Предваряю третью книгу предупреждением, родившимся у меня после предварительного анализа текста «Комедии», для пояснения отношения к датам, встречающимся в письменных источниках в принципе. Прошу прощения у Великого Поэта, за слабую и недостойную попытку написать это предупреждение в форме его гениальной песни, – стострочной кантики.

Не верьте датам на страницах книг

Кто мы, откуда и куда идём?
Ответы на вопрос, трубящий в уши,
Хочу найти, пройдя своим путём. 3

Листая книги о веках минувших,
Истории воссоздавая нить,
Ловлю себя на том, что я, уснувший, 6

Не только не могу восстановить,
Но даже и понять, – где это было,
Когда и кто постановил так быть? 9

Раскрыв страницы книг, в которых сила,
Без компаса, хронометра, руля,
Вверяю всем ветрам свои ветрила. 12

Как только с глаз скрывается земля,
В безбрежном море книг хожу, блуждаю;
Маяк не светит в водяных полях, 15

В которых нету ни конца, ни краю.
На волны строк растерянно гляжу
И мыслями на Солнце угораю. 18

Но вдруг глазами остров нахожу, —
Там хижина на кромке побережья
И я скорей на берег выхожу. 21

А рыбарь местный, в море бросив мрежи:
«Зачем лопату не снимаешь с плеч?», —
С вопросом обращается ко мне же. 24

Услышав человеческую речь:
«Да это же весло, а не лопата», —
Ответил я, в беседу рад вовлечь, 27

В бескрайнем море встреченного брата:
«Скажи, какой на свете год и век,
Где я сейчас, какая нынче дата?» 30

Невинно отвечает человек:
«Ты там, где я, а сами мы не знаем,
Что значат дата, год и час и век. 33

Прости меня, совсем не понимаем,
Что за нужда тебе об этом знать?
Живущим, остров кажется нам Раем. 36

Мы век живём, чтоб детям век свой дать,
А мёртвым нет до этого печали,
Пускай на них почиет благодать». 39

Потом мы с ним немного помолчали…
Сеть с двух концов взяв, я и проводник
Пошли туда, где мой челнок причалил… 42

Не верьте датам на страницах книг, —
Набору цифр, спрессованных в года там.
Кто ставил их, тот цель свою достиг, 45

Сокрыв её. Прошу, – не верьте датам!
Они нас всех отправят прямо в Ад
Ещё раз повторю, – не верьте датам! 48

Четыре цифры, – водопадом дат
Века-водоворот нас поглощали,
В пучину лет бросали, как котят, 51

В ушат с водой мужик, чтоб не пищали.
А времени невидимую нить
Лахезис, Атропос и Клото пряли. 54

Отдать, продать, предать, забыть, простить, —
Так дата властелину угождает;
И средь людей, рождённых, чтоб любить, 57

Сон разума чудовищ порождает, —
Гигантов, великанов и богов,
Всех взгляд Горгоны в камень обращает. 60

Но есть звезда, там, в небе, высоко,
Где вечно всё, что под Луною тленно.
Вокруг Земли вращается легко 63

Хрустальный свод, – хронометр вселенной,
Как мельница, что мелет времена,
Бесстрастно видя смену поколений. 66

О! стрелки мои, Солнце и Луна;
О! маятник Меркурия с Венерой;
Вы, Марс, Сатурн, Юпитер, как стена 69

Оплотом и мерилом стали верным.
На небо вас поставил Бог-Отец,
Чтоб люди не блуждали в тьме неверной. 72

О! Зодиак, где Скорпион, Стрелец,
Рак, Лев, Телец, Овен, Весы и Рыба;
О! Дева, Водолей и брат—Близнец, 75

Связал вас полузверь и полурыба, —
Эклиптику качающий не бес,
А Бог-Любовь, кого приняла дыба, – 78

Сам Козерог, властитель всех небес,
Что зиму в лето обращает строго,
Медведиц Севера и Южный Крест 81

Вокруг остей вращает Словом Бога-
Спасителя, что из своих палат
На каждого из нас взирает строго. 84

Семь стрелок, Зодиака циферблат,
Чеканят время в золотые точки,
В неповторимый времени расклад, 87

Нам неподвластный, совершенно точный,
Который не зальют чернила книг,
Профессора и цензор неурочный. 90

Там каждой дате неизменный миг
Измерен, взвешен и впечатан чудно.
Все, кто часов небесных смысл постиг, 93

Опору обретут не безрассудно,
Сомненья и тревоги разрешив,
На верный курс своё направят судно. 96

На нужный берег вовремя вступив
И, прояснив основы мирозданья,
Уйдут, во тьме маяк свой засветив;
Как светит сквозь века нам гений Данте! 100

А. А. Казанский

Предупреждён, – следовательно, вооружён. В добрый путь во всеоружии.

La Commedia
di Dante Alighieri

Рай – Песня I
Вознесение сквозь Сферу огня. Путешествие Данте и Беатриче по Солнечной Системе.

Лучи того, кто движет мирозданье,
Всё проницают славой и струят
Где – большее, где – меньшее сиянье. 3

Я в Тверди был, где свет их восприят
Всего полней; но вёл бы речь напрасно
О виденном, вернувшийся назад; 6

Над восемью вращающимися вокруг неподвижной Земли хрустальными небесами «Геоцентрической системы Птолемея», согласно Церковного учения помещалось девятое, – недвижный Эмпирей (греч. – пламенный) – обитель Божества или «Перводвигатель».

Представим себе «Геоцентрическую систему Птолемея», состоящую из вложенных друг в друга, как матрёшки, хрустальных Сфер в руках Создателя, который, словно ребёнок игрушку, неутомимо вращает Сферы своими руками. А наша любимая хрупкая планета Земля неподвижно, подобно детской игрушке: «ванька-встанька», неизвестно как удерживается от вращения, располагаясь в центре Мироздания. Хорошо ещё, что Создатель висит в пустоте пространства, а не стоит на твёрдом полу, а то, не дай Бог, вдруг уронит нашу хрупкую систему из уставших рук, и разобьёт её в мелкие осколки. Вот и будет: «Конец Света».

Считалось, – свет Божества доходит до нас через отверстия (скважности) хрустальных Сфер, обращающихся вокруг Земли, а большее или меньшее сиянье этого света, согласно учения Плутарха, происходит от разной скважности (проще говоря дырявости) хрустальных Сфер, несущих звёзды и планеты. Именно так объясняли, с одной стороны, видимое обращение небосвода вокруг неподвижной Земли; с другой стороны, происхождение света звёзд, Солнца, Луны, планет и вообще всех светящихся объектов Вселенной, включая кометы и метеоры. Получалось, – Солнце светит не своим светом, а пропускает через свою «скважину» свет Сферы огня = Эмпирея = Перводвигателя.

Человек, – Прометей своего времени, зная, сколько нужно усилий и времени для поддержания огня в очаге, когда видел светящиеся объекты Вселенной, главным из которых являлось Солнце, не мог понять, – за счёт чего они светятся? Не различая между собой Солнце и Луну, звёзды и планеты, он считал их равноправно горящими объектами небосвода. Пределом этого понимания стало представление, – кто-то поддерживает их огонь, как человек в очаге, а, раз эти небесные объекты (за исключением Луны), светятся постоянно, это должен быть кто-то, высший их всех – непостижимый умом бог.

Сегодня даже невозможно себе этого представить. А гениальный Данте, словно посмеиваясь над нами, позволяет прочесть эти строки совершенно по-другому. Зная, – Земля вращается вокруг Солнца, струящего лучи и проницающего всё своей славой, он именно его и помещал в центр «Солнечной Системы», остальные объекты которой светят отражённым светом.

Твердь, где свет лучей и славы Солнца восприят был всего полнее, – наша любимая планета Земля, которая, воспринимая свет Солнца (Создателя, Перводвигателя, Эмпирея), воссияла ещё и светом Разума.

Затем что, близясь к чаемому страстно,
Наш ум к такой нисходит глубине,
Что память вслед за ним идти не властна. 9

Однако то, что о святой стране
Я мог скопить, в душе оберегая,
Предметом песни воспослужит мне. 12

Разум человеческий способен достичь невероятной высоты и глубины познания, в то время, как память человеческая не властна следовать путём своих ярчайших умов. Поэтому учёный, взлетевший к неизведанным высотам мысли, либо нисшедший к невероятной глубине суждений, не может рассчитывать на понимание людьми своего века, и не только своего.

Эта истина справедлива и на сегодняшний день, а что там говорить о XVIII веке, когда начала истины о строении Вселенной, доступные небольшому кругу учёных, были смертельно опасны для Церкви и правящих кругов (помазанников Божьих), так же, как смертельно опасен был сам учёный – носитель истины. Только-что был сожжён на костре друг и учитель Данте – Джордано Бруно и это был далеко не единственный костёр XVIII века. Перечень великих учёных, сожжённых инквизицией в XVIII—XIX веках потрясает, хотя Церковь постаралась стыдливо отодвинуть эти костры вглубь веков.

Поэт, оберегая в душе память о святой стране своего детства – России, сделал именно её предметом своих песен.

О Аполлон, последний труд свершая,
Да буду я твоих исполнен сил,
Как ты велишь, любимый лавр вверяя. 15

Поэт вознёс горячую молитву Олимпийскому богу, отцу и покровителю Муз – Аполлону (Фебу, Тимбрею), сыну Верховного Олимпийского бога Зевса-Громовержца, прося у него силы, чтобы достойно свершить последний тяжкий труд. Аполлон увенчивал великих поэтов и музыкантов лавровым венком, с которым мы привыкли видеть изображения самого Данте.

В лавр была превращена нимфа Дафна, дочь бога реки, Пенея, убегавшая от преследовавшего её влюбленного Аполлона (Метам. I. 452—567).

Мне из зубцов Парнаса нужен был
Пока один; но есть обоим дело,
Раз я к концу ристанья приступил. 18

Войди мне в грудь и вей, чтоб песнь звенела,
Как в день, когда ты Марсия извлёк
И выбросил из оболочки тела. 21

Поэт приступил к концу ристанья (сраженья), сражаясь словом.

До сих пор он нуждался в покровительстве одной из двух вершин Парнаса – Иппокрены, на которой обитали Музы. Теперь ему потребовалось содействие второй вершины – Кирры – обители самого бога Аполлона. Он захотел уподобиться Аполлону, богу Дельф, как победителю в музыкальном состязании с Марсием.

Марсий – сатир, состязавшийся в музыкальном искусстве с богом Аполлоном, который, победив Марсия, содрал с него живого кожу (Метам. VI, 382—400).

О вышний дух, когда б ты мне помог
Так, чтобы тень державы осиянной
Явить в мозгу я впечатлённой мог, 24

Данте желал, призывая на помощь бога Аполлона, явить тень державы осиянной – ввести в бессмертие истинную историю России иносказаниями и датами, рассыпанными в «Комедии», чтобы потомки смогли восстановить по фрагментам костей весь скелет.

Я стал бы в сень листвы, тебе желанной,
Чтоб на меня возложен был венец,
Моим предметом и тобой мне данный. 27

Для этого поэт был готов стать в сень листвы, желанной Аполлону, чтобы получить из его рук венец, заслуженный бессмертной поэзией. Чтобы совершить великий подвиг написания «Комедии», он жаждал превзойти искусством самого бога Аполлона, рискуя оказаться в положении Марсия.

Её настолько редко рвут, отец,
Чтоб кесаря почтить или поэта,
К стыду, и по вине людских сердец, 30

Что богу Дельф должно быть в радость это,
Когда к пенейским листьям взор воздет
И чьё-то сердце жаждой их согрето. 33

За искрой пламя ширится вослед:
За мной, быть может, лучшими устами
Взнесут мольбу, чтоб с Кирры был ответ. 36

Настолько редко лаврами венчали правителя или поэта, что Данте испытывал по этому поводу глубокий стыд. Но бог Аполлон в этом не был виновен. Мало правителей, мало поэтов, стремящихся к вечной славе, а ещё меньше достойных называться великими, заслужившими честь венчания лавровым венцом. Поэт назвал Аполлона отцом и сказал, – тому должно быть в радость, когда кто-либо поднимет взор к пенейским листьям – листьям лавра, желая заслужить столь высокую награду. Он выразил желание, чтобы из искры возгорелось пламя, чтобы пришли лучшие его и обратили мольбы в сторону Кирры, обители бога Аполлона.

Что это, как не горячий призыв и завещание потомкам: «Поймите „Комедию“ и найдите ответы на загадки, рассыпанные в ней, чтобы услышать с Кирры голос бога Аполлона!»

Встаёт для смертных разными вратами
Лампада мира; но из тех, где слит
Бег четырёх кругов с тремя крестами, 39

По лучшему пути она спешит
И с лучшею звездой, и чище сила
Мирскому воску оттиск свой дарит. 42

В зависимости от времени года, Солнце (лампада мира) восходит в разных точках горизонта (разными вратами). В весеннее равноденствие, восходя в той точке, где пересечение четырёх кругов (горизонта, экватора, эклиптики и зодиака) образует три креста, оно движется в небе по лучшему пути; день становится длиннее ночи, наступает тёплое, наилучшее время года, что позволяет ему благотворно влиять на земную жизнь (мирской воск), пробуждая природу северного полушария к жизни и цветению.

Почти из этих врат там утро всплыло,
Здесь вечер пал, и в полушарьи том
Всё стало белым, здесь всё черным было, 45

Когда, налево обратясь лицом,
Вонзилась в Солнце Беатриче взором;
Так не почиет орлий взгляд на нём. 48

Весеннее равноденствие миновало, утро всплыло в северном полушарии не точно возле пересечения четырёх кругов, но недалеко от него, в то время как в южном полушарии пал вечер. Делая поворот, Данте с Беатриче очутились уже не на вершине горы Чистилища, где пал вечер и стало всё чёрным, а в Санкт-Петербурге, где всплыло утро и всё стало белым.

Вообразим восход Солнца в северном полушарии, где мы ждём его, став лицом к югу. Солнце восходит слева, так что посмотреть на него можно, повернув голову налево. Беатриче, обратясь лицом налево, вонзилась в восходящее Солнце взором; Данте последовал её примеру, но, не выдержав блеска Солнца, устремил глаза к её глазам и начал, незаметно для себя, возноситься вместе с нею сквозь небесные Сферы.

Даже орлы не могут так прямо смотреть на Солнце.

Как луч выходит из луча, в котором
Берёт начало, чтоб отпрянуть ввысь, —
Скиталец в думах о возврате скором, – 51

Так из её движений родились,
Глазами в дух войдя, мои; к светилу
Не по-людски глаза мои взнеслись. 54

Там можно многое, что не под силу
Нам здесь, затем что создан тот приют
Для человека по его мерилу. 57

Глаза Данте и Беатриче встретились, и, как световой луч даёт начало отражённому лучу, напоминающему скитальца, прошедшего полпути и стремящегося вернуться домой, так и он растворился в её глазах. Любовь, которую он оставил, поддавшись давлению «Имеющего Власть», снова разгорелась в нём.

Ободрённый Беатриче, Данте возносился с нечеловеческой силой глазами к Солнцу. Он начал описание оптических явлений – отражения и преломления луча света. Беатриче вооружила его телескопом, с помощью которого его глаза возносились к светилу не по-людски, а посредством инструмента, через который можно увидеть многое, что не под силу невооружённому глазу. Приют, созданный для человека по его мерилу – астрономическая обсерватория, оснащённая телескопами.

Я выдержал недолго, но и тут
Успел заметить, что оно искрилось,
Как взятый из огня железный прут. 60

И вдруг сиянье дня усугубилось,
Как если бы второе Солнце нам
Велением Могущего явилось. 63

Взглянув на Солнце в телескоп, поэт выдержал недолго, хотя телескоп был снабжён светофильтрами, и отвёл глаза, так же, как и тогда, когда наблюдал его восходящим над Заводским водохранилищем. Но и при недолгом рассмотрении Солнца в телескоп, он успел заметить, – его поверхность имеет структуру – искрится, как взятый из огня железный прут [Рис. Р.I.2].

Р.I.2 Вид поверхности Солнца в телескоп, снабжённый светофильтрами.

Поверхность Солнца неоднородна, с яркими пятнами и тёмными местами. У Данте оно «искрится, как взятый из огня железный прут» – очень точное сравнение. Наблюдая за движением Солнечных пятен, учёные установили, – Солнце вращается вокруг своей оси со скоростью 1 оборот за 27,5 дней. Хорошо видны мощные протуберанцы – выбросы солнечного вещества, которые загибаются обратно к его поверхности под воздействием притяжения звезды огромной массы.

Проще говоря, поэт заметил, – поверхность светила не однородно светящаяся, как можно было подумать, но имеет неровности света (пятна) и Солнечную корону с протуберанцами. Кроме того, посмотрев в телескоп, он увидел Солнце в увеличенном виде, как бы приблизившись к нему – в телескоп Солнце выглядит гораздо большим и ярким, несмотря на смягчающие свет фильтры. Оторвав глаз от окуляра телескопа, поэт расширившимся зрачком схватил дневной свет, как бы увеличившийся вдвое. Этот эффект можно наблюдать, выходя из темноты на яркий свет.

А Беатриче к вечным высотáм
Стремила взор; мой взгляд низведши вскоре,
Я устремил глаза к её глазам. 66

Я стал таким, в её теряясь взоре,
Как Главк, когда вкушённая трава
Его к бессмертным приобщила в море. 69

Беатриче, сменив его у телескопа, продолжала рассматривать Солнце, а он опустил глаза и потерял голову, встретившись с её глазами.

Главк – рыбак, отведавший чудесной травы и превратившийся в морского бога (Метам. XIII, 898—968).

Пречеловеченье вместить в слова
Нельзя; пример мой близок по приметам,
Но самый опыт – милость Божества. 72

Был ли я только тем, что в теле этом
Всего новей, Любовь, Господь высот,
То знаешь Ты, чьим я вознёсся светом. 75

Пречеловеченье (Trasumanar), – так христианская религия называла Преображение (Богоявление) Христово – превращение в нечто большее, чем человек.

Когда создавался человек, душа была создана позже всего, поэтому в теле она новее всего. Поэт описал ощущения от взгляда то ли в телескоп, то ли в глаза любимой, как превращение в нечто более новое, возносясь в небеса светом любви, которая новее души.

Когда круги, которых вечный ход
Стремишь, желанный, Ты, мой дух призвали
Гармонией, чей строй Тобой живёт, 78

Я видел – Солнцем загорелись дали
Так мощно, что ни ливень, ни поток
Таких озёр вовек не расстилали. 81

Звук был так нов, и свет был так широк,
Что я горел постигнуть их начало;
Столь острый пыл вовек меня не жёг. 84

Круги (небесные Сферы), вращаемые девятым, кристальным небом, или Перводвигателем (Сферой огня), который, в свою очередь, вращается с непостижимой быстротой, – как Данте пояснял в «Пире» (II, 3 [4]), – каждая его частица жаждет соединиться с каждой из частиц объемлющего его неподвижного Эмпирея. Дух его привлекли гармонические созвучия, производимые, как учил Платон, вращением небес.

Беатриче начала читать Данте курс лекций по устройству Мира и Солнечной Системы, представляя всё в виде концентрических кругов. Начала она не с Земли, а с Солнца, описывая тем самым, «Гелиоцентрическую систему мироздания» Иоганна Кеплера (1571—1630 годы). В XVIII веке «Гелиоцентрическая система» [Рис. Р.I.3] только начала завоёвывать умы, поэтому поэт сказал, – звук этот нов для него. Вместе с тем росло понятие об истинных размерах Солнца и планет, – он говорил о такой широкой дали, сравнить с которой на Земле просто нечего. И пыл познания, и пыл любви страстно нёс поэта по течению «Комедии».

Елизавета, вместе с братом Петром в детстве провела много времени в «Готторпском Глобусе», наблюдая и слушая многочасовые лекции по этим вопросам.

Р.I.3 Гелиоцентрическая система мироздания.

Считающееся первым изображение «Гелиоцентрической системы» Николая Коперника (1475—1543 годы) из книги: «Обращение Небесных Сфер». Фактически, труд Иоганна Кеплера (1571—1630 годы), отнесённый им на столетие назад.

Та, что во мне, как я в себе, читала, —
Чтоб мне в моём смятении – помочь,
Скорей, чем я спросил, уста разъяла 87

И начала: «Ты должен превозмочь
Неверный домысл; то, что непонятно,
Ты понял бы, его отбросив прочь. 90

Не на Земле ты, как считал превратно,
Но молния, покинув свой предел,
Не мчится так, как ты к нему обратно». 93

Беатриче, понимающая Данте, как себя, объяснила ему, – они уже не на Земле, а возносятся к небесам: «Молния, покинув свой предел (Сферу огня), мчится вниз с меньшей быстротой, чем мчимся мы обратно к нашему пределу, к небу». Не всё, что нам кажется верным на первый взгляд, верно на самом деле. Приближение небесных тел с помощью телескопа, можно сравнить с приближением к небесным телам.

Если смотреть на Солнце в прибор, увеличивающий в 2 раза, это можно сравнить с преодолением половины расстояния до Солнца в одно мгновение. Солнечный луч преодолевает такое расстояние за несколько минут. А если смотреть в телескоп с 1000-кратным увеличением, это можно сравнить с передвижением силой мысли, скорость которой неизмеримо больше скорости света (молнии).

И в самом деле, не представлять же Данте и Беатриче первыми космонавтами, отправившимися в далёкий Космос. Всё их путешествие в небеса происходило в мыслях и воображении, вооружённых созданным гением человека телескопом.

Покров сомненья с дум моих слетел,
Снят сквозь улыбку речью небольшою,
Но тут другой на них отяготел, 96

И я сказал: «Я вновь пришёл к покою
От удивленья; но дивлюсь опять,
Как я всхожу столь лёгкою средою». 99

Здесь следует вернуться в самое начало «Комедии», когда поэт восходил на звёздное небо в виде созвездия Северная Корона. Но, одно дело – водить пальцем по «Карте Звёздного Неба» и совсем другое – рассматривать вооружённым телескопом глазом планеты и звёзды.

Она, умея вздохом сострадать,
Ко мне склонила взор неизреченный,
Как на дитя в бреду взирает мать, 102

И начала: «Всё в мире неизменный
Связует строй; своим обличьем он
Подобье Бога придаёт Вселенной. 105

Беатриче читала лекцию, глядя на него, как мать на младенца в бреду, терпеливо поясняя ему устройство мироздания, – так познавший истину учёный обращается к ученикам, для которых открытие истины ещё впереди.

Всё в мире неизменный связует строй, – человек XVIII века, приобретая с помощью открытий науки познание вечного Мироздания, распространял полученные результаты и на себя, как подобье Бога.

Для высших тварей в нём отображён
След вечной Силы, крайней той вершины,
Которой служит сказанный закон. 108

И этот строй объемлет, всеединый,
Все естества, что по своим судьбам —
Вблизи или вдали от их причины. 111

Высшие твари – люди, которые могут отследить след вечной Силы. Этот закон объемлет все естества, со всеми их деяниями, независимо от того, вблизи или вдали от нас они находятся. Эта посылка вполне современна, – законы Мироздания объемлют всю Вселенную одинаково.

Они плывут к различным берегам
Великим морем бытия, стремимы
Своим позывом, что ведёт их сам. 114

Он пламя мчит к Луне, неудержимый;
Он в смертном сердце возбуждает кровь;
Он Землю вяжет в ком неразделимый. 117

Каждый человек идёт своим путём, плывёт к своему берегу, но движет всех Создатель, освещающий Луну, возбуждающий кровь в смертном сердце (дающий жизнь) и связывающий Землю в неразделимый ком. Солнце, как и Земля, подчиняется «Закону Всемирного Тяготения», открытому великим современником Данте – сэром Исааком Ньютоном (1642—1727 годы). Поэт неоднократно, в ходе «Комедии», демонстрировал знание законов Ньютона.

Лук этот вечно мечет, вновь и вновь,
Не только неразумные творенья,
Но те, в ком есть и разум, и любовь. 120

Свет устроительного провиденья
Покоит Твердь, объемлющую ту,
Что всех поспешней быстротой вращенья. 123

Туда, в завещанную высоту,
Нас эта сила тетивы помчала,
Лишь радостную ведая мету. 126

Лук Создателя – Солнце, дарующее энергию для жизни не только неразумным творениям, но и тем, в ком есть разум и любовь – людям. Свет устроительного провиденья покоит Твердь, объемлющую Солнце, которое вращается вокруг собственного центра со скоростью 1 оборот за 27,5 дней, быстрее скорости обращения Меркурия вокруг него в 88 дней, не говоря уже об остальных планетах, что было открыто астрономами буквально с самого начала наблюдений за ними в телескоп. Луна оборачивается вокруг Земли за 28,5 дней. В то время ещё были неизвестны другие спутники планет, оборачивающиеся быстрее, – здесь поэт абсолютно точен.

Туда, в завещанную высоту, призвала Беатриче Данте с собой. Поэт, как стрела из лука Солнца = Аполлона, помчался вслед за ней, проницая все Сферы Мироздания, имея целью постижение истины.

И всё ж, как образ отвечает мало
Подчас тому, что мастер ждал найти,
Затем что вещество на отклик вяло, – 129

Так точно тварь от этого пути
Порой отходит, властью обладая,
Хоть дан толчок, стремленье отвести; 132

Путь к вершинам познаний – тернистый путь. Люди – твари ленивые, стремятся уклониться от него, обладая властью не постигать новые знания, руководствуясь ленью, косностью мышления, прикрываясь запретами властей предержащих. Мало людей, которые могут и хотят проникнуть в суть вещей, увидеть истину в том, что находится перед глазами, проделать хоть какую-то работу в этом направлении.

И как огонь, из тучи упадая,
Стремится вниз, так может первый взлёт
Пригнуть обратно суета земная. 135

Дивись не больше, – это взяв в расчёт, —
Тому, что всходишь, чем стремнине водной,
Когда она с вершины вниз течёт. 138

То было б диво, если бы, свободный
От всех помех, ты оставался там,
Как сникший к почве пламень благородный».
И вновь лицо подъяла к небесам. 142

В Средние века полагали, – молния (огненный пар), зажатый в водяных парах тучи, расширяясь, прорывает их в наиболее слабой стороне – в той, которая обращена к Земле, поэтому она устремляется вниз, хотя огню свойственно стремиться ввысь, к Сфере огня.

Так и человек, даже озарённый вспышкой истинного знания, стремится вниз, пригибаемый земной суетой. Как ни рассказывай, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Человек, обладающий возможностью познания, отводит стремление вниз, обладая волей. Это неудивительно, – Беатриче и Данте были знакомы с трудами Беркли, Вольфа, Тетенса, Хатченсона, Монтеня, Юма, Декарта, Лейбница, Локка, Мальбранша, Спинозы и многих других философов и мыслителей своего, XVIII-го века. Первый взлёт может пригнуть суета земная – повседневность, мирские заботы, жажда власти, военная карьера – всё это не способствует взлёту духа. Взлёту духа нужно дивиться не больше, чем стремнине водной, текущей вниз под влиянием силы земного притяжения. Было бы более удивительно, если, окрылив свой дух, ты оставался бы на поверхности Земли.

И вновь Беатриче лицо подняла к небесам, – прильнув к окуляру телескопа, силой мысли начала подниматься по небесным Сферам, увлекая за собой Данте.