Цитаты из книги «Детская книга», страница 8

Мать Чарльза была доброй, богобоязненной лютеранкой, она жертвовала и время, и деньги, посещая больницы для бедных, организуя благотворительные базары и собирая одежду. Но она ела серебряными ложками с мейсенского фарфора. Эти противоречия были омерзительны.

No man has a right to dictate another man's inner life – the furniture inside his skull.

In health, the nervous force is sufficient for all the ordinary demands made upon it. We work and get tired, we sleep and eat and are again as new beings ready for another day's work. After some months of continuous work we are tired in a different way; the night's rest, and the weekly day of rest, do not suffice; we need a change of scene – and a complete rest. With these we renew our force and are presently again ready to enjoy work.

Они посылали друг другу шифрованные телеграммы. "Пух, перья, воск, смола, фиалки, маки, пудра". Они покупали и прятали канистры с парафином и бензином. Они всыпали кайенский перец и вливали расплавленный свинец в почтовые ящики. Пришел 1914 год, и они стали еще смелей и неудержимей. За первые семь месяцев 1914 года было подожжено 107 зданий. Суфражистки жгли шотландские замки, а потом принялись за культуру собственно Англии. В 1913 году они порвали ценные картины в Манчестере и разбили оранжерею с орхидеями в ботаническом саду Кью-Гарденс. Они взорвали новый дом Ллойд Джорджа в Уолтон-он-зе-хилл. Они резали телефонные провода и совали камни в железнодорожные стрелки, чтобы поезда сходили с рельсов. Они проявляли все меньше уважения к культурным ценностям: поджигали старинные церкви, портили средневековые библии. Они сожгли библиотеку Карнеги в Бирмингеме. Они, как до них анархисты, взровали бомбу в Вестминстерском аббатстве и затопили водой большой орган в августейшем Альберт-Холле.

В феврале Эммелина Панкхерст констатировала "Разбитое окно - самый веский довод в политике". Женщины все более хитроумно и ядовито разрушали былое спокойствие повседневной жизни страны. Лозунг "Голоса - женщинам" выжигали на зеленой траве полей для гольфа и писали алой масляной краской на пресс-папье самого премьер-министра. Респектабельные дамы в черном, в респектабельных черных шляпах извлекали из удобных, вместительных, респектабельных сумочек молотки и булыжники и шли по главным торговым улицам больших городов, методично разбивая одну зеркальную витрину за другой.

На Филипа давили эти картины – в большинстве своем огромные, тяжелые, полные настойчивого мрачного смысла. Филипа приводили в ужас обширные полотна, где громоздились кучи голых мертвых и умирающих людей, обвитых змеями, а за всем этим наблюдали крохотные крылатые ангелы. На одной картине под названием «К пропасти» женщина, в современной одежде, с огромными крылами летучей мыши, шагала против ветра, что раздувал ей чепец, а за ней ползла толпа голых людей – престаре

Она не любила, когда о ней говорили. В равной степени она не любила, когда о ней не говорили, когда взрослые болтали на свои возвышенные темы, как будто ее тут и не было. В общем, на нее невозможно было угодить. Даже в одиннадцать лет ей хватало ума понять, что на нее невозможно угодить. Она много думала о чувствах других людей и анализировала их, и только недавно начала понимать, что другие люди, как правило, этого не делают и не отвечают ей тем же.