Город тысячи зеркал – 1. Селена

Глава двадцать четвертая

Выли сирены, сполохи ледяного синего света полицейских мигалок гоняли темноту по залам музея.

Несколько мгновений назад, сразу после смерти незнакомца, слух Элемроса будто бы обострился в несколько раз. Пространство вокруг него вдруг заполнилось людьми, среди которых он знал лишь Марту. Сестра опустилась перед ним на колени и пытливо заглянула в глаза. В этот момент Элемросу хотелось лишь одного: чтобы ни она, ни кто-нибудь другой ни о чем его не спрашивали. Хотя бы сегодня. А лучше вообще никогда.

– Мы уходим, – решительно сказала Марта, поднимаясь на ноги и протягивая руку Элемросу. – Все разговоры подождут до завтра… Я сказала ВСЕ разговоры, – добавила она, резко отстраняя человека в полицейской форме. – Он ответит на вопросы, но только не сегодня.

– Марта, пожалуйста, – прошептал Элемрос, – давай пойдем домой… Не в больницу.

Марта снова пристально посмотрела ему в глаза и совершенно неожиданно согласилась.

– Ладно. Но врача я тебе все же вызову.

Элемрос впервые за весь этот сумасшедший день ощутил некоторое облегчение. Ткот юркнул к нему под ноги и молча засеменил впереди, словно указывая путь. Никому еще Элемрос не был так благодарен за молчание, как своей сестре и неведомой зверушке в тот момент.

Весь путь до дома прошел в уютной бессловестной тишине. Практически сразу же по приходу домой. Марта закрыла за ними дверь и набрала код сигнализации, что, как всегда, означало, что больше никто до утра из дома не выйдет. Ну а потом был врач, осмотр, прием обезболивающего вместе с вердиктом, что ничего страшного не случилось. Небольшое сотрясение мозга, шишка на голове и все. Принимая во внимание случившееся, думаю вы со мной согласитесь, что Элемрос легко отделался.

– Ложись спать, – спокойно сказала Марта. – Все разговоры отложим до завтра.

Несмотря на то, что перспектива разговора с сестрой пугала до чертиков, Элемрос забрался под одеяло и довольно скоро уснул. Думаю, в этом была заслуга лекарства. Как бы там ни было, сон без сновидений, пусть даже и искусственно вызванный, пошел нашему герою на пользу.

Если бы Элемрос мог спать с открытыми глазами и видеть… не спрашивайте меня как, как-нибудь, то увидел бы ткота, сидевшего в позе сфинкса около окна.

Глаза бастерии были устремлены на Селену, усы шевелились синхронно с ушами, а выражение мордочки было непередаваемо. Так смотрят на врага, которому ничего и никогда не сможешь сделать.

– Я ведь всегда любил луну, – прошептал ткот, еле слышно. – Твой свет – это отражение солнечного света и для меня ты всегда была символом того, что пусть даже сейчас и темно, но где-то там все равно светит солнце.

Селена молча смотрела на него, Элемрос похрапывал, а в саду пели цикады.

Не проронив больше ни слова, ткот просидел так до самого утра, когда солнечный луч…

Солнечный луч назойливо тыкался Элемросу в веки, до тех пор, пока сон не ушел окончательно. Ткот незамедлительно взобрался Элемросу на живот и исполнил нечто среднее между вальсом и чечеткой.

– Не пойми меня неправильно, – пропыхтел он, закончив этот, типа, танец, – мне жаль и Грифа и Мелли и того, что инспектору пришлось пережить, но я просто счастлив, что все позади.

– Мне еще по голове настучали, – напомнил Элемрос.

– Ты сражался просто здорово, – восхищенно сказал ткот. – Похоже «вигвам» Грифа сработал, верно?

– Думаю да, – согласился Элемрос. – Я как будто… вспомнил что-то, что давно знал, возможно так и проявилась генетическая память. Как бы то ни было, не думаю, что я вдруг превратился в великого фехтовальщика, скорее всего способности проявились из-за стресса.

– Надеюсь больше они не понадобятся, – поежился ткот.

– Кстати, – сказал Элемрос. – А ты чего в музей то заявился? Как ты вообще узнал, что я там?

– Мы с тобой связаны невидимыми узами, – с непередаваемым пафосом сказал ткот. – Я всегда почувствую, что с тобой что-то не так… Ладно, ладно, я просто услышал голос незнакомца, когда Шейн ответил на твой вызов. Слух у меня тоже ого-го. Ну и сорвался сразу же, как только понял, откуда ты звонишь. Думаю, поставил мировой рекорд по ткошачьему бегу.

Элемрос рассмеялся и ласково потрепал ткота за ухо.

– Но ведь теперь нам больше нет нужды торопиться, – продолжил ткот, внимательно глядя на Элемроса, – можем спокойно сосредоточиться на поисках пирамиды. Тот… жуткий очкарик вроде сказал, что он последний?

Элемрос молча посмотрел в окно.

– Знаешь, – сказал он, продолжая механически поглаживать ткота по голове, – а давай сбежим на море? Когда живешь рядом с ним, иногда забываешь, как это здорово… море.

Ткот согласно кивнул и юркнул за окно.

Элемрос натянул на себя первую попавшуюся одежду, зашнуровал кроссовки и уже по привычному маршруту вылез из окна.

Легкий летний бриз наполнил его легкие свежестью, а голову отмыл от тяжелой послесонной дремы.

– Не тормози, – крикнул ткот, припустив вперед мимо изгороди.

Элемрос засмеялся и устремился вслед за ним, оседлав велосипед и думая лишь о том, чтобы Марта сейчас была чем-нибудь занята и где-нибудь подальше.

Море вынырнуло из-за угла очень быстро. Когда живешь в маленьком городке, в принципе все, что только можно находится довольно-таки близко. Элемрос забуксовал в мелкой вулканической гальке и едва-едва не повторил фокус с ударом головой об землю. На сей раз ему повезло.

Ткот снова преподнес сюрприз. Коты, вообще-то не жалуют воду, однако это, как видно, не касалось бастерий. Ткот деловито работал лапами, высоко задрав мордочку. Его шикарно-пушистый хвост извивался за ним, словно морская змея.

Элемрос сбросил одежду, подтянул плавки и решительно устремился в воду.

Тем временем к пансиону мадам Горман подъехал тяжелый грузовик. Огромное колесо придавило своей неимоверной тяжестью валяющийся на дорожке цветок, выпавший вчера из букета.

Двое грузчиков вытащили из кузова внушительных размеров сундук, окованный причудливо изогнутыми полосами железа.

Мадам Горман близоруко прищурилась, когда в дверь позвонили.

– Себастиан, – скомандовала она своему сыну-управляющему, – посмотри, кто это.

Элемрос и ткот сушились на солнышке. Дикий пляж принадлежал ассоциации владельцев недвижимости, в который входило и семейство Флоренц, поэтому туристы сюда не попадали, да и из местных жителей никто особенно не стремился отдохнуть на пляже без удобств и развлечений. Героев нашей с вами истории окружала лишь дикая природа.

Себастиан Горман открыл дверь и посторонился, пропуская сундук и людей его тащивших. Один из грузчиков, усатый молчун, до смешного напоминающий потрепанного жизнью водопроводчика Марио, хмуро протянул бланк доставки управляющему.

Себастиан несколько мгновений всматривался в листок бумаги, а брови его поднимались все выше и выше.

– Мама, – наконец сказал он слабым голосом, – думаю тебе надо это увидеть.

Ткот и Элемрос лежали в молчании недолго. Угадайте с трех раз, кто молчание нарушил.

– Все ведь теперь пойдет как надо, – тихо и лениво сказал ткот, явно утверждая, а не спрашивая. – Незнакомец мертв, Мелли и Гриф… ну за них ты отомстил, теперь можно сосредоточиться на нашей цели.

– Ты говорил тогда, – после недолгой паузы спросил Элемрос, – тогда ночью, я вроде как спал, но сейчас припоминаю, что ты говорил о поезде, сошедшем с рельс… если я не уйду в город тысячи зеркал, не отвечу на призыв, то все здесь пойдет кувырком.

Ткот тяжело вздохнул, но ничего не сказал.

– Значит все это… Мелли, Гриф, инспектор, даже убитый незнакомец, – Элемрос судорожно сглотнул, -Все это будет продолжаться, если я не уйду из этого мира? Как мне жить теперь тут, если всякий раз, когда будет происходить несчастье, я буду думать, а не потому ли оно произошло, что мне нет в этом мире места?

– Все не так, – с отчаяньем в голосе сказал ткот, протестующе мотая головой. – Ты должен ответить на призыв, это верно, но это не означает, что тебе не суждено жить в этом мире. Тебя не в тюрьму сажают. Там в городе ты сделаешь свой собственный выбор, остаться или вернуться и жить обычной жизнью, от этого мир не рухнет, все вернется и будет идти так, как и должно, как будто… я никогда не приходил к тебе.

Элемрос погладил ткота по голове.

– Я так и думал, – мягко сказал он. – Судя по тому, как ты описывал город тысячи зеркал, там не должно быть места принуждению.

– Говорят, – тихо сказал ткот, мечтательно закрыв глаза, – что все миры вселенной это лишь отзвук… Далекое эхо той песни, которая называется городом тысячи зеркал. Тот мир, в который я тебя зову – единственный настоящий и неподдельный. Поэтому там все, как в первый раз. Шоколад, например, можно есть хоть тысячу раз и в тысячу первый его вкус будет таким же, каким он был, когда ты впервые его попробовал. В долине Ваа царит вечная весна, в горах Имбраи лежит пушистый снег для тех, кто любит зиму, летний бриз освежает на берегах Бесконечного океана и осенние листья кружат на ветру в Изначальном лесу. Там каждый найдет для себя место, именно то, которое будет ему по душе.

– Если мы застрянем здесь, – меланхолично произнес Элемрос, – сможешь устроиться в рекламное агентство.

Ткот расхохотался и ткнул Элемроса лапой в бок.

Элемрос молча приподнялся и окинул взглядом горизонт, где опаловое море смешалось с дымчато-голубым небом. Где-то там, далеко-далеко у самого края мира чья-то белоснежная яхта горделиво несла свой парус, а крики чаек аккомпанировали шуму лениво набегающих на берег волн.

– Скажи, – не очень внятно спросил Элемрос, обхватывая колени руками и утыкая в них подбородок, – если вдруг ты не сможешь вернуться и останешься здесь, это действительно так плохо? Я вот только сейчас понял, что в твоей аналогии с сошедшим с рельс вагоном что-то не складывается. Мелли и Гриф тоже не попали в город тысячи зеркал, однако конца света не произошло.

– Без обид, – лениво сказал ткот, – но мир этот хоть и выглядит сейчас достаточно умиротворенно, но он точно не такой, каким кажется. Ты и сам это знаешь.

– Он не идеален, – Элемрос прищурился, избегая очередного солнечного зайца, – но не всем же мирам быть раем на земле. Тогда твой город тысячи зеркал потерял бы уникальность.

– Извини, что напоминаю, – тихо и виновато сказал ткот, – но судьбу Мелли и Грифа счастливой не назовешь. И потом… как знать, каковы были последствия того, что они не попали в город тысячи зеркал? Мы ведь ничего толком о них не знали.

– Мы даже не знали, кто они такие, – согласился Элемрос. – Только то, что они нам о себе рассказали, а это не одно и то же. Но согласись, это как-то странно. В нашем мире нет магии, а значит подчиняться магическим законам этот мир не может. Это как если уж на луне нет атмосферы, то и дышать там как на Земле не получится. Так с чего здесь все должно идти наперекосяк, если мы не попадем в город тысячи зеркал? С чего трамваю сходить с рельс, если рельсы эти идут там, где надо и трамвай исправен?

– Я не знаю, – тяжело вздохнул ткот. – Мы сейчас пытаемся рассуждать о материях, никем толком не изученных. Как узнать, несчастья, что тут произошли – это из-за нарушения магических законов или просто потому, что какие-то существа решили наказывать тех, кому здесь не место? Где заканчивается воля человека и начинается влияние чего-то или кого-то другого? Думаю, узнать это так же реально, как достичь горизонта.

– Наверное, – согласился Элемрос. – Но ты так и не ответил на мой вопрос.

– Будет ли так плохо, если я тут застряну?

Ткот тяжело вздохнул.

– Больше не путешествовать между мирами, – тихо заговорил он, словно разговаривая с самим собой, – не видеть новые звезды на новых небесах, не быть снова самим собой…

Его голос сорвался.

– Есть одна вещь, которая входит в число самых трудных для понимания, – продолжил он, справившись с волнением – То, что для одного – целый мир, вполне может быть чем-то вроде тюрьмы для другого.

Ткот умолк и было совершенно отчетливо видно, как он пытается сдержаться и не заговорить. Думаю, все догадались, что ему это не удалось.

– Я не понимаю тебя, – выпалил ткот, пристально глядя на Элемроса. – Не понимаю и все тут. Там, – он ткнул лапой куда-то в небо, – волшебный мир, прекрасный сон наяву, все, о чем может мечтать подросток… да что там, подросток, любой человек. А ты ведешь себя словно старичок в юном теле. Нет, нет, извини, я понимаю, не хочешь бросать сестру и все такое, но она взрослый человек, вполне себе самостоятельная женщина и причем без финансовых проблем, так что тебя держит? Почему ты не хочешь отправиться навстречу приключениям?

– Да потому, что люди гибнут, – резко сказал Элемрос, рывком поднимая голову. – Мелли, Гриф… инспектор Шейн жив, но серьезно пострадал и неизвестно, оправится ли он. Твои приключения – это…это…сахар. Вот именно, сахар. Он сладкий и вкусный, но начни есть его без всякой меры и заработаешь диабет. Даже не так! Приключения, это яд. Яд, который в микродозе способен вылечить, но тут у нас не микродоза, а целый ушат яда и причем такого, который убивает не только того идиота, который этот яд выпьет.

Элемрос откинулся на спину тяжело дыша

– Я пойду с тобой не только потому, что ты мне нравишься, – проворчал он после недолгого молчания. – Я хочу и, самое важное, пообещал помочь тебе, но кроме того, я хочу обезопасить от последствий моих приключений людей вокруг.

– Извини, – тихо сказал ткот, потупив голову и копаясь передней лапой в песке. – Я и сам понимаю, что мой приход в этот мир не принес ничего хорошего.

– Опять извиняешься, – поморщился Элемрос, касаясь висящего на груди фатумлимора. – Ты ни в чем не виноват. Как я понял, на зов этой штуки ты не можешь не откликнуться.

– Не совсем так, – спокойно сказал ткот. – Я могу не откликнуться на зов камня судьбы. Как врач может отказаться спасти пациента, а пожарный войти в горящий дом. И знаешь, сколько таких врачей и пожарных было среди нас, за всю тысячелетнюю историю бастерий? Ни одного… Так что в каком-то смысле мы действительно не можем отказаться прийти на зов фатумлимора, но только это не инстинкт, это наш выбор.

Они еще немного помолчали, пока ткот окончательно не вернул себе обычное взбалмошное состояние духа.

– Значит говоришь, я тебе нравлюсь, – застенчиво и театрально хлопая ресницами сказал он. – – А нравлюсь как: чисто внешне или как личность?

– Болван, – засмеялся Элемрос.

– Ну ладно, ты чего такой кислый то? – спросил ткот. – В смысле еще кислее обычного. Я не к тому, что все идеально, но ты жив и я жив и городишко этот цел, а враг мертв. Или… дело в том, что тебе сказал этот жуткий тип перед смертью? Давай, колись, что он сказал? Что у него тоже есть сестра по имени Марта?

– Если б я после этого умер, то на моей могиле написали бы: «Был убит самым заезженным в мире штампом», – хмыкнул Элемрос.

Он немного помолчал. Ткот тоже притих, словно стараясь не спугнуть принимающего решение Элемроса.

А тому действительно нужно было принять очень нелегкое решение. Когда точно знаешь, что стоит лишь произнести пару слов и все в очередной раз станет хуже, чем до этого. Элемрос вроде как держал при себе то плохое, что очень не хочется обрушивать на голову дорогого тебе существа.

Элемрос держал это при себе, понимая, что рассказать придется.

– Он сказал, – прошептал Элемрос, наконец, – а, вернее, спросил: “Зачем мне было их убивать?”

Ткот прижал уши. Элемрос отвернулся.

– И ты думаешь… – нерешительно начал ткот.

– Это не он убил Мелли и Грифа, – глухо сказал Элемрос. – Это был кто-то еще.

Глава двадцать пятая

– Похоже, время расслабляться еще не настало, – с кривой улыбкой сказал ткот. – Может он тебя просто запутать хотел? Последний, так сказать, плевок тебе в… суп.

Элемрос как раз закончил одеваться и сейчас вытряхивал песок из сандалий.

– Все может быть, – уклончиво сказал он. – Но я бы рассчитывал на плохой вариант, тогда хороший будет приятным сюрпризом, а плохой – тем, к чему мы будем готовы… да и вообще, задача то у нас не меняется. Нужно найти способ открыть портал в город тысячи зеркал и как можно скорее. Так что вернемся к тому, на чем остановились. Нашел что-нибудь в комнате Мелли?

– Так, навскидку, сказал бы что нет, – ткот шмыгнул носом. – Но у меня просто не было возможности разложить увиденное по полочкам. Предлагаю сделать это вместе.

– Это как это? – прищурился Элемрос.

– Говорил же, – ухмыльнулся ткот, – увидишь все будто собственными глазами.

– На что это вообще похоже?

– Будешь видеть то, что видел я, – пояснил ткот. Хотя слово «пояснил» подразумевает ясность, которой в данном конкретном случае и не пахло. – Я, видишь ли, волшебное существо, так что частичку магии с собой все-таки принес. На что-то сложное ее не хватит, но на простенький фокус типа разделенных воспоминаний – вполне.

– Лучше один раз увидеть, – Элемрос поджал губы. – Но давай отложим это до приезда домой. Есть очень хочется, а на голодный желудок соображалка работает так себе.

– Фух, – облегченно выдохнул ткот. – Домой… Погоди ка, надеюсь под «домой» ты не подразумеваешь ту пещеру? Если честно, план твой был какой-то…

– План был вполне хорош, – ворчливо сказал Элемрос, – пока я думал, что существо, которое убило Мелли и Грифа, был тот незнакомец. Поскольку выясняется, что это не он, прятаться в пещере бессмысленно.

– А в прошлый раз какой смысл был?

– Какой ты нудный, – вздохнул Элемрос. – Хочешь, чтобы я признался, что план был глупый? Хорошо, он был глупый. Когда тебе мертвым голосом угрожает… не пойми кто, трудно мыслить здраво.

– Ситуация ведь ухудшилась, правда? – робко спросил ткот.

– Не обязательно, – задумчиво сказал Элемрос. – Тот голос сказал мне что-то типа что я в его темнице, и эта дверь не откроется. Незнакомец хотел, чтобы мы убрались из этого мира, у существа, будем пока звать его так, цель, похоже, другая – не выпускать меня отсюда. По-другому я не могу истолковать его слова. Думаю, Мелли и Грифа оно убило потому, что они слишком близко подошли к разгадке того, где находится анкерная пирамида.

Элемрос немного помолчал.

– Думаю мама с папой тоже погибли по той же причине, – тихо закончил он.

– То есть ты хочешь сказать, – поспешно заговорил ткот, стараясь отвлечь Элемроса от грустных мыслей, – что сейчас у нас есть фора?

– Именно, – кивнул Элемрос. – Существо думает, что устранило возможность открытия портала. «Песня менестреля» уничтожена, фульгурит тоже… ты проверил, они же уничтожены?

– Абсолютно.

– Ну вот. Значит можно заняться поисками пирамиды, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Думаю о тебе существо не знает, иначе…

– Иначе уже убило бы меня, – спокойно сказал ткот. – Я вроде как невидим, почти для всех, но именно что “почти”.

Элемрос промолчал.

– Ладно, – ткот встряхнулся. – Значит, предположим, фора у нас есть, но проблема тут в том, что мы не имеем ни малейшего представления, что это за существо.

– Это и неважно, – пожал плечами Элемрос. – Какая разница, что оно из себя представляет? Упадет на тебя машина или самолет, результат будет один и тот же. Важно другое: кого оно из себя изображает.

– В смысле?

– В смысле это должен быть тот, кто все это время следил за нашей семьей, Мелли и Грифом. Тот, кому было известно о поисках анкерной пирамиды. А это может быть кто угодно. Коллеги моих родителей, их друзья, любой из тех неведомых охранников, о которых говорила Марта. Так что существо для нас пока остается невидимкой.

– Да уж, – ткот нахмурился. – Сиди и жди, пока оно снова нанесет удар.

– Ждать мы не будем, – решительно сказал Элемрос. – Продолжим искать пирамиду, как и собирались. Поехали, наконец, домой.

Сказано – сделано. Не теряя больше времени, наш герой оседлал велосипед, ткот устроился у него на плече, и они поехали домой.

Дверь им открыла Элли.

– Марта ушла, – сообщила она, помахивая своим любимым ершиком для пыли. – Попросила присмотреть за ребенком.

– Не знал, что он у тебя есть, – парировал Элемрос. – Кто отец?

– Уел, – сказала Элли. – Иди мой руки, я пока еду разогрею.

Элемрос пошел в душ, смывать последствия купания, ну а ткот куда-то испарился, сказав, что в такое дивное утро не съесть шоколада – преступление.

Полчаса спустя, сытый и вымывшийся Элемрос сидел у себя в комнате вместе с ткотом, вернувшимся из своего набега. Морда у него была тоже сытая, такая же, как и у Элемроса.

– Готов? – спросил ткот. – Ощущение будет странное, предупреждаю.

Элемрос глубоко вдохнул и кивнул.

– Ну тогда вперед.

С этими словами ткот вспрыгнул ему на плечо и лапами сжал Элемросу виски.

– Поехали? – спросил ткот и, не дожидаясь ответа, вдруг выпустил когти.

Десять иголок, по пять на каждый висок. Ткот не соврал: это было то еще ощущение.

Но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что последовало потом. Элемрос вдруг увидел очень близко от своего носа асфальтовую дорожку. Кроме того, мир странно покачивался из стороны в сторону, так что неприятный комок скакнул к горлу Элемроса и едва не вырвался наружу. Впрочем, неприятные позывы закончились также быстро, как и начались.

– Ого, – прошептал Элемрос, глядя как мимо него проносится мир, причем проносится он таким образом, как если бы он летел невысоко от земли. Как я уже говорил, поначалу ощущения было чертовски неприятные, но стоило Элемросу лишь осознать, что он видит мир глазами ткота, и на смену тошноте пришел восторг.

Это было словно оказаться в самом совершенном симуляторе виртуальной реальности. Он ощущал асфальт под лапами, необычайно остро чувствовал все запахи и краски были очень яркими, словно у всего мира внезапно улучшили резкость.

– Тебе повезло, что я не настоящий кот, – голос ткота возник у Элемроса в голове, как будто кто-то передал ему телепатический сигнал, ну или, как если бы он спятил и услышал свое второе «я». – Будь я настоящим котом, ты бы видел тусклый мир, который расплывался бы в серую кашу на расстоянии в 6 метров.

– Здорово, – восхищенно пробормотал Элемрос. – Хотя к ощущению нужно привыкнуть.

– Дай-ка я вперед перемотаю, – деловито заявил ткот и мир скакнул вперед вместе с желудком Элемроса, снова скакнувшим вверх. Теперь Элемрос осторожно переступал лапами и принюхивался к запахам в той самой комнате, где Мелли лечила его от головной боли. Или не его, ведь он был ткотом и одновременно… впрочем, не будем разбираться в хитросплетениях этих побочных эффектов от слияния двух разумов.

Комната, как это ни странно, выглядела именно так, как и должна была выглядеть комната, где совершили преступление. В смысле Элемрос ни разу не был на месте преступления и судить о таких вещах мог лишь по передачам и фильмам. Кроме того, он был точно уверен, что реальность и изображение на экране имеют мало общего. Потому и удивился, когда увидел что-то вроде очередной сценки из какого-нибудь полицейского сериала. Здесь работали двое экспертов, один из которых исследовал брызги крови (тут желудок Элемроса снова совершил кульбит), другой в это время с разных ракурсов фотографировал помещение. Хорошо хоть тела Мелли и Грифа уже увезли, иначе Элемроса точно стошнило бы.

Судя по увиденному, ткот некоторое время осматривался, довольно бессистемно, как показалось Элемросу.

– Я знаю о чем ты думаешь, – буркнул ткот, – разумы соединены, не забыл? Не стоит думать, что система отсутствует, если ты ее не видишь. Я принюхиваюсь, к твоему сведению.

– Что ты пытаешься вынюхать? – поинтересовался Элемрос.

– Хочу узнать к какому предмету прикасался Гриф перед самой смертью, – сказал ткот. – Там его запах будет самым сильным. Если твоя догадка верна, и он действительно оставил нам послание, почти наверняка это будет именно та вещь, которой он коснулся последней, и-и-и… это вон то фото.

– Может ты тсобака, а не ткот, – хмыкнул Элемрос, – нюх у тебя ого-го.

Ткот не удостоил его ответом. Но удостоил вопросом:

– Видишь что-нибудь необычное?

При этом он еще и продемонстрировал, что умеет не только проматывать воспоминания, но и стоп-кадр делать.

На фото был молодой Максвелл, молодой почти до неузнаваемости на фоне каких-то развалин. Бледно-серого цвета кирпичи практически сливались с одеждой Грифа – короткими летними брюками, даже вернее шортами и военного покроя рубашкой. На голове детектива был пробковый шлем, прямо как у английских колонизаторов 19 века. Максвелл находился явно где-то в пустыне, так как около его ноги можно было различить колючий кустарник, с прицепившимся к нему перекати-полем. А еще фото было испачкано кровью. Максвел действительно прикоснулся к нему перед смертью и оставил размазанную полосу поперек собственного изображения.

– Надо узнать, что это за местность, – деловито сказал ткот. – Сейчас это фото заберут для исследования, как я полагаю, ну а мы можем рассмотреть его пока так.

– Пока? – удивился Элемрос. – А что, потом появятся другие варианты?

– Ну, ты можешь его нарисовать, – сказал ткот.

– Да я вообще-то не силен, – признался Элемрос.

– Тут можно воспользоваться еще одним побочным эффектом слияния разумов. Я, как раз таки, рисовать умею и делаю это, без ложной скромности, фотографически. Сейчас сам увидишь.

Свет внезапно мигнул и вдруг Элемрос с удивлением обнаружил, что сидит на корточках перед низеньким стулом, на котором лежит листок бумаги, размером с книжную страницу, а на этом листке… Если вы когда-нибудь в каком-то фоторедакторе превращали фото в картину, то должны себе совершенно точно представить, что именно увидел Элемрос. Создавалось захватывающее дух ощущение, что на фото наложили фильтр и вместе с тем, совершенно ясно было, что это именно рисунок, выполненный штриховкой. Разумеется, если заранее знать, что это рисунок.

– Неплохо, да, – горделиво сказал ткот, склонив голову набок. – Извини за провал в памяти, просто если уж я подключаю свои способности к твоему мозгу, ты как-бы исчезаешь на время.

– Шедеврально, – признался Элемрос, восхищенно рассматривая фотореалистичную картину. – Во-первых у тебя талант, а во-вторых, больше не смей меня выключать, даже на время.

– Это да… извиняюсь, не подумал, хотелось побыстрее все сделать. Но давай начнем.

– Ладно, понеслась. Первое, что приходит на ум, узнать, где было сделано фото.

– Гватемала, – сказал ткот. – Там на обороте было написано «Гватемала, 1983».

– Хм. Из того, что мы знаем об анкерной пирамиде – она должна быть в одном из трех мест, в которые летали самолеты, – Элемрос поджал губы. – На какое из них может указывать Гватемала? Должна быть связь между Гватемалой и Бермудским треугольником, либо морем дьявола или кальдерой у Санторини. Но какая? На какое из трех мест указал Максвелл?

– Меня не спрашивай, я вообще-то тут пришелец, – сказал ткот. – Предлагаю загуглить… Я правильно выразился? Вбивай в поисковик Гватемала, Бермуды, потом Гватемала, море дьявола ну ты понял. Поищем не будет ли в одном документе этих слов одновременно. Может и связь отыщется.

Элемрос кивнул и они с ткотом погрузились в работу.

Некоторое время спустя, вяло посмотрев на часы Элемрос обнаружил, что сидит, стиснув руками виски и смотрит на треклятую фотографию вот уже битый час. Голова начинала побаливать, во рту все пересохло, а еще он чувствовал себя невыносимо тупым.

Кроме того, в комнате находилась Элли, смахивающая пыль цветастым ершиком, а также периодически вставлявшая ехидные замечания относительно плачевного элемросового состояния.

– У тебя сейчас мозг закипит, – скептически приподняв уголок рта сказала Элли в этот раз. – Так задачу не решить.

– Мне вообще-то по голове настучали и чуть не убили, – саркастично заявил Элемрос. – Может вместо того, чтобы умничать, подскажешь мне решение и спасешь мой мозг от закипания?

– Легко, – пожала плечами Элли, – в чем проблема?

– Человек перед смертью ткнул в это фото пальцем, – сумрачно сказал Элемрос. – Я думаю он хотел передать некое сообщение, вот я и пытаюсь понять, какое именно.

– Зачем ты это фото отфотошопил? Хм… клевый штриховой фильтр, – хмыкнула Элли. – Оригинальничаешь? Это на тебя не похоже, видимо действительно крепко по голове получил. И что значит «перед смертью»?

– Это к делу не относится, – поморщился Элемрос. – Перестань изображать из себя взрослую, тебе не идет. Будешь помогать или нет?

– Может он хотел указать на человека, который на фото? – деловито спросила Элли.

– Это он и есть, погибший, я имею в виду, – покачал головой Элемрос.

– Постой… это что, Гриф? – Элемрос скривился, как он всегда поступал, услышав сочувственные нотки.

– Гриф, – кивнул Элемрос. – Не отвлекайся, это все очень важно.

Элли моргнула, но ничего не сказала.

– Хорошо… Может местность, где сделано фото?

– Гватемала, уже выяснили. Не подходит… если скажешь “загуглить”, я из окна выброшусь.

– Может время, когда было сделано фото?

– Время тут ни при чем, – вздохнул Элемрос. – Он должен был указать на определенное место. Географическое, так сказать.

– Ну так может он имел в виду конкретное место на самом фото? – спросила Элли. – На что именно он указал?

– На шорты он указал, – хмуро сказал Элемрос. – Отпечаток пальца на шортах, но уверяю тебя, то место, которое мы ищем не в штанах… Разве что ты найдешь что-нибудь необычное в них, с помощью своей великолепной наблюдательности.

Элли хлопнула его по спине ершиком.

– Не в этот раз, зануда. Вынуждена признать, что шорты как шорты, самые что ни на есть обычные.

Элли еще немного повглядывалась в фотографию и добавила:

– Их, кстати, называют «бермуды»