Чернокнижник

–Значит, он прав! Чернокнижник прав!

–Так было недолго, – Мэтту пристально посмотрел на Лаки, – вскоре его слова обернулись страшным террором. Все, кто хоть немного сомневались в словах Чернокнижника, умирали. Он мог выжечь деревни, даже города за то, что они плохо обошлись с полукровкой. И наконец, он сказал, что отныне он желает быть Верховным магом. Естественно, маги Кварты не согласились с ним и объявили его вне закона. По сути, он просто также жаждал власти. И ничего не поменялось к лучшему. В нашем мире стало столько зла! Исчезла почти вся магия. Люди в Алюмии постоянно воевали. Вся прекрасная светлая энергия, что пронизывала наши миры, стекалась туда. Чтобы мир людей не угас. Чтобы люди смогли найти в себе силы закончить свои войны. А в этом мире остались только ее жалкие остатки.

–Неужели вся магия исчезла?

–Не вся. Магов стало меньше. И они не чета тем великим магам, что были когда-то прежде. Этих магов уже никто в двух мирах не назовет сверхлюдьми, богами… Такие времена ушли.

Мастер замолчал. Они продолжали путь в молчании. Лаки лишь изредка поглядывала на мечника, но он упрямо глядел вперед. Каков он на службе? Жесткий, холодный, непреклонный, никогда не отклоняется от курса. Как сторожевой пес. Но пёс не волк.

Почему же в таком случае привычный график Мастера дал сбой, и теперь они едут вперед по этой дороге?

Вдалеке лес начал редеть – чащоба заканчивалась. У края леса виднелась большая деревянная, потемневшая от времени табличка. Грифоны неумолимо приближались к ней.

–Стой-ка, – прошептал Мастер, – сейчас… Вот оно.

Он натянул вожжи. Телега медленно остановилась.

Перед Лаки на дощечке проступали неизвестные буквы – как она ни силилась, но их смысл был ей непонятен. Странная вещь – устную речь она воспринимала вполне легко, но то, что написано… Было другим, неразборчивым.

–«Владения рода Кларенс начинаются здесь». Поедем дальше – и нам нельзя будет вернуться.

–Я понимаю. Но мы должны попробовать.

–Вступим на землю Кларенсов – они будут в курсе. Разоблачат нас – убьют. Не убьют – Анжело разжалует меня.

–Но мы можем остаться в выигрыше.

–Ты ничего в этом не понимаешь. Я слушаю дилетанта.

Сразу после этих слов Мастер взмахнул вожжами, и они вновь тронулись. Колеса будто пересекли невидимую границу.

Дорога из леса вела дальше на открытый холм, пустой и безжизненный, покрытый жухлой травой. Он виднелся вдалеке уже давно. Когда колеса кареты прокатились мимо путевой вывески, произошло странное.

Лаки видела такое однажды – так разрастался старый дом, когда ее глаза стали другими, когда они стали видеть новыймир.

Внезапно землю холма начало сотрясать что-то изнутри – словно гигантский червь пробирался в солнцу. Почва вздыбилась, камни и крошка сыпались, освобождая место шпилям, стенам, скатам… Замок вырастал из-под земли – огромный замок, а холм за ним также преображался – часть склона откололась и с гулким шумом обрушилась вниз.  Теперь твердыня выглядела неприступной – впереди образовался ров, преодолеть который пока не представлялось возможным, а провал защищал тыл.

–Как мы попадем внутрь?

–Предполагаю, что нас спросят о приглашении. Если мы ответим правильно на заданный вопрос, нас пустят внутрь.

У края рва виднелась одинокая фигура, закутанная в какие-то лохмотья. Ее контуры становились всё чётче по мере приближения телеги. Лаки передернуло, когда ее глаза различили детали – это было засохшее тело, мумия. Бесполый труп в тряпье, привязанный к нескольким кольям.

–Что же это…

Шаги грифонов медленно затихали, карета остановилась возле этого жуткого указателя. И тогда голова мумии шевельнулась, челюсти с хрустом разжались, и ушей путников достиг едва различимый скрежет:

–Кто вы и куда держите путь?

–Огонь гаснет,– отчетливо произнес Мастер, – ручьи иссыхают.

–Ветер теряет свою мощь…, – проскрипела мумия, – и землю ветер развеет… Тьма воцарилась.

–С темноты началось, ей и закончится.

–Да будет так…

Грифоны вздрогнули, издали едва слышимый клекот и снова пошли вперед безо всякой указки. Голова мумии дернулась в последний раз и замерла. Проезжая мимо, Лаки невольно задержала дыхание, но зловония не последовало – наверное, ветер и солнце иссушили труп окончательно. Редкие волосы едва колыхались на сухой как тыква голове.

–Они будто наткнулись на стену, – сказала Лаки, имея в виду грифонов.

–Так и есть. Гляди.

Ворота медленно и торжественно опускались – такое девушка раньше видела лишь в старинных фильмах.  Они въезжали прямиком в фамильный замок Кларенсов, и вскоре им предстояло разыграть здесь свой маленький спектакль.

В целом, замок производил гнетущее впечатление на всякого, его увидевшего. Они въехали в широкий двор, и тотчас из темных закоулков высыпали молчаливые слуги – худые и какие-то запуганные люди в одеждах, чем-то напоминавшие монашеские балахоны. Лаки шарахнулась в сторону и едва не упала с подмостков кареты.

–Спокойней, – прошептал Мастер.

Слуги отвели их к дверям замка, руки Лаки едва успели прикоснуться к холодному дверному кольцу, как тяжелые двери открылись сами, без усилий. Холодная и темная тень дома упала на путников.

Да, это был настоящий старый замок – темный и пугающий снаружи, но внутри Лаки и Мастера окатило волной тепла, уюта и какой-то надежности. Они попали в нечто вроде холла – огромного помещения с высокими стенами и широкой лестницей, уходящей вверх так стремительно, что последние ступени терялся где-то в высоте. На стенах горели факелы и тут же с ними в опасном соседстве красовались большие пестрые гобелены (глаза Лаки еще не успели привыкнуть к тому особенному освещению, создаваемому живым огнем, и потому рисунок на них был едва различим); массивная деревянная мебель с множеством мягких подушек была расставлена по бокам исполинской лестницы, а прямо перед ногами гостей раскинулся великий, как левиафан,  ковер, чей ворс был весьма мягким и пушистым. Лаки повернула голову – ее учитель стоял не двигаясь, а в его широко раскрытых глазах отражался огонь факелов.

–Впечатляет, – только и сказал он.

–Так и должно быть, – голос гулким эхом отлетел от стен и наполнил все помещение – удивительная акустика у этого места, – это фамильный замок и он  должен поражать всех, кто решился навестить род Кларенсов.

На верху лестницы появилась едва различимая фигура, она все приближалась и приближалась, а Лаки не могла оторвать от нее глаз.

Это сухая фигура принадлежала мужчине, чья внешность не давала сразу угадать его возраст – ему могло быть и тридцать, и пятьдесят. Его волосы были коротко подстрижены  и теперь торчали недружелюбным ежиком, худые обветренные скулы сочетались со строгими глазами, костюм походил на военную форму и сидел на мужчине безупречно. Когда он подошел ближе, раздался едва заметный скрип, какой бывает у накрахмаленной одежды или новой обуви.

–Я Эдмунд Кларенс, как вы уже догадались, – мужчина коротко кивнул, – а вы, если не ошибаюсь....

–Пан Ежи Качински, – каркнул Мастер, как-то враз став сутулее и ниже, – моя воспитанница – знахарка Катежина.

Лаки изобразила нечто похожее на книксен (чистой воды импровизация, к этому больше обязывал ее наряд).

–Очень рад, очень… рад,– глаза Кларенса никак не вязались е его словами. Они злобными пуговками серых глаз оглядели Лаки с ног до головы, ненадолго, чуть сощурившись, задержались на клыке Мастера. Потом щелочки глаз расширились.

–Вы, наверное, устали с дороги. Проходите. Вас отведут в ваши покои.

–Господин Кларенс нуждается  в моих товарах?

–Позже, – Кларенс изобразил жест неопределенности, – ваша карета будет поставлена под навес, а грифоны – накормлены. Мои капризы вполне могут подождать, а ваш отдых и обед откладывать не стоит. Мы, Кларенсы, заботимся обо всех гостях (на слове "всех" он слегка дернул подбородком) и всем готовы оказать лучший прием. Прошу наверх.

Снова темные силуэты вокруг. Лестница, чьи ступени на глазок поражали своей громоздкостью, почти не чувствовалась под ногами. Мастер, Лаки и множество слуг поднялись наверх очень быстро. Уже меньше чем через минуту лестница кончилась, они повернули налево.

–Комната пана Качинского вторая по правой стороне, комната пани Катежины четвертая по левой стороне,  – нараспев пропели голоса. Лаки дернулась.

–Мы… мы… передайте господину Кларенсу, что совершенно излишне тратить на нас две разные комнаты.

–Но так не принято, – брови сухопарой служанки поползли вверх, – незамужние девушки, одни или в сопровождении матери и кормилицы, должны жить отдельно.

–Пан Качински мне как отец! – эти слова чересчур поспешно сорвались с ее губ. Служанка замерла, забыв снять с пояса связку с ключами.

–Вы хотели сказать, что он ваш дядя.

–Да, я плохо знаю ваш язык.

–В родном воеводстве пани плохо говорят на универсууме?

Лаки ничего не ответила, ее губы сжались в тонкую нить. Она резко повернулась к Мастеру и буквально впилась в него взглядом, но он лишь сухо кивнул ей в ответ, никак не выказывая своих чувств:

–Все в порядке, Катежина. Здесь так принято, дитя, не бойся.

Перед ним открылись двери его покоев, и он шагнул внутрь. Двери почти беззвучно закрылись.

Лаки осталась один на один со слугами в коридоре.

–Вот и ваши покои, пани Катежина, – сказала та самая служанка и легонько тронула дверь слева – та не замедлила открыться.

Что ж, по крайней мере, и предателей здесь размещают с комфортом.

Большая кровать с балдахином, пушистый ковер, небольшой диван… В камине потрескивали дрова, но было не жарко и не душно – вероятно из-за огромных окон в пол, одно из которых сейчас было приоткрыто. Везде царил приятный полумрак. Шорох за спиной напомнил Лаки, что она не одна в комнате.

–Ваши вещи сейчас будут доставлены. Вы можете дождаться их и, если пожелаете, переодеться к обеду. Который, кстати, вот-вот начнется. Вас оповестить?

Я…да, конечно, – Лаки постаралась придать голосу как можно больше твердости, чтобы не позволить себе вновь допустить промашку. Никто не знает, какая из оплошностей станет последней, поэтому лучше вообще от них воздержаться. Просто жить здесь. Плыть по течению.

–Катежина, я хотел спросить!..– едва служанка исчезла, как дверь с шумом распахнулась, и в покои вместе со сквозняком ворвался Мастер. Он плавно и осторожно закрыл дверь и посмотрел на Лаки, глаза его лихорадочно блестели. Снова увидев знакомое лицо, Лаки едва ли не кинулась к нему на шею от счастья, как потерянный в толпе щенок, внезапно узнавший хозяина. Но она глубоко вздохнула и постаралась успокоиться.

–Сейчас мы пойдем на обед, – Мастер на секунду взглянул на большие напольные часы с боем, – пройдем в зал, где сидят гости Кларенса. Тебя они не знают вовсе, а меня… Я сделал все, чтобы меня не узнали.

–Ты уверен?

–Не абсолютно, но бояться мне нечего.

–Какой у нас будет план?

–Слушай, смотри, запоминай. Вот и все. Если тебя спросят о чем-либо… что умеет Катежина… Скажи что-нибудь общее… Что еще только постигаешь колдовство.

–Что я только учусь – и это не будет враньем.

–Это не будет враньем, – повторил Мастер.

Они секунду помолчали.

–Когда я спросила про план, я имела в виду…

–Я знаю. Точнее, не знаю. Не знаю, как долго это будет продолжаться. День, два, неделю… Тебе надо запомнить, как можно больше того, что будет происходить за столом. Мне надо найти голубятню.

–Что?

–Почту.  В таком роскошном замке она должна быть. Голубь принесет нам весточку о том,  что нам пора возвращаться домой. Всё.

Столь же стремительно Мастер развернулся на каблуках и шагнул к двери. Лаки изо всех сил старалась промолчать, но слова вырвались против ее воли:

–Извини, Мастер.

–Я еще никогда не делал ничего подобного, – произнес вдруг Мастер и впервые за долгое время улыбнулся Лаки, уходя.

Ужин проходил в старом зале для приемов с закопченным потолком. Гости расположились за длинным столом, во главе которого уселся сам Кларенс. Он одаривал своих визитеров благодушными взглядами. Лаки случайно посмотрела на противоположный конец стола и отметила пустующий прибор прямо напротив Кларенса. Место жены? Или кого-то еще?

Всех гостей можно было разделить на несколько групп. К первой и, как ни странно, довольно многочисленной группе относились молоденькие ведьмочки привлекательной, даже смазливой наружности. О том, что это именно ведьмочки, говорило то, что они бурно обсуждали рецепты зелий, последний шабаш на Лысой горе и мелкие любовные интрижки. Как после Лаки узнала, они были нужны скорее для развлечения –  но также и для ценной информации. Эти ведьмы были опытными куртизанками, в чьих объятиях побывали многие – от поставщиков золота в Монетный двор Кварты до высших офицерских чинов. Секрет успеха ведьмочек заключался в идейности – уж очень они преданы своему темному делу, и никакие самоцветы не способны их отвадить от служения Тьме.

Также за столом собрались серьезные дельцы. Именно дельцы, а не воины или политики. Это чувствовалось по общему неуловимому сходству многих мужчин, что сидели напротив Лаки. Степенные, в нарядах из дорогих тканей, они пили вино из бокалов как-то самодостаточно, не спеша; со вкусом отрезали кусочек за кусочком чудесных отбивных и очень умеренно и добродушно смеялись. Толстые пальцы многих из них были усеяны золотом куда обильнее, чем у ведьмочек-кокеток. Изначально Лаки волновалась, что маскарад Мастера с клыком и бельмом лишь привлечет излишнее внимание. Она ошибалась – здесь некого было этим удивить. Один солидный господин был весь в крупных налитых бородавках, но никто из гостей и бровью не повел. А его ведьмовская спутница лишь хихикнула при появлении кавалера и чмокнула его в бугристую щеку.

"Но в принца он не превратится".

За ужином не произошло ничего важного. Странно, но все эти господа, преодолевшие, как Лаки и Мастер, такое расстояние, не спешили говорить о своих кознях против империи  Четырех магов. Они просто ели, пили и говорили на фривольные темы. Хозяин дома приветливо расспрашивал нескольких ведьм об их отдыхе на человеческом горнолыжном курорте (Лаки поняла, что не ослышалась), да Мастер и сам флиртовал с одной из них, попутно любезно говоря со своим бугристым соседом о погоде на островах Тумана. Лаки ничего не смыслила в происходящем. Поэтому она приняла единственно верное решение – она стала есть и пить, даром что все угощения были первоклассными, а вино – ароматным и сладким. Приятная тяжесть разлилась по ее телу, а веки опрометчиво начали слипаться…

Но вот хозяин дома постучал серебряной вилочкой по своему кубку, как завзятый посетитель светских раутов, и произнес:

–Дорогие гости! Я, как хозяин Тёмного дома Кларенсов, весьма (его кадык снова как-то особенно дрогнул) ценю, что вы прибыли в ответ на мой призыв. В благодарность я хочу пригласить вас всех на Тёмный бал, который начнется через час после нашего ужина. Я хочу, чтобы вы ели, пили и веселились. А после поднялись в свои покои и облачились в маскарадные костюмы.

–Тёмный бал? – спустя каких-то десять минут Лаки вприпрыжку неслась за Мастером по лестнице, стараясь не отставать. В создавшей толчее их никто особо не  слушал. – Это что еще такое?

–Не знаю, – Мастер выглядел обеспокоенным, – это вряд ли обыкновенный бал, так что держись рядом со мной во что бы то ни стало.

–Но как я узнаю тебя, – прошептала Лаки, оставшись в своих покоях одна.

Она посмотрела на кровать. Слуги не только доставили в комнату багаж Катежины, но и приготовили ее костюм. Одним из его элементов была маска в пол-лица.

-Я едва нашел тебя, – снова знакомый голос за ее плечом.

Час назад Лаки переоделась в маскарадный костюм – это было странное платье, совсем не похожее на пышные бальные наряды, что она представляла. Простое черное платье в пол с оголенными плечами, легкое кружевное болеро и маска – больше ничего. Служанки очень быстро и легко убрали копну ее волос. Когда Лаки после всех приготовлений подошла к зеркалу, то не узнала свое отражение. Незнакомая девушка, пожалуй, немного худовата, но в целом она выглядела неплохо. Правда, совершенно неузнаваемо. И по ее телу то и дело шли мурашки от мысли, что она не узнает Мэтуу. Но он сам нашел нее. Он был в бархатном старомодном костюме и в маске. Оркестр заиграл в полумраке медленную и тягучую музыку, а церемониймейстер выкрикнул что-то на незнакомом Лаки языке.

–Почему все надели черное?

–Я не знаю. Это может быть частью ритуала.

–Не желаю принимать участие в ритуалах.

–Я знаю. Я тоже не хочу этого.

–Мастер…

–Не называй меня Мастер, – рука учителя, ведущая ее вальсировать к середине зала, больно сжала ее запястье, – я твой дядя пан Ежи…

–Я помню, – за маской не было видно глаз Мастера, но почему-то было ощущение, что он насупил брови, – просто мне страшно.

–Если мы не будем вести себя глупо, ничего не случится. Ни с кем не разговаривай. А если…

Тут унылый голос церемониймейстера откуда-то сверху скомандовал: "Поменяйтесь парами!", и соседние пары запнулись, потому что Мастер и Лаки так и не поменялись партнерами,  а продолжали танцевать друг с другом.

–… а если тебя будут о чем-то расспрашивать, дай мне знать, кто это.

–Хорошо. Я все сделаю правильно.

В зале царил синеватый полумрак, и все, даже слуги, были в масках, так что лиц было не различить. Лаки же, кружась в танце, не могла не смотреть на одну особую фигуру – маска сидела в кресле в углу в темном плаще и, не отрываясь, глядела в ее сторону. Не могло ли ей показаться? Лица ведь не разобрать.

Еще немного –  и маска начала медленно подниматься. Очень высокая фигура. А потом так же медленно, но неумолимо, маска направилась в их сторону, не сворачивая.

–Кажется… – начала было Лаки, но не успела договорить.

–Поменяйтесь парами!

Маска шагнула вперед и практически выхватила Лаки из рук учителя. Мэтуу на секунду обернулся, но тут же был вынужден подать руку другой партнерше. А маска начала танцевать с Лаки.

Итак, очевидно, что это мужчина – высокий и поджарый. У него длинные худые кисти рук, она это почувствовала. Но, несмотря на худобу, эти руки сильно и уверенно вальсировали. Он молчит, ничего не сказать про голос… Кто это? Лаки перебирала в голове образыгостей – все они были либо толще, либо ниже… Девушки… они тоже не подходили. Лаки была чуть ли не самой высокой среди них. Хозяин дома? У него такая строгая выправка… Умеет ли он двигаться так же мягко и плавно, как Маска?

Все эти рассуждения выстроились в ее голове быстро, за несколько секунд. Но потом они пропали, потому что вдруг…

Стало понятно, что Маска смотрит ей в глаза.

Сначала Лаки стала жарко, а потом холодно, ладошки противно вспотели. Кровь прилила к ее лицу и на секунду Лаки решила, что ее разоблачили.

Нет, это было что-то другое. Она была слишком юна и не имела опыта общения с противоположным полом. Не знала, как мужчина может себя вести. Отеческая забота Анжело и холодная строгость Мастера  – вот и все ее познания о мужчинах.

Маска, вальсируя, поглаживала ее руки. Маска сплетала с ней пальцы. Один сильный рывок – и Лаки с маской сдвинулись еще ближе. Голова Маски дотронулась до щеки девушки, она почувствовала на шее горячее дыхание. Дыхание Маски, ее дыхание подействовали на нее так, что глаза стали видеть все как в тумане, а ноги – подкашиваться. Простым взглядом, дыханием, этой лаской рук Маска заставил ее забыть обо всей осторожности. Прояви он сейчас настойчивость, поведи ее за собой – и она пошла бы за ним, не задумываясь, в любой уголок замка.

Эта мысль была такой же резкой и противной, как таракан в изысканном крем-брюле. Лаки вздрогнула от омерзения, и ее голова прояснилась. Она попыталась отстраниться от Маски, но вдруг заметила, что пальцы, еще недавно ласкавшие ее, впились в запястья клешнями.

Музыка стихла.

–Отпустите, – тихо сказала Лаки, и голос ее предательски дрогнул. – Отпустите, или я закричу.

На секунду Маска замер. Потом захват неторопливо стал разжиматься, фигура сделала шаг назад, чуть не запутавшись в плаще. Во всем этом угадывались виноватые жесты.

–Подойдите ближе, – услышала она знакомый голос. В центре зала стоял Кларенс.

"Не он".

Фигуры танцевавших собрались вокруг. Лаки бросилась отыскивать Мастера и облегченно вздохнула, наконец встав рядом с ним.

–Мы собрались здесь во славу нашего господина Чернокнижника! – заунывно провозгласил Кларенс. – Эта ночь… станет для вас особенной. Присоединяйтесь к темному Братству, веселитесь во славу нашего Темного господина!

Вдруг раздался слабый вскрик. Толпа расступилась, и в середину залы вышли слуги. Они вели под руки трепыхавшуюся девушку. Молодую. Тоже всю в черном. На его фоне в глаза бросалась поразительная мертвенная бледность ее кожи.

–Постойте… это какая-то ошибка… Я не крала ничего, клянусь, не крала!

Девушка вся дрожала, и на Лаки накатило вязкое, липкое нехорошее предчувствие.

–Я хотел показать вам, как наши союзники штурмуют Крепость Голубого Тумана, но клянусь…Это будет гораздо занятнее зачарованных камней!

–Отпустите! Отпустите, прошу!… Я не…

Лаки посмотрела на Мастера – под маской лица было не увидеть, – но она успела опустить взгляд и заметить, как крепко он сжал пальцы в кулаки.

–Враги пытаются нас сломить! – голос Кларенса гулко отдавался в каменных стенах. – Маги Кварты пытаются нас сломить! Лесные эльфы, приспешники императора Ликаса тем паче! Но нас не запугать шпионами!

Я не шпионка, я ведьма, ведьма! – голос девушки сорвался и перерос в рыдания.

–И теперь мы покажем, что с нами шутить не нужно! Что мы должны сделать со шпионами?

Дальше случилось то, отчего сердце у Лаки ухнуло и подскочило склизким комком к горлу. В руках у Кларенса в одно мгновение оказалась медная чаша и огромный изогнутый нож. Умело перехватив рукоять, он шагнул к девице, вдруг замолчавшей, так и не переставшей трястись мелкой дрожью.

–Во славу Чернокнижника, за упокой моих врагов, – негромко сказал он.

А затем Кларенс запрокинул девушке голову и четким отработанным движением полоснул ее по горлу.

Страшные булькающие звуки нарушили тишину зала. Алая кровь хлынула из раны, и Лаки вдруг подумала, что ее неестественно много. Что вот она все льется и льется… Так не бывает, это сон, сон…

 Кларенс подставил к ране чащу почти сразу. Кровь хлынула в тяжелый сосуд. Кларенс наполнял его, пока с последним всхлипом девушка не испустила дух.

–Причащайтесь, братья, – он прошептал это, но все вокруг услышали.

С омерзением глядела Лаки, как всего в нескольких шагах от нее первый господин в маске взял чашу и отпил из нее. Отстранившись, он шумно вздохнул и передал сосуд дальше. Ближе, ближе… Все внимание Лаки сосредоточилось на чаше. Не существовало ничего, кроме чаши.

–Пей, сестра.

Изо всех своих сил стараясь подавить рвотные спазмы, Лаки поднесла чашу к губам и, задержав дыхание, сделала глоток.

Сначала что-то теплое, вязкое и солоноватое хлынуло ей в рот. Но потом оно превратилось в нечто неимоверно жгучее. Лаки стоило огромного усилия проглотить этот жидкий огонь, через мгновение в желудке ее словно произошел небольшой взрыв, а затем наступила тьма…

Темнота… давящая темнота… Но потом снаружи век как будто коснулся луч света. Да, солнце светило в глаза. Все тело Лаки словно одеревенело, но потом постепенно она снова начала чувствовать – пальцы на ногах, на руках… Она почувствовала, что лежит в кровати, в своих покоях, по всей видимости. В не очень удобной позе – шея затекла. Да и с левой ногой как будто не всё в порядке – отлежала?

Лаки медленно открыла глаза.

И тут же охнула, зажмурив их и схватившись рукой за голову – виски давило железными тисками мигрени. Голова болела немилосердно. Чуть сфокусировав взгляд, Лаки увидела на прикроватной тумбочке кувшин  и небольшой глиняный кубок.

Поборов усиливающуюся боль и подступившую тошноту, она приподнялась, налила жидкости из кубка и выпила. После чего, обессилев, снова упала на подушки.

Где-то через минуту Лаки глубоко вздохнула и полностью открыла глаза.

Боль отступала. Словно в ее голове, как в перегретом паровом котле, где-то прятался маленький краник, и его сейчас приоткрыли, и боль вытекала из краника, голова приятно пустела. Вряд ли это была всего лишь вода. Но от нее стало легче.

"Мне нужно повидать Мастера".

Как по волшебству дверь отворилась, и до Лаки донесся знакомый голос:

–Катежина, племянница моя любезная, ты уже проснулась?

Дверь закрылась, и вскоре показался Мастер. Он был уже полностью одет, а лицо его было снова со всей тщательностью загримировано.

–Ты в порядке? – тихо спросил учитель. Лаки осторожно, из-за воспоминаний о недавней боли, кивнула.

–Мне было немного нехорошо, – виновато сказала она, – но сейчас я выпила воды, и мне стало намного лучше.

–Это хорошо, однако тебе не помешало бы одеться, – сказал Мээту, глядя прямо Лаки в глаза.

Секунду она замешкалась, а потом посмотрела на себя вниз. Она была совершенно голая. Услышав голос учителя, она поднялась с постели и теперь, по пояс обнаженная, сидела перед ним. Лаки резко натянула одеяло до самых ушей и густо покраснела.

–Я не хотел тебя смутить, – услышала она из-за толстого одеяла.

–Что вчера произошло? – решила спросить девушка, чтобы как-то отвлечься от неловкого момента.

–Колдуны и ведьмы выпили Жидкий огонь и устроили адскую оргию. Чудовищное пойло.

–Но ведь я…

–Тебя я унес в комнату. Для тебя Жидкий огонь оказался чересчур  крепким. Ты сразу отключилась. Тебя хотел куда-то унести какой-то странный субъект в маске, но я был быстрее. Принес тебя, уложил и раздел. Не злись на меня. В этом нет ничего крамольного. Жидкий огонь…

–Значит, – перебила его Лаки, постепенно складывая в голове картинку вчерашнего дня, – значит, никакого убийства не было? И мы просто пили что-то крепкое? Это был просто крепкий напиток, ты говоришь?

Она нетерпеливо взглянула на Мэтуу. Но тот не спешил с ответом. Наконец, он заговорил:

–Жидкий огонь действительно крепок. Это один из крепчайших напитков в Кварте, но его пьют лишь на черных мессах. Потому что один из важнейших его компонентов – кровь человека или эльфа.

По телу побежали тошнотворные спазмы. Они пили кровь… Кровь женщины, которую зарезали на их глазах. Они выпили теплую черную кровь… Лаки лишь удивилась, что ее не вывернуло от этой мысли, она некоторое время хранила молчание.

–Она была…

–Вероятно, эльфом, помощницей императора Ликаса. Захотела пошпионить, разузнать что-нибудь и пришла неподготовленной, бедняжка, – спокойно сказал Мастер, – колдуны любят устраивать такие страшные оргии. Мало ли что творилось ночью в том зале. Теперь все они связаны последствиями своих действий и связаны общей кровью из чаши с Жидким огнем. А значит, смогут договориться и вести общие дела.

–Как животные, – сдавленно прошептала Лаки. Ее лоб покрылся испариной от перебитого рвотного позыва.

–Ты не права, животные ведут себя порядочней. А теперь умывайся и приводи себя в порядок. Мы идем на завтрак.

Утро после вчерашних событий не для всех оказалось благодатным – огромная столовая была наполовину пуста. Многие появились лишь к обеду и, как Лаки поняла, такой распорядок был вполне обычным для здешних мест. Сам Кларенс предпочитал обделывать дела, вести беседы за столом с теми, кто пришел разделить с ним трапезу или же находил время вести разговоры приватно, в своем кабинете, в котором Лаки и Мастер еще не бывали. Судя по обрывкам бесед, гости собирались провести здесь около недели. Они могли есть, коротать часы в огромной библиотеке, гулять по угодьям Кларенсов на лошадях или пешком, отправиться на охоту, вести неторопливые разговоры в многочисленных гостиных, а вечером собираться в общей зале для бесед с хозяином дома или для танцев. Как постороннему наблюдателю, Лаки казалось, что для этих старых уродливых торгашей, фривольных развязных ведьмочек, прожженных колдунов такой эпикурейский образ жизни сам по себе доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие. Ведь это люди, поднявшиеся из самых низов, привыкшие прятаться, лгать, побираться, унижаться и драться –  такой прием для них уже был прекрасным поводом для приезда. Ради изысканных обедов, хотя бы недели спокойной жизни без стычек с солдатами Кварты эти приспешники тьмы готовы были на любые уступки и услуги Чернокнижнику и его покорнейшему слуге Кларенсу.

За первым завтраком Лаки еще раз украдкой рассмотрела гостей. Но никого, кто походил бы на вчерашнюю Маску, она не заметила. Откуда же он взялся?

–Ничто так не воодушевляет полукровок, как террор, – заметил сидевший по соседству с девушкой старый зелейщик, – осада Крепости Голубого Тумана, разумеется, серьезный шаг, но Кварта постаралась сделать все, чтобы замолчать это происшествие и не дать возможности людям узнать о нем. Никто больше не боится магии. Полукровки давно уже стали  низшей кастой,  об которую все вытирают ноги…

–Вы имеете в виду массовые акции? – переспросила хрупкая ведьмочка напротив, – чтобы из казни приспешников Кварты сделали шоу? Очень сомнительно, чтобы Чернокнижник пошел на такой рискованный шаг.

–Риск оправдан, если люди увидят всю мощь полукровок, – неумолимо возразил ее оппонент, – если бы сами императоры оказались в опасности… Они-то разжирели от безделья в своих чертогах и давно уже не ожидают каких-либо козней! Тогда люди бы поняли, насколько они жалки и власть их иллюзорна.

–Люди любят императоров, – подал голос Мастер. Лаки инстинктивно вздрогнула, испытывая страх за учителя, – для жителей Кварты они – символы чего-то большего, чем просто власть. Магов теперь не так много, а таких сильных…

–Власть императоров давно непопулярна, – с усмешкой возразил зелейщик, – когда ко мне приходят клиенты (он непроизвольно, казалось, понизил голос) и берут отвары для облегчения от бремени… Или от чахотки… Она стала встречаться все чаще… Люди ропшут. Они говорят: "Мы верили, что императоры дадут нам мир и процветание. Но магический огонь Анхеи затухает все чаще. Берон дает Кварте все меньше золота, а Иямо и Ликас и вовсе поглощены своими проблемами. Реальная власть в руках Верховного совета, но там сидят одни мясники".

–Пан Ежи, насколько мне известно, собирается через пару недель отправиться на открытие Гонок Драконов. Он тот, я надеюсь, кто достанет нам сердце дракона: пан Качински –  мастер таких специальных заказов.

Мастер покорно склонил голову.

–Остается надеяться, – прибавил он, придавая голосу угодливые нотки, – что люди из Военного ведомства не будут мешать мне.

Кларенс усмехнулся:

–О, не беспокойтесь о таком пустяке. Господин Блэквуд сделает все, чтобы сердце стало гарантированно вашим. Он знает в этом Ведомстве нужных людей в отделе межрасовых конфликтов, так что как только один из драконов падет – а он падет – вы тут же сможете приступить к подготовке его сердца для  меня и великого Чернокнижника.