Жизнь на грани

4

Паша давно заметил, что чем беззаботнее и слаще сон, тем обиднее будет реальность. Так и следующим утром: ему снилось, что они с Кристиной вместе и, мало того, что она нормально ходит на двух ногах, так и на улице не зима, а лето.

Но когда-то нужно просыпаться, верно? Ведь если ты не просыпаешься, значит, ты уже мертв. Как бы там ни было, очнулся молодой человек в комнате, в которой было все как всегда. Разве что не было ни чайника, ни конфорки, ни Кристины – да-да, ему ее не хватало.

Еще вчера он бил себя пяткой в грудь, что у него будет классный воскресный денек, но, когда этот денек наступил, Паша вдруг почувствовал себя ленивым стариком. Впервые за всю свою жизнь он буквально заставил ноги отнести себя в ванную. И если позавчера он мылся без света потому, что Жорик еще не протянул провода с соседнего дома на этот, то сегодня Павлу просто не хотелось включать свет.

Как назло, вылезая из ванны, Паша поскользнулся и упал. Нога заболела, но он счел, что так ему и надо.

Глава 5

– Сволочь вы!

– Лично я вылечил больного. А ты?

– Как можно просто так взять и бросить Уилсона? Ведь знаете, что вы ему нужны! То, что он сделал неправильный выбор, – он просто не хочет жить в боли.

– Жизнь – это боль! Я просыпаюсь каждый день с болью, хожу на работу с болью. Сказать, сколько раз мне хотелось послать все к черту, свести счеты с жизнью?!

Из сериала «Доктор Хаус»

1

«Так, где я? – напряженно думал Паша. – Ага. Палата. Утро. Странно, что один. О, руки-ноги шевелятся. Траванулся, видать. Жаль, что не насмерть. М-м-м, хорошенькая. Попробуем не терять лица и выбраться отсюда поскорее».

– Ну как, я небось похож на алкаша, уставшего от жизни?

– Похож на дурака, который пытается наделать ошибок, которые потом будет не исправить.

– О, так это как раз то, что мне нужно!

– Молодой человек, зря вы себя губите. У нас таких, как вы – пачками, то после сала с водочкой, то после «Ягуаров» вперемешку с коньячком и энергетиками. – Невысокая медсестра многозначительно посмотрела него своими карими глазами, давая понять, что второй вариант – это как раз его случай. – Если вы хотите произвести на врачей впечатление, то уж будьте добры, извольте лечиться.

– Интеллигентка чертова! – бросил он хорошенькой медсестре, покраснев от стыда и вместе с тем улыбнувшись.

– Как знаете. Сейчас лечащий придет, вот тогда вы и поговорите с ним на одном языке, – подмигнула ему девушка, поставив капельницу.

– Ай, больно же!

– Ну, я рада.

– Садистка!

– Напротив. Раз вам больно, значит, вы еще живы. Не дергайтесь… – мгновенно посерьезнев, приказала она. От флера вчерашней школьницы не осталось и следа. – Если иголка съедет, тогда крикнете. После диализа будете как новенький, – улыбнулась пациенту медсестра, вновь став похожей на какую-нибудь из его вчерашних подружек.

– Это вы как опытная врачиха, недавно закончившая фельдшерский колледж, говорите?

– Смотри, остряк. Шутку про «Боржоми» помнишь? Так вот, печень не вечная. И жизнь нужно ценить. Только у таких, как ты, это приходит с опытом.

– Телефончик свой оставишь?

Вместо ответа она показала ему средний палец и, поправив свои черные волосы, пошла на пост.

«А может, пить чай или обслуживать очередного больного», – подумал Павел и, поняв, что скоро останется здесь совсем один, решил извиниться.

– Эй! – поперхнувшись от сухости во рту, окликнул ее молодой человек. – Спасибо, что побыли со мной, и за помощь!

– Стараемся… – ответила она, вложив в это слово столько преданности сестринскому делу, сколько смогла.

– Ты хорошая, – мяукнул он едва слышно от нахлынувшей слабости.

Услышала похвалу медсестра или нет, но, как отметил Паша, формы у нее были что надо!

С ее уходом он вновь ощутил вкус к жизни. «Но почему, чтобы понять ценность чего-то, нужно это самое почти потерять? – безмолвно спросил он себя и загрустил. – Неужели все будут уходить от меня так же, как эта медсестра? Как… Кристина? Не хочу этого больше. Зря ее обидел».

По венам из пакета шел непонятный раствор. Испугавшись, что иголка выскочит, а он в это время уснет и не проснется, а значит, не попросит у Кристины прощения, Павел постарался не шевелиться и, застыв, ощутил, как в него хлынул поток головной боли. Тем временем голова все тяжелела и тяжелела, а он, сам того не заметив, уснул.

2

Очнулся он уже в другой палате, причем чувствуя себя гораздо лучше. Ни капельницы, ни медсестры у постели больного не было. Только пара красных точек, покрывшихся коричневой коркой, – следов от уколов, – напоминали о процедуре.

«Ага, прочистили организм, который я засрал», – решил Павел, приподнимаясь с кровати. Казалось, он проспал всего несколько часов, потому что комната была залита дневным светом, сквозящим через занавески больничной палаты.

– Эй, парень! – обратился он к мальчику по соседству, игравшему в PSP. – Сколько времени и какой сегодня день?

– Три часа дня. Утром был четверг, чувак, – ответил геймер и, выключив переносную игровую приставку, задремал под звуки музыки из MP3-плеера.

То, что услышал Паша, пробудило его похлеще любого энергетика. Ничего себе, проспать здесь целых четыре дня! «Так дело не пойдет. Где моя одежда?» – подумал он и в одних трусах и тапочках вышел в коридор.

– Молодой человек, вам кто разрешил вставать?! – Раздался громоподобный голос медсестры средних лет. Стрижка ее была короткой, а щеки отвисшими, как у мопса.

– А что если мне нужно нужду справить, тоже разрешения придется спрашивать?

– Трое суток писял в утку и ничего, а тут осмелел. Плавали, знаем, – заткнула парня за пояс тетка в зеленом халате.

Проглотив оскорбление, Павел настойчиво попросил свою одежду и потребовал выписки. Медсестра сходила в подсобку сестры-хозяйки, откуда вынесла молодому человеку его вещи, небрежно засунутые в рваный продуктовый пакет.

– Про выписку – это не ко мне.

– А к кому?

– Моя смена закончилась пятнадцать минут назад, – сказала тетка, протянув пакет с вещами. – Сейчас зайду в ординаторскую, позову лечащего врача. Пообщаетесь насчет выписки. Марш в палату!

– А куртка где?

– В гардеробе поищи, – сухо ответила женщина-мопс.

Покорившись приказу, наш страдалец вернулся в палату. В дверях он столкнулся с человеком, о котором подумал, что это сменщик медсестры.

– Ой, извините.

– Взаимно.

Обменялись любезностями. И только когда Павел лег в кровать, укрывшись шерстяным одеялом, до него дошло, что в руках у вежливого медбрата оказался MP3-плеер спящего крепким сном парнишки.

«Приватизировал. Скоммуниздил. Увел. Вот гандон!» – скрипя зубами думал Павел. В следующую секунду он выскочил в коридор, но медбрата и след простыл.

– Куда вы все носитесь, вернитесь на место! – приказал непоседливому пациенту мужчина, приближающийся к палате Павла. В руках его была история болезни и бумаги на подпись.

Выписка маячила на горизонте, но Пашу теперь больше занимала судьба мальчишки, который еще не знал, что лишился вещи.

Одевшись и подписав необходимые для выхода на волю документы, наш борец за правду зашагал по холлу больницы, стараясь не отставать от доктора. Доктор, по представлениям Павла, должен был разобраться в ситуации и прищучить засранца…

3

Но не тут-то было.

– Ну что же мне поделать? Не пойман – не вор, – развел руками доктор, всем своим видом показывая, что не является супергероем.

– Но я же видел!

– Учту.

– И только?

– А чего вы хотите?

– Справедливости, наверное, – не слишком уверенно ответил Паша, заметив, как мимо прошел… священнослужитель. Было около четырех часов дня, а значит, тихий час в отделении подходил к концу. Расписание на стене возле сестринской указывало, что с четырех часов по распорядку шел полдник.

«Все понятно. На очереди пища духовная…» – со свойственным ему цинизмом пациент объяснил появление священника в рясе.

– Для кого справедливости? Для себя или для того парня? – задал вопрос доктор, продолжая беседу.

– Не морочьте мне голову… Я вам повторяю, медбрат украл плеер у соседа по палате. Вы же завотделением. Пойдемте с ним на разговор… или устройте летучку… – Паша начал заметно раздражаться.

– Тише… тише. – Доктор, держа в руках историю болезни, сделал два легких шага навстречу Павлу и, приобняв его по-отцовски, проговорил: – Давайте мы присядем вот здесь, я вам кое-что расскажу.

Двое сели в мягкие кресла посреди коридора. Напротив одного из них стоял телевизор. Выключенный, он будто пребывал в коме.

– Сказку? – с притворным удивлением молодой человек вскинул брови.

– Афоризм, – улыбнулся ему доктор, хотя глаза остались внимательными и не потеряли серьезности. – Когда я был в вашем возрасте или около того, то услышал такую вещь: «Жизненный опыт – это масса ценных знаний о том, как не надо себя вести в ситуациях, которые никогда больше не повторятся».

– Ага, то есть вы не будете реагировать на кражу плеера у больного, потому что жизнь так устроена? – спросил Павел, наблюдая за тем, как старик пошел в процедурный кабинет получить укол, дождавшись своей очереди. Другой – тот, который вышел из кабинета с улыбкой, потирая ваткой со спиртом вену на локте после капельницы или забора крови, улыбнулся другу и сказал:

– Расслабься и получай удовольствие, Петруха!

Далее раздался смех сидящих в коридоре. Под занавес Петруха прошел в кабинет, и больше Павел его не видел.

«М-да, тут, похоже, действительно никак без чувства юмора и терпения – всем на тебя наплевать», – подумал Паша и в ту же секунду услышал ответ врача:

– Нет. Скорее потому, что в нашей больнице и так работать некому. А хороших врачей и того меньше. Но даже плохой персонал может быть полезным на побегушках. Хотите справедливости? Я тоже хочу. Но приходится радоваться тому, что есть, и стараться, чтобы не было хуже.

– Это все понятно. Мне вот только интересно, как вы до такого дошли? Вы же тут главный, так поработайте со своими подчиненными. Или побойтесь Бога, что ли.

– Плеер-шмеер… – Завотделением оправил очки. – Молодой человек, мы тут людей лечим, а не разводим руками тучи. Мне жаль, что такое произошло. Я вам верю, но помочь здесь не могу. Скажите, я вам достаточно понятен?

– Да. Но не в полицию же идти… Сегодня плеер, а завтра что?

– Завтра будет завтра. А не дай бог попадете к нам еще раз подлечиться – тогда вот и поговорим. И если вам будет плохо, или я, прости Господи, не справлюсь, или откажусь вам помочь (боже упаси), вот тогда вам будет что мне предъявить, и я за все отвечу, сняв перед вами шляпу. Чувствуете разницу?

– Что ж… Спасибо, что нашли время все объяснить. В таких местах это, думаю, бывает важно.

– Будьте здоровы, – ответил врач совершенно искренне и так же искренне недоумевая, как порой люди могут быть настолько недалекими и дотошными.

На этом беседа двух господ была закончена, и один, занеся историю болезни на медицинский пост, направился в сестринскую, а второй, думая о несправедливости мира, поспешил к выходу.

4

Медбрат с довольной ухмылкой выбежал на улицу. «Больные на то и больные, подождут. Пора бы мне сбегать за кофе да покурить», – подумал он, наполняя легкие свежим воздухом с улицы. Ну то есть относительно свежим. С каждым шагом запах медикаментов, окружающий больницу аурой смерти, становился все незаметнее, а вернее, перебивался запахом шавермы из кафешки через дорогу. Туда он и бежал в своих кроссовках. Разумеется, тех, в которых он блуждал в отделении – статус дает тебе преимущество игнорировать правила и находить свои лазейки.

«Столько работы, трудно найти минутку для себя. Вокруг эти скрипящие бабки, инвалиды и прочие. Определенно, себя тоже надо беречь», – думал он, скользя к пешеходному переходу по первому снегу, который сперва растаял, а потом, превратившись в лужу, замерз.

Не обращая внимания на загоревшийся на светофоре красный свет, а вернее, пребывая в уверенности, что с ним ничего не случится, медбрат ускорил бег и, задумавшись о том, каким хорошим музыкальным вкусом обладает больной, у которого он взял послушать плеер, не заметил, как оказался под колесами «капсулы смерти», за рулем которой сидел гость из Средней Азии.

В последнюю момент, уже стукнувшись головой об асфальт и ощутив боль в руке, за секунду до отключки он услышал визг колес, которые продолжали тормозной путь. Звук этот, пробиваясь сквозь музыку в его ушах, доносился откуда-то со стороны…

Как же хорошо вновь выйти на улицу из этого мрачного места! Павел не мог нарадоваться такому банальному, казалось бы, событию. «Как же много можно пережить за один такой день», – думал он, как вдруг крики и чей-то визг обратили на себя его внимание. Повернул голову он как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как человек в знакомом ему белом халате и сине-зеленых штанах полетел на бордюр, стукнувшись о передок маршрутки.

Не помня ни себя, ни своей недавней радости от долгожданной свободы, Павел что было сил побежал к пешеходному переходу, удивившись, как быстро замедлилось время. Вдруг до него дошло, что происходит, и он, на полпути остановившись, понесся обратно в больницу, а оказавшись там, сорвался на крик и все же объяснил, что медику нужна помощь.

– Задавили?

– Да. Задавили! Сам видел!

– Так, сейчас все решим. Ребята, там кого-то из наших, говорят, переехало…

Немного отдышавшись, Павел побежал на место происшествия. Время вновь обрело привычный ход, тогда как движение машин на дороге остановилось.

«Удивительно, как много можно уместить в одну секунду», – додумал Павел свою недавнюю мысль, оказавшись в гуще событий.

Народ, собравшийся на дороге, вел себя довольно прилично и активно. Бедному водителю маршрутки хватило ума не уходить от аварии, и тем не менее лоб его покрылся потом, и он не знал, что делать. Кто-то вызывал полицию, раздавались крики о том, что нужна «скорая». Пассажиры смешались с прохожими, автомобилисты иногда сигналят. В общем – абсурд на ровном месте.

– Вот тебе на!.. Он жив? – спросил Павел, узнав в пострадавшем того самого гада, который наглым образом украл плеер у мальчишки в палате.

– Черепушка вроде бы цела, но ободрался рукой неслабо, – ответил ему кто-то.

Но что это? Посмотрев под ноги, наш герой заметил перед собой валяющийся MP3-проигрыватель.

– Вот тебе на! Из-за такой мелочи… Даже наушники на месте… Надо его отнести, – пробормотал себе под нос молодой человек и, подняв с дороги устройство, получил толчок в спину.

– Мужчина, отойдите! Ой, извините.

Бригада «братьев по оружию» загребла пострадавшего и поспешила отнести в больницу. Эти ребята знали, что делать и что каждая секунда дорога.

Сориентировавшись, Павел догнал врачей и положил в карман одного из них гаджет.

– Вы что, совсем?! Не лезьте под руку!

– Я-то как раз в норме! Ваш коллега украл этот плеер у парня из семнадцатой палаты, в отделении на третьем этаже! Я только что оттуда, выписался. Верните мальчику его игрушку, очень прошу. А этот, скорее всего, просто музыку заслушался. Понимаете?

Но тех и след простыл. И даже если они его услышали, то ничего в ответ не сказали. Потому что понимали: время – конструкция гибкая, с каждым может произойти все что угодно, и одно мгновение может обойтись кому-то очень дорого.

Плюнув, что называется, в сердцах, Павел пошел прочь. Нужно было добраться до метро, а оттуда обратно на Вознесенский…

– Это ж надо! Да и Кристины нет дома. Боже, что же я наделал со своей жизнью?! Зачем испортил жизнь ей?

Совершенно раздавленный и даже сожалеющий об участи медбрата, который справедливо получил по заслугам, Павел собрался с духом и продолжил свой путь.

* * *

В тот же день медбрат пришел в сознание в реанимации родной больницы и увидел злополучного священника. Раньше, как и Павел, он не видел в нем надобности в стенах учреждения здравоохранения, а теперь, к своему удивлению, относился совсем иначе. Вот так, в одну секунду – только придя в себя. Он понимал, глядя на мужчину с добрыми карими глазами и все в том же зеленоватом балахоне с крестом на груди, что жалок, и расплакался.

Священник спустя пару минут подошел к нему и, оценив состояние, сказал, что может понять его чувства и не видит в его слезах ничего постыдного.

Уже от одного этого медбрату стало легче. Обретя речь и совладав со слезами, вызванными не столько ломотой и нытьем ватного теперь тела, а угрызениями нечистой совести, молодой человек поблагодарил священника и с грустью повернул голову к тумбочке у изголовья кровати.

– Никогда бы не подумал, что окажусь на месте пациента. Думал, что не так-то им и тяжко, – сглотнул комок покалеченный собственным высокомерием парень. От этого легче не стало, ибо рядом с ним лежал украденный плеер. В очередной раз разрыдавшись и стараясь не смотреть от стыда в светлые глаза батюшки, он сказал: – Помню, в училище мне казалось, что этика – это несерьезная болтовня об идеальном, не имеющая никакого отношения к реальности, – проговорил воришка, вновь посмотрев на украденный им девайс.

Сотрудники не поверили словам Павла о краже и оставили «игрушку» попавшему в переделку товарищу. «Если это правда, пусть сам решает, как распорядиться тем, что ему не принадлежит», – негласно решили они.

– Прошу, отнесите плеер в семнадцатую палату к тому мальчишке с заботливой мамой. Они наверняка ищут. Скажите, что это я его спер, – говорил и говорил медбрат, тогда как батюшка, поняв его с полуслова, взял гаджет и, глядя на разбитый экран, попытался его включить.

– Все работает, даже музыка играет. Экран слегка пошкрябан. Но это поправимо, да и у вас все заживет. Дайте себе время, и сами себе удивитесь, уверяю вас, – сказал он и в благотворной тишине, заполнившей палату, удалился искать владельца «мптришки». Остаток дня ему хотелось размышлять о вечном и жизненных коллизиях, сопровождающих все бренное…

Глава 6

Любовь – вещь идеальная, супружество – реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно.

Иоганн Вольфганг Гете

1

Поднимаясь по лестнице в двадцать пятую квартиру, Паша чувствовал странный трепет предвосхищения – так бывало, когда ребенком ожидал подарков от Дедушки Мороза под еще пахнущей лесной жизнью елкой.

Тем временем в подъезде пахло не елочкой, а борщом и жареной картошкой – вот он, русский дух.

– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, – проговорил Павел сам себе избитую вещь, вставив ключ в дверной замок. «Интересно, – подумал молодой человек, – я столько убивался о прежних своих отношениях, а стоит потерять из виду Кристину, так эта моя потеря кажется совсем невосполнимой. Хотя мы всего-навсего соседи. Были», – закончил внутренний монолог парень.

Дверь отворилась, и он вошел в квартиру.

Как ни странно, он был рад возвращению домой. Оно и понятно – это куда лучше, чем смотреть на аппетитных и заботливых медсестричек, которые тебе никогда не достанутся, или видеть, как сбивают человека на дороге, а время растягивается, будто жвачка.

Даже какашка Бендера, на которую он чуть не наступил, не испортила ему настроения.

– Дом, милый дом. Вот и объяснение моему радостному возбуждению, – сказал он, попытавшись включить свет в коридоре.

Но не тут-то было.

– Можешь не стараться, лампочка сдохла. Здравствуй, – сказала ему Вика, собиравшаяся, как видно, готовить на «Мечте» свою вонючую рыбу.

– А, Вика, здравствуйте.

– Где ж ты был?

– Ой, не спрашивайте. Болел, – ответил Паша, стараясь поскорее уйти от разговора и просочиться к себе в комнату.

По-прежнему находясь в приподнятом настроении, он зашагал к вожделенному жилищу. Павел уже видел, как вскоре приведет его в соответствие со своими вкусовыми пристрастиями: на стене появится плакат с молодыми ребятами из «Black Sabbath» – разумеется, в оригинальном составе, где на вокале старина Оззи Осборн; Алину он попросит нарисовать ему какой-нибудь рисунок, а обои он возьмет и переклеит…

И больше никакой бабьей фигни по типу халатиков на гвоздике, косметичек и целой стайки самых разных шампуней для одних и тех же волос. Но что это, музыка? Неужели, пока его не было, Алевтина Эдуардовна поселила кого-то в его комнату?!

Не зная, что думать, Паша открыл дверь и обомлел, когда увидел за ней Кристину.

– Сюрприз! – сказала она первой.

– Еще какой. Ты как здесь?

– А я вернулась. Приехала и смотрю, а тебя нет. Только пустые банки из-под «яги». Звонить тебе не стала, да и не могла, потому что номер твой, естественно, удалила.

– А дальше?

– Дальше спросила у ребят, где ты вообще, а они говорят, что не знают и что вообще ты взялся бухать и ушел куда-то. А где ты был, кстати?

– В больнице. Перепил, – вымолвил Павел, вспоминая, как бывший алкоголического вида сосед говорил, что это место заставляет возвращаться обратно. – Я скучал по тебе. Прости, что обидел. Ты была права во всем.

– Ну, не во всем… – помялась Кристина. – Так и будешь стоять? Садись.

– Ща… – ответил Павел и, не раздумывая, взял да обнял свою соседку.

Несколько секунд она недоверчиво сопротивлялась, а потом оставила попытки и потянулась навстречу.

– Эй, ты чего? Хотя знаешь, мне приятно. Я уже забыла, каково это.

– Вот и здорово, а теперь можно и посидеть. Удивительная неделя была, ей-богу!

– Когда ж тебя накрыло-то?

– В воскресенье. Нажрался только так.

– Из-за меня?

– Да, и из-за того, что сам себе был противен.

– Чайку? – предложила Кристина.

– А то! – Паша улыбнулся. – Классно, что ты вернулась. Хоть покушать можно себе приготовить теперь нормально.

– И не говори. Вот, значит, для чего я тебе нужна, – ответила Кристина, после чего оба рассмеялись.

2

Чайник вскипел быстро.

– Знаешь, мне всегда трудно говорить на какие-нибудь личные темы. Будто бы несмелый девственник, но я правда рад, что ты вернулась.

– Спасибо, а то я не заметила, – подмигнула девушка, довольно улыбнувшись.

– М-да. Ну так вот. Я, когда поднимался домой сегодня, чувствовал так… офигенно, что ли. Думал, это от радости, что я дома, а теперь знаю, это потому что ты тут.

– Ты прям как вдохновенный поэт.

– Видела бы ты меня в воскресенье… Тогда бы сказала, что я одинокий спившийся поэт. – Он кисло улыбнулся. – Понимаешь, мне было стыдно за ту боль, что я тебе причинил. А позвонить извиниться духу не хватило. – Паша рассмеялся. – Ты чего? – спросила Кристина, подумав, что он ржет над ней и вся его пафосная речь – это очередной прикол.

– Да просто вспомнил, как мы начали ругаться и ты назвала меня шизофреником. Иной раз я и правда думаю, что мне пора бы к психологу. Помнишь, ты меня отправляла?

– Было дело. А чего не сходишь, дело-то хорошее?

– Предвзято я к ним отношусь, понимаешь ли. Я ведь сам учился на психолога пару лет и…

– И?

– И потом бросил.

– Потому что понял, что это не твое? – предположила собеседница, поправив сережку.

– Скорее понял, что правда никому особо не нужна.

Помолчали.

– В общем, болтовня про подсознание и проникновение в чужие извилины не для меня, – продолжил Павел. – Да и психиатры те еще ребята. Нет, я за них рад, что они врачи и лечат людей, берегут их мозгушки от галлюцинаций и все такое, но ведь то, что видят больные люди, в их восприятии так же реально, как мы с тобой друг для друга. Все эти симптомы, синдромы и надежда на то, что мифическая универсальная таблетка исправит ситуацию…

– То есть психов можно даже и не пытаться вылечить, так, что ли?

– Я не так сказал. И с каждым годом дела в медицине идут все лучше, но ведь, посмотри, прогресс науки не означает автоматического улучшения нашей с тобой жизни. Конечно, можно говорить, что мы сами куем свое счастье, – это да, но также верно и что мы те, кто мы есть. И поэтому, как ни старайся, я не куплю себе яхту, а у тебя… не отрастет твоя нога.

– Что есть, то есть, – кивнула Кристи и посмотрела в окно, уставившееся в освещенное светом фонаря фиолетовое небо. Снежные хлопья сыпали гроздями. Одни прилипали к поверхности, пока вторые падали дальше. Третьи напоминали прохожих, заглядывающих с любопытством в стекло, за которым скрывалась чужая жизнь.

Молодые люди продолжили разговор:

– И все эти открытия, изобретения, факты и объяснения… неужели их достаточно, чтобы понять мир? Даже самый чуткий, гениальный ученый способен совершить ошибку. Потому что и он тоже – человек. Если наука будет считаться за истину в последней инстанции, то это неизбежно скажется на всех нас. На искусстве, на религии..

– Но также можно сказать, что популяризация религии ни к чему хорошему не приведет.

– Котреарх перил?

– Не совсем… Если включить НТВ, то можно с радостью узнать, где открылась очередная секта и на каком кладбище какие подростки-сатанисты насаживают кисок на крест.

– Правильно. И поэтому искусство, наука и религия должны идти рука об руку в изучении происходящего. Чтобы понять мир, недостаточно изучать человека, природу или технику. Нужно изучать жизнь. Вот чего никак нельзя упускать.

– Проблема в том, что она так же неуловима, как бозоны Хиггса, – дополнила мысль соседа Кристина, расстилая себе постель. Наблюдая за ней, Павел нашел, что есть очарование в том, как ловко она прыгает на одной ножке.

– Однако это все, что у нас есть. И говорим сейчас с тобой об этом, а не о чем-то другом. Почему мы? Почему здесь? – спросил он подругу, разглаживая ей непослушный уголок простыни.

– Да ты, оказывается, философ!

– Ага, экстра-класса, – засмеялся Паша. – Я просто узкий специалист.

Когда оба улеглись каждый на своем месте, он выключил свет. Комнатка погрузилась в приятный полумрак, разбавленный ромбовидными отблесками света на стенах.

3

Им не спалось и хотелось общаться.

– А почему вы расстались? – через какое-то время спросила Кристина.

– Москва не сразу строилась. Плюс спешка, ну и, наконец, я играл не свою роль.

– Как понять?

– У нас все было искренне. Но при этом для меня знакомство с ней, а затем и переезд к ней для совместной жизни было таким чудом, такой новинкой, что я не вполне был к нему готов. И, за недостатком опыта, последовало, что я играл того мужчину, портрет которого она себе нарисовала, увидев его черты во мне.

– И что, все это время ты ей врал?

– Нет, я же сказал, все было от души. Но при этом я старался быть для нее таким, каким она меня видела, а не самим собой. Понимаешь? Я сам загнал себя в угол, ведь если любишь, то не надо подстраиваться под того, кто любит тебя. Живя вместе, вы учитесь уважать друг друга такими, какими есть.

– Но разве это не отмаза для того, чтобы сидеть на попе ровно?

– Почему?

– То бишь: не меняй меня, я такая, какая я есть. Не умею готовить, ну и что? Такова моя уникальность и т. п.

– А-а-а, вот ты о чем. Не, люди в паре развивают друг друга.

Если ты уважаешь мое пространство, то я буду уважать твое. И эта атмосфера доверия поможет захотеть меняться в лучшую сторону для того, кто тебе важен. При условии, что все взаимно. Но, что бы я тебе ни болтал, факт остается фактом: я – социальный дебил, с которым лучше не иметь дела.

– Ха-ха-ха! С чего бы это?

– Просто я неуживчивый, агрессивный и раздражительный чел. Притом, заметь, я без высшего образования и работаю в колл-центре. Прямо скажем, экстра-класса работник!

– Как ты самоласково!

– Ну, от вас-то ласки не дождешься… – намекнул парень игриво.

– …сказал социальный дебил, возжелавший стать изгоем, – подколола его соседка.

– Да, и правда забавно. И все-таки оно так и есть.

– Сомневаюсь… Если тебе не удалось справиться с агрессивностью, значит, это та часть тебя, которая тебе полезна. Сейчас сужу по себе, без обид.

– Да не вопрос. Что ты хочешь сказать?

– По твоей же логике, отношения – это штука обоюдная. Так что себя винить ни к чему. Когда больно, то все выглядит иначе: начинается нытье – ужас, Господи помоги. Но стоит тебе только стать счастливым, как эйфория заставляет жить легко и просто – только для себя. И сразу нет дела ни до того, что другим может быть нужна помощь, ни до того, что сам можешь оказаться в жопе сию секунду.

– Стремная картинка, но идея ясна…

– Да?

– Да. Ты же о себе начинаешь говорить, так?

– Ну да.

– Расскажи, если можно, как ты тут оказалась и что с ногой?

– А утром опять будешь ругаться, что я Одноножка, которая мешает спать?

– Может, да, а может, и нет, – усмехнулся Паша. – А только что говорила, что агрессивность мне на пользу. Что поделать, попробую очеловечиться и быть добрым.

– Играть роль?

– Нет. Ты не создаешь мне рамок, не делаешь запретов. Так что я сам этого хочу.

– Но если не получится… – Заволновалась соседка, собираясь с мыслями.

– Рассказывай уже, – подбодрил парень. – Мне не терпится уснуть под твою безумно интересную историю.

– Ладно. Тогда слушай…

История Кристины была проста и не нова. Разве что кончилось все чуть более трагично, чем у тех семей, которые просто развелись, погрустили и начали жить заново. Попав в аварию, девушка потеряла ногу. А затем и мужа.

Слушая ее голос, Павел пытался перенестись с ней на пять лет назад, в то время, когда она была здоровой и счастливой. По ее словам он понял, что Кристина была девушкой, которая любила раз и если не навсегда, то всерьез, искренне и надолго. Слезы, которые катились по ее щекам, доказывали это, и когда он захотел ее утешить, девушка отвернулась и попыталась успокоиться сама:

– Мне пока сложно принимать ласку… Став инвалидом, учишься надеяться только на себя.

«Как будто остальным не приходится этому учиться», – подумал про себя Павел, чувствуя, что если беседа продлится в подобном ключе, то он сам вскоре заплачет.

– Ничего, ничего. Если хочешь, расскажешь потом…

– Суп с котом. Встречаться мы начали еще в школе. Потом поступили в Политех. Понимаешь, это было… так, будто мы были реально созданы друг для друга.

– Бывает, – ответил с тяжестью в голосе Павел, обрадовавшись, что темнота скрыла его слезы от девушки, лежавшей совсем рядом… Но все же на своем диване.

– Между сессиями знаешь, как было здорово, – объездили всю Россию. Помню, он мне подарил карту, и мы решили, что к тому времени, когда у нас появится ребенок, на ней хотелось бы оставить минимум нехоженых мест. Закончив учебу, мы поженились. Пару лет вместе, а потом эта фигня случилась, и все так жестко обломалось.

– Представляю…

– Как? Ты что, был женат?

– У меня тоже были свои надежды, которым не суждено было сбыться. И мне тоже было больно.

Кристина опять тихонько заплакала. Не удержавшись, он погладил ее по голове, провел рукой по волосам.

– Ведь он же неплохой был… я не понимаю, как так можно. Десять лет вместе… и все из-за ноги..

Павел тоже не понимал, как можно было бросить любимую женщину, особенно когда знаешь ее со школьной скамьи. Он пытался представить себе Кристину шестнадцатилетней школьницей, которая в те дни жила и не парилась, не зная, что с ней произойдет лет так через десять.

– А сейчас тебе сколько, двадцать шесть?

– Двадцать семь. Исполнилось недавно.