Читать книгу: «Путь, которого не было»

нужно перестать искать.Лабиринт – не ловушка. Это зеркало. В нём нет Минотавра. В нём только ты. И бесконечность отражений того, кем ты мог бы стать. Выход там же, где и вход. Но чтобы найти его,

(Надпись на камне у Первого Порога)

Глава 1 След, который не повторится

Ветер шелестел сухими листьями у порога – будто предупреждал. Артём стоял перед дверью кладовки, которую помнил с детства: обшарпанная, с облупившейся краской, всегда запертая на хлипкий крючок. Сегодня крючок лежал на полу.

Он потянул дверь на себя. Вместо тесного помещения с вёдрами и старыми коробками – мерцающая пелена, похожая на рябь на воде. Артём протянул руку: кожа ощутила тепло и лёгкое покалывание, словно от статического электричества.

– Это сон, – прошептал он, но голос прозвучал гулко, будто в пустоте.

Шагнул вперёд.

Пол под ногами исчез. Вместо него – тропа из светящихся частиц, которая возникала прямо под ступнями и тут же растворялась позади. Артём обернулся: дверь оставалась на месте, но теперь казалась картинкой на холсте – плоской и нереальной.

– Кто здесь? – голос дрогнул.

В ответ – шёпот, складывающийся в слова на грани слышимости: «Каждый путь начинается с первого шага. Но здесь шаги создают дорогу».

Первое правило

Артём поднял ногу, чтобы сделать следующий шаг. Тропа под ним замерцала ярче, а в воздухе проявились полупрозрачные символы – будто древние руны, сплетённые из света. Они вращались, словно пытаясь сложиться в послание.

– Что это? – он протянул руку, и символы осыпались искрами, оставив на ладони тёплый след.

Правило первое: здесь нет готовых дорог. Каждая тропа – твоя мысль, твоё решение. Ступишь – создашь. Остановишься – исчезнет.

Голос звучал не снаружи и не внутри. Он был повсюду.

Артём посмотрел вниз. За его спиной уже не было следа – только мерцающая пустота. Впереди – новая светящаяся полоска, едва заметная в сумраке.

Встреча с проводником

Он шёл минут десять (или часов? Время здесь не имело смысла), когда заметил фигуру впереди. Существо напоминало человека, но его очертания постоянно менялись: то длинные пальцы, то крылья, то ветви вместо рук. Оно стояло, склонив голову, будто изучало что‑то на земле.

– Эй! – Артём ускорил шаг, но расстояние не сокращалось. – Кто вы? Где это место?

Фигура обернулась. Лица не было – только вихрь света, в котором проступали мимолётные образы: глаза, улыбки, силуэты незнакомых людей.

– Я помню все пути, – голос звучал как хор из множества голосов. – Но ни один не могу пройти за тебя.

– Что значит «помню все пути»?

– Каждый, кто пришёл сюда, оставил след. Но следы – не дороги. Они растворились, как только путешественники сделали выбор.

Существо протянуло руку. В воздухе вспыхнули десятки светящихся линий – каждая вела в свою сторону, мерцая и гасясь.

– Видишь? Ни одна тропа не повторяется. Даже если ты попытаешься вернуться, найдёшь лишь новую дорогу.

Артём почувствовал холод в груди.

– А если я не знаю, куда идти?

– Тогда иди туда, где страшно. Или туда, где сердце бьётся чаще. Здесь всё равно нет верного направления. Только твой выбор.

Первый выбор

Проводник исчез, оставив после себя лишь лёгкий звон, похожий на звук разбитого стекла. Перед Артёмом расходились три тропы:

Левая – яркая, почти ослепительная. Она манила теплом и обещанием лёгкости. Но в её свете Артём разглядел тени – они двигались против течения, будто пытались его остановить.

Центральная – ровная и спокойная. Она казалась самой безопасной, но в её монотонном сиянии было что‑то пугающее: ни изгибов, ни перемен.

Правая – тусклая, почти невидимая. Она дрожала, как пламя свечи на ветру, но в её неровном свете Артём уловил отблески чего‑то знакомого – словно фрагменты воспоминаний.

Он закрыл глаза, пытаясь услышать, что говорит сердце. В голове звучали слова матери: «Иногда нужно шагнуть в темноту, чтобы увидеть свет».

Артём ступил на правую тропу.

Светящиеся частицы под ногами вспыхнули ярче, а вдали проступил силуэт – здание с колоннами, которое то появлялось, то исчезало, как мираж.

– Хорошо, – прошептал он. – Покажи, куда ведёт этот путь.

Тропа под ногами стала твёрже. Теперь она напоминала каменную мостовую, покрытую инеем. Каждый шаг оставлял след – первый настоящий след в этом мире. И он не исчезал.

Глава 2. Тени, которые помнят

Тропа под ногами Артёма постепенно твердела, превращаясь в неровные каменные плиты, покрытые изморозью. Здание с колоннами, манившее вдали, то проявлялось с пугающей чёткостью, то растворялось в тумане, словно мираж, не желающий быть пойманным.

Он шёл уже долго – или всего несколько мгновений? Здесь время текло иначе: иногда казалось, что минуты растягиваются в часы, а порой – что часы пролетают, как вздохи ветра.

Первая тень

За поворотом тропы Артём замер.

На камне сидела фигура – полупрозрачная, дрожащая, как отражение в воде. Это был… он сам? Нет: черты лица размывались, но в позе, в наклоне головы угадывалось что‑то до боли знакомое.

– Кто ты? – спросил Артём, чувствуя, как холодеет спина.

Фигура медленно подняла голову. Вместо глаз – две тёмные воронки, затягивающие свет.

– Я – твой шаг, которого ты не сделал, – прошелестел голос, будто листья под ветром. – Твой страх, ставший дорогой.

Артём отступил. Тень протянула руку – не к нему, а сквозь него. В тот же миг перед глазами вспыхнули обрывки воспоминаний:

школьный коридор, где он не решился подойти к девушке с синими волосами;

кабинет начальника, где он промолчал, когда нужно было возразить;

вокзал, где он стоял у поезда, но не сел в него.

– Ты застрял здесь, – сказала тень. – Как и все мы. Те, кого ты не отпустил.

Правила мира теней

Артём попытался обойти фигуру, но тень двигалась синхронно, блокируя путь.

– Здесь нет «обойти», – прошептала она. – Только принять или бежать. Но бегство создаёт новых нас.

В воздухе за её спиной начали проявляться другие силуэты – десятки, сотни. Одни плакали, другие смеялись, третьи молча тянули руки, словно просили о чём‑то.

Тень нерешительности – с ногами, вросшими в камень.

Тень обиды – окутанная шипами слов, которых не сказали.

Тень упущенного шанса – с крыльями, сломанными на взлёте.

– Это… мои ошибки? – голос Артёма дрогнул.

– Твои пути, – поправила тень. – Каждый раз, когда ты выбирал «не идти», рождалась новая дорога. Но они не исчезли. Они ждут.

Испытание: разговор с собой

Артём опустился на колени перед фигурой.

– Как мне пройти дальше?

Тень наклонилась, и в её чертах на миг проступило его собственное лицо – более жёсткое, более усталое.

– Спроси себя: чего ты боишься больше – идти или остаться здесь навсегда?

«Лучше не рисковать» (внутренний шёпот, останавливавший его у каждой новой двери).В голове зазвучали голоса: «Ты не справишься» (мать, когда он заявил о переезде в другой город). «Это бессмысленно» (одноклассник, высмеивавший его рисунки).

Артём сжал кулаки.

– Я боюсь… – он запнулся, подбирая слово. – Не того, что ждёт впереди. А того, что останется позади.

Тень улыбнулась – впервые за всё время. Её очертания начали таять.

– Тогда ты уже знаешь ответ.

Прорыв

Когда фигура исчезла, на камне остался лишь отпечаток ладони – тёплый, словно недавно касались. Артём приложил к нему свою руку. Отпечаток засветился, и в ладонь влилось что‑то похожее на жидкий свет.

В тот же миг тропа впереди изменилась: вместо каменных плит появились ступени, ведущие вверх. А здание с колоннами стало отчётливее – теперь можно было разглядеть резные двери и символы над ними, напоминающие те самые руны из первой главы.

Но главное – в воздухе витал новый запах. Не сырости и тумана, как раньше, а… нагретого камня, сухих трав, чего‑то родного. Как в доме бабушки, куда он не решался вернуться десять лет.

Артём сделал первый шаг по ступеням. За спиной тихо прошелестели слова, будто ветер, уносящий листья:

– Помни: тени – это не цепи. Это карты.

Глава 3. Двери воспоминаний

Ступени вели всё выше, и с каждым шагом воздух становился теплее. Здание с колоннами теперь казалось не просто архитектурным сооружением, а живым существом – его стены пульсировали тусклым светом, а резные двери будто дышали. Артём остановился перед входом, ощущая, как колотится сердце.

Двери были украшены рунами, которые он уже видел в своих снах. Они складывались в фразу: «Только тот, кто встретит себя, откроет путь». Артём провёл пальцами по холодным камням – руны засияли, и двери медленно распахнулись с протяжным скрипом, похожим на вздох.

Внутри царил полумрак. Зал напоминал лабиринт из арок и колонн, между которыми висели полупрозрачные экраны – словно окна в другие реальности. На каждом экране разворачивалась сцена из жизни Артёма:

он робко признаётся в чувствах девушке, но получает отказ;

теряет работу из-за страха высказать своё мнение;

уходит с важного экзамена, не выдержав давления;

сжигает рукопись своего первого романа, решив, что он «недостаточно хорош».

– Это… мои сожаления? – прошептал Артём.

Из тени выступила фигура – на этот раз не его копия, а высокая женщина в плаще из мерцающей ткани. Её лицо было скрыто капюшоном, но голос звучал как эхо из глубины души:

– Это не сожаления. Это двери. Каждая ведёт в момент выбора, который изменил твою жизнь. Ты можешь войти в любую и… переписать прошлое.

Артём попятился.

– Переписать прошлое? Но это же… невозможно!

– Здесь возможно всё, – улыбнулась незнакомка. – Но помни: изменив один выбор, ты изменишь и все дороги, которые от него отходят. Готов ли ты потерять часть себя ради «идеального» прошлого?

Испытание: выбор двери

Перед Артёмом засияли пять дверей, каждая с собственной руной и надписью:

Дверь смелости (сцена с признанием в любви).

Дверь голоса (момент конфликта на работе).

Дверь стойкости (экзамен, с которого он ушёл).

Дверь творчества (сожжённая рукопись).

Дверь истины (заперта, руна неразборчива – её можно открыть только после прохождения других испытаний).

– Выбери одну, – произнесла женщина. – Но помни: ты увидишь не «что было бы», а то, что скрыто в твоём страхе перед этим выбором.

Не раздумывая долго, Артём шагнул к двери творчества. Как только он коснулся ручки, мир вокруг растворился в золотом свете…

Видение: альтернативная реальность

Артём увидел себя в уютной мастерской, окружённого стопками рукописей. Его книги лежали на полках магазинов, а читатели делились впечатлениями в соцсетях. Но за этим успехом скрывалась пустота: он никогда не женился, не завел друзей, полностью погрузившись в творчество. «Успех без счастья – это ли победа?» – мелькнула мысль.

Когда видение рассеялось, Артём упал на колени.

– Я не хочу выбирать между счастьем и успехом! – воскликнул он. – Я хочу всё сразу!

Женщина в плаще склонилась к нему:

– Тогда тебе предстоит открыть дверь истины. Но для этого нужно собрать ключи – уроки, извлечённые из каждого выбора. Готов ли ты пройти через остальные двери?

Артём поднял глаза. В её взгляде не было ни насмешки, ни жалости – только ожидание. Он глубоко вдохнул и кивнул.

Глава 4. Первый попутчик

Одиночество в Перекрёстке было особенным. Оно не давило тишиной – оно звенело. Звенело эхом собственных шагов, распадающихся следов, шепотом ускользающих троп. После Зала Дверей, после оглушительной тишины голосов из прошлого, эта звонкая пустота казалась Артёму почти благом.

Он шёл по тропе, которая теперь напоминала не мостовую, а узкую гряду между двумя пропастями. Слева мерцали образы из двери, которую он выбрал – обрывки диалога с Ликой, тепло ключа в ладони. Справа колыхались тени тех дверей, что остались закрытыми – смутные силуэты несостоявшихся разговоров, невысказанных слов. Идти приходилось с предельной аккуратностью, балансируя на грани между принятым и отвергнутым.

«Уроки, а не сожаления», – эхом отзывалось в нём напутствие женщины в плаще. Он повторял это как мантру, пытаясь заглушить другой, навязчивый вопрос: «А что, если бы я вошёл в другую дверь?»

Тропа внезапно начала менять направление. Не резко – она мягко изгибалась, как река, огибающая невидимое препятствие. Светящиеся частицы под ногами пульсировали тревожным, прерывистым светом. И впереди, в обычно однородной мерцающей дали, появилось пятно. Не статичное, а живое, дышащее. Оно то сжималось в яркую точку, то размывалось, как клякса.

Артём замедлил шаг, инстинктивно съёжившись. Все встречи в этом мире до сих пор были испытаниями. Тень. Женщина в плаще. Голоса из дверей. Что ждёт его теперь?

Он подошёл ближе. Пятно оказалось не объектом, а местом, где его тропа… сливалась с другой. Два потока светящихся частиц текли навстречу друг другу и, встретившись, сплетались в единое, более широкое русло. Это было гипнотизирующее зрелище. И настороженное. Нарушалось первое правило – тропа была не только его.

На месте слияния, сидя на краю новой, двойной тропы, спиной к нему, сидела женщина.

Она не была тенью. Её очертания были плотными, реальными. На ней была простая, слегка потёртая рубашка и джинсы, волосы собраны в неаккуратный пучок. Она что-то чертила пальцем на светящейся поверхности тропы, и там оставались короткие, тусклые чёрточки, которые тут же исчезали.

Артём замер в нерешительности. Стоит ли подходить? Может, обойти? Но обойти было некуда – тропа была одна.

Он сделал осторожный шаг. Хрустнула ли под ногой несуществующая ветка? Или это просто сработало воображение? Женщина обернулась.

Её лицо было усталым. Не от физической усталости, а от той, что копится годами – в уголках глаз, в лёгкой складке у рта. Ей можно было дать лет сорок, но взгляд был старее. Взгляд человека, который видел слишком много внутренних пейзажей.

– Новенький, – констатировала она. Голос был низким, хрипловатым от долгого молчания. В нём не было ни удивления, ни радости, ни страха. Была лишь констатация факта, как если бы она сказала «дождь пошёл».

– Я… Артём, – выпалил он, чувствуя себя нелепо.

– Лена, – кивнула она в ответ и снова повернулась к своему черчению.

Неловкая пауза затянулась. Артём стоял, не зная, что делать. Его тропа вела сюда. Их тропы слились. Значит, идти нужно вместе? Или это очередная ловушка?

– Давно здесь? – наконец спросил он, чтобы разрядить тишину.

– Время – дурацкое понятие для этого места. Дольше, чем ты. Достаточно долго, чтобы понять, что вопросы «где это» и «почему я» ведут в тупик.Лена усмехнулась, не оборачиваясь.

– «Куда ведёт тропа». И то, не факт.– А какие вопросы ведут не в тупик?

– Испугался. Но прошёл через что-то серьёзное. Не сломался. Полез дальше. Стандартный маршрут, – вынесла она вердикт. – Поздравляю, ты на развилке. Вернее, на слиянии.Она оторвалась от своего занятия и наконец внимательно посмотрела на него. Её глаза сканировали его с ног до головы, останавливаясь на лице, будто читая по нему, как по карте.

– Что это значит? – Артём присел рядом на корточки, стараясь не касаться её.

– Значит, наши пути – наши кармы, наши нерешённые задачки – имеют общую тему. Пересеклись. Теперь у нас общая дорога. На время.

– Была, – коротко бросила Лена. – Сначала металась, как ты, наверное. Потом поняла, что бег по кругу. Стала наблюдать. Изучать правила.– А что было до этого? У тебя была своя тропа?

– Первое ты уже знаешь. Второе… – она помедлила, и в её глазах мелькнула тень. – Второе гласит: когда ты не один, мир становится сложнее. И опаснее.– И какие они?

– Потому что он реагирует не на одного, а на двоих. На ваши общие страхи. Общие воспоминания. Общие кошмары. Он их… материализует.– Почему?

– …нам может встретиться что-то из моего прошлого. Или из твоего. Или, что хуже всего, гибрид. Уродливый сплав двух нерешённых проблем. Я это видела. Однажды встретила другого путника. Недалеко отсюда. Мы пошли вместе. И… – она оборвала, резко встав. – Неважно. Тропа зовёт. Решай, новенький. Идти со мной или ждать, пока твоя тропа, может, когда-нибудь, снова отделится. Но ждать здесь можно вечно.Артём почувствовал холодок по спине. – То есть, если мы пойдём вместе…

Она сделала шаг по объединённой тропе, которая вела в туманную, неясную даль. Артём видел её спину – прямую, но какой-то обречённо-упрямой. Она была одинока. Как и он. Но её одиночество было выстраданным, привычным, почти профессиональным.

«Иди туда, где страшно», – вспомнились слова первого проводника.

Быть одному было страшно. Идти с незнакомкой в мир, где правила становятся ещё опаснее, – было страшнее вдвойне. Значит, это был правильный путь.

– Я иду с тобой, – сказал Артём, поднимаясь.

– Тогда держись. И запомни: здесь слова имеют вес. Буквально. Не болтай лишнего. Думай, прежде чем что-то сказать вслух. Особенно о прошлом.Лена обернулась, и в её взгляде он не увидел ни благодарности, ни облегчения. Лишь лёгкую, почти незаметную искорку уважения.

Они пошли. Две тропы, слившись, стали шире, но и неустойчивее. Свет под ногами переливался разными оттенками – где-то холодным синим (его оттенок одиночества?), где-то тёплым, но выгоревшим жёлтым (её цвет усталой решимости?).

Шли молча. Артём чувствовал, как его разрывчатый внутренний диалог теперь накладывается на тихое, интенсивное молчание Лены. Это создавало странный резонанс.

Через некоторое время Лена без предупреждения остановилась и подняла руку. Впереди, прямо на тропе, воздух начал мерцать и сгущаться. Из ничего стали проявляться очертания… офисного кресла? Нет, это было похоже на огромное, бархатное кресло-трон, но спинка его была неестественно прямой, а подлокотники – острыми, как лезвия. Вокруг него в воздухе висели, словно мушки, полупрозрачные листки бумаги с безупречным готическим шрифтом.

– Моё, – тихо, сквозь зубы, сказала Лена. – Не трогай. Не двигайся. Просто смотри.

Из тени за креслом вышла фигура. Это была Лена. Точная её копия, но… идеальная. Волосы уложены безукоризненно, одежда – строгий, безупречный костюм, поза – уверенная, властная. Но лицо у этой идеальной Лены было каменным, без единой морщинки, без проблеска жизни в глазах. Это была статуя из самого чёрного мрамора.

– Отчёт, – произнесла статуя ледяным голосом, который, однако, был голосом Лены. – Ты снова не уложилась в идеальные параметры. Твоя эмоциональная эффективность на 12,7% ниже оптимальной. Твоё решение идти с неопытным субъектом повышает риски на 38%. Это недопустимо.

– Я знаю, – просто сказала она.Настоящая Лена стояла, сжав кулаки, но её взгляд был направлен не на статую, а куда-то в пустоту рядом.

– «Знаю» – недостаточно, – отрезала статуя. – Требуется безупречность. Всегда. В каждом шаге. В каждом решении. Ты позволяешь слабости говорить. Ты позволяешь сомнениям останавливать тебя. Посмотри на него, – мраморная рука показала на Артёма. – Эмоциональная неустойчивость. Нерешённые базовые конфликты. Он замедлит тебя. Он сделает тебя уязвимой.

– Он… живой, – выдавила из себя Лена. И это прозвучало не как оправдание, а как самое важное, что она могла сказать.

– Жизнь – не критерий эффективности. Только результат. Безупречный результат. Или ничего.Статуя-перфекционистка склонила голову.

Видение начало таять. Кресло, бумаги, ледяная копия – всё это рассыпалось на светящуюся пыль, которая тут же была поглощена тропой. Воздух снова стал прозрачным.

– Это они. Мои главные тени. Комитет по Безупречности. Внутренний, – она попыталась шутить, но голос сорвался. – Встречаю их каждый раз, когда делаю выбор, который… который не просчитан на сто ходов вперёд. Который сделан по велению души, а не логики.Лена глубоко, с дрожью, вдохнула. Она не смотрела на Артёма.

– И… что с ними делать? – осторожно спросил Артём.

– Пережить, – просто ответила Лена. Она наконец повернулась к нему, и в её глазах стояли непролитые слёзы. – Просто стоять и слушать их бред. И помнить, что они – часть меня, но не вся я. Самое трудное – не поверить им. Особенно когда они говорят правду. – Она посмотрела на него. – Они правы насчёт рисков. Я действительно могу тебя подвести. И ты меня.

– Может, не «подвести», – сказал он медленно, подбирая слова. – А… нести риски вместе. Если твои безупречные тени считают риски, то они должны учесть и новый фактор: теперь нас двое. А не один. Это меняет расчёты.Артём задумался. Он вспомнил свою Тень – жалкую, застрявшую. И эту – мощную, неумолимую, идеальную в своём бесчувствии. Какая страшнее?

– О, Боже. Ты пытаешься использовать логику Перфекционистов против них самих. Это… гениально и безнадёжно. – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Ладно, новенький. Ты доказал, что не совсем балласт. Пошли. Пока Комитет не собрался на экстренное заседание по поводу твоего «неоптимального» предложения.Лена уставилась на него, будто увидела впервые. Потом неожиданно хрипло рассмеялась. Звук был некрасивым, скомканным, но абсолютно настоящим.

Они снова пошли. Но теперь между ними висела не просто неловкость, а нечто большее. Общая тайна. Общая уязвимость. Артём увидел, что его попутчик – не проводник и не воин. Она – такая же раненая душа, застрявшая в лабиринте самой себя. Но она сражается. И он только что увидел, с чем.

Через несколько сотен шагов тропа снова начала меняться. Пейзаж по краям стал проявляться чётче. Появились силуэты деревьев, но это были не деревья – это были застывшие в крике окаменевшие языки пламени. Воздух запахло озоном и чем-то горьким, приторным – запахом страха, знакомым Артёму до слёз.

– Чувствуешь? Это уже не моё. И не полностью твоё. Это… переходное. Гибрид. Готовься.Лена насторожилась.

Из мира теней-факелов впереди на тропу выкатился мяч. Обычный детский резиновый мяч, полосатый. Он подпрыгнул пару раз со звонким, слишком громким стуком и покатился к ним.

Лена замерла. Артём почувствовал, как у него перехватило дыхание. В этом мяче было что-то невыразимо чужое и знакомое одновременно.

Мяч остановился в метре от них. И из него, как из куклы-неваляшки, медпенно, с противным хрустом, стал «вырастать» силуэт. Сначала ноги в коротких штанишках, потом туловище в майке, потом голова… Голова была крупной, не по размеру тела. И на ней не было лица. Только огромная, от уха до уха, улыбка, нарисованная ярко-красным. Без глаз, без носа. Просто улыбка.

Существо подняло руку и помахало им, поворачивая голову то к Артёму, то к Лене.

– Это… что? – прошептал Артём, чувствуя, как холодеют пальцы.

– Наше общее, – так же тихо ответила Лена. Её лицо было белым как полотно. – Детский страх. Моя… моя безупречность, выросшая из страха не угодить, не соответствовать. И твой… твой страх чего? Скажи, не думай!

– Одиночества, – выдохнул он. – Страх, что со мной не захотят играть. Что я не такой, как все. Что я буду один.Артём сглотнул. Глядя на это существо с улыбкой-западнёй, он вдруг понял.

Существо с улыбкой закивало своей большой головой, будто радуясь, что его узнали. Затем оно подняло обе руки и щёлкнуло пальцами.

Мир вокруг взорвался красками. Тропа исчезла. Они стояли посреди гигантской, абсурдной детской комнаты. Стены были раскрашены в яркие, кислотные цвета, на полу валялись игрушки – но все они были сломаны: у куклы не было головы, машинка лежала перевёрнутой с оторванными колёсами, плюшевый мишка был распорот, и из него торчала серая вата. И со всех стен, с потолка, на них смотрели десятки нарисованных глаз. И все они плакали чёрными слезами.

А в центре комнаты, на корточках, спиной к ним, сидело двое детей. Мальчик и девочка. Они что-то строили из кубиков. Но кубики были скользкими от крови, и башня постоянно рушилась.

– Надо стараться лучше! – кричала девочка (голос Лены, но тонкий, испуганный). – Надо быть идеальной! Тогда тебя будут любить! Тогда с тобой будут играть!– Не получается! – плакал мальчик (это был голос Артёма в семь лет). – У меня никогда не получается! Со мной никто не дружит!

Это было слияние их самых глубоких, детских ран. Их общий кошмар, рождённый из двух разных страданий.

– ПРАВИЛО ДЛЯ ДВОИХ, – проскрипело оно голосом, в котором смешались скрип качелей и стук метронома. – ЧТОБЫ ПРОЙТИ, ОТДАЙТЕ МНЕ СВОЙ СТРАХ. ТОТ, КОТОРОГО БОЛЬШЕ НЕТ. ОТДАЙТЕ ЕГО ИМЯ.Существо с нарисованной улыбкой появилось между детьми. Оно положило им на головы свои безликие ладони.

– Оно хочет, чтобы мы признали, от чего уже избавились. Частично. Назвали это. Вслух. Для другого.Лена взглянула на Артёма. В её глазах был ужас, но и понимание.

Артём кивнул. Он подошёл к плачущему мальчику-себе. Тот не смотрел на него, заливаясь слезами над кровавыми кубиками.

– Я… я не один, – сказал Артём громко, обращаясь к своему детскому страху. – И мне не нужно быть «как все», чтобы меня принимали. Этот страх… его зовут НЕСООТВЕТСТВИЕ. Страх, что я недостаточно хорош, чтобы просто быть.

Плачущий мальчик на миг замер. Потом медленно начал таять, превращаясь в лужу цветного света, которая впиталась в пол.

Существо повернуло свою улыбающуюся голову к Лене. Она подошла к девочке, которая в истерике пыталась построить идеальную башню из скользких кубиков.

– Безупречность – это тюрьма, – сказала Лена твёрдо, и её взрослый голос звучал как приговор. – Любви нельзя заслужить идеальностью. Можно только принять, что ты – живая. Со всеми ошибками. Этот страх… его зовут НЕДОСТОЙНОСТЬ. Страх, что если я не идеальна, я не заслуживаю ничего.

Девочка взглянула на неё с немым укором и тоже рассыпалась светом.

– ПРИНЯТО, – проскрипело оно и начало растворяться, начиная с улыбки. Комната треснула, как яичная скорлупа, и рассыпалась.Существо с нарисованной улыбкой закачалось из стороны в сторону, будто довольно.

Они снова стояли на тропе. Было тихо. И пусто.

Артём тяжело дышал, будто только что пробежал марафон. Лена опёрлась руками о колени, её плечи тряслись.

– Видишь? – она выпрямилась, и в её голосе снова появилась эта хриплая, сбитая усталость. – Общие кошмары. Нам только предстоит выяснить, сколько таких гибридных монстров породит наше партнёрство.

– Но мы прошли, – сказал Артём. Он чувствовал необычайную лёгкость. Назвав свой страх, он как будто лишил его части власти.

– Прошли один, – поправила Лена. Но в уголке её глаза дрогнула не то чтобы улыбка, а намёк на неё. – Ладно, Артём. Ты не так уж бесполезен. Для новенького.

– Теперь мы в доле, партнёр. До следующего кошмара. И, надеюсь, до выхода. Если он, чёрт возьми, вообще существует.Она протянула руку, не для рукопожатия, а указывая путь.

Артём посмотрел на её протянутую руку, на тропу, на пустоту позади, где уже не было следа. Он сделал шаг вперёд, рядом с ней. Их тропа была теперь одной. Страшной, непредсказуемой, но общей.

Он был не один. И в этом заключалась и величайшая опасность, и первый проблеск надежды.