Лютумвиль: Королевство огня и глины

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1

Изящные женские ладони опустились на поверхность шкатулки. Звонкий щелчок: ларчик распахнулся, обнажив содержимое и позволив тонким проворным пальцам нырнуть вглубь. Туда, где пряталась серьга из белого золота. Украшенная граненым сапфиром и россыпью бриллиантов, она вспыхнула, отражая пламя свечей, догоравших в канделябре. Описав несколько кругов в воздухе, украшение вернулось на место. Оно разочарованно звякнуло и тут же затерялось среди прочих изысков ювелирного искусства.

Глаза с лукавым прищуром лишь на секунду появились в зеркале, но тут же их внимание привлекли настенные часы. Из крошечных кованых воротец вышла кукушка. Исполнив незатейливую песню, она возвестила о наступлении полуночи. Сонный циферблат, вынужденный уживаться с шумной соседкой, продолжил двигать секундную стрелку. Пространство над ним украшал замысловатый узор, в котором далеко не сразу, но все же угадывались три буквы: Р. Д. Л.

Регина Де Люта была одним из тех неземных созданий, чья красота не поддается описанию. Самые талантливые художники со временем оставили попытки запечатлеть королеву на холсте – слишком неуклюже выглядели рисованные копии на фоне безупречного оригинала. Порой случалось так, что юный рисовальщик, ослепленный тщеславием, заявлял о желании провернуть то, на что не хватило таланта предшественникам. Сколько же таких являлось во дворец… И каждый носил самодовольную улыбку, предвкушая триумф. Но первые же минуты у холста возвращали мечтателей на землю. Штрих за штрихом, лица художников становились все напряженнее. Будто дерзкие мальчишки не рисовали вовсе, а бились над решением невыполнимой математической задачи. Иногда высыхающие палитры разбавлялись слезами, но куда чаще ломались кисти – деревянные палочки не выносили давления пальцев.

Картинные двойники правительницы не вызывали восторга у случайных свидетелей. Единственное, что рождалось при взгляде на них – сочувственная улыбка. Итог оставался неизменным: неоконченные полотна отправлялись в топку, горе-творцы домой, а Регина – в свои покои, где ее ждала горячая ванна с лавандовым маслом. Только вода помогала правительнице успокоить боль в спине – единственный результат длительного позирования. К слову, королева вовсе не нуждалась в услугах художников и очередную попытку зарвавшемуся юнцу дарила лишь от скуки, заранее предвидя результат. Регина была лучшим памятником собственной красоте, не знавшей увядания. Никто не мог с уверенностью сказать, сколько лет было Де Люте. Посему, ее подданные верили, что она существовала всегда, как луна и солнце, как воздух и вода, как сама жизнь или ее ненасытная сестрица, смерть.

Монархиня знала, в чем заключается ее сила и не давала повода усомниться в собственном превосходстве. Ни одной из помощниц не доводилось застать ее в врасплох. Никто не видел королеву заспанной или со спутанной копной огненно-рыжих волос. Со стороны казалось, что Регина – не живое создание, наделенное изъянами и слабостями, а стерильный музейный экспонат, помещенный за стекло во всем своем великолепии. Именно это превращало Де Люту в идеал женщины, которому безуспешно подражали.

Недостатка в прелестницах королевство не знало, но все они меркли на фоне Регины. Считалось, что все дело в коже: мертвенно-бледная, наделенная холодным сиянием, она выдавала благородное происхождение и натуральную аристократичность Де Люты. Королева напоминала точеную фигурку балерины, из музыкальной шкатулки. Та же стройность, тот же грациозный прогиб в спине, одинаковая легкость движений и фарфоровое лицо, от которого было не оторваться. Добавьте к этому роскошные наряды, тонкие, кружащие голову ароматы и получите образ, на который молился каждый житель Лютумвиля – королевства, рожденного от союза огня и глины.

К сотворению главного шедевра своей жизни Регина подошла с изощренным старанием: Лютумвиль не был похож ни на одно другое государство в мире. Все здесь казалось преисполненным вкуса и внимания к деталям. Аккуратные домики, разбросанные в шахматном порядке, сливались в одно большое черепичное море, плескавшееся у берегов центральной площади. Пестрые цветочные клумбы, оживленные рынки и шумные ярмарки удивительным образом сочетались с парками, в которых всегда можно было найти немного тишины и живительной тени. Сотни дорог, больших и малых, сплетались в огромный клубок разноцветных ниток. Чужестранцу, окажись он тут, легко могло показаться, что город погружен в хаос. И только местные видели строгий порядок во всем, что их окружало. Каждый переулок, проспект и бульвар Лютумвиля брали начало в сердце королевства, угрюмом готическом замке, чьи острые шпили пронзали небесное полотно. Именно там рождалось все, чему было суждено стать частью Лютумвиля. Отсюда, подобно паутине, тянулись артерии города, преисполненного двумя чувствами: любовью и страхом – ощущениями, что возникали при виде центральной фигуры королевства.

Несколько раз в год управительница судеб встречалась с подданными. Каждый официальный выход в свет становился большим событием. Толпа находилась в молчаливом восторге, когда белоснежная карета появлялась из высоких железных ворот и замирала на балконе, что возвышался над широкой, неизменно людной площадью. Являясь народу, Регина каждый раз блистала, ослепляя любопытные пары глаз сверканием драгоценных камней.

Зачарованные горожане не всегда понимали, о чем идет речь в ходе выступлений. Как и всех мещан, их куда больше манила блестящая обертка, нежели содержание. Женская половина Лютумвиля рассматривала королеву, в мелочах запоминая то, чему будет подражать следующие полгода. Мужская часть королевства просто наслаждалась, мечтательно улыбаясь правительнице.

В королевстве не было церквей, да и религии как таковой. Впрочем, местных жителей едва ли можно было назвать безбожниками. Любить, обожать и боготворить свою монархиню – такова была их вера, к этому стремился каждый лютумвилец. То был полноценный культ личности, в котором не находилось места другим героям и творцам. Холодная недосягаемая Регина… Ее имя произносили в полголоса, с должным почтением и благоговением – так, чтобы не осквернить всуе образ той, кому поклонялись веками.

О неземном происхождении Де Люты не говорили вслух. Как бы там ни было, даже дети знали, что секрет Регины заключался не только в ее красоте. Все, что составляло королевство Лютумвиль, от массивных, неприступных стен, определявших границы города, до изгиба улыбки новорожденного младенца, было творением рук королевы. И нет, это вовсе не преувеличение. Ловкие пальцы властительницы, хотя бы раз, но касались любого предмета и человека в государстве.

Это было таинством, от которого у особо впечатлительных замирало сердце. Явление необъяснимое, но вполне реальное. Предания гласили: Регина – единственная в целом мире, кому подвластно пугающее искусство превращения неживого в живое… И если смастерить неодушевленный предмет было под силу каждому второму, то вдохнуть жизнь в кусок грязи, которому придали форму человека, могла лишь ОНА. Эта сакральная алхимия обожествляла Регину в глазах собственных творений, рождала безграничную преданность, что питалась суеверным страхом.

Такой магии не было объяснения, впрочем, оно никому не требовалось. Лютумвильцы просто были счастливы, что когда-то очень давно их королева появилась на свет, а после – помогла родиться остальным. Вот почему именины владычицы считались главным праздником, объединявшим богатых и бедных, молодых и старых, умных и тех, кто попроще.

День рождения отмечали с размахом, семь дней кряду. За торжественную неделю горожане проживали сразу несколько по-настоящему счастливых жизней. Каждая имела свою кульминацию – момент, которого стоило ждать, смиренно глотая все невзгоды и печали повседневности.

Красочный карнавал, тему которого выбирала сама Регина, каждый раз изумлял помпезностью. Платформы, украшенные гирляндами из цветов, ползли сквозь город, подобно гигантским змеям. Они оповещали зевак о начале торжества. Каждый мог присоединиться к шествию и даже стать одним из его героев. Кукольно-красивые танцоры, передвигавшиеся на повозках, выполняли сразу несколько задач: во-первых, развлекали горожан своим искусством, а во-вторых – внимательно следили за теми, кто бежит следом, радостно выкрикивая: «Да здравствует королева Регина!».

Самые яркие и веселые лютумвильцы, а также те, кому удавалось скроить симпатичный костюм, удостаивались особого внимания. Таких могли выхватить из толпы и водрузить на платформу, позволить катиться на ней до самых врат королевского дворца. Их поили хорошим вином, одаривали безделушками, им же на исходе шествия, вручали увесистые мешочки серебряных монет! Отчаянно желая выделиться, горожане шли ва-банк. И пускай почти всегда результатом становилась безвкусица, фортуна то и дело помогала отдельным смельчакам. И это сполна окупало все их старания.

Красная неделя была щедра на развлечения: конкурсы, песни, ярмарочные забавы, выступления цирковых артистов, танцы, море бесплатного пива и сюрпризы на потеху толпе. Все это погружало Лютумвиль в сладкий сон, от которого не хотелось просыпаться. В то же время, каждый жил в предвкушении последнего седьмого дня. Да, приходилось мириться с тем, что радости наступит конец, но только так она достигала своего пика. Именно тогда проходило главное событие года, турнир имени Регины Де Люты. Даже наблюдать за ним с трибуны считалось великой честью, а от мысли об участии голова простолюдина неизменно шла кругом. Победителю грандиозной битвы подносилось невиданное благо: возможность обрести бессмертие, шанс разделить целую вечность под одним небом с Региной.

Стремление дать отпор времени подогревалась тем, что век обычного лютумвильца был сравнительно короток. Несмотря на то, что «рождение» новых людей стояло на потоке, каждая смерть становилась трагедией, болью, что делили на всех. Перспектива навек распрощаться с умиранием, пусть даже призрачная, или мелькнувшая в фантазиях, приводила в экстаз любого. Стать бессмертным означало возвыситься, войти в клуб избранных, приближенных к самой королеве. За такое и умереть не жалко.

К слову о смерти! Именно ее, а не Де Люту, встретит большинство участников турнира. Но пожалеет ли хоть кто-то об этом в свой последний миг? Черта с два! «Попытать счастье и сгинуть – все же радостнее, чем струсить и все равно умереть, просто чуть позже!» – так рассуждали те, кто из года в год подавал заявки на участие в битве. Да, пропуск в бесконечность стоил дорого, но в данном случае любая цена казалась оправданной, а число желающих рискнуть неуклонно росло.

До очередного состязания оставалось чуть больше месяца, а потому, о нем старались молчать. Ведь обсуждать действо, что отправит тебя на тот свет или, еще хуже, пройдет при чужом участии, было мучительно. Осознавая это, лютумвильцы говорили на другие темы, а еще – всячески заискивали перед теми, в чьих руках была власть. Ведь только министры утверждали финальный список «гладиаторов» в ходе большого совета. Что могло повлиять на их решения – одной Регине известно, посему, в ход шли любые уловки. С каждым днем напряжение все заметнее сгущалось в воздухе. Вот-вот пробьет заветный час и нескольким десяткам избранных приветливо улыбнется удача. Оказаться в их числе, это ли не счастье?

Глава 2

– Матушка, что находится по ту сторону Великой Стены? – с неподдельным интересом вопросил худощавый мальчишка шестнадцати лет. Его глаза, на первый взгляд совсем еще детские и доверчивые, пытались уловить первую реакцию королевы в надежде выведать грандиозную тайну или, хотя бы, небольшой секрет. – Да, я слышал, что земли за пределами Лютумвиля прокляты, помню твои рассказы про Дебри Ужаса, Трехглавого Пса и прочих монстрах… И все же, что именно встретит на своем пути тот, кто осмелится покинуть город?

Принц Тулип славился проницательностью. Хитрый и смекалистый, он убедительно выигрывал споры, красноречиво отстаивал свою точку зрения, а еще – за версту чуял ложь! Не по годам смышленый юноша ловко дурачил окружающих, а потому – лучше многих видел чужие попытки ввести в заблуждение. Он любил повторять: «Одна фальшивая улыбка способна распустить любой, даже самый искусно сотканный узор неправды, нужно лишь вовремя ее заметить!».

Мнительные служанки, наблюдавшие взросление принца, до смерти его боялись. Им казалось, что он, не хуже матери, способен читать мысли, проникая в потаенные уголки разума. Вот почему ему всегда говорили правду. По крайней мере, если об обратном не просила сама владычица.

Как часто, уже понимая степень неискренности своего визави, принц нарочно имитировал неведение, вкрадчиво хлопал длинными ресницами в ответ на лукавство. Он не преследовал цели вывести лжеца на чистую воду, таким был лишь один из способов развлечься, скоротать время. Играя с очередной гувернанткой, как кошка с мышкой, Тулип ликовал, испытывая справедливое злорадство. Порой одна ложь наслаивалась на другую и росла, подобно снежному кому, но наследник Де Люты редко прерывал подобные забавы добровольно. Намного чаще за него это делали обстоятельства, в которые он загонял жертву. К счастью для королевской особы, слуги не спешили жаловаться. Иначе, не избежал бы Тулип хорошей порки за глумление над придворными.

Впрочем, все эти трюки подчиняли только скромные умы, а в отношении королевы оставались бесполезными. Холодная непроницаемая маска, которую Регина носила вместо лица, почти не выдавала эмоций. А, если уж это и случалось, то совершенно осознанно, подконтрольно. Как и в этот раз.

– Разве тебе плохо здесь, во дворце, мой милый мальчик? – королева улыбнулась и вопросительно вскинула бровь. – Я думала, однажды придет день, когда ты станешь полноценной опорой и поддержкой, сможешь наравне со мной управлять тем, что я создавала столетиями… Не вынуждай поверить в собственную ошибку!

– Нет-нет, матушка! Лютумвиль – лучшее королевство на свете! Я мечтаю о том счастливом дне, когда смогу занять место на троне рядом с вами. Поверьте, когда пробьет мой час, я присягну на верность народу и армии, стану мудрым и справедливым монархом, сделаю все, чтобы не посрамить честь короны… – в какой-то момент Тулип замолчал и отдал поклон.

– Это очень мудрый ответ, мой мальчик. Не позволяй авантюризму губить твою светлую голову. Разум истинного правителя прежде всего занят думами о судьбе государства, о том, что станет следующим ходом на грандиозной шахматной доске империи… В последнюю очередь его заботят чужие земли, особенно те, что подконтрольны врагу, – спокойно произнесла Регина, стоя у высокого витражного окна, из которого открывался захватывающий вид на Лютумвиль.

– Полностью разделяю ваше мнение, maman! Просто любопытно, с какими опасностями я столкнусь и от чего буду вынужден защищать народ, когда стану его законным правителем…

– Этого может не случиться вовсе, Тулип. Я не уйду на покой до тех пор, пока не буду уверена в тебе, как в преемнике. Сейчас я вижу любознательного ребёнка, которому до всего есть дело. Такой не годится на роль Великого Отца, а значит, рановато мне уступать трон, – Де Люта окинула принца строгим взглядом, от которого душа уходила в пятки. – Помни, ты – мое лучшее творение на сегодняшний день! Я с нетерпением жду, когда ты возмужаешь в достаточной степени, чтобы одарить тебя бессмертием, я восхищаюсь твоим живым умом и понимаю тягу к приключениям.

– Но… – принц заинтригованно улыбнулся.

– Но при всей любви к тебе, я по-прежнему несу ответственность за тех, кто находится там, за пределами дворца. За тех, кто трудится на общее благо и делает все, чтобы на твоем серебряном блюде каждое утро появлялись свежие молоко, яйца и хлеб. Подобная преданность не знает цены и, по моему убеждению, она куда важнее традиций преемственности. Не заставляй меня сомневаться в принятых решениях, иначе нам обоим будет горько от последствий… – Регина провела ладонью по лицу Тулипа.

– Вы правы, матушка, – не скрывая разочарования выдохнул принц. – Мне, как будущему королю должно размышлять о вещах иного толка… Я исправлюсь, обещаю!

– Славно, – кивнула Де Люта. – Не опоздай на свои занятия, ну а я пока займусь делом, – повелительница уверенно двинулась к выходу.

Принц поклонился и, оставшись в одиночестве, записал что-то в небольшой блокнот, из которого торчала закладка. Парень был непрост. Его хитрость позволяла обводить вокруг пальца первых людей государства: министров и военных начальников. И пускай мальчишке не по зубам тягаться со Всеобщей Матерью, свое будущее он видел четко, уже сейчас понимал, что не желает становиться очередной послушной марионеткой в руках Регины. Его собственная уникальная история начнется там, за пределами Лютумвиля, в месте, где о его всемогущей родительнице слыхом не слыхивали! Вот уж, где станет ясно, из какого он теста…

Все, что стояло на пути к свободе было выстроено руками монархини. Она знала наверняка, зачем королевству понадобилась Великая Стена, которую не решались преодолевать даже птицы. Мысль о том, что когда-то он сумеет выйти за пределы Лютумвиля, вдохновляла Тулипа и пугала одновременно. Но запретный плод всегда сладок, а любопытство, в случаях, когда речь идет о юных принцах, зачастую оказывается сильнее страха. Однажды мальчишка узнает всю правду. По крайней мере, ему очень хотелось в это верить.

Глава 3

Вечернюю тишину прервал глухой металлический щелчок. Гончарный круг начал ускоряющийся бег, в то время как Регина повязала рабочий фартук поверх платья и опустилась в кресло мастера. Неуклюжему куску глины, кружившему в бессмысленном танце, не терпелось обрести форму, он изнемогал от желания узнать свое предназначение.

Королева погрузила руки в таз с мутной водой и задумалась. Приступать к работе она не спешила. Тело ее оставалось неподвижным, но мысли закрутил вихрь. Де Люта искала образ. Среди тысяч воображаемых фигур она высматривала того, кто так внезапно ее позвал. Кто же это? Мужчина или женщина? Пухлощекий юнец или сгорбленная старуха? Министр, что возьмется управлять казной, или по пояс мокрый бездельник, собирающий монеты со дна фонтана? У Регины не было ответов на эти вопросы. Она, как и любой порядочный художник, наблюдала за творческим процессом со стороны, позволяя истории рассказывать саму себя.

Порой момент неизвестности затягивался, но кто считает часы, когда в запасе целая вечность? Регина давно не следила за сменой лет, в то время как ее подданные жадно смаковали каждое мгновение. Они суетились, будто мыши. Простые смертные с опаской поглядывали на часы и календари, а еще – неизменно верили в чудо, надеялись, что когда придет их время, потребности умирать исчезнет вовсе. «Как же это все гнусно!» – кривилась монархиня, наблюдая пустые хлопоты. – «И как закономерно» – добавляла она, вспоминая, с кем имеет дело.

Несчастные куклы не были виновны в собственной ничтожности. Они лишь проживали отведенный срок и умирали по воле случая. Над головой каждого из них висел «Дамоклов Меч» под названием «Смерть». Он мог сорваться в любую секунду и умертвить то, что едва зародилось. Понимание собственной недолговечности порой толкало големов на опрометчивые поступки. Де Люта знала об этом как никто другой, а посему, не осуждала марионеток за вечную спешку. В конце концов, какое ей было дело до тех, кто сгинет завтра? Регина и сегодня не помнила их имен…

Нередко владычица ловила себя на странном любопытстве: «Каково это, быть смертным? Как смотришь на мир, понимая, что однажды он для тебя кончится? Что чувствуешь в таком случае? Вероятно, отчаяние. Но чему же тогда радуются куклы? Отчего улыбаются без причины и поют веселые песни? Порой Регине казалось, что собственные творения скрывают от нее что-то, но тут же доводилось вспомнить их больную жажду бессмертия и все возвращалось на круги своя.

Глупцы стремятся одолеть умирание, продлить счастливые моменты, забывая о том, что всякая радость конечна. Вечная жизнь кажется даром лишь до тех пор, пока не откроешь ее секрет. Только тогда понимаешь, что любой, даже самый хороший спектакль интересно смотреть впервые, а для тех, кто застрял в зрительном зале навсегда, он становится пыткой – каждое действие знакомо, реплики заучены, актеры фальшивят, а сюжет предсказуем и не нов.

Именно так считала королева, раз за разом играя свою роль. В дни особенно печальные она желала стать одной из болванчиков: удивляться каждой мелочи и совершать открытия. Казалось, будь на то ее воля, монархиня поменялась бы местами с тем, кто на нее молился. Но даже в самых дерзких мечтах это виделось невозможным.

Закусив нижнюю губу, Регина тяжело вздохнула. Ей совершенно не хотелось утруждать себя лепкой, но еще больше не хотелось признавать очевидное: Лютумвиль умирает… Не от болезней или голода, не в ходе войны с неприятелем и не по причине стихийных бедствий. Его убивает сама королева, ее стойкое нежелание возглавлять давно наскучивший цирк.

Усилием воли она привела руки в движение. Словно две крупные рыбины, они заметались по дну посудины и вскоре на поверхность вышла тяжелая от воды губка. Кусок черствеющей глины, исполнявший монотонный танец, был аккуратно смочен. Умелые кисти вернули ему пластичность. Алых губ Регины коснулась улыбка. «Ну вот, стоило только начать…» – подумала она, ясно представив того, кто получится в итоге.

Проворные движения ладоней творили чудеса. Всего за несколько минут грубый шмат грязи обрел форму идеального овала на ножке, будущая голова вращалась на гончарном круге, в то же время голова Регины наполнилась тоскливыми думами. Формируя прекрасное юное лицо, королева пыталась вспомнить о своих ранних летах, но тщетно. Картины далекого прошлого сгорели дотла, а владычица по прежнему касалась пепла в попытке угадать их сюжет.

Иногда дни минувшие отправляли скудные весточки под личиной смазанных и неразборчивых снов. Холод, суета, лица… много лиц! Регина отчетливо видела улыбки и блеск любопытных глаз. В этих смутных грезах она пыталась хоть до кого-то докричаться, но все ее мольбы разбивались о незримую преграду. Королева просыпалась в слезах, повода которым не знала. И чем больше проходило времени, тем хуже Де Люта понимала, кто она и от кого происходит. Мерещилось, будто ее все дальше уносит от берега, словно неизбежно теряются очертания родной земли, а на смену им приходит глухая тьма.

Владычица резко опустила веки и попыталась вернуться туда, где не была столетия. Занавес времени на удивление поплыл вверх… чтобы обнажить глухую кирпичную стену. Де Люта мысленно ударилась в нее, как заплутавшая птица. Прекрасное лицо перекосило от боли, но работа наяву продолжилась. Новый глухой щелчок остановил механизм. Нехотя и с едва заметным скрипом, металлический диск притормаживал до тех пор, пока не замер полностью. Выдержав недолгую паузу, королева продолжила. Она вновь смочила болванку посеревшей губкой. Тревога и тоска потеряли над Региной власть.

– Что же, новый глашатай мне не помешает, – вслух призналась Де Люта, сдавив двумя пальцами послушный кончик носа. – Будешь прекрасным, словно девушка и холодным, как лезвие ножа. Никому не удастся отогреть твое ледяное сердце даже за тысячу лет, ведь полюбить ты сможешь только себя…

Лик юноши стремительно обзаводился чертами. Пухлые губы, устремлявшие вверх свои уголки, рождали надменную ухмылку. Большие глаза с легким прищуром и вздернутые брови дополняли образ эгоиста и гордеца. Внешность действительно привлекательная, но, как это часто бывает со скульптурами, не наделенная природными изъянами, а потому – слегка отталкивающая во всей своей невозможной гармонии.

Нащупав в полумраке леску, Регина провела ею по дну болванки и сняла голову с «постамента». Взгляд королевы упал на стеклянные шкафы. Именно там она хранила заготовки тел, созданные ее помощниками, братьями-близнецами Морусом и Рубусом. Они мастерски справлялись с порученной обязанностью, избавляя повелительницу от кропотливой и до ужаса скучной работы. Завернутые во влажные тряпки, готовые туловища оставались свежими, покорно дожидаясь своей очереди.

Роль братьев в процессе создания новой жизни не была секретом. Каждый в Лютумвиле знал о привилегии, что выпала близнецам, а потому, в редкие моменты, когда их добровольное затворничество прерывалось, горожане изводили помощников королевы вопросами. Без толку. Суровые идентичные лица, походившие на посмертные маски, сохраняли спокойствие. Морус и Рубус не жаловали за зря любопытствующих. Между собой они давно решили, что Де Люта оживила их для дела, а молоть языком могут и другие. Монархиня ценила преданность братьев, а потому, они не знали нужды…

Неторопливо шагая вдоль стеклянных гробов, выстроенных в ряд, Регина рассматривала каждое тело, замирая на секунду, словно прислушиваясь к ощущениям. «Нет-нет-нет» – шептала она, не прекращая поиски. Остановиться ей пришлось у предпоследнего шкафа. «То, что нужно!» – сорвалось с губ.

Королева открыла прозрачную дверцу и приблизилась к заготовке. Уверенным, но аккуратным движением, она приставила голову к туловищу. – «Последние штрихи, мой дорогой!». Мягко скользнув большим пальцем по уродливой линии на шее голема, Регина заставила ее исчезнуть.

Фигура по-прежнему оставалась бездыханной и лишь королева могла это изменить. Одним движением поместив металлический коготь на указательный палец, она обошла голема со спины. Оставив на затылке три загадочных символа, значения которых никто не знал, Регина часто задышала. После – вернулась на исходную позицию, вновь оказалась лицом к лицу с истуканом. Немного подавшись вперед и, словно в поцелуе, приоткрыв рот, королева пустила легкую струйку своего дыхания в разомкнутые губы.

Лицо создания задергало мускулами, ноги согнулись в коленях, руки пришли в движение. Мальчишка неловко касался тела, клацал челюстями, по очереди моргал глазами и раздувал ноздри. Так новый житель Лютумвиля познавал дарованное ему тело и привыкал к подвижности. Немного освоившись, парень заглянул в глаза монархини и тут же рухнул на одно колено.

– Ваше величество! – сипло воскликнул он.

– Дитя мое, – королева опустила руку на плечо новому слуге.

– Не сочтите за дерзость, но я бы хотел узнать свое имя…

– Твои светлые волосы не оставили мне выбора, Нарциссус! Носи это имя с гордостью, – Регина плавно взмахнула над головой юноши, отчего лицо его резко изменилось. Робкий и кроткий мальчишка, что еще минуту назад боялся заговорить, уверенно возвысился. Самодовольная улыбка расползлась по его кукольному лицу.

– Буду рад жить и умереть с вашим именем на устах! – произнес он, закинув назад непослушную прядь волос.

– Живи покуда можешь, наслаждайся, а о смерти не думай. Я сама решу, когда придет твой час, – Регина указала глашатаю на дверь.

Свою работу владычица выполнила на совесть и сейчас ей не терпелось остаться в одиночестве. Нарциссус склонил голову и незамедлительно вышел. В королевстве имени Де Люты стало на одного жителя больше.