Читать книгу: «Инжиниринг. Истории об истории», страница 38

Проблема в том, что люди в принципе неправильно оценивают опасность. Вот, как вы думаете, какое техногенное событие больше всего облучило людей? Чернобыль? Нет. И даже не взрыв бомбы в Хиросиме и Нагасаки. Там остаточная радиация – второстепенный фактор. Коллективная доза, полученная в результате Чернобыльской аварии, – это 2 % дозы радиации в результате испытаний ядерного оружия в атмосфере.

Многие люди до сих пор боятся жить вблизи ЧАЭС. Но уверяю вас, что в Москве сейчас жить гораздо опаснее и вреднее и за счет стрессов, которые неизбежны в огромном городе, и за счет различных химических соединений, которые витают в воздухе, плохого бензина, в конце концов. Только мы привыкли это терпеть.

Можно ли было предугадать аварию на Чернобыльской АЭС? Это было трудно себе представить. Конечно, до этого в мировой энергетике были серьезные аварии. Вот, например, авария на американской станции Три-Майл-Айленд, случившаяся в 1979 году, очень похожа на аварию на Чернобыльской АЭС: там с активной зоной реактора произошло примерно то же, что и здесь. Но, к счастью для американцев, выброс радиации там фактически не вышел за пределы станции. Все осталось под тем защитным колпаком, который там был. Это, конечно, был тревожный «звонок», и мы эту ситуацию изучали. Я, кстати, тоже был на месте американской аварии.

Но, к сожалению, большинство специалистов, особенно тогдашние руководители отрасли, не верили в возможность тяжелых аварий на российских станциях. Была установка, что советские станции – надежные, хорошие и так далее. Поэтому после американской аварии весь мир встрепенулся, а мы в Советском Союзе считали, что «все ничего».

Даже независимый надзорный орган, который занимается проблемами, связанными с радиацией, и который есть в любой стране, даже там, где нет атомного реактора, у нас был создан только за 1,5 года до Чернобыля и к моменту аварии еще не успел полностью встать на ноги и действительно стать контролирующим органом.

Весь мир занимался исследованием причин аварии. На эту тему проведены огромные исследования, исписаны тома. Все причины проанализированы и ясны. Другое дело, что когда происходят подобные катастрофы, они всегда впоследствии обрастают мифами. Каких только причин аварии не придумано – даже землетрясение.

Но существует признанное научное знание. Оно заключается в том, что два фактора наложились друг на друга: первый – нарушение персоналом жестких правил эксплуатации, второй – недостатки в конструкции реактора. Сразу же после того, как произошла авария, на всех станциях СССР были произведены такие изменения, которые сделали невозможным подобную аварию.

Завтра начинается сегодня

Мы занимаемся анализом будущего атомной энергетики. Причем в достаточно серьезной перспективе. Не завтра, не после завтра, а до конца века, например. Где она будет нужна, почему она будет нужна, сколько ее будет нужно, какая она будет нужна и какова будет ее структура и внешний вид – все это будет зависеть от ее масштабов, которые энергетика будет иметь. Масштабы же ее будут определяться возможностями развития, внедрения необходимых технологических инноваций. Инновации давно задуманы и проработаны.

Если темпы развития будут такими же быстрыми, то придется развивать «квазивозобновляемую» энергетику – быстрые реакторы и производить топливо из урана 238 и из тория. Потому что выковыривать урана столько, сколько нужно для нужд атомной энергетики у нас уже не получится, а рассчитывать на добычу его из морской воды – по-моему, не серьезно. Никуда от этого не деться – хочется не хочется, страшно это, не страшно, а делать это придется. И несмотря на то, что плутоний – это палка о двух концах, и если его производство в десятки раз увеличится, да еще во многих странах, то с точки зрения нераспространения, это будет довольно серьезная проблема и надо будет повсюду в мире закладывать такие "краеугольные камни", как культура ядерной и физической безопасности, обращение с высокоактивными радиоактивными отходами.

Безусловно, для этого необходимо широкое международное сотрудничество между странами, имеющими передовые ядерные программы, и новыми участниками "ядерного ренессанса", фактически новая международная политика. Ведь мы все равно придем к той ситуации, когда у всех будет ядерное оружие и вероятность его применения будет очень высокой, тем более, если оно попадет в руки террористов. Но, тем не менее, другого пути у человечества нет.

В то же время, когда мы говорим о быстрых реакторах, это не значит, что будут нужны только быстрые, а тепловые не нужны. Мы считаем, что их совместно хорошо эксплуатировать. Одни производят топливо, другие его потребляют. И сейчас наш институт активно занимается разработкой супер ВВЭР, но это уже не 2006, а дальше, гораздо дальше – на 20 лет вперед. Совсем другой диаметр реактора, совсем другие ТВЭЛы. Придумываем ему светлое будущее. Так что эта линия будет развиваться, малые реакторы, быстрые для производства топлива высокотемпературные для энерготехнологического использования.

Будут ВВЭРы средней мощности, а есть энтузиасты, которые говорят, что большие ВВЭРы – это «дрейдноуты» наших дней и время их уходит, нужно вообще переходить на средней мощности, тем более, их можно не на площадке строить, а производить индустриально и готовые на площадке собирать. Как реакторы для лодки – не на лодке собирают, а на стапеле.

Сейчас подавляющее число станций работает на легководной технологии и так будет долгое время. Поскольку это огромный задел, огромный технологический опыт, и все, кто собирается строить, они будут, конечно, строить реакторы либо с водой под давлением, либо кипящие реакторы. Любая нормальная страна будет делать то, что отработано, и понятно, что мы надолго обеспечены заказами реакторами с водой под давлением. Американцы и французы – кипящими реакторами.

Некоторые страны, которые только собираются использовать ядерные технологии, возьмут канадские реакторы на тяжелой CANDU, но я не думаю, что слишком многие. Эта линия является довольно тупиковой. Дело в том, что CANDU был замечательный реактор, когда он работал на природном уране, а сейчас он невинность несколько потерял, изменились его характеристики из-за опасности температурных коэффициентов, и он стал работать на чуточку обогащенном топливе, как и наш РБМК, а раз так, то – это все! Даже если чуть-чуть, все равно надо обогащать, а это уже другая конструкция.

Так что в основном и новые члены клуба будут строить реакторы с водой под давлением типа ВВЭР. Но, если появятся хорошие реакторы средней мощности, многие страны сразу бросятся их строить, потому что не нужно им сразу 18 тысячников. Куда приятнее начать с небольшой мощности. Не даром ЮАР пытались купить ядерное общество маленькими модульными реакторами на 100 Мвт. Надо один – поставят один, надо два – два, три – три, и так набирается необходимая мощность.

И тем не менее, потихонечку быстрые реакторы будут внедрятся. И сейчас они строятся не только у нас, отнюдь, но и в Индии и в Китае.

Будут, безусловно, развиваться и станции малой и средней мощности, поскольку потребности в мире очень велика. Во-первых, много островных государств, у которых бесконечные проблемы с энерго-источниками и потом еще много стран, которым нужно много пресной воды. Ситуация с пресной водой ни ничем не лучше в мире, чем с углекислым газом. Уже сейчас нехватка в мире, а будет огромная нехватка. Значит, обессоливать надо. И главное, если страна небольшая, то за чем ей огромный блок лепить – у нее и сетей таких нет. Есть страны, в которых сети не больше 1 ГВт пропускают. Значит, хорошо бы реактор поменьше, а никто их фактически в мире не производит на сегодняшний день. А мы можем. У нас колоссальный опыт реакторов малой мощности для атомного флота – ведь реакторов было сделано больше, чем критических и так во всем мире.

Кстати, за рубежом уже двадцать лет ведется международный проект под название «Поколение IV». Сейчас третье действует, четвертое начинается, и там отобрали из сотни вариантов шесть типов реакторов. Это газовый, свинцовый и натриевый. За тем – высокотемпературный, для энерго-технологии, и один с водяной технологией при сверхкритическом давлении, то есть когда уже не вода, но еще не пар у этой среды очень хорошие получаются термодинамические характеристики. Шестой тип – солевой реактор для выжигания актинидов и так далее. Вот шесть направлений. Который общепризнаны. Но это для далекого будущего.

Что касается современной технологической платформы атомной энергетики, то при достаточно разнообразном наборе типов реакторов, сложившемся за пятидесятилетнюю историю, около 90 % мирового реакторного парка составляют водоохлаждаемые реакторы LWR (PWR VVER BWR). Если к этому добавить несколько сот ядерно-энергетических установок для флота, где сегодня в мире используются исключительно реакторы с водой под давлением, получается что ядерный парк на 95 % состоит из реакторов LWR. Этот технологический опыт человечества, конечно, во многом определяет структуру ядерной энергетики – по крайней мере, на ближайшие десятилетия.

Да, процесс зачастую болезненный, промышленности и так далее, но, когда подопрет… Были примеры. Та же самая Франция. Пришел генерал де Голль и сказал, что главное для страны – это независимость, а как мы можем быть независимы, если мы зависим от привозной нефти. Значит, мы должны построить атомную энергетику. И они построили атомную энергетику и всю страну обеспечили атомной энергией. Не самая богатая страна в мире, не самая развитая. Но, тем не менее, построили атомную энергетику, которая дает 80 % электроэнергии.

Так что, это, возможно, была бы политическая воля. У нас же тоже много лет ничего не делалось, а потом появилась политическая воля, появились реальные деньги. Кто думал двадцать лет назад, что бюджетные деньги будут давать на атомную энергетику. Да никогда этого не было. Всегда было так: сколько заработают атомные станции, столько и будут давать, отщеплять от тарифа.

И так будет, в конце концов, атомная энергетика перейдет на самоокупаемость. Но для этого нужно вырасти до некоторого масштаба. И во многих странах так говорят: на ветер мы будем давать деньги, без денег они не выживут, во всех странах на ветровые станции идут огромные дотации, а на другие не будем давать, сами заработают и сами разовьются.

2018 г.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Росатом»: «Опережая время»

Квант цифровизации

Вот уже четыре года «Росатом» является центром компетенций федерального проекта «Цифровые технологии» в рамках соответствующей национальной программы. При его участии были разработаны и утверждены дорожные карты развития в стране сквозных цифровых технологий. В конце 2019 года на рынок были выведены пять цифровых продуктов «Росатома»: модули пакета программ «Логос» («Логос Аэро-Гидро» и «Логос Тепло»), программно-вычислительный комплекс «Волна», центр обработки данных «Калининский» и электронный магазин технической документации. В числе первых заказчиков – ведущие промышленные, энергетические и нефтегазовые компании страны.

Всего в реестре цифровых разработок «Росатома» находится 149 проектов, над которыми ведется активная работа. Некоторые из этих проектов, в точном соответствии с юбилейным лозунгом «Росатома» «Опережая время», носят подчеркнуто футуристический характер и звучат словно новостные сводки, занесенные к нам из фантастических фильмов или прямиком из будущего.

Так, к 2024 году Госкорпорация «Росатом» планирует создать прототип квантового компьютера со 100 кубитами – элементами хранения информации, основанными на квантовых технологиях. В отличие от обычного, квантовый компьютер оперирует не битами (способными принимать значение либо 0, либо 1), а кубитами, одновременно имеющими значения и 0, и 1.

Теоретически это позволяет обрабатывать все возможные состояния одновременно, уже сегодня достигая в ряде алгоритмов сокращения скорости вычисления в миллионы раз.

Квантовый компьютер способен решать задачи организации абсолютно защищенной связи, эффективной работы сверхточных систем навигации и чувствительных датчиков в медицине, обучения нейросетей, создания новых материалов и лекарств и т. д.

Рукотворное солнце

Госкорпорация также активно участвует в разработке международных кейсов класса «мегасайенс». Один из них – проект ИТЭР (ITER, International Thermonuclear Experimental Reactor – Международный термоядерный экспериментальный реактор). ИТЭР представляет собой установку, создающую условия для синтеза атомов водорода и трития (изотопа водорода), в результате чего образуется атом гелия. Этот процесс сопровождается выплеском энергии поистине космического масштаба. Реактор, основанный на принципе термоядерного синтеза, не имеет радиоактивного излучения и полностью безопасен для окружающей среды. Он может быть расположен практически в любой точке земного шара, а топливом для него служит обычная вода.

В основе ИТЭР – разработанная советскими учеными О.А. Лаврентьевым, А.Д. Сахаровым, И.Е. Таммом, Л.А. Арцимовичем установка токамак (тороидальная камера с магнитными катушками), позволяющая удерживать магнитным полем плазму с температурой до 150 миллионов градусов по Цельсию (для сравнения – температура ядра Солнца составляет 40 миллионов градусов).

В случае успешного решения задач, поставленных перед проектом ИТЭР, человечество уже в обозримом будущем сможет рассчитывать на неисчерпаемый источник энергии – фактически «рукотворное солнце».

Гиперболоид инженеров «Росатома»

Ученые «Росатома» проводят эксперименты и по инерциальному термоядерному синтезу. В 2019 году была собрана камера взаимодействия лазерного излучения с мишенью для самой мощной лазерной установки в мире, созданной в Сарове. Примечательно, что идею ее создания советские ученые предложили еще в 1961 году, так что она, зарожденная в прошлом, реализована в настоящем, которое стремительно, прямо на наших глазах, превращается в будущее. Быстрые реакторы Вместе с тем в ближайшие десятилетия ведущая роль сохранится за традиционной атомной энергетикой, основанной на реакциях деления ядер урана. Однако, если продолжать использовать ядерное топливо так, как это делают большинство АЭС в мире – с реакторами на тепловых низкоэнергетических электронах, – уже в обозримом будущем наступит исчерпание разведанных запасов урана. Выход – ядерные реакторы на быстрых нейтронах, технология, в которой Россия на сегодня является безусловным лидером. Представьте, что зола, которая осталась в костре после сгорания дров, в специальной печи вновь превращается в топливо. Причем энергетический потенциал этой золы в 141 раз превосходит дрова. Именно такой эффективностью может в перспективе обладать реактор на быстрых нейтронах. Тепловые реакторы также называют «медленными», потому что в качестве теплоносителя в них используется вода, которая замедляет нейтроны и отнимает у них энергию. В таком состоянии нейтроны способны вызывать деление только ядер 235U, которого в уране всего 0,7 %. Для первых в мире и пока единственных промышленных реакторов на быстрых нейтронах в качестве теплоносителя используется расплавленный натрий, который не замедляет нейтроны. При организации замкнутого топливного цикла быстрые реакторы способны будут дожигать весь 238U, а это уже 99,3 % урана. Быстрые реакторы в качестве топлива могут также использовать торий, запасы которого втрое превышают запасы урана.

Уран-плутониевая диета

24 февраля 2021 года четвертый блок Белоярской АЭС с реактором БН-800 был включен в сеть после планово-предупредительного ремонта. Впервые в реактор было загружено только уран-плутониевое топливо – 160 сборок. Доля МОКС-топлива, с которым связывают завтрашний день атомной энергетики, выросла до трети. В январе 2022 года – до двух третей. В конце июня во время планового ремонта в реактор загрузили последнюю треть, а в начале сентября 2022 года блок включили в сеть. Это важный шаг в выстраивании двухкомпонентной атомной энергетики с замыканием ядерного топливного цикла. «До настоящего времени в основном только Франция промышленно использовала МОКС-топливо для выработки электроэнергии. Для изготовления такого топлива использовали плутоний, наработанный в реакторах на тепловых нейтронах. Его добавляли в количестве до 5 % к урану, обогащенному по 235-му изотопу. Это была попытка перейти от открытого ядерного топливного цикла к замкнутому, – поясняет начальник отдела технологий топлива для быстрых и газовых реакторов ВНИИНМ Андрей Давыдов. – Россия же пошла по другому пути: использование МОКС-топлива в реакторах на быстрых нейтронах позволяет вовлечь порядка 20 % плутония».

Следующий гигантский шаг – БН-1200, первый в мире коммерческий быстрый реактор с натриевым теплоносителем, на площадке сооружения которого начались инженерные изыскания.

(По материалам газеты «Страна Росатом».)

Прорыв «Бреста»

Реализуемый Госкорпорацией «Росатом» проект «Прорыв» нацелен на создание ядерно-энергетических комплексов, включающих в себя АЭС, производства по регенерации и рефабрикации ядерного топлива, подготовке всех видов РАО к окончательному удалению из технологического цикла для крупномасштабной ядерной энергетики и отвечающих следующим базовым требованиям: 1) исключение на АЭС аварий, требующих эвакуации, а тем более отселения населения; 2) обеспечение конкурентоспособности ядерной энергетики в сравнении с альтернативной генерацией; 3) формирование ЗЯТЦ для полного использования энергетического потенциала природного уранового сырья; 4) последовательное приближение к радиационному эквиваленту природного сырья и подлежащего захоронению РАО; 5) технологическое укрепление режима нераспространения: последовательный отказ от обогащения урана для ядерной энергетики, наработки оружейного плутония и его выделения при переработке ОЯТ, сокращение транспортировки ядерных материалов.

На территории Сибирского химического комбината возводится опытно-демонстрационный энергетический комплекс (ОДЭК) в составе энергоблока с реактором четвертого поколения БРЕСТ-ОД-300 со свинцовым теплоносителем, двухконтурной схемой отвода тепла к турбине и закритическими параметрами пара. ОДЭК будет замыкать ядерный топливный цикл пристанционного завода, который включает в себя модуль переработки (МП) облученного смешанного уран-плутониевого (нитридного) топлива и модуль фабрикации/рефабрикации (МФР) для изготовления стартовых ТВЭЛов из привозных материалов, а впоследствии – ТВЭЛов из переработанного облученного ядерного топлива.

Инновационные ВВЭР

Разумеется, быстрые реакторы нового поколения будут работать совместно с тепловыми реакторами, формируя так называемую двухкомпонентную систему атомной энергетики. Супер-ВВЭР (или ВВЭР-С) – перспективный водо-водяной энергетический реактор с кардинально улучшенными характеристиками по использованию ядерного топлива. В реакторах этого типа ядерное топливо будет «выжигаться» более эффективно. Ключевой путь развития водо-водяных реакторов – переход к сверхкритическим параметрам теплоносителя.

На сегодняшний день находятся в разработке различные проекты ВВЭР-СКД (со сверхкритическим давлением воды): с быстрым и тепловым спектром нейтронов, одноходовой и двухходовой схемой движения теплоносителя, для работы в двухконтурной и одноконтурной схемах и т. д.

АСУ ТП: будущее – за «квантовой удаленкой»

Безусловно, будет меняться и философия систем управления АЭС. По оценке специалистов, будущее – за блоком без операторов, за нейронными сетями, искусственным интеллектом. Поначалу оператор будет контролировать работу всей станции целиком с общего пульта управления. Затем операторская может быть перенесена за пределы АЭС. Подобные технологии квантовой связи и квантовой криптографии уже сейчас отрабатываются на проекте ITER. Будущая термоядерная станция расположена в городе Кадараш во Франции, а пульт управления ею – в Японии, в городе Рокасё. Можно сказать, что завтра начинается сегодня!

Олег Сироткин «Природа атомной энергии – тема для кинематографа, для искусства»

Олег Владимирович Сироткин. Киносценарист, теоретик кинодраматургии, преподаватель сценарного мастерства во ВГИК, Киношколе Александра Митты, Московской школе кино, Школе дизайна при Высшей школе экономики

В ноябре 2020 года на канале «Россия-1» состоялась премьера сериала «Бомба», который я бы определил, как первый киноэпос о первой советской атомной бомбе. Хотел бы высказать несколько мыслей и об этом проекте, и о кинематографическом потенциале таких не слишком популярных в кино тем, как фундаментальная наука, ядерная физика, атомная энергетика и, в частности, история атомного инжиниринга в России. Героическая история стремительного прорыва советского мирного атома, а потом его возрождения после драматичного и даже трагического периода. Буквально новый генезис, хоть и на «плечах атлантов» – великих основателей советской атомной отрасли.

Прежде всего необходимо упомянуть о кинематографическом ландшафте, существовавшем до выхода сериала «Бомба». По большому счету, наука не представлена ни в нашем, ни в зарубежном кинематографе. Ни ученые, ни инженеры не назначаются на роль героев нашего времени. Правда, недавно у нас вспомнили про космонавтику. Сделали две кинокартины про завоевание космоса. Акценты – на экшн, спецэффекты. А ведь двухтомник Ярослава Голованова «Королев. Факты и мифы» – настоящая летопись космоса от первых идей до международных космических «коммуналок» типа МКС. Это следовало бы экранизировать еще лет десять—двадцать назад в виде мощнейшего сериала. Нет ни фильма, ни сериала о так называемой «гагаринской десятке» космонавтов. Космонавт Герман Титов – как сложилась его судьба? Валя Бондаренко, который трагически погиб, Григорий Нелюбов и другие… Великая космическая история страны предана забвению.

То же самое – с наукой, с атомным проектом. За 60 с лишним лет об этом было снято всего два серьезных фильма: «Девять дней одного года» Михаила Ромма и «Выбор цели» Игоря Таланкина. И это по теме, достойной уровня киноэпопей «Война и мир» Сергея Бондарчука и «Освобождение» Юрия Озерова! На экране нет науки, нет людей созидания. Нет, например, фильмов и сериалов, где в центре событий – проблема какого-нибудь крупного градообразующего производства, встроенного в судьбу и историю страны. У нас нет картин об Александре Чижевском, Льве Термене, Льве Кербере. Нет сериалов и картин о лучших авиаконструкторах: Артеме Микояне, Павле Сухом, Андрее Туполеве. Да, была кинокартина «Поэма о крыльях». Но она снята почти 50 лет назад!

Священный огонь

Есть такая концепция, что кино – это метафора священного огня глубокой древности. Первобытные люди собирались в глубине пещеры у костра – посидеть, посмотреть на пляшущие языки пламени, которые при долгом созерцании наводили на размышления о смысле жизни. Люди таким образом получали ответы на свои болезненные вопросы, а шаман помогал им интерпретировать информацию. Сегодня мы тоже приходим в «пещеру» в виде кинозала, сидим, смотрим на холодное мерцающее «пламя» экрана. Проблема в том, что в большинстве этих «сполохов» нет ответов на вопросы дня сегодняшнего. И это одна из причин того, что интерес к современному российскому кинематографу невысок. Простой маленький человек со своими проблемами ушел с экрана. Там – грезы или приключенческие, или шпионские, или любовные, или какие-то криминальные, детективные. Но все равно это лишь грезы, далекие от реальной жизни. Вот почему «холодное пламя», которое должно быть сакральным и давать ответы на насущные вопросы, ничего подобного в итоге не несет. Пляшут «языки огня» на экране, но лишь развлекают. Консервы эмоций Современные требования к драматургии массового кино вынуждают ставить во главу угла сюжет, а характеры героев подбираются под сюжет, как костюмы. Простая, но конкретная, отчетливая, сильная эмоция стала краеугольным камнем современного кино. Кинотеатр, по сути, превратился в эмоциональный ресторан. Современный человек, лишенный полноценных коммуникаций с людьми, который живет, двигается, как электрический импульс в микросхеме между домом и работой, работой и домом, испытывает катастрофическую нехватку эмоциональных переживаний. Когда он приходит в кинозал и стоит перед афишей, он как будто держит в руках эмоциональное меню и выбирает, какой эмоцией сегодня дополнить свою жизнь. Что съесть: сладкую вату из смеха, суп из слез или кровавый стейк из страха? И выбранное «блюдо» он потребляет в кинозале. Так обстоит дело, на мой взгляд, с киноиндустрией. Характер уступил право диктовать историю сюжету, цель которого – выжимать эмоцию, а не нести важные смысловые послания.

«Бомба»

Не знаю, кардинально ли поменял ситуацию сериал «Бомба», который вышел на канале «Россия-1» к 75-летию атомной промышленности, но это, безусловно, определенный прорыв. Никто еще не брался за такой масштабный проект о фундаментальной науке, об атомной отрасли, где эпизоды о научных советах, запекании топливных элементов реактора, испытании тротиловых детонаторов плутониевого заряда бомбы были бы поставлены как напряженные ситуации с полным набором элементов драматических коллизий. Но задачи, стоявшие перед авторами фильма, были слишком уж грандиозны. Не вдаваясь в детали, использую метафору: сериал похож на две половинки уранового заряда пушечной схемы (РДС-1, о котором идет речь в фильме, – плутониевая бомба имплозивной схемы). С одной стороны – экшн, масштабность, атмосфера напряженной работы над атомным проектом, парадоксы эпохи. Чего стоит, например, исторический образ Лаврентия Берии! Абсолютный циник и гений карьеры, безжалостный государственник уровня кардинала Ришелье, в данном конкретном случае он играет на стороне добра и очень много делает для создания атомной отрасли СССР, для ядерного паритета между двумя сверхдержавами. Но вот если бы и вторая часть «заряда», то есть мелодраматическая линия на фоне истории, была бы столь же «радиоактивной», то при сближении двух половинок мы увидели бы сияние истинного шедевра. Мне кажется, личные линии героев выглядят скромнее, чем линия с историческим сюжетом. Но в целом сериал однозначно состоялся.

Недооцененная тема

Тема мирного атома, атомной энергетики в СССР, в России столь же масштабна, как история борьбы за ядерный паритет. Только Простая, но конкретная эмоция стала краеугольным камнем современного кино. речь здесь идет уже не о спасении человечества, а о его будущем. Если хотите, о его выживании в отдаленной перспективе. Даже если отбросить тему энергетики и посмотреть на все эти собранные в книге истории как на судьбы людей – здесь бездна информации. Детали достоверные, потрясающие. Собран очень богатый материал не только про науку, но и про подвиг, совершенный в 1990-е годы. Подвиг россиян, которые сохранили важные элементы государства и по отношению, к которым выражение «государство – это мы» звучит дословно. Взять, например, историю Ростовской АЭС: здесь судьба и страны, и Волгодонска, ставшего символом всех брошенных в 1990-е городов, предприятий, поселков, деревень. Троллейбусный маршрут, который возрождают на последние деньги, чтобы люди почувствовали, что город снова живет. История про женщину, главного экономиста АЭС, которой директор дает немного бензина, чтобы она могла на заправке обменять его на деньги, купить билет и поехать на похороны. И она плачет, получив эти «живые деньги», которые она не держала в руках несколько лет. Поразительная деталь. Уже этот сюжет мог бы лечь в основу сериала для одного из центральных каналов. История про станцию в Китае. Во всем мире – стагнация атомной промышленности. В России экономика и вовсе в руинах, как пример – отдан в частные руки Ижорский завод, на котором Петр I лил пушки, а в ХХ веке варили корпуса реакторов и атомных лодок, в его цехах бродят кошки и гуляет ветер. А построить нужно не просто очередную станцию, типовой проект, а нечто сверхсовременное, чего еще никто и нигде не строил, – АЭС с постчернобыльской философией безопасности. Причем где-то в субтропиках, за многие тысячи километров от дома. И что удивительно: это предложение самих атомщиков, так называемая инициатива снизу. Президент Борис Ельцин подписывает генконтракт, но денег не дает – мол, занимайте у коммерческих банков. Неудачи, провалы, «темная ночь души», и вдруг – мировая сенсация! Первая в мире и в новом веке станция последнего поколения дает первую электроэнергию Китаю! Вся Поднебесная ликует: «Лучшая станция в мире работает у нас!» Боевая, полуавантюрная, философская история! Достройка разбомбленной немецкой АЭС в иранском Бушере напоминает фантастический роман… Наши специалисты, словно астронавты, потерпевшие крушение на далекой планете, находят разрушенный, засыпанный песками инопланетный корабль, восстанавливают его и улетают на Землю.

Роль личности

Или экзотическая эпопея строительства станции на южном берегу Индии, которая, как и все в те годы, когда наша страна хотела только торговать и продавать нефть и газ, началась с инициативы непосредственно атомщиков, с их старых связей с индийскими коллегами. Лишний раз убеждаешься: в мире науки, в мире высоких технологий с поразительной яркостью проявляют себя герои-одиночки. Есть здесь биографии, через которые можно увидеть историю всей отрасли – с 1960-х годов по наши дни. Одна персона может сотворить чудо, один человек может выполнить функции государства. Точно так же один грамм ядерного топлива при реакции распада дает энергию для целого города. Это очень красивый образ, здесь «женится» материал. Поэтому роль личности в атомной энергетике и мощь атома – вот две темы, которые очень хорошо соединяются в единую, цельную историю. Одно есть иллюстрация другого. Это очень удобно и хорошо для кинопроекта.

В мастерской Бога

Сама природа атомной энергии – тема для кинематографа, для искусства. Потому что мы будто бы зашли в мастерскую Бога и пребываем по другую сторону декораций. Это связано с фундаментальной загадкой материального мира: мы берем энергию как бы из ничего. И в случае с атомом соотношение затрат и прибыли впервые в истории человечества нарушено так магистрально. Но такой волшебный избыток не дается даром. Это как бы украденный чертеж из мастерской мироустройства. И с этим связаны все риски атомной энергии, как мне кажется. Серьезный вопрос. Кумиры поколения Фильм Михаила Ромма «Девять дней одного года» – уникальный случай не только в нашем кинематографе, но и в мировом. Было поразительное религиозное ожидание, когда Гагарин полетел в космос, когда строили первые атомные станции. И эта картина, трагичная, героическая, будто говорит: ребята, мы вот-вот Сама природа атомной энергии – тема для кинематографа, для искусства. Мы будто бы зашли в мастерскую Бога и пребываем по другую сторону декораций. приручим солнце и полетим в лазурь, в райские кущи! Таким было реальное ожидание от науки. И герой фильма Дмитрий Гусев, жертвующий своей жизнью ради этого научного рая для человечества, – он, конечно, своего рода Христос в этой истории. Это было совершенно прорывное, свежее кино о самом острие научно-технического поиска человечества. Рядовые граждане нашей страны не имели об этом ни малейшего представления. Сам Алексей Баталов в начале работы над фильмом поразил Ромма своим равнодушием к теме термоядерного синтеза и неосведомленностью в этом вопросе. Фильмы, основанные на жизненном материале книги, были бы, безусловно, естественным продолжением шедевра Михаила Ромма. Потому что все эти рассказы – истории о поколении, для которого герои «Девяти дней одного года» стали кумирами, поколении, вдохновленном кинобитвой за «прирученное солнце» – термоядерную энергию.