромное трёхэтажное здание с неоновой вывеской «ДетСад». Оказавшись внутри, Мотя понял, что это не детский сад, а торговый центр. В разные бутики завозили товар и готовились к открытию, хотя здание даже не было сдано в эксплуатацию.

Мотя разложил документацию на подоконнике и убедился, что по документам должен был быть построен детский сад. Проект был разработан для детского сада, деньги выделены на детский сад, а построили торговый центр. Мотя на всякий случай обошёл вокруг здания, но не нашёл других сооружений, похожих на детский сад.

Он уже собирался возвращаться в управление, чтобы подтвердить, что в документах ошибка, но его остановил полноватый мужчина, одетый в чёрный костюм.

– Ты чего тут лазишь? – грубо спросил он.

– Детский сад ищу, – неуверенно ответил Мотя. – Вы случайно не знаете, тут нигде поблизости детский сад не строят?

– Тебе зачем?

– Я должен проверить здание. Я инженер БРАК.

– Тебя Порсусукиф прислал?

– Да, начальник БРАК.

– Так пошли быстрей, подпишешь бумаги, мы тебя ждём с утра.

– Мне сначала детский сад нужно найти.

– Вот детский сад! – заявил мужик, показав на торговый центр. – Не видишь, что ли, что написано «ДетСад»?!

– Это не детский сад, – возразил Мотя. – Больше на торговый центр похоже.

– Говорят тебе, детский сад – значит, детский сад, – настаивал мужик. – Тупой, что ли?

Мотя развернул лист с проектом и показал мужику, но тот даже смотреть не стал. Смял его и бросил в лицо Моте.

– Ты чего тут бумагами размахиваешь?! – заорал мужик. – Бумагами хочешь помериться? На, держи.

Он достал из пиджака удостоверение и развернул его. Внутри блеснула позолоченная надпись «ОПГ». Увидев удостоверение, Мотя перевёл взгляд на суровое лицо его владельца. Мотю накрыл ужас, который он испытывал во времена, когда люди из ОПГ признавали землю его бабушки правительственной территорией.

– А что мне делать? – в недоумении спросил Мотя.

Мужик наклонился к нему и заорал:

– Иди бумаги подписывай!

Мотя, не раздумывая, направился с мужиком в кабинет, чтобы подписать документы о приёме. Было очевидно, что здание построено с нарушениями: из стен торчали оголённые провода, которые должны были подключаться к светильникам. Видимо, светильники не установили либо установили только по документам. Тогда Мотя не хотел даже думать об этом, он хотел поскорее уйти, лишь бы не связываться с людьми из ОПГ. Дрожащей от страха рукой он подписал все документы, после чего здание, спроектированное как детский сад, считалось пригодным для эксплуатации.

– Всё? – спросил Мотя, положив ручку на стол.

– Ну если подписал, значит, всё, – ответил мужик.

– Значит, я могу идти?

– Иди.

– Ко мне никаких претензий нет?

Мужик похлопал Мотю по щекам и ехидно улыбнулся.

– Хороший мальчик, – приговаривал он. – Не бойся. Всё хорошо. Я твоему начальнику скажу, чтобы тебя поощрили. Теперь иди отсюда.

Мотя поторопился на остановку, будто убегая от свирепого зверя. По дороге раздался телефонный звонок. Звонил Порсусукиф.

– Ало, – неуверенно пробормотал Мотя.

– Пиписов! Ты молодец. Работу свою знаешь. В общем, сегодня можешь взять выходной. Отдохни от праздника. Ты, короче, заслужил. Всё, давай.

Остаток дня Мотя должен был потратить на дорогу до работы. Но поскольку теперь у него выходной, он потратил его на дорогу домой. В автобусе он постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что за ним не следят люди из ОПГ.

Даже возвращаясь домой, он думал, что ему что-то угрожает. Ведь он усомнился в правильности построенного «детского сада», и только факт того, что он задумался, вызвал гнев у представителя ОПГ. Мотя не хотел с ними связываться, он хотел поскорее вернуться домой.

Ещё больше он хотел совсем убежать, чтобы больше не выслушивать, как жирный Порсусукиф угрожает уволить его за то, что он пытается устранить замечания в построенных конструкциях. Чтоб сотрудники ВРАЛИ не смотрели на него, будто голодные собаки, чтобы ему не приходилось озираться и думать, не следят ли за ним люди из ОПГ или какой-нибудь другой правительственной организации. Мотя хотел сбежать, но он боялся.

6 Неугодные должны пройти через АНУС

Добравшись до дома, Мотя обнаружил, что возле его подъезда собралась толпа. Большинство из собравшихся были представителями главного отряда президента (ГОП). Этот отряд состоял в основном из пенсионерок. Они отнимали у школьников западную технику, демонстративно рвали и сжигали западные книги. Иногда они собирались толпой, надевали коричневые футболки с изображением трёхглавого зверя, похожего на свинью, и отправлялись на поиски провокаторов.

Судя по крикам, у подъезда что-то происходило. Мотя решил выяснить, он подошёл к толпе и увидел, что люди собрались вокруг парня, сидевшего на асфальте. Парень был побит, руки у него были связаны.

– Разве вы не понимаете, что вас обманывают? – говорил он, глядя на толпу. – Они разворовывают нашу страну, а нам рассказывают сказки. Вчера посадили в тюрьму людей, которые рассказывали про коррупцию, про тотальное воровство. Но их признали террористами. Это же безумие!

– Сам ты безумие! – ответила толстая пожилая женщина с фиолетовыми волосами. – Насмотрелся своих интернетов и глупости теперь говоришь. А может, ты западный шпион? Специально нас выводишь из себя.

– Провокатор! – крикнул из толпы пьяный мужик и плюнул в беззащитного парня.

– Не надо. Мы не такие! Мы правильные люди, и поступать мы будем правильно! Сейчас приедут специальные службы. Пускай они разбираются, почему какой-то дурачок ходит по нашему подъезду и листовки раздаёт.

– Я же как лучше хотел, – оправдывался парень. – Чтобы вы задумались о том, что происходит в нашей стране. Ведь нужно что-то делать. Посмотрите, что творится. Даже мясо в магазинах не продают. Потому что у нас денег нет на него. Все полки заставлены витаминизированными макаронами. Нам предлагают жрать макароны и запивать их водкой…

– Всё у нас нормально! Машин вон сколько во дворе стоит! Значит, есть у людей деньги! Если президент сказал, что у нас всё в порядке с коррупцией, значит, у нас с ней всё в порядке. Лучше бы работать шёл, а не разносил бумажки свои!

Во двор на огромной скорости и с включёнными мигалками влетала машина АНУС (амбулатория нормирования умственных способностей). Работники АНУС «приводили в порядок» инакомыслящих, если к ним поступала жалоба. Кто-то из активистов ГОП сообщил в АНУС, что парень распространяет экстремистские листовки. И вот теперь к толпе присоединились трое крепких санитаров в белых масках, за которыми были видны только глаза.

– Что случилось? – спросил санитар.

– Вот! Мерзавец инакомыслящий! – злобно прошипела толстая женщина. – Распространял листовки! Он бредит! Говорит, что нас обманывают, что на самом деле запад нам не угрожает. Что всюду коррупция! А самое страшное, он считает, что наш президент – вор. А ещё вот, сами полюбуйтесь.

Женщина схватила парня за футболку и начала показывать всем надпись на ней: «Свободу слову».

– Это экстремистский лозунг, – гневно прорычала она. – Президент уже говорил, что нельзя призывать к свободе слова. Призывы к свободе слова нарушают свободу слова.

– Что это вообще значит? – в недоумении спросил паренёк. – Как призыв к свободе слова может нарушить свободу слова?

– Вот так! – гневно добавила женщина и отвернулась, поправляя фиолетовую кудрявую шевелюру.

– Слово может научить плохому, поэтому его свобода опасна, – сказал санитар. – Сегодня вы получаете свободу слова, а завтра этими же словами обсуждаете беспорядки, которые планируете организовать. Именно поэтому организация «Свободу Слову», или СС, признана экстремистской. Другое её название «Страшная Сила». Возможно, ты, молодой человек, член экстремистской организации, раз носишь футболку с её названием?

– Такой организации не существует, – возразил паренёк. – Её выдумало правительство, чтобы привлекать людей к ответственности за правду.

– СС не просто существует, она является запрещённой организацией, – пояснил санитар. – Многие это знают. А ты, по всей видимости, отрицаешь её существование. А отрицание очевидных фактов есть не что иное, как разновидность безумия.

– Я не безумец, – ответил паренёк. – Я нормальный! Не засовывайте меня в АНУС. Вы же не можете меня туда отправить только потому, что у меня другое мнение.

– Всё в порядке, – успокаивал санитар. – Никто ещё никого никуда не засовывает. Ты лучше скажи мне: существует ли такая организация, как СС?

– Нет, – ответил паренёк.

– А запад представляет угрозу для нас?

Парень задумался.

– Нет, – неуверенно ответил он.

Санитар пристально посмотрел на парня, подошёл к машине АНУС и пальцем показал на пассажирскую дверь, на которой был изображён правительственный герб в виде зверя, похожего на трёхглавую свинью.

– Что ты видишь на этой картинке? – спросил санитар.

– Свинью, – ответил Паренёк.

– Опиши её.

– Три головы. Надписи на ошейниках…

– Это точно головы свиньи?

Паренёк задумался.

– Да.

– Разве ты не видишь, что на самом деле это свирепый зверь, защищающий нас от запада? Эти три шеи служат фундаментом ВОР, ЧЛЕН и ПЛЕБС. Это изображение пропитано патриотизмом. А ты говоришь, что это просто свиньи. Посмотри внимательней.

Паренёк начал разглядывать изображение.

– Это свинья, – настаивал он. – Я не могу увидеть то, чего не существует.

– Думаю, среди собравшихся каждый сможет подтвердить, что ты отрицаешь очевидное и признаёшь невидимое.

– Что это значит?

– Ты отрицаешь существование экстремистской организации СС и видишь свиней, которые на самом деле свирепые звери. Это очень странно, поэтому сейчас мы отправимся в АНУС. Там просто проведём пару тестов, потом бумаги подпишешь, и всё. Ничего страшного.

Санитары без труда подняли парня и засунули его в кузов фургона. Он даже сказать ничего не успел. Санитар составил протокол задержания пациента в АНУС и попросил жильцов дома подписать его в качестве свидетелей.

– Я же говорила, что он экстремист. Туда ему и дорога, – сказала старуха, подписывая документ.

Инакомыслящих, которые нарушали покой и обыденную жизнь местных жителей, иногда направляли в АНУС. Там проводились профилактические беседы и подчёркивалась важность доктрин ВОР и ЧЛЕН. Сотрудники АНУС убеждали, что лучше быть ПЛЕБС. Если «пациент» подписывал бумагу о полном согласии с этими доктринами и признавал свои сомнения ошибочными, его ставили на учёт и отпускали. Некоторых не совсем правильных людей привязывали к стулу, заставляли смотреть и слушать МУСОР и подвергали «лечебному голоду» (то есть не давали ни еды, ни воды). Спустя несколько суток подобных процедур в АНУС любой человек соглашался стать правильным. В редких случаях могли предписать посещение КУНИ. Если же пациент настойчиво выступал против президента и правительства, его направляли во ВРАЛИ, а там его либо признавали предателем и диссидентом, либо направляли дальше – на исправительные работы.

Соседи начали расходиться, активисты ГОП продолжили «рейд». У входа в подъезд стояла худощавая пожилая женщина, жившая несколькими этажами выше Моти. Она держала в руках толстую пачку бумаги, завёрнутую в полиэтилен, и просила соседей ей помочь. Но толпа разбежалась так быстро, что помочь оказалось некому. Остался только Мотя.

– О, Мотя, подожди, пожалуйста, – сказала она, схватив его за руку.

– Здравствуйте, – поздоровался он.

– Наконец-то настоящий мужчина пришёл. Помоги мне. Возьми вот пачку.

Мотя одной рукой поднял упаковку, но она оказалась тяжёлой, поэтому он помог себе второй рукой.

– Видишь, как тяжек груз ответственности! – сказала соседка.

– А что здесь?

– Как что?! Скоро выборы. Это бюллетени. У нас в школе всем учителям раздали по такой пачке и сказали, чтобы мы их заполнили и положили в урны. Я решила их домой взять. Заполню тут, а потом отнесу и проголосую за нашего президента.

– Вы так сильно хотите проголосовать, что готовы столько бюллетеней заполнить?

– Мы, учителя, люди подневольные. Разве нас будут спрашивать: готовы мы или нет? Мне эту пачку вручили и сказали, что если я хочу дальше работать, то должна заполнить бюллетени и проголосовать. Понятное дело, за кого.

– Зачем им это? Теперь ведь и мёртвые могут голосовать.

– Правда? А я не слышала. И как это будет выглядеть? Посадят мертвецов на автобусы и будут возить по избирательным участкам? Хотя, знаешь, лучше мне, наверное, этого не знать. А то отправят в АНУС, следом за этим мальчишкой. Или в тюрьму посадят. Вчера только водила свой класс на экскурсию в колонию.

– Помню, как я с классом ходил в тюрьму на экскурсию. Рассказывали, что случается с предателями и диссидентами, которые попадаются. Я тогда неделю спать не мог.

– Раньше только старшеклассников водили по тюрьмам. Теперь с первого класса ученики должны ходить на такие экскурсии. А мы их сопровождать. Ещё в нашей школе организовали комнату грязи. Это учебный класс, который выглядит как тюремная камера. Там учатся ребята, которых поймали за просмотром западных мультиков. А ещё…

Соседка оглянулась несколько раз, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.

– Недавно одного мальчишку перевели в комнату грязи, – шептала она. – В столовой утвердили новое меню. Там и салаты, и фрукты, и рыба. В общем, такое вкусное меню. Но на самом деле детям дают пирожок и разбавленный компот. Мальчишка узнал об этом и рассказал родителям, они пришли в школу разбираться.

– И что? – с любопытством спросил Мотя.

– Ей сказали, что мальчишка всё выдумал, мол, в интернете ерунды начитался. Меню так и не показали, якобы это конфиденциальная информация. Ну а мальчишка теперь учится в комнате грязи.

ГОП-активисты стремительно шли по тротуару мимо подъезда. Старуха с фиолетовыми волосами с подозрением посмотрела на Мотю и его соседку. Соседка не растерялась и сразу же открыла дверь в подъезд. Мотя всё понял и зашёл внутрь.

Лифта не было. У застройщика не хватило денег на обустройство шахт и кабин, хотя по документам были смонтированы три лифта: два пассажирских и один грузовой. На стенах лифтовых холлов были нарисованы двери лифтов. Их нарисовали, чтобы сфотографировать и отчитаться о том, что дом полностью готов.

Нести пачку с заполненными бюллетенями пришлось на тринадцатый этаж. На пятом этаже они встретились с другой соседкой, которая стояла и тяжело дышала. Она была толстой женщиной, к тому же тащила большие пакеты, в которых были банки со смесью для детского питания. Увидев приближающегося Мотю, она продолжила торопливо подниматься, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. Ступеньки были разной высоты, поэтому для некоторых подъём до квартиры становился испытанием.

– Постой-ка Мотя, отдохнём. Устала я, – сказала соседка. Она посмотрела наверх, чтобы убедиться, что женщина с пакетами ушла. – Опять младенцев обворовала, – прошептала она. – У нас дети только родились, а их уже обворовали.

– Вы о чём? – спросил Мотя.

– Жаба эта в роддоме работает и постоянно ворует там смеси для младенцев.

– А что она с ними делает?

– Как что? Часть продаёт, часть своему сыночку в армию отправляет. Он, наверное, уже толще, чем она. Двадцать лет, а всё сухими смесями питается. Ой, что с медициной творится. Я в больницу сходила, мне там килограмм сушёной календулы дали, чтобы компрессы и отвары делать. Говорят, что это инициатива министра лекарей. Теперь нас травами лечить будут. Ведь таблетки, по их мнению, только вредят здоровью. А у травы, как они говорят, нет побочных эффектов.

– И что, помогает? – спросил Мотя.

– Не знаю, мне её только вчера выписали. Женщина одна в больнице рассказывала, что ей пустырник прописали от боли в сердце. Она этот лечебный пустырник лечебной водкой разбавила и выпила перед сном. Говорит, сразу помогло.

Мотя помог соседке донести бюллетени, после чего отправился в свою квартиру.

На лестничной клетке он внимательно посмотрел в окно, чтобы убедиться, что у подъезда не стоит чёрная машина, приехавшая за ним из-за его разногласий с представителем ОПГ. Машины не было.