Читать книгу: «Не обожгись цветком папоротника», страница 2
Глава 7 Девятнадцать вёсен назад
– Весь наш мир – большооое яйцо. Его родила великая праматерь Живана в стародавние времена. Посерёдки куриного, к примеру, яйца – желток, а посередине того яйца – наша земля Явь. Мы живём на верхней стороне этого желтка. Звери, лес, трава тоже на этой стороне. Снизу, на исподней стороне, живут души наших родичей, которые уже помёрли. Там Навь, ихний мир.
– А если вырыть большую-большую яму, можно дорыть до того мира?
– Если вырыть колодец до того мира, то его глубина будет такая, что бросишь в тот колодец камень, и будет он лететь двенадцать дней и двенадцать ночей. И только тогда попадёт в Навь. Вот такая глубокая глубина. Когда у нас день, в том мире ночь. Когда у нас ночь, у них день.
Свет от костра неровно освещал морщинистое лицо старого Добрыни. Белые волосы его мягкими волнами падали на плечи, простое берестяное очелье не давало прядям пасть на лоб. Речь его текла напевно и выразительно. Вокруг небольшого костра сидели и полулежали большие и маленькие, девицы и парни, бабы и мужики. Но, в основном, дети. Глаза их завороженно смотрели на старого Добрыню, но видели они не его, образные картины мироустройства представали их мысленным взорам.
– А где конец нашего мира? – снова раздался писклявый голос.
Сидящие у костра с неодобрением покосились на любопытствующую худющую востроносую девицу лет десяти. Нехорошо перебивать рассказывающего, тем более таким противным голосом. Но сдержались. К тому же и самим интересно послушать о конце мира. А Лябзя и не догадалась, что по её затылку скользнули осуждающие взгляды односельчан.
Старый Добрыня словно и не заметил нарушение порядка, мирно продолжил:
– За лесами и лугами, за реками и болотами, заканчивается земля, далее простирается море-океан. А за этим океаном и находится другой мир. Да только переплыть той океан не можно. Страшные воды затопят ладью, ай, скажем, чёлн. А, если посчастливится, то дальше новая преграда. На самом краю стоит остров, на нём стеклянные горы, а на горах дворец хрустальный, усыпанный драгоценными камнями. Сиянье от того дворца на полнеба. Там живёт Кощей Бессмертный. Были смельчаки, которые отправлялись в той путь, но здесь нужна помощь немалая, сила потусторонняя, а самим не справиться.
У многих мальцов загорелись глаза на этих словах. Можно и попробовать. А что? Может, у них как раз и получится.
– А посередь того океана стоит остров Буян. На нём дерево – дуб. На дубу том растут семена всех растений, какие есть на земле. Ветки того дуба достают до девятого неба, а корни уходят в подземный мир.
Добрыня помолчал. Молчали и слушатели, глядя на языки пламени, на искры, уносящиеся в небо. К первому небу.
– Деда, а зачем девять нёб?
– Каждое небо особо предназначено. Одно – для туч и ветров, другое для солнца, месяц ходит по своему небу, а звёзды по своему. Каждое небо определено для своего дела. Седьмое небо – твердь, на ней держится вся небесная вода. Небесный океан.
Лябзя с некоторым опасением посмотрела вверх. Там, выше месяца и звёзд седьмое небо удерживает целые океаны воды. Ух, страшно. Как бы ни рухнуло всё на её бедную голову.
– А ещё что на небе есть?
– А ещё в том небесном океане тоже есть остров, Вирием называют. На нём живут старшие звери. От них пошла вся остальная животина. И туда же уходят души зверей, когда их убивают охотники. Там, на Вирии звери дают ответ своему старшому. Лось – старшому лосю, заяц – старшому зайцу, кабан – старшому кабану, каждый отвечает по своему роду, как он был убит. И ежели случится, что пожалуется кто на охотника, что помучил зазря, тогда беда будет. А коли охотник поблагодарил зверя за шкуру, за мясо, тогда старшой отпускает своего зверя снова на землю, чтобы опять, коли надо, охотились. Такой порядок.
Мальцы запоминали этот порядок. Нельзя зверей зазря мучить. Беда будет. Какая беда? А в прошлую зиму, вспомнилось, пошёл дядька Лобатый в лес – и не вернулся. Беда случилась, всяк знает, а ещё всяк знал, что дядька Лобатый зверей обижал, видели, как зайца кнутом побил запросто так. Вот и расплата.
Внезапно один из мужчин резко вскочил на ноги и повернулся к лесу. За ним все встали. Собаки, до этого мирно дремавшие позади человеческого круга, с лаем бросились в темноту. И лишь строгих окрик хозяев заставил их вернуться.
Все ждали. Вот неясно показалась одинокая фигура. Женщина приблизилась и остановилась, не входя в освещённый огнём круг, поэтому рассмотреть её не представлялось возможным. Но было видно, что она шаталась и едва стояла на ногах.
– Помогите, – она протянула свёрток. – Он погибает.
Сердобольные женщины уже бросились к незнакомке на помощь, когда услышали:
– Стойте!
Волхв. Сам! И когда только подошёл, никто не увидел. Все замерли в нерешительности. С одной стороны, одинокая путница, которой незамедлительно нужно оказать поддержку, а Видборичи, Святочи, Любимичи никогда не отказывали в помощи нуждающимся. Но прямое предостережение волхва никто не посмел нарушить.
Волхв подошёл к женщине, взял свёрток. Что-то спросил, та что-то ответила. Тихие слова никто не расслышал.
– Пошли, – волхв повёл женщину за собой.
У костра наступила тишина. Не часто гости тревожат ночной покой таким странным появлением. Старый Добрыня, один оставшийся сидеть, теперь тоже поднялся.
– Вот и посланец к нам. Что-то он принёс? – помолчал. – Ну, доброй ночи, – Добрыня медленно пошёл к себе. Вскоре разошлись и остальные, чтобы рассказать своим домашним о сегодняшнем происшествии. «Вот и посланец к нам. Что-то он принёс?» – каждый задумчиво повторил за Добрыней эти слова.
У костра остался лишь смотрящий. Но и он с тревогой смотрел в лес, туда, куда ушли волхв и незваная гостья.
Глава 8
Домна сидела на завалинке, держала на коленях кувшин с квасом, и наблюдала за мужем. Ивар с Ланом что-то ковали у плавильни. Так увлеклись, что и не оторвать. Вчера до позднего вечера жгли, стучали, шипели раскалённым металлом в воде, сегодня чуть свет опять к своем печи. Домне стало любопытно, но влезать женщине в мужские дела не годится. Вот поэтому она и сидела тут праздно в самый разгар дня. Ивар уж заметил, освободится маленько и к ней подойдёт кваску попить. Заодно и расскажет.
Домна перевела взгляд на младших детей. Под яблоней Забава и Айка что-то строили из дощечек. Похоже, хоромы.
– Смотри, Айка, тут у нас будут курочки. А тут Ночка. У Ночки телёночек родился.
Айку, конечно, рановато оставлять с Забавой, та сама ещё мала, но пусть привыкает.
Домна поглядела по сторонам. Куда, интересно, запропастилась баушка? Обычно она доглядает за малыми ребятами, а тут нет её.
Наконец Ивар потянулся, разминая затёкшую спину:
– Отдохнём малость, сыне.
– Батя, я на речку схожу скупнусь, – отозвался Лан, скидывая кожаный фартук.
– А не рано ли? Вода холодная.
– Да ну, бать, тепло нынче как. А я весь чёрный от копоти.
– Ну, иди.
Лан снял с тына свою рубаху, не стал её надевать, так и пошёл босой, в одних портках. Рубаху понёс в руке. Сильное мускулистое тело его уже загорело и блестело от пота. Ивар полюбовался крепкой ладной фигурой сына, и не скажешь, что ему пятнадцати ещё нет, крикнул вдогонку:
– Гнедка напои.
– Ладно.
Ивар повернулся к жене, взял предложенный квас, разом опорожнил полкувшина.
– Хорошо! – крякнул он. – И погода добрая. Коли завтра ветра не будет – посеем просо.
– Вдвоём пойдёте или Малого с собой возьмёте?
– Малого возьмём. Нехай привыкает.
– А, может, мы бы помогли?
– Не, сами управимся.
– А то б пособили? – всё же стала настаивать Домна.
– Нет. Свои дела делайте. С огородом управились?
– Да, недавно закончили с Яриной. И Тиша помогала. То к нам бегала, то за скотиной смотрела.
– А Василиса?
– А Василиса по дому нынче. Хлеба наказала ей испечь. Да постирать надо.
– Как она?
– Вроде ничего. Может, отойдёт со временем маленько.
Помолчали. Тяжело вспомнились Василисы слёзы сразу после случившегося.
– Да, нехорошо вышло.
Заливистый смех Забавы отвлёк внимание.
Полюбовались играющими детками. Хоромы под яблоней были уже построены. Игра перешла в следующую стадию:
– Пошёл барашек за водой и встретил деда с бородой. Этот колодец с водою холодной, – щекотала Забава запястье Айки, – этот колодец с водою тёплой, – сестричка продвинулась вверх по руке до локтя, – здесь вода горячая, – настала очередь плеча. Айка молча смотрел на сестру. Из полуоткрытого рта его стекала чистая слюнка, – а здесь кипяток, – Забава стала усердно щекотать брата под мышкой. Тот заливисто захохотал, уворачиваясь от проворных пальчиков.
– Пестунья уж выросла? – усмехнулся Ивар.
– Да, считай, выросла. Давно ли агукала? А вы с Ланом нынче управитесь? – кивнула Домна на непонятную работу мужа.
– Нет, придётся пока отложить. Вот засеемся, тогда посмотрим.
– А что вы опять удумали?
– Да понимаешь, в городе видел штуковину такую на окна, из слюды сделана. Дюже красиво. А тут Малой нашёл хороший кусок слюды, да ещё у меня было немного. Хочу попробовать такое же окно сделать.
Домна ничего особо не поняла, но расспрашивать подробнее не стала. Увидит ещё, если получится, а то расспросами спугнёт удачу.
– Ну, пойду работать, – Ивар встал, – рано ещё отдыхать.
Домна тоже встала. Надо было сходить за водой. Женщина взяла вёдра, коромысло и вышла за ворота. И почти сразу же наткнулась на Лябзю.
– Здравствуй, соседушка, – фальшивым голосом запела та, кланяясь в пояс, – давненько тебя не видела. Я уж испугалась, не захворала ты часом.
– И тебе доброго здоровья, – чуть сдержано ответила Домна. Лябзю она недолюбливала, – нет, не хвораю. А чего я стала незаметная, о том не ведаю. Тебя я видела недавно. Даже здоровалась с тобой.
– Да ты, никак, на колодезь идёшь? И я туда.
«Уж не караулила она меня? Или сказать что хочет? Не случилось бы чего», – Домне стало тревожно, но ответила то, что положено:
– Пошли вместе. С хорошим попутчиком и дорога короче.
Хотя дорога на колодец была не такой уж долгой. Находился он в центре селения, и сходились протоптанные тропинки к нему, как солнечные лучики со всех сторон, от всех дворов. А дворов в том селении было не так уж и мало. Три рода в давние времена нашли здесь, на крутом берегу Русы, своё место, переплелись, перероднились так, что не сразу и разберёшь, кто есть чей. Да и пришлые люди притулялись. Общество и чужих не обижало, хотя и не встречало с распростёртыми объятьями. Но всяк понимал, что всем на этой земле места должно хватить.
– С тятенькой мы нынче из городу вернулись. Гостинцев привезли невиданных, ткань заморская на сарафан, ажно горит. Народу в городе, Домнушка, тьма. Самого князя видала… И Еремея тама видала… – Лябзя скосила глаз на свою спутницу, желая видеть её реакцию. А смотреть и вправду было на что. Домна резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду, побледнела. Лябзя молчала, наслаждаясь произведённым эффектом.
– Что… он…? Он в городе?
– Да, в городе. Видела его, как тебя вижу, лопни мои глаза, коли вру.
– Разговаривали? Как он?
– Да как? – но Лябзя тут замолчала и притворно закатила глаза. – Ой, я ж забыла! Ой, побегу домой, кабы чего не случилось… забыла… поросят закрыть. А то на огород убегут, беды наделают, – Лябзя подхватила полы понёвы и понеслась в сторону своего двора, фальшиво охая и мотая головой.
Домна ошеломлённо смотрела вслед. Мысли вихрем проносились в голове. Еремей нашёлся. Это хорошо или плохо? Надо Василисе это знать или лучше нет? И что он делает в городе? Вот Лябзя, ну погоди у меня! Я у тебя всё выпытаю. Ишь, нашла потеху, людей дразнить. Как бы Василисе не ляпнула. Надо спешить.
Глава 9
Малой шёл на пастбище. Да плёлся еле-еле, а не шёл. Страшновато было встречаться один на один с дедом Яшмой, пастухом. Всем известно, что дед Яшма колдун и водит дружбу с самим лешим. Да деваться некуда, сегодня их очередь кормить пастуха. Василиса что-то собрала в узелок, отдала Малому и наказала – иди. Легко сказать – иди. В прошлые разы они с баушкой ходили, с ней не страшно.
Проходя мимо кривого плетня Мамалыхи, он встал на цыпочки и постарался заглянуть через забор, не видать ли его дружка Ёры. Видать. Ёра щипал лучину.
– Ёра, – позвал Малой, – Глянь-ка сюда.
Ёра жил с матерью. Отца у него не было, дед с бабкой померли. И жилось им нелегко. Общество, конечно, помогало, но всё же вид что у Ёры, что у его матери был чуть потрёпанный. Мамалыха нанималась на работы, с утра до ночи помогала по хозяйству людям, за что и получала кусочек от того хозяйства. И кусочка этого едва хватало на двоих. Сына Мамалыха жалела. Соседи советовали Ёру приставить к какому-нибудь делу, но Мамалыхе, казалось, что он ещё мал. Поэтому большую часть дня он был предоставлен самому себе, пытаясь приспособиться к хозяйству самостоятельно, ввиду отсутствия должного руководства. Отец Малого, Ивар, заботился по-соседски и по-родственному о Ёре, ребята – ровесники дружили.
– Ты что делаешь?
– Ничо. А ты куда направляешься?
Малой объяснил.
– Пойдёшь со мной?
– А чо не пойти, пойду.
Ёра не стал долго собираться, подтянул портки повыше и вышел за калитку.
По дороге разговорились о Яшме. Ёра знал многое из жизни своих соплеменников, Малому оставалось только слушать и мотать на ус.
– Дед Яшма, знамо дело, заключил договор с лешим. У пастухов завсегда так. И теперь леший за скотиной доглядает. Яшма так, для виду. А леший сидит у него на посохе. Или на кнуте. Я видел сколько раз, как Яшма спит, а коровы сами по себе пасутся. Да только не сами по себе, их леший пасёт. И за это Яшма не должен ягоду лесную рвать, грибы или орехи. И ещё не должен ни с кем за руку здороваться. Вот ты видел, чтобы Яшма с кем за руку здоровался? Вот то-то. А ещё, помнишь, у Кривого корова пропала? Так Яшма сказал, что он её лешему отдал. А что? Каждый год положены лешему подарки.
– Да, батька смеялся, что в эту весну уже был подарок. А корову Кривого не в очередь отдали.
– Ну, не знаю. А ты видел, какой на нём пояс?
Малой смутно вспомнил и в самом деле необычный пояс, со сложным непонятным рисунком.
– У-у-у, тот пояс заговорённый. Волк, или медведь, к примеру, выйдет из лесу, увидит стадо, а ему будут казаться не коровы и телята, а большие и малые камни. Он и повернёт назад в тёмный лес. Зачем ему камни? Яшма ослабит свой пояс, и коровы разойдутся подале, затянет потуже, и они соберутся вокруг него.
Ребята вышли из ограды. Вниз к Русе бежало несколько тропинок.
– Скупнуться бы, – пробормотал Малой, глядя на заманчивую ленту реки.
– Ага, скупнись, русалки тебя живо на дно утянут.
– Лана батька отпустил.
– Может, он какой особый заговор знает?
– Да, вроде, нет. Ладно, пошли к Яшме.
Ребята свернули направо. За деревянной оградой начинались поля. Кое-где ещё пахали, но большая часть полос и межей уже лежала серым покрывалом, готовая принять семя. Дети прошагали мимо. Мысли вновь вернулись к пастуху.
– А всё-таки хорошо, что он тогда нам указал, где слюда лежала. Ты свой кусок куда дел?
– Да ещё никуда. А ты куда?
– Я батьке отдал. Ох, он и обрадовался, говорит, что ему такой как раз был нужен.
– Да? А зачем?
– Сказал, что окно красное в городе видел из слюды. Теперь попробует и в хате сделать.
– Может, и мой кусок твоему батьке отдать? Мне он, кажись, без надобности. Я окна делать не умею.
– Хочешь – отдай.
Ребята замолчали. Вдалеке показалось стадо. Яшмы пока нигде не было видно. Но теперь лучше замолчать. Кто знает, какие уши у этих колдунов. Они наверняка слышат на много вёрст вокруг.
Глава 10
«Хлеб – всему голова» – эту истину Василиса усвоила с раннего детства и никогда не задумывалась, почему именно хлеб. Ни мясо – в лесах полным-полно зверя, ни рыба – реки ею так и кишат, а хлеб. И потому готовить его нужно было особенно. Прежде всего, в полной тишине, что соответствовало настроению девушки. Остальными деталями она преступно пренебрегла, благо, никто не видит. Привычно месила тесто, сажала хлебы в жаркую печь на предварительно выметенный и устланный прошлогодними дубовыми листьями под. В работе этой не видела сакрального смысла, но свои мысли держала при себе. По опыту знала, что так будет ей же лучше. Может поэтому никогда у неё не получалось так, как у матери. Но и к этому прискорбному для неё факту относилась с полным равнодушием. У матери всегда всё вкуснее, и это правильно.
Проверяя готов ли хлеб, она вынула один каравай и постучала костяшками пальцев снизу, старательно прислушиваясь, но нужного звука не получилось. Опять Лан будет кривиться, что хлеб кисловат. Или сыроват? Пусть ещё немного посидит в печи, решила она.
А между тем ей давно уже чудились странные удары. Но они не сразу вошли в её сознание. Лишь когда она в которой раз спустилась в подклеть, стук в дверь со стороны погреба словно разбудил её. Она вздрогнула и очнулась от своих мыслей. Прислушалась. Тишина. Может, показалось? Она тихонько подошла к погребу, хмуро посмотрела на дверь. Закрыта на вертушку, значит в погребе не должно быть никого. Домовой балует? Но тятенька сказал, что ей верить в домового и прочую нечисть не следует. Хотя, как не следует, если они существуют. Об этом все говорят. Не могут же все ошибаться? И тут вновь послышался вкрадчивый стук. Василиса едва сдержала визг. Она почувствовала, как по спине побежали мурашки, а это верный признак присутствия домового. Пятясь задом и стараясь делать это неслышно, выскользнула из подклети и рванула во двор к отцу, от возбуждения забыв все свои горести.
– Тятенька! – Василиса схватила за рубаху отца.
Недовольный Ивар повернулся к дочери, но, увидев её перепуганную и дрожащую, почувствовал, как раздражение тут же уступило место страху за дочь.
– Что? – Ивар был готов на этот раз защитить Василису от кого бы то не было.
– Домовой!
Теперь у Ивара глаза стали круглыми от изумления. Немного погодя изумление сменилось неприятным сомнением, уж не стала его дочь от всех неприятностей последнего времени терять ум.
– В подклети. Стучится в погребе, – у Василисы стучали зубы, – и так чудно. Тук-тук, и перестанет. Пошли, тятя, – Василиса, как маленькая потянула отца за рукав.
Ивар пошёл было. Потом засомневался, уж больно девка напугана. Страх частично перекинулся и на него. Вернулся, взял топор. Кто там может стучаться в погребе?
Входящая в ворота Домна замерла. Новость о Еремее терзала её, а тут в собственном дворе творится что-то непонятное. Торопливо поставила вёдра на землю, не заметила, что расплескавшаяся вода залила ноги, кинулась к мужу:
– Что стряслось?
– Вон, у дочери спроси.
– Василиса, да что случилось?
Та на этот раз замешкалась с ответом.
Ивар сказал:
– Сейчас узнаем, – и решительно пошёл в подклеть. За ним нерешительно потянулись Василиса, Домна и младшие дети.
– А вы куда? Тут будьте, – Ивар за раздражением прятал некоторую неуверенность.
– Тут будьте, – повторила Тиша Забаве и Айке, сделав вид, что это указание её не касается.
Вскоре во дворе остались лишь малыши, которые, раскрыв рот, растерянно смотрели вслед ушедшим родственникам.
А родственники столпились в подклети у двери погреба. Оттуда не доносилось ни звука. Василиса почувствовала неуверенность. А что, если домовой позабавился на её счёт и теперь оставил одну расхлёбывать всё. Или может, ей померещилось?
Ивар толкнул дверь. Она медленно проскрипела в сторону, открывая проём. На секунду все ахнули, увидев в темноте фигуру. Фигура зашевелилась. И вот из погреба навстречу изумлённым родственникам шагнула… баушка.
– Ты… ты что тут… Кто тебя запер здесь? – Ивар откинул в угол теперь уж ненужный топор.
Баушка вильнула глазами, зашамкала:
– Дык, пошла по делу. Норку мышиную видала, дык заткнуть её тряпкой, – баушка рассказывала, не замечая, как предательский сметанный полукруг под носом опровергает её историю о мышах. – А закрыла меня, видать, Василиса, – баушка зыркнула недобро на старшую правнучку, – она бегала туда-сюда.
Всё внимание вновь обратилось к Василисе. Под прицелом всеобщего осуждения она совсем поникла, повернулась и пошла. Мать догнала её уже у ворот:
– Ты куда?
– Бельё на речку полоскать.
– Не ходи пока, пусть Ярина сходит.
Домна оглянулась:
– Ярина! Где она?
– Матушка, она на огороде. Сейчас я её кликну, – Тиша побежала за сестрой.
– Ба… ба, – Айка увидев родную старушку, поплёлся к ней. Он очень был рад, что её вновь встретил. К тому же он единственный знал, как всё было.
А дело было так. Баушка изрядно помыкавшись на завтраке, вертелась у погреба, выжидая удобную минуту. Вместе с ней вертелся и Айка, не понимая, а чего они с баушкой тут вертятся. И вот удобная минутка, баушка отодвинула вертушку и нырнула в манящую темноту, не взяв с собой даже лучину. Где крынки со сметаной, она и так помнила. Дверь следом за ней со скрипом закрылась, а Айка заинтересовался вертушкой. Уж ловко её баушка вертела. Попробовал. О! Вертится и у него!
Потом он пробовал донести до окружающих сведения о застрявшей старушке, но окружающие малышей часто слушают невнимательно. Вот и у него не получилось организовать спасательную экспедицию.
А хлеб у Василисы на этот раз получился немного подгоревшим.
Начислим
+6
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе