Этюд в багровых тонах

...он был чувствителен к похвалам его искусству не меньше, чем девушка к похвалам своей красоте.

Месть не сладка, если обидчик не поймет, от чьей руки он умирает и за что несет кару.

Помните, что говорит Дарвин о музыке? Он утверждает, что человечество научилось создавать музыку и наслаждаться ею гораздо раньше, чем обрело способность говорить. Быть может, оттого-то нас так глубоко волнует музыка, в наших душах сохранилась смутная память о тех туманных веках, когда мир переживал свое раннее детство.

Он не хочет засорять голову знаниями, которые не нужны для его целей. Все накопленные знания он намерен так или иначе использовать.

Жизнь гораздо более удивительная, чем все, что способен создать человеческий разум

- Видите ли, - сказал он [Шерлок Холмс], - мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вв можете обставить, как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди, какая попадется под руку, и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть, или в лучшем случае до них среди всей этой завали и не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что он поместит в свой мозговой чердак. Он возьмет лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке. Напрасно люди думают, что у этой маленькой комнатки эластичные стены и их можно растягивать сколько угодно. Уверяю вас, придет время, когда, приобретая новое, вы будете забывать что-то из прежнего. Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужных.

Холмс слишком одержим наукой — это у него уже граничит с бездушием. Легко могу себе представить, что он вспрыснет своему другу небольшую дозу какого-нибудь новооткрытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а просто из любопытства, чтобы иметь наглядное представление о его действии. Впрочем, надо отдать ему справедливость, я уверен, что он так же охотно сделает этот укол и себе.

В Англии у меня не было ни близких друзей, ни родни, и я был свободен, как ветер, вернее, как человек, которому положено жить на одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день. При таких обстоятельствах я, естественно, стремился в Лондон, в этот огромный мусорный ящик, куда неизбежно попадают бездельники и лентяи со всей империи.

Если какой-нибудь факт идет вразрез с длинной цепью логических заключений, значит, его можно истолковать иначе.

Я не боюсь никого, кто ходит по земле; вот те, кто лежат под землей, конечно, другое дело…