– Что происходит? Кто вы такие? – спросил я, прижимая к себе обожжённую руку, на которой вздувался алый волдырь, наполненный мутной жидкостью. Видимо здесь никому не сказали, что мертвым не больно, и такого происходить не должно.

Они смотрели на меня. Стояли, смотрели и не шевелились. На секунду закралось подозрение, что это жутковатого вида куклы. Я повторил вопрос:

– Кто вы такие?

Ответом мне вновь стало молчание. Ладно. Я медленно протянул руку к оконной раме. В тот же момент одна из них предупреждающе зашипела, перехватывая хлыст. Я убрал руку.

Я рассматривал их, пока они рассматривали меня. Почему-то вся эта ситуация напомнила мне одну из тех программ про животных на Дискавери, которые Джесси любила смотреть по выходным. Охотник охотится на жертву. Осталось определиться кто есть кто.

Интересно они думают об этом? Едва ли. Не похоже, чтоб они вообще умели думать. Прошло уже минут… черт его знает, сколько. Время здесь идет иначе. Свет за окном изменился. Но они так ничего и не делали. Стояли и смотрели. Будто выжидали, на сколько меня хватит.

Я попробовал снова наладить контакт. Выставив вперед руку, я медленно шагнул вперед, повторяя вопрос. Ответом снова стала тишина. Будь я человеком, я бы в ужасе пытался убежать. Но я больше не человек. Медленно, но верно расстояние между нами сокращалось. Еще пару шагов, и я наконец-то смог отчетливо различить их лица (или то, что ими должно быть).

Они напоминали неудачную игрушку Франкенштейна. Глубоко посаженные черные глаза смотрели из-под густых бровей, нависающих над ними. Их нос чем-то напоминал лисий – сужающийся к концу, он был покрыт чем-то вроде… чешуи. У всех, кроме одной – у нее тут и там пробивалась темная шерсть. Звери тяжело дышали, так что мутная слюна скатывалась по длинным тонким зубам, капая на пол. От человека осталось разве что тело, так нелепо одетое в праздничные платьица. Чертовы выпускницы школы благородных девиц Ада.

Я приближался к ним, не отводя взгляда. Но в какой-то момент и здесь все пошло не так. На очередном шаге я наступил на особенно гнилую половицу. Послышался скрип, треск, а после моя нога по колено ушла в пол. Контакт разорвался, и в этот же момент я услышал крик, и мне в шею вцепились миллионы острых иголок.

Я дернулся, тщетно пытаясь уйти от захвата, но мне в плечо и руку вцепилось еще по две твари. Тело пронзила скручивающая боль так, будто разом в тебя впрыскивают литры яда, и ты чувствуешь, как тело распадается на атомы, пока тебя терзают на части.

Я развернулся и распахнул глаза. Лучше бы я этого не делал. Та, что стояла передо мной, начала расти, изгибаться и верещать. Ее морда будто выворачивалась наизнанку: пасть увеличивалась в размерах, оскал превращался в шутовскую улыбку, а глаза западали куда-то в глубину черепа. Ее слюна текла по подбородку, капая на когтистые руки, смешиваясь с чем-то, напоминающим гной.

И все это время она неотрывно смотрела на меня.

Мне не нужно было говорить, что будет дальше, я и так знал сам. О, идея быть стертым более не казалась мне такой уж омерзительной. По сравнению с тем, что меня ожидало, это было сказкой, на которую я более не мог рассчитывать. Сейчас меня не просто сожрут, нет. Меня будут разрывать на мельчайшие частицы, пока я буду в сознании, пока я буду кричать и умолять их остановиться. Мертвые не могут отключиться, мертвые не могут умереть. И я пройду через это снова и снова, и так целую вечность, прежде…

Чем не стану как они. В этом и был главный ужас.

Я мог вытерпеть боль, я мог вытерпеть агонию. Но не мысль, что я вот-вот стану тварью, лишенной рассудка, омерзительным животным, существом, которому нет места ни в одном из миров.

Черт возьми, я даже умереть нормально не смог.

Я вырывался, я кусал их, несмотря на омерзительный вкус тухлого мяса во рту, я разрывал мышцы от напряжения, дергался всем телом, кричал, пытаясь их оглушить. В мое тело впивались все новые и новые иглы, их голоса вопили мне прямо в уши, проникая в самую голову, отравляя сознание. Одну мне даже удалось оттолкнуть, но… что она по сравнению с кучей остальных?

Между тем тварь приближалась. Она уже не верещала, только раскачивалась, бормоча себе что-то под нос. Она смотрела мне в глаза, и, как бы я не пытался этому противиться, этот взгляд манил. Он притягивал будто магнит так, что в какой-то момент это стало невыносимо игнорировать. Я перестал бороться. Зачем? Все это бесполезно. Такие глубокие глаза… так далеко… это моя судьба, я обязан ей подчиниться, я…

Из транса меня вывел громкий хлопок, а после перед глазами открылись огромные кожистые крылья. Взметнулся хлыст, и в следующую секунду трое из них оказались перерезанными пополам. Хлынула черная жижа, забрызгавшая половину моего лица и остатки одежды. Тварь снова заверещала, кидаясь на нападающую. Та развернулась, обнажая клыки и утробно рыча.

А в следующую секунду она схватила меня за руку и взмыла вверх, ломая крышу крыльями. В последний момент я разве что успел зажмуриться, прежде на голову мне посыпались опилки и куски досок. Тварь бесновалась, рвала и метала, пытаясь добраться до нас. Но каждый раз кожистые крылья точно отбивали ее удары, вознося нас все выше и выше. Я пытался смотреть, но потоки воздуха слепили глаза, мы взлетали то вверх, то вниз, так что понять, где мы не представлялось возможным.

Оставалось уповать на свою, надеюсь, что спасительницу.

***

Приземление было, как и взлет, внезапным. Крылья разжались, и я кувырком упал на землю, раздирая руки до крови. Привстав на локтях, я прокашлялся и наконец-то взглянул на ту, кто меня спас.

Она стояла напротив, сложив руки и наблюдая за мной. Это была одна из них, та, что с шерстью. Но сейчас она гораздо больше напоминала человека. Цокнув, девушка облизала губу, сузив зеленые глаза. Шерсть ушла, когти втянулись, оставив лишь пальцы с грязным ободком вокруг неровных ногтей. Черные волосы волнами спадали на плечи. Кое-где в них запутались листья и ветки. Прямо над глазом с брови стекала кровь из свежего пореза. Если бы не кожистые крылья за спиной, можно было бы подумать, что это обычная девушка. От мыслей меня отвлек ее голос:

– Седьмая. Вот мое имя. Свое можешь не говорить, это неважно. Больше ничего не спрашивай.

– Маркус. Я Маркус, если что, – ответил я, принимая сидячее положение. Седьмая криво усмехнулась. – Почему ты спасла меня? В смысле это не упрек, и я тебе благодарен, но поч…

Меня прервал удар крылом.

– Я сказала, никаких вопросов. Ты плохо понимаешь? – она села рядом, оскалив клыки. – Или хочешь вернуться обратно? О, она тебе будет очень рада.

Я молчал. Она фыркнула и отодвинулась.